Омут подчинения

      Стоя за барной стойкой Дилюк ожидал увидеть Кэйю. Не важно решил бы он остаться, чтобы принять помощь или просто бы заглянул опрокинуть несколько стаканчиков вина, чтобы вновь разобраться со всем самостоятельно. Это было бы лучше, чем ничего. По крайне мере, это бы показало, что тот не пытается вновь его избегать. Но Кэйа уже давно не был тем, с кем Дилюк чувствовал себя легко и просто. И бардак в Альберихе вызывал такой же бардак в Рагнвиндре. Если бы работа за стойкой не требовала концентрации, то Дилюк не был уверен, что смог бы отвести глаза от входной двери. Он был взволнован и не был уверен в том, что произойдет, если увидит на пороге Кэйю. Что он сможет предложить ему в качестве помощи? Насколько было самонадеянным вообще предлагать её? Что он мог для него сделать? Мог ли понять? Мог ли после всего просить рассказать и довериться? Что, если у Кэйи ещё остались секреты страшнее тех, что он уже от него слышал? В последний раз за раскрытую тайну ему отплатили получением статуса предателя.       О предателях не заботятся. В этом Дилюк противоречил самому себе, и это заставляло его колебаться.

***

      Завершив с уборкой, Дилюк уже был готов закрыть заведение. Наведение порядка вокруг позволило немного успокоиться и отпустить то, что Альберих не появился. Наверное, так было даже лучше. То, что он собирался предложить для отвлечения, казалось пустым и глупым. Он не был готов к тому, чтобы понять Кэйю.       И только он об этом подумал, собираясь выйти на улицу и закрыть таверну, как его чуть не ударило неожиданно открывшейся дверью. – Как подло. Я думал, что ты меня ждёшь.       Возмущения Дилюка застряли в горле. Сердце учащенно забилось, не то от стресса, что его чуть не огрели дверью, не то от того, что Кэйа стоял напротив. – Ты опоздал, – с напускной строгостью сказал Дилюк, пытаясь взять разбушевавшиеся эмоции под контроль. – Мы не договаривались о времени. Я подумал, что нам не нужны лишние свидетели. Разве я выбрал не идеальное время?       В какой-то степени Кэйа был прав. Но что было бы, если бы они разминулись? В его поступке было что-то безответственное. Будто он оставлял всё на волю судьбы. На этот раз повезло? Или наоборот?       Теперь, когда они встретились и могли попытаться что-то изменить Дилюк ещё острее почувствовал, что колеблется и не знает, что сказать. Похоже они не были готовы к этому моменту оба, потому что Кэйа тоже молчал. Они так и стояли в темноте подготовленной к закрытию таверны, где единственным светом был тот, что попадал в помещение через сетчатые окна. При таком освещении мало что можно было разглядеть и тем более что-либо сделать, и Дилюк отмер, намереваясь зажечь несколько ламп, хотя бы тех, что были расположены у барной стойки. – Всё в порядке? – скорее из вежливости поинтересовался он.       Хватило всего двух ламп, чтобы стало светлее. Этого света хватило, чтобы присмотреться к Кэйе, напряженному и уставшему. Даже приклеенная к его лицу улыбка почти выпрямилась. Дилюку так нравилось больше. Похоже, о состоянии можно было и не спрашивать. Они оба были не в порядке. Они всегда были не в порядке, когда оказывались рядом, ещё с тех самых пор, когда отдалились друг от друга. И как они находили общий язык раньше, да ещё и без слов? – Я думал, что у тебя аллергия на глупые вопросы. Ты заболел? – вместо ответа глумливо спросил Альберих нервным подрагивающим голосом. Поняв, как это прозвучало, он чертыхнулся себе под нос и отвёл, пытающийся казаться насмешливым взгляд. Так уязвимо. – Успокойся. Ты сам ко мне пришёл. – Ты сам меня позвал, – парировал Кэйа, с колкостью становясь вновь чуточку увереннее в себе и пробежался взглядом по пустой барной стойке, может быть даже в поисках чего-нибудь выпить. – Не провоцируй.       