разукрашу все руки под космоса цвет, заберу все орбиты планет в эту песню.

Пушкин Александр «Евгений Онегин»
Слэш
Завершён
R
разукрашу все руки под космоса цвет, заберу все орбиты планет в эту песню.
автор
Описание
(пополняемый) сборник modern!драбблов, где ленский бесконечно язвит и кривит губы в усмешке, а онегин холодно смеется и безмерно пьет кофе. где вова падает с бордюров и читает канта вслух, а женя ловит его и ругается на французском.
Примечания
|строчка-название - песня найтивыход "россия для грустных"| некоторые главы пересекаются, но в целом это сплошная болезненная смесь из тепла и льда. люблю хэд, в котором саша чацкий - прекрасная подружка вовы, поэтому ловите его.
Посвящение
и., вся я - тебе.
Содержание Вперед

май-июнь.

Ленский сдает все экзамены и вдыхает истеричный и влюбленный запах мая-июня. Он сам истеричный и влюбленный свесил ноги из окна восьмого этажа, раскачивает радужными носками и иногда чихает от пыли или головокружения, потому что слишком яро вдыхает запах тепла и чего-то необъятного. Женя уже в четвертый раз грозится скинуть его с подоконника, но каждый раз проходит мимо по квартире, собирая разбросанные листы. Онегину еще сдавать французский устно и письменно, так что он молча психует на Володю, обругивает каждый периметр квартиры и спотыкается об канцелярию на полу. — Прекрати материть стену, Жень, — Володя зевает и наконец возвращает ноги внутрь комнаты, серьезно опасаясь за менталку Онегина. — Скажи спасибо, что я с ней не веду разговоры о погоде и аудировании. — Ты сдал профильную математику, французский вообще не должен тебя волновать, — беспечно пожимает плечами, выхватывает с полки своего Канта в оригинале и заваливается в любимое кресло, превратившееся в бесформенную мягкую кучу. Онегин и правда сдает свой французский, приезжает домой и заваливается спать, продолжая бормотать что-то под нос. У Ленского были опасения, что это Библия. На французском. Они едут на окраину и сидят на старых потрескавшихся скамейках вокзала. Поезд ходит около семи каждый вечер, Володя это как-то заранее высчитал, так что они молча дышат необъятным летом. — Не хочешь прилечь? — Женя вежливо показывает на рельсы, а потом сам спрыгивает вниз. — Могу доказать тебе теорему Фалеса и использовать рельсы и шпалы в качестве чертежа. — Женя, раз: ты ебанутый, два: это факт, три: не смей лезть под поезд, ты же не Каренина, в конце концов, — Ленский подходит к краю, смотрит недолго Онегину в глаза, которые летом становятся пронзительней и острее. — Одуванчик? — Женя протягивает цветочек, залезает обратно на подобие перрона и чихает от пыли и необъятного июня. Духота, влажная пыль, трава, листья, вечер. Лето необъятное, как и небо, как и пустырь за вокзалом. Как огромные женины глаза. Как моргающие фонари, как вечерние сумерки. Как пустая широкая дорога ночью, как свет из окон, как длинные дни и рассветы в три утра. Как вечный запах кофе, как ветер в форточке, как теплые дожди и лужи. Как безразмерные толстовки, потрепанные кроссовки и разноцветные резинки в волосах. Как громкие песни в пустом городе, как желание жить.

впереди у них — еще тысячи теплых вечеров, теплых взглядов и теплых прикосновений.

впереди у них несколько пар стоптанных кед, сотни высказанных откровений и сотни всяких безумств.

и вся жизнь.

Вперед