Что-то на мужском

      — И снова мы с тобой вдвоём, — Вики говорит, а мне хочется в охапку её сгрести и нахрен утащить со съёмочной площадки.       Но головой понимаю, что план не выполним, и как подтверждение слышу голос режиссера:       — Все по местам. Камера! Мотор! Начали!       Крик Геральда мешается с громким хлопком, и мы, как и всякий раз при встрече, вживаемся в роли. Вальяжно развалившись в кожаном кресле, демонстративно облизываю верхний ряд зубов, как только в кадре появляется Вики в блядском шёлковом пеньюаре. Её походка как всегда ровная, с гордой осанкой, словно она вышагивает навстречу к любимому человеку, а не очередному порноактёру. И знаю, что таковым для неё являюсь, но осознаёт ли она, кем я её считаю хочу считать.       Разыгрывать желание не приходится, мне достаточно бросить на неё мимолётный взгляд, чтобы внутри смешались все ингредиенты взрывоопасного коктейля. Одна искра, и произойдёт «бум» немыслимой силы.       Сейчас же она подходит и становится на колени, чем ещё больше подстёгивает, вынуждает чуть ли не волком выть только от одного понимания, что я должен точно следовать инструкциям без какой-либо самодеятельности.       Вики кончиками пальцев проводит по своей груди, привлекая внимание к аппетитным формам, а мне до дрожи в коленях хочется перерезать глотки доброй половине съёмочной группы, чтобы не только не видели этого зрелища, но и поделиться ни с кем им не могли.       — Я соскучилась, малыш. Ты так много работаешь последнее время, что совсем обо мне забыл, — щебечет она и щекой трётся о моё бедро. Идеально отыгрывает заданную роль жены.       Молчу, как мне велели, и вплетаю пальцы в идеально накрученные волосы. Ухмыляюсь, когда одна камера ближе подъезжает к моему лицу, вторая — к её, и легонько тяну к паху, вынуждая носом уткнуться в ширинку. Вики стонет так натурально, что внутри всё сжимается, ведь на подкорках сознания понимаю — играет. Я же словно зависимый от хозяйки цепной пёс: душевно рычу, хочу вывернуть наизнанку все потаённые закрома и орать точно умалишённый — моя, — только позволь.       Ощущаю её ладони на бёдрах и напрягаюсь от лёгкого импульса в теле, который, казалось, током прошёлся. Ловко, без запинки, Вики вынимает пуговицы рубашки из петелек, даже не глядя, пока я неотрывно слежу за каждым её действием. Достаёт ткань из брюк и следом расстёгивает ремень, подняв на меня похабный взгляд.       Смотрю в глаза, которые хочу каждое утро видеть перед собой, и чувствую к себе отвращение. Её столько мужиков имело, а я всё ещё желаю забрать под своё крыло, укрыть от всех невзгод, чтобы раз и навсегда забыла про порноиндустрию. Но, пока я здесь, места для ебучей ванили нет, поэтому резко дёргаю за волосы, вынуждая запрокинуть голову максимально, и строго чеканю:       — Покажи, насколько сильно ты соскучилась.       Заранее заученная фраза вылетает изо рта без какой-либо заминки. Сколько с ней знаком, наизусть знаю каждое её действие, но всё ещё надеюсь, что хоть на секунду даст волю чувствам, которые, возможно, синхронны с моими. Но она лишь закусывает губу и, расстегнув на штанах пуговицу и молнию, достаёт член.       — Очень, — томно шепчет сквозь зубы, пока губами ведёт по всей длине.       Откидываю голову на спинку кресла и растворяюсь в том, что не раз называл блаженной глупостью. Блаженный кайф ощущать её губы на члене, когда она старательно обводит языком каждую вену, зацеловывает головку, заглатывает до выступивших из глаз слёз и хрипов, уделяет особое внимание мошонке; блаженно знать, что мне дозволено всё. И в то же время ебаная глупость, когда закрываю глаза и вижу, как с ней это делают другие; глупо знать, что им тоже дозволено, глупо надеяться, что когда-то это закончится.       — Блять, — ругаюсь и сильнее сжимаю у корней волос, слыша, как она давится. — Глубже, детка, ты же можешь, — стандартная фраза, после которой она беспрекословно выполнит просьбу, и мы, в обязательном порядке, должны простонать в унисон. И как всегда — идеально.       