Дилюк мог сохранять длительное спокойствие со всеми и только с Кэйей ощущал себя эмоционально нестабильным, потому что чем дольше он игнорировал его поддёвки, тем больший осадок оставался от его слов. Выдавать быструю реакцию и быстро доводить их диалоги до конца вошло в привычку и контролировать её, давалось непросто. Отсчёт терпения пошёл. – Как пожелаете, Мастер, – Кэйа насмехался и с каждым словом уголки его губ ползли вверх. – Мы же уже начали моё воспитание, да? У нас мало времени.       Опасно, эти слова оседали чем-то неприятным, вызывали дискомфорт от того, какой смысл несли и то в какой формулировке несли его. Дилюк сжал челюсти и сделал глубокий вдох, чтобы не выйти из равновесия ещё больше. – Тогда прекращай валять дурака и... – "... И начинай слушаться?", - закончил фразу на свой лад Кэйа. – И зачем я пытаюсь тебе помочь?       Из Альбериха смешинки словно вышибло. – Продолжим, – завершил за него Дилюк, когда тот замолчал.       Возражений и новых смешков не последовало. И, кажется, в этот раз получилось тоже грубо. Пусть это и сработало, но Дилюк почувствовал себя виноватым. Давить на больное явно не следовало. Сам же предложил помощь. Высказывать свои сомнения вслух было лишним. – Как тобой командовать? – Дилюк не до конца понимал, что на самом деле требовалось Кэйе, а гадать не решался, и без того неловкости хватало. Решение спросить напрямую являлось самым простым вариантом, хотя он и не верил, что ему так просто дадут ответ на данный вопрос. – Как хочешь. Ты тут главный, – сразу дали ему ответ, совершенно ничего не проясняющий. – Нам нужно общаться, чтобы из этой затеи хоть что-нибудь получилось. Дай мне чуть больше информации. Ты же можешь это сделать? – Ладно, – было не похоже, что Кэйа хотел говорить что-то ещё, но согласился пойти на встречу и это можно было считать прогрессом, по крайней мере Дилюк приготовился его внимательно слушать. – Подумай, чем я могу быть тебе полезен? Можешь дать мне какое-нибудь задание. Наверное, этого должно хватить.       На словах звучало просто, но оставалось ощущение, что Альберих не договаривал что-то важное, будто проверял, насколько далеко Дилюк решится с ним зайти, и это заставляло задуматься. У Рагнвиндра была одна мысль на примете, та самая, пустяковая, что он крутил у себя в голове весь день. И может той просьбы, что он придумал, окажется достаточно, чтобы начать. По крайней мере других мыслей, более серьёзных и более решительных не было. Точнее, Дилюк запретил себе о них думать. Он был ещё не готов узнать насколько далеко Кэйа способен зайти в своём стремлении кого-то слушаться. – Мне не помешает твой совет. Вчера была инвентаризация, а к концу недели необходимо пополнить запасы на складе. Я хотел бы внести некоторые изменения в список того, что будет в наличии. Было несколько мыслей, но мне хотелось бы услышать мнение со стороны. Раньше ты помогал отцу больше меня и вино оцениваешь не по цифрам, а по опыту. Я сейчас спущу бумаги, которые могут тебе понадобиться. Можешь осмотреться, если захочешь что-нибудь проверить. – Я могу сказать тебе своё мнение прямо сейчас, – такой легкомысленный подход заставил Дилюка напрячься, и он даже успел нахмуриться. – Но тебе нужно мнение не просто клиента. Будь конкретнее в своих желаниях. Неси бумаги по остаткам, и перечень того, что есть на винокурне. Я посмотрю что лучше привезти сейчас, а что будет лучше придержать до следующего сезона.       Этих слов оказалось достаточно для того, чтобы успокоить Дилюка. Возможно, Кэйа не растерял свой интерес к семейному бизнесу Рагнвиндров и всё ещё мог принести ему пользу.

