Операция "Птичий разгром"

— Я король мира! — на манер крыльев раскинутые руки, заступившая на край крыши нога, дикий вопль, которому незамедлительно отвечают эхо, бродячие коты и сигнализации стоящих внизу машин. В общем, опять что-то из эстетики радостного безумия в обрамлении тёмных перьев. Гром устало вздыхает, отхлёбывая из термоса холодный чай с мудрёным названием. Вкус у чая тоже мудрёный, насыщенный — уж всяко не как у доисторических пакетиков за десять рублей, что лежат у него в квартире. Хотя на них Пташка тоже лукаво посматривал, уверяя, что после пятой-шестой заварки подобной фигни должно торкнуть до зелёных дракончиков в глазах. Гром тогда дико возмутился — ты и так, Пташка, странный пиздец, из-за тебя бабульки у подъезда Серёжу наркоманом считать стали, да и вообще ты продукт шизы, какие уж тут нахуй дракончики. «Зелёные. Миленькие» — ответил Пташка, невинно хлопая янтарными глазищами, и Гром, выругавшись, весь свой чай выкинул на помойку в тот же день… Впрочем, оно было и к лучшему — напиток из термоса точно был вкуснее, и они с Серёжей стабильно заваривали его несколько раз в неделю. И пили его всю ночь, ага. Ну а Пташка был всегда на своей волне, поэтому обзывал Серёгин чай хернёй на травках и бухал из термоса что-то своё, как сейчас, например, любуясь предзакатным городом с крыши. Куда, как чувствовал Гром, его приводить явно не следовало — инстинкт самосохранения у Пташки работал ещё хуже, чем у самого майора, а материальных крыльев всё-таки не было… Рыжее каре Разумовского теперь наполовину выкрашено в яркий оттенок розового, и тот напоминает наркоманскую версию Круэллы из мультика про далматинцев. Вкупе с чёрной олимпийкой поверх рубашки в кокетливый цветочек смотрится просто офигительно, и, в принципе, бабулек у подъезда можно понять. Сам Гром, конечно, не допустил бы такого, будь Серёжа не согласен или хоть каплю не уверен. Но тот сто раз заверил, что всё в порядке и он разрешает, потому Игорь не стал противиться такой перемене внешности, хотя розовые пряди вместо привычных рыжих вызывали желание сокрушённо вздохнуть. В конце концов, если так Разумовский обретёт мир в собственной душе, почему бы нет. Общественность, кстати, оценила изменения во внешности Разумовского положительно — фото Сергея с новой причёской и уверенной улыбкой быстро растащили на мемы, и над некоторыми из них уже порядочно продвинутый Гром даже посмеялся… А сейчас розово-рыжие волосы красиво золотятся в пламени заката, любо-дорого смотреть. Жаль, что вместо этого приходится следить, чтобы Птица и Серёжа коллективно не наебнулись с крыши. Притом Гром почему-то не знает, о ком в таком случае будет жалеть больше. Нет, конечно, он любил солнышко-Серёжу всей душой, со всеми его достоинствами и недостатками, и это было то, что называют любовью с первого взгляда, сразу и навсегда. Это было то самое чувство, которое вывернуло душу всегда закрытого майора наизнанку и словно впустило в неё свет, так ему нужный… Птица в этом плане отличался от Серёжи радикально, вместо света привнося в жизнь Грома только проблемы и огромную долю безумия. Вот только почему-то сейчас это казалось не менее необходимым — может, потому, что чем дальше, тем больше это безумие расцвечивало его жизнь и не давало заскучать. В конце концов, даже счастливая жизнь с Серёжей показалась бы сейчас довольно пустой без Пташкиных ебанутых идей, странных шуточек и ежевечерних залипаний в «Киберпанк», сопровождающихся воплями едва ли не на весь Питер. …Если подумать, Птица из них троих, пожалуй, изменился сильнее всех — от жаждущего жестокой справедливости пироманьяка к вечно бешеному подростку, любящему яркие цвета, энергетики и сыр-косичку. Грома это сначала удивляло, но потом он подумал, что таким, должно быть, Птица стал бы, не будь в их с Серёжей жизни всякого дерьма вроде тяжелого детдомовского детства и всего такого прочего. Да и не только он, в конце концов, в самом Серёже тоже что-то такое проскальзывало — что логично, впрочем, ведь всё же Серёжа и Птица были двумя сторонами одного и того же. Правда, Игорю до сих пор трудно было их так воспринимать, слишком уж резок был их нынешний контраст. Правда, это было чревато и дополнительными сложностями, ведь если в чувствах к Серёже Гром был уверен, то свои чувства к его альтер-эго даже самому себе не мог внятно объяснить — они были больше братских, но дальнейшие мысли на эту тему вызывали неприятные ассоциации с изменой… Короче, всё охуеть как сложно, но Игорь старался не отчаиваться. В конце концов, когда что было легко в жизни майора Грома? Птица наконец отходит от края крыши, заставив Игоря тихо выдохнуть от облегчения. С наслаждением делает глоток из своего термоса, из которого несёт явно не чаем. — Что это? — Гром кивает на термос, глядя в подозрительно блестящие янтарные глаза, в которых уже можно наблюдать процесс зарождения очередной ебанутой идеи, не спугните, дорогие зрители. — Виски с колой, — Пташка улыбается в стиле самых всратых смайликов «Вместе» — Будешь? — Колу не пью, она вредная, — привычно отшучивается Гром. — Сказал майор, который травится шавермой и кофе каждый день и в ус не дует. — Урыл. — Гром приобнимает его за плечи, которые тут же расслабляются. — Прям-таки закопал. — А то, — Птица озорно подмигивает, досадливо дёргая из уха наушник, в котором орёт его дорогая и любимая «Операция Пластилин». Игорь даже песню уже узнаёт — что-то там как раз про вискарь и розовые волосы. И припев такой запоминающийся… Пусть диджей врубит что-то танцевальное В розовых волосах утонет рассвет Да, мы тоже бы могли быть нормальными Но нет-нет-нет! Ну так-то по факту, думает Игорь. Если для Птицы слово «норма» — контекстный антоним, то они с Серёжей, может, и могли бы. Хоть в чём-то. Хотя кому он заливает — что у него никогда не получалось быть нормальным полицейским, что у Серёжи… Хотя ему простительно, всё же гениальность по определению есть отклонение от нормы. А уж став парой, они уже несколько раз бросили вызов понятию «норма», и дело совсем не в том, что они оба мужчины… В итоге, как оказалось, Птица просто ворвался в их общую ненормальность и с сумасшедшим хохотом разукрасил её яркими красками. Розовой краской для волос в том числе. И не то чтобы они с Серёжей были против — и если так, то почему бы… Но рефлексировать, внезапно понимает Гром, уже поздно — ебанутая идея в голове Пташки созрела, добро пожаловать, и пусть удача всегда будет с вами. Вечер предстоял определённо сексуальный — в том смысле, что к ночи Гром заебётся вконец, разбираясь с последствиями Пташкиных идей. Но сегодня он, так и быть, не станет его останавливать. Пока что. Если уж бросать вызов норме, то до конца. Пусть диджей врубит что-то феноменальное В розовых волосах утонет рассвет Да, мы тоже бы могли быть нормальными Но нет-нет-нет…