Восемь

С того дня прошло ровно две недели. Антон не выходит из комнаты, и почти ничего не ест. Он лежит на своей кровати за закрытой дверью. Не пускает даже маму. Телефон выключен, он не включал его с того момента, как Попов написал ему короткое: "Прости" Разве может это как-то помочь разбитому парню? Соберёт его заново? Нет. Кажется, ему сейчас вообще ничего не поможет. Каждый день к нему в дверь стучит мама, и просит открыть, но он не открывает. Говорит, что всё хорошо, и что он просто пока что не готов обсуждать всё это, но...всё совсем не хорошо. Настолько не хорошо, что ему просто не хочется жить. Парень никогда не занимался селфхармом. Да, были моменты в жизни, когда он впадал в затяжную депрессию, но, он не колечил себя. Чтож, никогда не поздно начать. Тонкое лезвие канцелярского ножа пару раз опускалось на ключицы, и разрезало нежную кожу, но даже это не помогало. Значит и продолжать делать это, не имеет никакого смысла, только вот теперь на ключицах шрамы остануться. Впрочем, не только на ключицах. Вчера Антон слышал как плакала мама. Он не выдержал, и всё-таки открыл ей. Она очень долго его обнимала, что-то говорила о том, как он выглядит сейчас, но всё это, как говорится, в одно ухо влетело, в другое вылетело. Хотя нет, не так, ни в одно ухо и не влетало. Из своих мыслей парень вышел, лишь когда мама отстранилась, и задала тот вопрос, на который у Шастуна просто нет ответа. — Тош...– у неё заплаканные глаза. Невозможно видеть родного человека в таком состоянии, а особенно маму. Она плачет потому, что ей страшно. Да, они уже проходили через что-то подобное, Майя вытаскивала сына из депрессии, они ходили к психологу, но сейчас всё намного хуже, и женщина очень боится. Боится потерять единственного, и такого любимого сына – Что ты в нём нашёл? – она разговаривает в полголоса, словно боится спугнуть подростка. Спустя пару секунд размышлений Антон поднял глаза, и прошептал в ответ. — Я не знаю, мама, что, но что-то я в нём нашёл... Больше они не разговаривали. Все эти две недели Антон думал. Самое страшное то, что он осознал, что готов простить, только потому, что не представляет себя без него. Он готов засунуть гордость и своё достоинство куда подальше, лишь бы остаться с ним. Он готов терпеть, страдать, но без него не сможет. Не выдержит. Не переживёт. В его глазах – спасение. В его руках – сердце. В нём – весь Антон. Сложнее всего было читать сообщения. Сюша: "Прости" "Тош, прости" "Да, я поступил ужасно, но прости меня пожалуйста" "Тош, вернись ко мне, пожалуйста" "Не бросай меня, слышишь? Ты мне нужен..." Четырнадцать дней, пять сообщений. "Я ему нужен?" Эта мысль заставила Шастуна поверить. Снова поверить в то, что Попову не плевать, что он ему действительно нужен. Тем более, что Арсений даже не объяснился, скорее всего это случилось по пьяне, и мужчина сожалеет, и на самом деле любит его. Парень встаёт с кровати, открывает дверь, и идёт к маме в комнату. Сейчас она ему нужна. Сейчас он готов говорить. Сейчас он хочет говорить. Стоит ему войти в комнату, как женщина тут же бросается к нему, и укладывает с собой на кровать. — Ты хочешь поговорить? – Майя нежно гладит сына по голове. — Да...мам...– он пытается подобрать слова. В голове крутиться слишком много мыслей. За последние две недели это чересчур много. — Ты его любишь? – она задаёт этот вопрос, заранее зная ответ. — Мне хочется кричать о том, что это любовь...понимаешь? – он шепчет. Ему хочется кричать, но он говорит как можно тише – я буду продолжать говорить тебе, что всё хорошо, но я понимаю что он мне нужен. — А ты ему? — Он больше никогда из моих мыслей не уйдёт... — Антон, ты ему не нужен! – женское сердце не выдержало. Невозможно видеть то, как самый дорогой тебе человек убивается из-за того, кому даже не нужен, не осознавая этого. — Я нужен ему, мам! – плачет. Плачет, потому что верит в то, что Арсению не всё равно. Плачет, потому что устал думать обо всём этом. Плачет, потому что слишком сложно. Майя смотрит в глаза напротив. В бездонные, несчастные, убитые глаза. Смотрит, и понимает, что теперь её сына уже не спасти. Он с головой в этом человеке. Смотрит, и понимает, что теперь ей надо только наблюдать со стороны. Она больше не в силах помочь этому маленькому, потерявшемуся человеку, который всё ещё верит в чудо. Она целует его в макушку, и он уходит. Женщина слышит только звук захлопнувшейся двери. *** Антон сидит на крыше. Скоро придёт Арсений. Он написал ему, как только вышел из дома, и договорился о встрече. Он выкурил уже четыре сигареты, перекрутил все кольца и браслеты. На улице холодно, но парень этого не замечает. Его насквозь пробирает, только не ветер, а чувства. Смешанные чувства страха, ожидания, нетерпения, желания, любви. — Антон! – мужчина поднимается, и подходит к парню, который тут же обнимает его, и начинает плакать, уткнувшись в шею. — Арс, Арс, прошу, скажи...