Сегодня всё должно пройти максимально просто и быстро. Долгое отсутствие секса у брачной пары — по сценарию, а значит: минет и, как максимум, пара измененных поз, длительностью не более пяти минут каждая. И как назло, блять, душа вопит от желания продлить момент близости. Идиотски звучит, но, по крайней мере, честно для меня — хочу.       Хочу быть ближе: дольше, больше, глубже, словно это физически необходимо для нормального ментального состояния. Но я же знаю, что ненормальный.       Ненормально любить партнёршу по площадке. Ненормально отказываться от всех съёмок, где не будет её. Ненормально соглашаться на групповуху и трахать другую в ожидании своей очереди к ней. Ненормально желать строить с ней отношения. Ненормально рушить свою жизнь из-за человека, которому нахрен не нужен.       Интересно, а как это — жить нормально? Без мыслей о ней?       — Иди ко мне, детка, — вылетаю к чертям из размышлений, грубо оттянув её за волосы от члена.       Смотрю на смазанную алую помаду вперемешку со слюнями по её подбородку и ощущаю, как во мне борются две личности: одна хочет вытереть влагу с лица, пока вторая поступает правильно, по сценарию, блять, и я делаю картину ещё хуже, размазывая всё это по щекам.       — Умница, — награждаю её усмешкой и мысленно себя отправляю в ряды лузеров.       Вики встаёт на ноги, слегка пошатываясь от долгого нахождения на коленях. Придерживаю её и помогаю оседлать. Чувствую дрожь во всём теле, когда она прикасается тканью нижнего белья к члену, и голову срывает напрочь.       Хватаю за шею и сжимаю, перекрыв доступ кислороду. Нахрен плюю на сценарий и впиваюсь в манящие губы несдержанно, жадно, желая выкачать оставшийся воздух из лёгких. Если она не достанется мне одному — значит никому.       Наслаждаюсь отрывистыми хрипами, когда Вики пытается вдохнуть хоть каплю, и прихожу в чувство, кажется, вовремя, ощущая, как она острыми ногтями протыкает кожу на плечах. Руку не убираю, но позволяю сделать несколько губительных вдохов, чтобы вновь вцепиться в неё поцелуем.       Чуть ли не вгрызаюсь в пухлые губы и свободной рукой резко шлёпаю по заднице. Хочу наказать её, унизить, хотя, блять, знаю, что этим только больше раззадорю.       — Чёрт… — отрывисто шепчет, укусив за губу, тем самым вызывая у меня усмешку. — Не спеши, пож…       Она срывается протяжным стоном, когда я не даю ей договорить и срываю с плеч тонкие лямки, захватывая в полость рта сосок. Ласкаю каждую грудь поочерёдно, алчно исследуя всё тело ладонями. Хочется окружить каждый миллиметр идеальной фигуры вниманием, запечатлеть в памяти каждую проведённую секунду вместе, пусть даже зная, что это лишь мимолётное.       Я больной, сумасшедший, точно помешанный. Наркоман, который желает вкусить свою дозу и получить выброс эндорфинов. Была бы возможность — пустил внутривенно, чтобы оставить заметный отпечаток не только в душе и теле, но и организме.       Крик Геральда на фоне, который при монтаже вырежут, что всё идёт не по плану, глушат её стоны. Вики ёрзает на коленях, жмётся промежностью к члену, и я падаю в чёртову бездну, в который раз признаваясь, что проиграл. Желание растянуть близость на как можно дольше вылетает из головы так же быстро, как и слетает раздражающая на ней тряпка. Швыряю её в сторону и, не снимая бельё, отодвигаю его, проведя пальцами по половым губам: мокрая, как и всегда.       Как и при каждой нашей близости, в голове невольно закрадывается вопрос: она так на всех реагирует? И мозг моментально формирует ответ: «Естественно, блять».       — Приглашение нужно? — шепчу ей в губы, которые разгрызть готов, чтобы навечно стали одним цветом с помадой.       Вики нагло ухмыляется и хватает член у основания, несколько раз круговым движением проводит вверх-вниз и плавно опускается. Её медлительность ни разу не устраивает, и я толкаюсь навстречу, вынуждая полностью опуститься.       — О, Боже, — хрипло стонет она, а мне рот ей заткнуть хочется, чтобы не вспоминала никого, кроме меня. Даже того святого, который, кажется, поиздевался надо мной, подсунув её.       