Илт: новая охота.

             У Клема не было ни врагов, ни недоброжелателей — возможно, причина была в том, что он по природе своей не был конфликтным, или же попросту его невозможно было задеть словами и упрёками тех, кто привык к бурной реакции: слезам, крикам, даже кулакам - отсутствие должной реакции казалось задирам не особо интересным зрелищем. Клем не особо популярен в школе, но многие знают о нём и многие здороваются с ним в школьных коридорах. Некоторые даже приглашали его на вечеринки, но он практически никогда не ходил на них: не успевал из-за подработки или же просто не хотел. Его можно назвать типичным серым и второстепенным персонажем шумной школьной жизни, в которой о нём не вспоминают без необходимости. Впрочем, такая роль его вполне устраивала.       Он здесь уже четыре года — после смерти родителей им с сестрой пришлось переехать из-за финансовых проблем в более отдаленное и спокойное место. Туда, где их никто не знает. Туда, где никто не станет говорить о том, как они изменились после потери близких. Ни Клем, ни Джилл не любили проявление жалости по отношению к себе: все те взгляды, устремленные на них, не вызывали ничего… кроме тревоги и желания почему-то в чем-то оправдаться.       Шумный школьный коридор не вызывал потребности заткнуть уши, а толпа учеников не заставляла его чувствовать себя неуютно — он просто считал себя частью всего этого, но не ощущал той необходимой шестерёнкой, без которой этот механизм не сможет функционировать. Не лишний, но и не приоритетный. Его это не расстраивало.       Захарий однажды пошутил: иногда ему кажется, что он аутист.       Клем заметил друга около шкафчиков: он что-то искал, перевернув все вверх дном, а после недовольно хмыкнул и захлопнул дверцу шкафчика со словами: «Видимо, дома оставил».       Рыжеволосый, кудрявый, лицом довольно симпатичный: прямой ровный нос, четкий овал лица и подбородок, выразительные медово-карие глаза — Клем считал, что его друг без проблем мог стать популярным среди девушек, если бы не его странное поведение и отношение к ним. Даже сейчас Захарий вдруг переменился в лице, скривив рот, когда девушка прошла довольно близко (разумеется, так мог посчитать только сам Захарий). Клем тихо усмехается, потому как замечает, как тот по привычке пошарил руками в карманах в поисках антисептика, а после измучено вздохнул, вспомнив о том, что забыл его дома.       — Какие люди, — завидя друга, Захарий был приятно удивлен и похлопал его по плечу. — Я уже думал, ты решил уехать на заработки в Африку.       — Очень смешно. — Клем добродушно закатил глаза, открыв полупустой шкафчик и уместив в нём скейт, а после закрыл его с характерным щелчком. — Чего нового произошло, пока меня не было?       Захарий задумчиво помассировал висок указательным пальцем (его заядлая привычка, когда он тщательно пытается вспомнить что-то интересное).       — Всё как обычно: пришли какие-то странные новенькие, Логан со своими придурками запер меня в женском туалете, Стэйс как истинная популярная стерва школы поиздевалась над какой-то девчонкой, а Бастер подрался с одним из придурков Логана.       — … Ну… стабильность это хорошо… Наверно.       Захарий тихо цокает и прижимает плечами.       — А у тебя чего нового? — спрашивает рыжий, чьи медово-карие глаза блеснули огоньком интереса.       — Ну-у… — Клем наклоняет голову к плечу и отводит взгляд. — Джилл узнала о моей ночной подработке. И сам знаешь, что она еще могла мне сказать.       — Знаешь, Клем, — начал было Захарий, — ты, конечно, мой дружбан, но твоя сестра права.       — Как же так, ты же не переносишь женский пол, — в ответ произнес Хейз, иронично выгнув брови.       — Твоя сестра исключение. Я все еще помню тот приготовленный ею яблочный пирог!       — Как легко тебя подкупить.       — Просто твоя сестра не ведьма, — заверил того кареглазый и вдруг охает, когда кто-то проходящий мимо задевает его плечо и идет дальше.       На миг ему показалось, словно в него врезалась скала: он даже отшатнулся в сторону от такого напора. Стыдно признавать, что это была девушка, но плечо теперь явно будет побаливать. Рихтер устремил взор в её сторону и хмыкнул.       — Ведьма, — ругнулся он, потирая плечо и брезгливо смахивая с того "женскую ауру", но девушка, чьи ярко-крашеные волосы резали глаза, была в наушниках (музыка играла практически на всю громкость, но расплывалась в общем гуле толпы), потому не услышала его ругательства.       Клем лишь молча провожает ту взглядом, мысленно подмечая то, что видит её впервые.       «Новенькая, наверно», — подумал он и отвлекся на раздавшийся звонок.

