Тайна по ту сторону зеркала

Селена провела день, не осознавая, что вообще происходит. Её голова будто отключилась, лишь изредка снова начинали катиться слёзы, которые она сначала вытирала, а потом устала, и их уже кое-как смахивал Нуари, что не отходил от неё. На допросе ей задали кучу вопросов, которых она не слышала, а может быть, просто не хотела слышать, и просто молчала в ответ.  — У вас есть предположения, почему это случилось? — спросил следователь у Константина, сообразив, что тот может рассказать ему куда больше информации, чем Левачевская.  — Это я! Я виновата! — крикнула Селена, подняв пустые глаза на следователя. Она хотела было встать со стула, но в порыве отчаяния забыла, что её тело неуправляемое, и чуть не свалилась на пол. Хорошо хоть Костя её поймал и усадил обратно.  — Вы ведь осознаете, что она сейчас не в своем уме? — спросил Нуари, надеясь на понимание следователя. — И не стоит воспринимать слова Левачевской всерьёз!  — Монстр! Зеркало! Это всё оно! Оно разрушило мою жизнь! — Селена наклонилась вперёд, но Константин её придержал. — Это всё из-за него! Из-за этого чертового найда! — писательница начала вырываться из хватки Нуари, била его кулачками, но совершенно безрезультатно. И она заплакала и снова повторила: «Хочешь чтобы это прекратилось — соверши ритуал». Следователь посмотрел на Селену, потом на Костю, и отпустил их. Всё равно ничего толком им и не расскажет сейчас в таком состоянии. Уже даже бредить начала про какое-то зеркало. Костя отвёз Левачевскую домой. Всю дорогу Селя смотрела в окно стеклянными глазами, без эмоций и без чего-либо вообще. Просто смотрела, будто бы и смысла уже не было, но она смотрела. А затем уснула. Спала и ворочалась, кричала что-то во сне и… плакала. Костя искренне жалел её, но будить не стал. Пусть лучше так поспит, чем не поспит вовсе. Костя мог лишь догадываться, насколько плохо себя сейчас чувствует Селя. Он кое-как внёс её на руках в квартиру и уложил в кровать.  — Зеркало… Нет… — пробурчала во сне Левачевская и вновь в который раз заплакала. Нуари оставил её одну и пошел убирать кровь. Нельзя, чтобы Селена опять такое увидела. Константину было ее искренне жаль, и он понимал, что, должно быть, ей неимоверно больно. Селена потеряла отца на глазах, видела лужу крови и провела немало времени здесь, пока не позвонила ему. Кое-где бурые пятна уже успели высохнуть. Со стенами и мебелью Константину пришлось повозиться. Кровь мелькала перед глазами, и ему становилось не по себе. В сознании тут же всплывала та жуткая картина, которую Нуари выпало лицезреть, когда он прошёл в комнату Селены. Страшная картина, которую Косте очень хотелось забыть. Раз и навсегда. Он мотал головой каждый раз, когда перед глазами снова и снова появлялось злополучное воспоминание, будто бы хотел выбросить его оттуда в буквальном смысле. Главный редактор вытирал стену и думал. В этом ведь и правда может быть замешано зеркало. Что, если именно оно и убило Левачевского? Но за что? Хотя… причина есть. За то, что они не провели обряд и не выпустили этого… как его? Найда! Скорее всего, причина в этом! Если отбросить сейчас в сторону все мышления насчет реальных причин, а взять во внимание именно мистические, то… хотя тут реальных причин совсем и нет… Никто бы в здравом уме и по своей воле не сдирал бы с себя кожу! Он был полностью уверен, что Селя здесь ни при чём. Всему виной зеркало и противный найденыш! Костя вдруг осёкся в своем мысленном монологе. «Хочешь чтобы это прекратилось — соверши ритуал». Ему врезалась в память эта