Вики кладёт ладони мне на плечи и неистово насаживается, срываясь на громкие стоны. Хочу сконцентрироваться на ней полностью и без остатка, но не могу. То и дело снующие между нами камеры раздражают, сдерживаю в себе порыв оттолкнуть каждую, которая берёт крупным планом — не меня, — её. В мыслях проскальзывают цифры с просмотрами на порносайтах, а воображение дорисовывает, количество мужиков с членом в руке. И я, как истинный представитель ненормального человеческого сословия, готов убить каждого, добровольно приписав себя к серийным убийцам.       Отчаянно хочу кричать «моя», когда она проводит ногтями по затылку, но молчу, сдерживаю даже стон удовольствия, решив, что оставлю напоминание о себе другим способом. Кладу руку на упругую ягодицу и звонко шлёпаю, вырывая из её губ громкое ругательство. Не останавливаюсь, бью второй раз по воспалённой коже, искренне надеясь, что вечером, когда она попытается прикоснуться к заднице, точно вспомнит обо мне. За вторым шлепком следует третий, четвёртый, пятый, и после шестого я сбиваюсь со счёта. На эмоциях не сразу замечаю, что ладонь саднит, а вместо стонов над ухом появляется тихий скулёж.       Она уже не такая смелая в своих действиях, и я перенимаю инициативу на себя. Сбрасываю рубашку с плеч, обнимаю за талию, вынуждая прижаться ко мне всем телом. Пальцами свободной руки хватаю её за подбородок и впиваюсь в губы. Кажется, она расслабляется под мнимым жестом ласки, а мне смеяться хочется и выкрикнуть:       «Говорил отказываться от съёмок со мной?»       Сам себе противоречил, когда требовал, чтобы она не соглашалась со мной сниматься; сам не верил, что мог сказать подобное. Но, блять, что мне оставалось делать, если я в чувствах признался, предложил свалить из этой помойки вместе, а она — отказалась?       И сам оказался настолько слаб, зависим от неё, что так и не смог уйти, тем самым потерять последний шанс её видеть вживую и рядом, а не на видео.       Можно сказать, что я эгоист. И это будет чистейшей воды правда. Но и Вики не святая: в отношения вступить не против, как и трахаться на камеру. Играть девочка видите ли любит. А это не моё. Либо вместе и одни друг у друга, либо дальше стонем на камеру. Но уже порознь.       — Ты из меня всю душу вытрахаешь, — говорит Вики на ухо, как только я встаю вместе с ней на руках.       — Постараюсь, — отвечаю, опуская свою ношу на кресло спиной.       Едва не путаюсь в штанах, которые сплошным комом сползли до колен. Отстраняюсь буквально на минуту, чтобы снять ненужную вещь. Вики смотрит на меня с сумасшедшим желанием в глазах, и всего лишь на секунду мне кажется — благоговением, но я быстро отметаю глупости к чертям и одним рывком переворачиваю её на колени. Не хочу смотреть в эти блядские глаза и придумывать себе то, чего на самом деле нет.       Открывшаяся передо мной картина радует и стыдит одновременно. Кажется, я перестарался, и у неё на заднице будут не просто ссадины, а конкретные синяки. Но, блять, в то же время душа ликует, только от одного понимания, что она меня ещё не скоро забудет. К тому же, с такой кожей на съёмочную площадку вернуться не сможет ещё недели две, как минимум.       Глажу ладонями воспалённые участки, намеренно временами сжимая. Слышу тихое шипение и как больной улыбаюсь во все тридцать два. Приставляю член к промежности и дразню, входя лишь головкой. Вики же словно больше не замечает дискомфорт на заднице, толкается навстречу, звонко соприкасаясь ягодицами с пахом, за что получает очередной шлепок.       Её нетерпеливость всегда мне нравилась, но не сейчас, когда хочу сам управлять сценарием, раз позволил себе сорваться. Наказываю, когда она пытается оттолкнуться от спинки кресла и повернуть голову ко мне. Не забочусь о её ощущениях, точно так же, как и она о моих чувствах, когда наматываю длинные волосы на кулак. Но вместо того, чтобы подтянуть к себе, утыкаю лицом в скрипучую кожу кресла.       Раз ведёт себя как сука, тогда и трахнута будет как сука — по-собачьи.       