***

      Захарий как обычно говорил за двоих, то и дело, что эмоционально жестикулируя руками и при этом забывая жевать сэндвич с ветчиной. Мимика этого парня - отдельный вид искусства, потому из него наверняка вышел бы отличный актёр, но самого Захария такая прерогатива, похоже, не особо интересует.       Клем молча слушал тираду друга, подперев лицо рукой и задумчиво жуя котлету. Он лишь на секунду отвлекается от разговора, чтобы сделать глоток молока, а после снова устремляет взор различающихся друг от друга очей: правый глаз был практически зеленым с коричневым пятном чуть выше зрачка, а левый - темно-карий.       — Так вот, после этого… — Захарий вдруг замолкает. Его бровь вопросительно взмыла на лоб, а взгляд искрил возмущением и недовольством.       Поначалу Клем не понял, в чем дело, однако краем глаза замечает подсевшую к ним девушку. Он поворачивает голову в её сторону: внешность кажется знакомой, но вряд ли они с ней когда-то общались. Одежда явно дорогая, макияж не яркий, но заметный на шоколадной коже; афрокудри собраны в два пышных и высоко собранных пучка, а взор серо-голубых очей искрил любопытством.       — А потом тебя заперли в женском туалете, да, Рихтер? — девушка хитро щурит глаза и наклоняет голову к плечу. — Я, кстати, успела выложить об этом пост. — Похоже, её ничуть не заботил тот факт, что она нагло нарушила чужое личное пространство и влезла в разговор.       — Распечатай этот пост, засунь в рамку и хоть над кроватью своей повесь, — огрызнулся Захарий, скрестил руки на груди и прожигал девушку взглядом. — Чего приперлась? У нас тут мужское общество без женщин.       Похоже, Захарий уже прежде встречался с этой девушкой. Клем не особо вслушивался в их развязавшийся разговор, потому спокойно доедал пюре.       — А я слышала, что…       — А я слышал, что ты никак не можешь найти себе нормальную компанию и кочуешь из одного класса в другой, — перебивает ту Рихтер.       — Может быть, это просто компания не может найти меня, — парировала та.       Клем поднимает на ту взгляд и молча протягивает ей руку.       — Клем Хейз, — представился он.       Девушка посмотрела сначала на его протянутую ладонь, а после и на него самого.       — Я знаю. — Девушка протянула ладонь в ответ и пожала его руку, подмечая, что она у него довольно холодная. — Феодосия Абель. Можно просто Фео.       Клем доброжелательно кивает Фео, а после замечает на себе укоризненный взгляд друга. Хейз неловко чешет в затылке в ответ на такой взгляд.       Захарий ненавидит девушек и женщин. Кругом лишь подшучивают и говорят в той же шуточной манере о том, что он еще не дорос до того возраста, когда можно было бы разочароваться в женщинах.       Но Захарий действительно ненавидит….. или же остерегается того, на что они способны.       Когда отец попал в аварию, он потерял возможность ходить и был прикован к инвалидному креслу. Мать бросила их с отцом и убежала с любовником, с которым успела закрутить роман еще в самом начале реабилитации. Полтора года спустя отец встал на ноги. Обделенный женской лаской и вниманием, он привёл в их дом женщину, которую Захарию обязывалось называть мамой. С приходом мачехи всё стало меняться: сначала кухонный стол, диван в гостиной, а затем и отношение отца к Захарию.       Комната Рихтера вдруг стала комнатой сводной сестры (дочери мачехи), потому что ей просто нравился вид из её окна, а домашние правила стали правилами женщины, пришедшей в их дом. Отец был ослеплен ею, все меньше вспоминая о сыне. Она вертела им так, как ей того хотелось. Настолько, что Захарий теперь здесь (живет вместе с дедушкой).       Еще и самое противное, что у мачехи с ним день рождения в один день. Хорошо хоть, что теперь не приходится отмечать его и с ней.       Захарий толком не поддерживал связь с ними, а они лишний раз не созванивались с ним. Он считал, что так даже лучше, но иногда поздними вечерами просматривал фотографии профиля отца, который, судя по всему, был безмерно счастлив новой страничке своей жизни. Странице, на которой не было Захария.       Рихтер чувствовал себя чёртовой Золушкой, но никому не говорил об истинной причине его пребывания здесь: уж лучше в нём будут видеть избалованного ребёнка, которого родители отправили сюда в качестве наказания, а не того, кого папаша променял на чёртову мачеху вместе с её истеричной дочерью.       Отвратительно. Обидно. Тошнотворно.       