фраза. Селена повторяла ее несколько раз — он не мог не заметить. Это наверняка что-то значит! Не просто же так она повторяла её! Но мог ли Константин быть уверен на все сто процентов, что ничего хуже уже не случится? В чём такая уверенность? Нуари снова вспомнил заплаканное лицо Левачевской и фразу, которую от неё услышал. «Хочешь чтобы это прекратилось — соверши ритуал». Нуари увлеченно рисовал знаки на стенах, пытаясь вспомнить, как именно их вырисовывал монстр. Он желал хотя бы попробовать, попытаться…  — Если ничего не выйдет, я сам поклею тебе обои, — пообещал редактор Селене, точно та стояла возле него и могла услышать. Константин сделал всё как нужно — покрыл поверхность зеркала своей кровью и посыпал сверху волосами. Те начали понемногу исчезать, утопая в крови. Нуари внимательно наблюдал. Смотрел, не отрывая взгляда, когда услышал скрип двери.  — Что ты делаешь?! — Левачевская подошла к нему настолько быстро, насколько смогла, преодолевая боль. Она начала трясти Костю за плечи и бить. — Его нужно разбить, сжечь, а потом закопать как можно глубже, чтобы больше никто и никогда не нашел его!!! Костя хотел было что-то сказать, но не успел — схватился рукой за запястье и рухнул на колени. Рана, которую он специально нанес себе, чтобы провести ритуал, стала неимоверно жечь. Жгла так, будто бы у него в венах разливалась не кровь, а раскаленный металл. Будь Нуари девчонкой, давно бы уже кричал от боли, но он лишь протяжно выл сквозь зубы. Селена опустилась рядом с Костей, объятая страхом, и поглядывала на рану. Её охватил страх. Страх того, что вслед за отцом может умереть и Костя. А ей этого очень не хотелось! Вернее не хотелось вовсе. Ей казалось, что эта рана может перерасти во что-то большее. И это большее вполне могло быть смертью! Она дергалась из стороны в сторону, явно не находя себе места. Протянула было руку для того, чтобы осмотреть, но Костя дернулся от её прикосновения. Левачевская торопливо осмотрела комнату и остановила свой взгляд на символах. Они светились ослепляющим бордовым светом. Зеркало засветилось ярко-ярко, отчего у Селены заболели глаза, после голова, а потом она и вовсе потеряла сознание. Боль в руке Константина резко прекратилась, когда со стен исчезли символы, а на зеркале не осталось и следа от крови и волос. У редактора на руках лежала бесчувственная Левачевская, а над зеркалом парил и мерцал какой-то маленький сгусток. Селена очнулась и задрожала от страха. Костя чувствовал это телом, к которому прижимал её. А теперь… что теперь? Что-то страшное, что их двоих сразу же убьёт? Или, может быть, наоборот, что-то, что решит все их проблемы? Селена чувствовала, как сильно напряжен Костя.  — Зачем ты это сделал? — спросила Левачевская у него испугано.  — Интересно просто стало, что будет! — гаркнул Нуари на неё. Вот ничего лучше не нашла спросить сейчас, да?  — А я думала…  — Молодец, что думала! Светящийся сгусток перестал быть ярким, и из него показались непонятные очертания чего-то или кого-то… Левачевская почувствовала, как Нуари еще сильнее прижал её к себе. Очертания стали очень точными, свечение пропало, и всё стало так, как и было раньше. Будто бы ничего и не поменялось. Разве что теперь в комнате летало какое-то маленькое непонятное существо. Вернее, не летало, а парило.  — Ну, наконец-то! — в барабанные перепонки ударил грубый и недовольный баритон. — Неужели хоть кто-то из вас двоих недоумков решил меня, в конце-то концов, выпустить?! Как там тебя? Константин, ведь верно? Я — Хартс, и это вы должны помнить.  — Правильно, — подтвердил Нуари. На удивление, он был полностью спокоен и уверен. Или может быть, Константин просто не показывал, что был напряжён? — Но мне сейчас совершенно неважно, правильно ты произнёс мои имя или нет…  — Удивлен! — человекообразная крыса — «всем известный» найд — хитро и довольно улыбнулась. Размером он был не больше Селениного тапка, который она запоздало запустила прямо в найда, выскользнув из объятий Нуари. — А вот ты угомонись! Самая противная из всех хозяек, которые у меня были…  — Свои байки, если можно, ты будешь рассказывать кому-нибудь другому. А сейчас будь так добр… — настоял на своем Костя, но его перебили.  — Твой настрой мне нравится, парнишка! Решительный и настойчивый! Таким был лишь один из моих хозяев, и он оказался просто великолепным. Я был рад ему служить, — найд перевернулся в воздухе и собрался было куда-то, но Нуари схватил его за длинный крысиный хвост. Увидев найда и сообразив, что это именно он убил её отца, у Селены в глазах потемнело от злости. Хартс убил её отца! Он — убийца! И единственное, чего заслуживает эта дрянь — смерть! Левачевская должна отомстить за отца! Она должна во что бы то не стало прикончить тварь. Не важно, как! Важно, чем! Селена задумалась. Было бы неплохо иметь сейчас в руках молоток или булыжник какой-нибудь! Или же топор! Тоже неплохой вариан.! Она бы замахнулась со всей силы и… голова найда покатилась бы по полу, а остальное тело упало бы на её ламинат цвета слоновой кости, орошая все вокруг алой кровью, или какого она там цвета у найдов? Левачевская могла бы еще несколько раз ударить по мертвому телу, чтобы уж наверняка… Но, увы, у нее нет ни топора, ни молотка, ни даже самого что ни на есть простого булыжника. Камень — оружие так себе, но потерять сознание от удара им можно. Селена осмотрелась. Сойдет ли за «орудие боя» увесиста лампа? Должна подойти! Левачевская молниеносно схватила светильник и замахнулась ним на Хартса.  — Ты неугомонная! — подметил он и щелкнул пальцами. Лампа выпала из рук Селены, будто бы кто-то невидимый выбил её оттуда, и со всей силы упала на пол. Найд неторопливо пробирался к двери, но тут его снова схватил за хвост Нуари.  — Не так быстро! Сначала выполни мою просьбу!  — Отпусти! Мой! Хвост! Я терпел это в первый раз! И с меня хватит! — он нервно выдернул хвост из руки Кости. — Если бы ты меня не выпустил из этого заточения, я бы уже убил тебя! — признался Хартс и, будто бы ничего и не произошло, продолжил. — И каковы твои пожелания?  — У меня оно только одно! Большего мне от тебя не нужно… Селена недоуменно посмотрела Костю. Что он несет? Какие пожелания?  — Гад! — выпалила Селена и, схватив найда за хвост, лихо дернула вниз и придавила со всей силы к полу. — Ненавижу! Костя пытался оторвать намертво вцепившуюся в Хартса писательницу. Но Селя даже не обратила на него никакого внимания. Её целью сейчас было прикончить этого поганца. Она сильнее придавила найда, и, казалось, вот-вот и он лопнет, как шарик. Еще немножко и… Костя отвесил ей звонкую пощечину, и пока Селена на пару секунд переключила внимание на неожиданную боль, он благополучно оттащил её от найда. Нуари перехватил её так, чтобы Левачевская не вырвалась, и влепил ей еще две смачные пощечины!  — Успокойся! — прикрикнул Нуари на Селену, и в этот момент она была похожей на щенка, которого отругали за красующуюся посреди прихожей лужицу.  — А ты мне, Константин, всё больше и больше начинаешь нравиться! Ладно, давай! — согласился Хартс, немного отдышавшись, и подплыл в воздухе прямо к носу Нуари. Тот от неожиданности даже немного отклонился назад.  — Сделай отца Селены снова живым! — выпалил Константин Нуари, и Левачевская внимательно посмотрела сначала на него, а потом перевела взгляд на найда, ожидая его ответа.  — Её?! Отца?! — выкрикнул Хартс и сложил лапы-руки на груди, — Да ни за что! Он мне уже давно мешал! Лет этак тридцать, или сколько это у вас на Земле?.. — он начал что-то высчитывать на пальцах. — Ну да… Почти тридцать лет! Селена не может упустить такой шанс. Воскресить отца! Да, она двумя руками «за», если это возможно.  — Хартс, — она замолкла на секунду, размышляя, правильно ли его назвала, и продолжила, — Ну чего тебе стоит, а? Прошу! Воскреси его! Левачевская смотрела на него с мольбой. Нет! Конечно, она не забыла, что именно Хартс это и начал! Конечно, Селена всё еще неимоверно зла на него за это! Она была зла, но злость в данный момент в её сердце смешивалась с надеждой!  — Ха, вот это уже интересно! Как быстро ты готова поменять мнение о собеседнике! Я же сказал, что не хочу его воскрешать! И точка! Вот подумайте, разве вы бы хотели помогать тому, кто вам уже, повторюсь, тридцать лет мешает?  — Как… тридцать? Если твое зеркало у меня появилось совсем недавно! Даже года не прошло! — вступилась Селена, защищая честь отца.  — Это к тебе оно попало недавно! А с твоим отцом я «знаком» уже намного больше, — гнул своё Хартс. — Еще когда твоя мать была в этом измерении и пыталась меня высвободить.  — Моя мать? — Селена слегка выпучила глаза, глубоко вздохнула, и Косте на секунду показалось, что она сейчас закричит, но не закричала, а лишь упала в обморок, и пришлось ему её ловить, дабы она снова ненароком не покалечилась.  — Ужас! Какая она… Её мать была намного лучше! Она хотя бы старалась хоть как-то меня отсюда вытащить, а эта… — он ткнул своим маленьким пальчиком в сторону Левачевской и замолчал на полуслове. Костя невольно выругался.  — Так ты поможешь или нет? — спросил неизвестно про что Нуари, пытаясь привести в чувство Левачевскую.  — Ох… Да помогу, помогу… Только воскресить?  — Если можно, не только! — настаивал Костя. — Не хотелось бы, чтобы это воскрешение Господнее кто-то увидел!  — Понимаю… В вашем измерении не готовы познать великую силу найдов! Итак… Давай подытожим! Я воскрешаю отца этой неуравновешенной, он появляется здесь как ни в чем и не бывало, а всем, кто видел его мертвым, я стираю память, я так всё понял? Костя лишь кивнул.  — Принято! Хартс щёлкнул пальцами и… Ничего не произошло. Костя даже осмотрелся по сторонам в поисках чуда. Но всё было так же, как и до того. На кухне послышалось какое-то бормотание, потом шаги… шаги с каждой секундой были всё отчетливей и громче…  — Селена! Дочь! — отец, целый и невредимый, словно ничего и не произошло, нагло оттолкнул Нуари. Костя посмотрел на воскресшего главу семейства, и ему стало не по себе. Он вспомнил тот момент, когда только вошёл в квартиру Селены, и в нос ударил противный запах крови. Вспомнил, как в комнате на полу лежал труп без кожи. Как Селена, вся измазанная в отцовской крови, сидела в ней и рыдала. Тогда он пытался не смотреть на жуткое зрелище, но глаза сами глядели на бездыханное тело, всматривались в жуткое лицо… Константин вспомнил всё это, и тошнота подкатилась к горлу. А отец всё хлопотал возле Левачевской:  — Доча, что с тобой?  — Папа? Что я здесь делаю? — Селена, которая до этого медленно приходила в себя, услышав голос отца, видимо, почувствовала неимоверный прилив энергии, раз тут же оклемалась.  — Не помню… Но… Как ты так быстро здесь очутилась? Мы ведь чай с тобой пили на кухне?!  — Я не знаю… — Селена чувствовала себя как-то странно. Будто бы она упустила что-то важное. Забыла что-то, что не должна была, наверное, забыть. Костя отошёл поближе к двери. Ему здесь уже вряд ли рады, пойдёт он, наверное, домой. Кому он вообще нужен-то здесь? А его, между прочим, даже не отблагодарили! Действительно, а за что? Он ведь ничего толком и не сделал! Лишь рассек свою руку, немного постригся для того, чтобы провести ритуал, вызволил из зеркального заточения найда по имени Хартс, попросил его воскресить Селениного отца, и тот воскресил… Селена ведь не помнит теперь этого, похоже… А так… Он ничего вообще-то и не сделал, верно?! Всего лишь помог оживить отца… Его снова передёрнуло. И перед глазами снова возникла жуткая картинка. У него даже ладони вспотели от этого воспоминания. Нужно было и себе память стереть заодно?! Костя уже не спеша натягивал пальто и поглядывал на Селену, как из-за его спины совершенно незаметно вылетел найд.  — Не понимаю я тебя, Константин! Вот честно, не понимаю! Ты не побоялся меня выпустить, проделал ритуал, и что взамен? Ты загадал желание для этой самовлюблённой девчушки, которая даже не сказала тебе ни «спасибо», ни «Костенька, ты такой замечательный!». А как же желание для себя любимого? Разве ты ничего не хочешь? Если нет, то ты, скорее всего, дурак! Нуари немного завис, обдумывая то, что сказал Хартс, и снова посмотрел на Левачевскую, которая с невиданным до этого энтузиазмом что-то объясняла отцу. Она счастлива, и этого ему будет достаточно. Не нужно никаких благодарностей! Обойдётся он как-нибудь! А насчёт желания…  — Может быть мне бы и хотелось, но увы… Правда, нервишки у меня после этого еще наверняка знатно будут шалить, — упрекнул найда Костя и затянул на шее шарф. — Хотя… можешь сделать так, чтоб я забыл тот жуткий момент?.. С отцом Селены…  — Ты про его тело без кожи, лежащее в луже крови?! — после этих слов у Константина заболела голова, будто бы её зажали в огромных тисках. — Могу, конечно! — найд пожал плечами и исполнил то, о чем его попросил Нуари. Голова перестала болеть, и кроме воспоминаний о том, что отец Селены умер, остались лишь слова. Никаких нагнетающих картинок и обрывков памяти. Даже легче стало на душе, и Нуари невольно улыбнулся. Хартс оценил его состояние, а потом закрыл глаза и что-то начал бормотать себе под нос. Мямлил он долго, а Костя, не отрываясь, наблюдал за его действиями. Закончив, найд сделал непонятное движение, которое Нуари не осмелился рассмотреть внимательней и запомнить, и перед ним появился… портал?!  — Пока, Константин! Благодарю за освобождение! — сказал Хартс и исчез в портале. Костя тихо, как шпион, вышел на лестничную площадку. Его присутствия никто не замечал, а отсутствия уж тем более… Действительно ли он счастлив? Или, может быть, он обманул и найда, и себя? Наверное, все же обманул. Но был бы он счастлив, если бы загадал желание лично для себя? Вероятнее всего, нет. И тогда зачем ему это? Никто не может быть счастлив постоянно! Ведь тогда бы никто и не знал, что такое счастье, ведь не знали бы, что такое горе, проблемы, препятствия, которые стоят на жизненном пути. На пути к счастью! Кратковременному, но ведь счастью! Ему послышалось или кто-то произнёс его имя? Он немного притормозил на очередной ступеньке лестницы и прислушался. Сзади послышались звонкие шаги и запыхавшийся голос Селены. Он обернулся. Всё-таки решила сказать спасибо? Как благородно и умно с её стороны! Неужели она наконец-то вспомнила, что он был в её квартире?! Константин даже начал было на неё обижаться. Правду говорил Хартс! Самовлюблённая!  — Костенька!.. — Нуари даже немного удивился, но виду не подал. Ну подумаешь, назвала его ласково Костенькой! — Прости меня, пожалуйста.  — За что? — Костя еще сильнее на неё обиделся. Ну вот! Он-то думал, что Селена его благодарить прибежала, а она просто о себе беспокоится, за свою шкуру. Не хочет быть виноватой. А?! В чем собственно виноватой-то? Или Нуари не так всё понял?  — Ну… Я совсем забыла тебя поблагодарить! За то, что помог мне. Я почему-то совершенно не помню за что, но мне, кажется, что я должна тебе сказать спасибо.  — Не стоило! — отрезал Нуари. Что он делает? Неужели именно этого ему бы хотелось сейчас? Поссориться с Левачевской еще больше из-за своей гордости? Селя пригорюнилась. Зачем Костя так? Она ведь с открытой душой и к нему!  — Ладно уж… — он расставил руки в стороны. Левачевская спокойно подошла к нему и крепко обняла. Прелесть какая! Он её простил!  — Странное чувство. Будто бы ты сделал для меня что-то такое, за что я тебе чрезмерно благодарна. Костя застыл от неожиданности с широко распахнутыми глазами, когда Селена его поцеловала. Делает ли Левачевская это из благодарности или чего-нибудь другого? Ему хотелось чего-нибудь другого! Хотя благодарность — тоже неплохо. Костя чувствовал её тепло, и ему было хорошо. Она рядом, она счастлива, она назвала его Костенькой и всё… Ему больше ничего не нужно!  — Пойдем домой! — отдышавшись немного, предложила Левачевская и тут же покраснела. — Я имела в виду, пошли обратно в квартиру. Попьём чаю.  — Пошли, — хмыкнул Нуари. Войдя в квартиру, они оба услышали, как отец удивлённо вскрикнул и радостно с кем-то начал разговаривать. Голос собеседника был довольно звонким, а отец очень уж оживлённо и немного заикаясь, будто бы задыхаясь от счастья, что-то рассказывал о том, какой лапочкой росла Селена. Левачевской уж очень сильно хотелось наконец-то увидеть того, с кем там разговаривает её папа, и она скинула с себя пальто прямо на пол и хотела было уже зайти в комнату, но Костя её схватил за руку. Она посмотрела на него и прислушалась. Голоса затихли. Может быть, что-то случилось? Пока Левачевская прислушивалась, Костя поднял её упавшее пальто и, аккуратно повесив на плечики в шкафу, уверено вскинул голову и открыл двери. Возле рабочего стола, на котором лежало зеркало, стояли двое: Селенин отец и какая-то неизвестная женщина. Отец крепко прижимал к себе женщину, а та в свою очередь плакала. Но когда они наконец-то перевели взгляд на Костю, тот даже немного попятился назад. Вряд ли они его, конечно, съедят, но всё же… Из-за его спины выглянула Селена и он немного отошёл в сторону, уступая ей путь.  — Селеночка! Доченька! Боже мой, какая ты уже у меня большая! — женщина, еще сильнее заливаясь слезами, накинулась на Селену, — Я вернулась! Проклятия больше нет! Ничего не понимающая Левачевская осторожно обняла ту в ответ. И потом только, видимо, немного пораскинув мозгами, спросила:  — Какое проклятье? Откуда вернулась?  — Из измерения между нашим миром и зеркалом. Я туда попала из-за проклятья! Но его больше нет, можешь не волноваться! — мать потрепала за щеки «взрослую» Селену.  — А?.. — подняла было указательный палец Селена, желая что-то спросить.  — Божечки, как же я скучала по тебе всё это время! Ты себе даже не представляешь, как сложно было там сидеть все эти двадцать пять лет…  — Мам? — неуверенно произнесла Левачевская, — Расскажешь, где ты была всё это время?  — Стоп! — ужаснулась мать. — А отец тебе не говорил, где я? А то мне ничего не слышно было и не видно в том измерении.  — Говорил… — призналась Селена и застыла. Стоит ли говорить, что по рассказам отца, та подкинула крохотную Селену прямо ему на порог? И до сего шокирующего момента Селя считала мать последней дурой, и это еще мягко сказано! — Но не совсем понятно…  — Да, твой отец любит приукрашивать! Итак… Всё очень просто, Селечка! Почти тридцать лет назад, когда мы с твоим отцом только познакомились, мне в наследство досталось это зеркало. Мой папа мне объяснил, что да как. Рассказал о том, что это необычное зеркало, что в нем запечатано существо, которое может предсказывать будущее, и менять его. Менять абсолютно как угодно. Это существо, которого ты наверняка уже знаешь, — найд — и он может почти всё. Мне еще сообщили о том, что это существо не единственное и есть другие, такие же как он. А еще… У меня было желание, и я очень хотела, чтобы оно исполнилось… Не помню, где и откуда, но я узнала, что если выпустить найда, он исполнит любое твоё желание. Тогда и решила, что было бы неплохо выпустить Хартса из заточения. Пусть он выполнит моё желание и отправляется домой. Я пыталась найти заклинание или то, что смогло бы осуществить задуманное мной. Я искала везде. В различных старинных библиотеках, руинах, где якобы могли быть хоть какие-то зацепки, но мы с твоим отцом так и не сдвинулись с места! Пока… пока я не нашла адрес какой-то гадалки на забытой богом земле! Я поехала к ней, бродила по чащам, исцарапала себе все руки, ноги и даже лицо, и наконец-то дошла до её хижины на дереве. Я зашла издалека. Начала расспрашивать её о всяком разном, что хоть немного касалось этой темы. Она неохотно, но всё же отвечала, но когда я спросила напрямую, что она знает о найдах и о том, как можно выпустить одного из них из зеркала, гадалка рассвирепела, начала кричать на меня и прогонять! Я умоляла её помочь, но она была непреклонна. Гадалка прокляла меня. Изрекла, что если я попытаюсь выпустить этого монстра, то и сама попаду в зеркало. Когда я обернулась, она лишь добавила, что найды принесут горе нашему миру, и скрылась в хижине. Тогда я на некоторое время перестала этим заниматься, у меня появилась ты, — мама погладила Селену по щеке и продолжила, — когда тебе исполнилось два годика, я смотрела на тебя, беззаботную и радостную и понимала, что наверняка Хартс тоже бы хотел быть свободным и просто жить для себя. Тогда-то я и возобновила свои попытки. Но, увы… как бы сильно твой отец не старался меня отговорить, я хотела закончить начатое. Хотела… Просто хотела! Я не могла спокойно жить и радоваться окружающей среде, понимая, что у меня под боком мучается бедное существо! Но, к моему же несчастью, проклятье той гадалки-целительницы сбылось. И я оказалась заточенной между двумя мирами: нашим и зеркальным, в котором был Хартс. А… когда этот молодой человек… — она ткнула пальчиком в сторону Константина, — … наконец-то выпустил найда, проклятье потеряло силу, и я снова вернулась сюда, в наш мир, домой!  — Мамочка! — Селена обняла её и заплакала. Кажется после рассказа матери, она припомнила некоторые детали их совместного с Нуари приключения. — Я и не знала, что ты занималась спасением Хартса! Я совсем ничего не знала, оказывается! Многого не знала, как оказалось, она, а с ней на пару и Нуари. То, что помимо их измерения, есть еще и куча других! Что в самом обычном антикварном зеркале несколько столетий жил найд, который совсем не должен был там быть! Еще стоит припомнить того жуткого монстра! Его вообще как-то звали или нет?  — Кстати, Селена, ты так и не представила этого замечательного парня! Кто это?  — Константин Нуари, — протянул руку Костя. — Я — главный редактор в издательстве, где работает ваша дочь.  — Какая прелесть! — сказала мать Селены, внимательно и не без интереса наблюдая за тем, как Нуари галантно целует её руку. — Вы бы были для меня прекрасным зятем! Подождите! Вы сказали «главный редактор», «издательство»? То есть, моя дочь пишет что-то? Кем ты работаешь, дочь?  — Писательница я, — призналась Левачевская, смущённо поглядывая на «прекрасного зятя». — Пишу мистические рассказы…  — Как вижу, яблочко от яблоньки недалеко падает. Тоже мистическими штучками увлекаешься! — хихикнула мама и схватила отца под локоть. — Ну что? Пошли, любимый, пить чай?! Заодно расскажете, что у вас тут и как изменилось! Селена внимательно проследила за уходящими родителями, и, схватив направляющегося за ними Костю за руку, прикрикнула вдогонку:  — Мы сейчас присоединимся к вам! Она не совсем хорошо понимала, зачем ей всё это нужно, но решила, что так будет лучше.  — Я никогда не думала, что скажу тебе это, но… Я чертовски рада, что ты у меня есть. Я действительно очень рада. Ведь если бы не ты… Всего бы этого сейчас могло и не быть. Мы бы не выпустили ни найда, ни мою маму, — и она кивнула в сторону звонких и жизнерадостных голосов её родителей, доносящихся из кухни. — Не хочу показаться грубой или еще какой-нибудь там, но я всегда считала тебя эгоистичным, самовлюблённым и нахальным идиотом. Уж прости… — Костя лишь хмыкнул в ответ. В его глазах вспыхнули огоньки интереса. Что же она скажет дальше? — Но сейчас я могу с уверенностью сказать, что ты не такой. Да, может быть, есть в тебе что-то такое странное, но это тебе только к лицу. И… только благодаря тебе я пересмотрела свои взгляды на жизнь. Я благодарна тебе за то, что не бросил меня в трудную минуту, что помогал мне всем, чем мог и вообще… — она отчего-то вдруг громко заревела, похоже, от радости, и Косте пришлось прижать её к себе, чтобы заглушить этот рев, — … спасибо тебе, в общем, за всё. Ты… такой хороший!  — Не за что, конечно, но… Как-то интересно стало! А как бы я тебе отказал, если только мне и звонила, а? — подмигнул Нуари. Ему было смешно наблюдать за ней.  — Вообще-то… Я звонила не только тебе! Только вот не помню, почему… — сказала Левачевская, вытирая слезы. Кажется всё-таки она вспомнила не всё. Хотя, возможно, это к лучшему. — Я звонила и Дане, но Дана… Она обиделась на меня из-за того, что я общалась с тобой. И вообще… она мне больше не подруга! Я решила так! Потому что она… Эгоистичная! Она даже трубку не взяла…  — Бывает! Всё, что нас окружает, и все, кто нас окружают — иллюзия!  — А? Ещё скажи компьютерная графика. Хотя я, похоже, догадываюсь о чем ты… Я ведь даже и не думала, что то, что я пишу, может оказаться правдой! И что моя лучшая подруга предаст меня из-за коллеги, который столько всего сделает для меня просто так.  — Ты что, не читаешь больше никаких книг, кроме своих собственных? — засмеялся Костя. — Во многих произведениях ведь черным по белому написано, что всё, что нас окружает — чистой воды обман! Люди, которые кажутся добрыми, на самом деле злые, а злые — добрые! То, что может тебя убить, но не убивает — закаляет, а то, что защищает — делает слабее. Или что-то в этом роде… Я не дорос еще до великого философа, но, надеюсь, суть ты уловила.  — Разумеется уловила! Но ты тут мне не прибедняйся! Вон какой смекалистый оказался! — она чмокнула его в щеку и потащила на кухню….