Геральд верещит на заднем фоне, что всё не так и будем переснимать, но операторов почему-то не тормозит, лишь просит взять лицо Вики крупным планом. Я же вколачиваюсь в неё и думаю, что чёрта с два сюда вернусь, после того как кончу.       Это последняя моя съёмка не только с ней, но и в общем. Пора избавляться от мусора в жизни, денег заработал достаточно, а вместе с ними и зависимость, которую уже лечить нужно.       Ставлю одну ногу на подлокотник кресла и склоняюсь над ней насколько позволяет поза. Резко тяну за волосы, вынуждая задрать голову, и целую. Одно рваное касание, после которого она кусает меня за губу до крови, точно мстит, и я хватаю её за шею, целуя против воли.       Кажется, она понимает, что я прощаюсь. И, наверное, делает то же самое, но по-своему. По крайней мере, мне хочется в это верить.       Вики продолжает упираться одной рукой в спинку кресла, а вторую кладёт мне на затылок, уже отвечая на поцелуй. Кусает, всасывает губы, языком зализывает раны и рвано дышит, срываясь на несдержанные стоны. А мне хочется весь кислород у неё отобрать напоследок, чтобы больше никто этого не видел, не слышал, даже понятия не имел, как она выглядит.       — Люц…       Знаю, если шепчет имя моё, значит она на пределе. И не только предоргазменной истомы, но усталости и боли. Отпустить её, чтобы сделать перерыв — не могу, не хочу потом возвращаться снова.       Продолжаю вбиваться сзади и свободной рукой пробираюсь к клитору. Массирую его, вместе с тем чувствуя, что сам на пределе. Знаю, что необязательно доводить её до оргазма, стонать в любом случае будет, но не могу. Хочу в последний раз ощутить каково это — закончить вместе.       — Люц… пожалуйста… поцелуй… — шёпот сродни молитве, и я, как послушный пёс, подчиняюсь.       Посмотреть на нас со стороны, точно можно подумать, что мы на голову больные. Ещё недавно вгрызались друг другу в губы, сейчас же плавно целуемся, пока другие действия остаются такими же дикими.       Поцелуй длится не так долго, как хотелось бы. Вики размыкает губы и цепляется ногтями за кресло, громко вскрикнув:       — Чёрт…       Не отстаю от неё, продолжаю массировать клитор и резко замираю, кончив внутрь. Оргазм приятной истомой расползается по телу, хочется продлить его, в голове появляются несознательные мысли о продолжении ласк. И я, возможно бы, поддался, если бы не Геральд, которой вернул в реальность и помог думать головой, а не головкой.       — А теперь аккуратно отпусти волосы, шлепни пару раз…       Дальше я его не слушаю, поступаю так, как делал не один раз: отступаю от Вики на полшага, при этом тяну за волосы за собой, становлюсь сбоку от кресла и свободной рукой сминаю каждую ягодицу. Она демонстративно на камеру благодарит «мужа», что уделил внимание, а после я отхожу, давая возможность ей повилять задницей и показать мои труды со всех ракурсов.       — Снято! — спустя несколько минут кричит Геральд, и я готов уходить, пока он не хватает меня за локоть. — Люц, ты сегодня накосячил со сценарием, но чёрт бы меня выдрал, если бы я сказал, что это было хреново. Свою работу знаешь, — он ухмыляется, бросает взгляд на Вики, которую гримёрша кутает в халат, и заговорщически добавляет: — Ты когда-то из неё душу так вытрахаешь.       Фыркаю от последней фразы, закатывая глаза чуть ли не к потолку. Они сговорились что ли? Или мозг один на двоих держат в банковской ячейке, пользуясь поочерёдно?       Ничего не отвечаю, просто хочу уйти, и, кажется, Геральд меня понимает. Хотя скорее просто теряет интерес и идёт пересматривать отснятый материал. Разворачиваюсь в сторону ванной комнаты, но застываю. Не могу уйти не попрощавшись.       Оборачиваюсь к Вики, которая в упор смотрит на меня и делает шаг вперёд. Отрицательно качаю головой, и она останавливается, всматриваясь непонимающим взглядом. Состроив из руки телефонную трубку, подносит к уху, безмолвно просит позвонить, но и на это получает отрицание. Смотрю на неё и взвыть охота, встать на колени и ещё раз попробовать предложить уйти вместе. Остатки гордости неистово вопят «Нет!». И я сдерживаюсь, одними губами произнося:       — Последняя, — и ухожу, точно зная, что она меня поняла.