***

– Готово, – слышно даже в личном кабинете на втором этаже.       Дилюк убрал просматриваемые бумаги в ящик рабочего стола и закрыл его на ключ, прежде чем пойти взглянуть на работу Альбериха.       Когда он посмотрел через перила на первый этаж, Кэйа уже сидел за одним из столов, вытянув ноги и играясь с какой-то бутылкой, придерживая её за горлышко и катая по кругу по столу. – Я внёс пометки прямо в твой план, чтобы ничего не потерялось. И ещё я тут раскопал у тебя одно сокровище. Я же заслужил сегодня награду? – Если бы я всегда расплачивался так, то либо потерял бы весь персонал, либо разорился. Это же не простая бутылка. Простую ты сокровищем не назвал бы. – Верно, моё упущение. Не следовало хвастаться. – Рад, что ты это понимаешь. – Что ещё я должен сделать, чтобы она стала моей? – Хочешь, чтобы она стала твоей, купи. Для тебя других вариантов нет. – Как грубо. Я думал, что мы теперь связаны, а ты так легко отказываешь мне в чём-то настолько простом. – Не хочу, чтобы нас связывал ещё и твой алкоголизм. – Присоединяйся, и он перестанет быть только моим. – Предпочту отказаться. Губи себя сам и не впутывай меня в это. – Тогда в чём был смысл так сильно пытаться меня спасти? Люк, определись, каким ты хочешь видеть меня больше, живым или мёртвым? – Ты уже успел выпить, так? – Ни капли, как Вы и велели, Мастер Дилюк. Я не мог не послушаться. – Провокатор, - осуждающе процедил Дилюк.       В ответ ему рассмеялись, живо, без наигранности и провокации, так как Кэйа умел раньше и как оказывается умел сейчас. Всё же пил? – Если на этом всё, то я пошел.       Останавливать его Дилюк не собирался. Поведение Кэйи уже было более похоже на его обычное и этого было достаточно.       Ножки стула слегка скрипнули по полу. Из-за мягкой походки каблуки Альбериха почти не стучали даже в тишине. Он ушел, будто растворился. Даже дверь не издала ни звука, но он действительно ушёл. Дилюк видел это собственными глазами. И вопреки ожиданиям тот даже не прихватил с собой бутылку вина, на которую положил глаз. Так и оставил её на столе, где с ней баловался.       Рагнвиндр подошёл за бутылкой, чтобы вернуть на своё место. Из интереса рассмотрел поближе и ухмыльнулся. Кэйа мог пить что угодно и даже, рассчитывая на что-то бесплатное, хвалить что угодно, но пытался стащить всегда только лучшее. И в список этого "лучшего" чаще всего не попадали вещи, что были у всех на слуху, в них были вещи имеющие свой собственный шарм, иногда понятный даже Дилюку. Он помнил это вино, его название, его вкус, помнил благодаря истории. Помнил из прошлого, где Кэйа позволял себе иногда просить у отца попробовать тот или иной напиток, будто составлял свою собственную карту вкусов, запоминал новые, выделял их характеристики и описывал их словами так живо, что Дилюк чувствовал себя спасенным от необходимости пробовать их лично. В те годы он не просто избегал алкоголя, он его боялся. Боялся, потому что чувствовал, как от него по телу расползалось расслабляющее тепло, как кровь будто бы становилась горячее, приливала к лицу, заставляла щёки пылать. А ещё чувствовал необъяснимую потребность в том, чтобы смотреть на Кэйю, в такие моменты становившегося ещё более сияющим, ослепительным, потрясающим, неописуемым, восхитительным, завораживающим и ещё много каким, таким, что Дилюк терял связь с реальностью. Алкоголь вытаскивал из него то, чего Рагнвиндр стеснялся и в чём боялся признаваться самому себе. Проще было запретить себе пить. Объяснить это простой неприязнью тоже было просто. Даже с учётом их семейного дела отец не осуждал его и не навязывал своих взглядов, лучший отец, понимающий.       Если честно Дилюк много пил после его смерти, но это было далеко от Мондштадта, далеко от Кэйи – того, рядом с кем градус мог бы сыграть с раненным и уязвимым Рагнвиндром злую шутку. И вот в родном городе алкоголь вновь стал табу, так на всякий случай, от греха подальше, чтобы вновь не попасть под чары Альбериха, чтобы не вскрылись старые слабости, чтобы не позволить себе лишнего. А иногда так хотелось, как сейчас. Хотелось, потому что вяжущий ягодный вкус буквально стелился по языку, воспроизводимый лишь одними воспоминаниями. Дилюк пробовал это вино. Пробовал, потому что помнил его красочное описание. Потому что после пробного глотка Кэйа в тот день не остановился и выпросил у отца целую бутылку, которую не растянул по времени, а потом хмельной среди ночи пришёл к Дилюку делиться впечатлениями о его вкусе. В ту ночь Альберих так сладко пах, что его самого хотелось попробовать. Он был так оживлён, так воодушевлён, так энергичен, что боялся быть слишком шумным и был к Дилюку так близко, что дыхание щекотало кожу. В ту ночь Рагнвидр был на грани провала, чтобы не попытаться собрать остатки вкуса с языка Кэйи, так расхваливающего напиток. Он сдержался. Едва-едва, но сдержался. И лишь потом украдкой попробовал это вино, чтобы сделать ту ночь в своей памяти ещё более яркой. Как жаль, что он не удержался и от этого. Воспоминания действительно остались яркими даже спустя столько лет.       Дилюк поддался им, чтобы не поддаться потом чему-нибудь ещё. Он откупорил бутылку, втянул сочный ягодный запах вначале носом, потом поднёс бутылку к губам и втянул воздух ртом, позволяя осесть лёгким ноткам на язык, прежде чем позволить вкусу завладеть им. Всё было в точности как он помнил. Как жаль, что Кэйа в этих воспоминаниях был тем, кому безоговорочно можно было верить. И как жаль, что его настоящего Дилюк тогда совершенно не знал.