скажи хоть что-нибудь! – его всего колотит изнутри. Как будто сейчас решается его судьба, хотя, так оно и есть. — Ну, что я могу тебе сказать? – в голубых глазах не промелькнула ни одна эмоция. — Я прошу! Ну только не молчи! – Антон давно отстранился, и теперь просто стоит совсем близко, пытаясь высмотреть, услышать хоть что-то, что могло бы намекнуть на любовь. — Ты вернёшься? — А ты любишь? Молчание. Эти два вопроса, заданные одновременно поставили в тупик обоих. Антон уже готов вернуться, но его останавливает только то, что Арсений задумался. Брюнет не прячет взгляд. Он стоит с гордо поднятой головой. — Нет. Мы же говорили, что это всего лишь игра. Игра. Это была игра, в которую Антон втянулся, и которая принесла ему не мало боли, но вместе с ней и запах Арсения, вкус его губ. — Ты мне не нравишься. Удар. — Я с тобой груб, потому что не люблю вкус твоих губ. Пощечина. — Арс... что ты... – он не договаривает. Его перебивают. — Ты знаешь мой номер наизусть. А я ни-ко-г-да не беру трубу. Замкнутый круг, не находишь? — Яяя... – глаза щиплет, а слёз становится больше – а я... я без, без тебя как без рук – голос дрожит. Он надеялся что всё это шутка. Что сейчас Арсений вспрыгнет и скажет «хееей это шуткааа, розыгрыш, я люблю тебя» но он молчал. В горле ком. — Ты без меня как без рук, а я без тебя... не умру – он улыбался. Чёртов маньяк. Грёбаный ублюдок. Просто убийца. Личный киллер для Антона. — Ты любишь меня – смешно. — Ублюдок. — Пусть так. Но ты не найдёшь для себя губ, лучше моих. — Я ненавижу твои губы. Сухие. Со вкусом крови. — Правда? – эта улыбка - просто невыносима. Он говорит такие ужасные слова, и не думает, что сейчас внутри Антона всё рушиться, что он просто потихоньку умирает, перестаёт существовать – твоё сердечко разбито? Антон молчит. Оно не просто разбито. Оно разорвано. Его просто разорвали, и выкинули с этой крыши. Оно сейчас где-то там, внизу, оно сейчас не с ним. — Чтож, нужен скотч, или степлер. Починишь. — Арс...– парень хотел перейти на шёпот, но сорвался на крик — Уходи! Исчезни, умоляю... — Ты заботливый, а я мудила – он вглядывался в горизонт. — Я... проиграл. Никто другой, если бы находился с ними, не понял, что это значит. Но они оба поняли. Игра закончена. Есть победитель, и есть проигравший. — Хм, ты быстро сдался. Ну раз так – Попов приподнялся на носочки – больше мне тут делать нечего – он подошёл к Антону и поцеловал его, как всегда, в макушку. Шаста передёрнуло от этого действия. То, что он так любил, в один момент стало для него противным, и неприятным. Попов ушёл. Он оставил его одного. С разбитым сердцем. С разрушенной мечтой. С невыносимой болью. С огромным шрамом, который, кажется, не залечит даже время. Шастун остался. Он полон ненависти. Он не хочет сейчас ничего. Хочется только раствориться в воздухе. Хочется перестать существовать. И ещё, хочется напиться. Парень берёт бутылку вина, что Попов принёс с собой, видимо думая отметить примирение, и выпивает её чуть ли не залпом. «Мерзость» Уже пьяный. На часах половина первого ночи. Телефон разрывается. Звонит мать. Он не берёт. Не хочет. Ему некогда, у него тут как-бы сердце разбилось. Он поёт одну и туже песню уже в миллионный раз. — Я просто притворяюсь, что тебя люблю. Ещё одно сердечко снова разобью. Его голос дрожит. Из глаз текут слёзы. Антон хочет что-нибудь сломать, разбить, ударить. У него истерика. На глаза попадаются пустые бутылки из под вина. Он вытирает слёзы рукавом толстовки, берёт в руки эти бутылки и разбивает их о пол. Хочется кричать, но он не может. У него нет сил. Парень вновь опускается, лицом вниз, и плачет, плачет, плачет. «Мудак, сволочь, тварь, ненавижу, ненавижу, ненавижу» Сегодня он останется спать на крыше. Ему не приснится ничего, он очень сильно замёрзнет, и вернётся домой только в половину шестого. Пройдёт в свою комнату, ляжет, и поклянётся вычеркнуть Попова из своей жизни раз и навсегда. Поклянётся начать новую жизнь в Москве, где ничего не будет о нём напоминать. Возьмёт себя в руки, соберёт чемоданы, и забронирует билеты.