Когда он ловит на себе игривые взгляды девушек, то подавляет тошноту, представляя то, как таким же образом мачеха, возможно, обворожила его горе-отца, а мамаша - любовника. Он ведь не станет таким? Не станет жертвой женских чар и такой же безвольной куклой, как и его папаша?       — Ну не злись ты так, — Клем чувствовал себя виновато перед другом, потому всё пытался достучаться до него еще с того момента, как они вышли из столовой в коридор. — Не мог же я просто взять и прогнать её.       — Вот именно, — подмечает Захарий, — зато это мог сделать я, а тебе стоило просто сидеть и молча доедать свои котлеты.       Хейз обреченно вздыхает, в то время как Рихтер краем глаза замечает стоящую около шкафчиков черноволосую девушку, о чём-то мило беседующую с парнишкой в инвалидном кресле. До чего же похожи. Захарию невольно померещились отец с мачехой: она наверняка также хихикала, смущенно убирала волосы за ухо и улыбалась ему? Рыжеволосый с отвращением отвёл взгляд - Клем заметил это, но решил тактично промолчать. Возможно, он даже мог понять ситуацию не такой, какой она является на самом деле.       — Нифига себе, думал, что больше прыщей на лице быть не может, но ты, походу, побила мировой рекорд по количеству прыщей, — с неприкрытой насмешкой произносит парень, оперевшись рукой о шкафчик, и нахально глядя на девушку, что прижимала к себе стопку книжек.       Она явно была из тех, над кем часто издеваются и потешаются. А этот парень как раз из тех, кто делает это из года в год.       Неожиданно кто-то хватает его за шкирку сильной рукой и одним махом грубо отталкивает в сторону.       — Что?! — парень был полон возмущения, однако, обернувшись и увидев перед собой высокого брюнета, чьи темные брови были хмуро сведены у переносицы, вдруг замолк. Устрашающая тень скользнула по лицу темноволосого, а жуткий, звероподобный взор голубых очей невольно заставил попятиться назад.       Красный бомбер, гипс на правой ноге, зачесанные назад непослушные волосы, небрежно торчащие в стороны, и такая же уложенная назад чёлка, кончик которой резко переходил в блонд – он сразу понял, кто перед ним.       Парень не стал рисковать лишний раз, потому поспешно удалился. Брюнет же не стал заострять на нём внимание и, даже не взглянув на испуганную девушку, грубым толчком открыл дверцу своего шкафа, около которого стоял тот парень (похоже, он мешал ему) - и теперь непонятно, сделал он это, чтобы вступиться за девушку, или просто по той причине, что хотел подойти к своему шкафчику. Девушка и не знала, поблагодарить своего "спасителя" или нет, не до конца понимая, защитил он её или это просто совпадение. Но в момент, когда она уже было решилась сказать простое «спасибо», голубоглазый хлопает дверцей шкафчика (чем еще больше напугал её) и уходит.       — Почему здесь полиция?       — Ты что, не читал газету? Вчера в парке нашли труп.       — Нифига себе!       Ученики перешептывались во дворе школы, глядя на полицейскую машину и украдкой поглядывая на сержанта Грина, что стоял, облокотившись о закрытую дверь автомобиля.       — И знаешь, чей это труп?… Того маньяка, который…       Внезапная сирена заставила всех вздрогнуть, а кого-то и вовсе заткнуть уши. Сержант укоризненно взглянул на своего подопечного, который приступил к своим обязанностям совсем недавно. Он знал, что тот включил сирену не случайно: Курт часто заигрывает с девушками, и он явно не прочь побыть в центре женского внимания, потому даже сейчас, подмигивая старшеклассницам, не замечает на себе взгляд старшего коллеги. Пока тот не кашлянул в кулак.       — Йо-о, прошу прощения, старик Грин. — Курт приподнял раскрытые ладони в примирительном жесте и выключил сирену, а после ослепительно улыбнулся в камеру девушки, снимающей с ним селфи.       Сержант обреченно вздохнул и устало потер переносицу, а после поднял взгляд в сторону дверей школы. Завидя спускающегося по ступенькам уже давно знакомого ему проблемного ученика, он пересекся с ним взглядом.       — Они что, за Бастером? — услышал Клем откуда-то позади себя.       Клем и Захарий, как и многие другие, устремили взоры в сторону парня, целенаправленно и без какого-либо испуга шагающего в сторону полицейской машины. Он уже привык к такому вниманию со стороны полиции.       — Давно не виделись, Бастер! Как твои дела? — в доброжелательном, в какой-то мере даже отцовском тоне обращается к брюнету сержант.       — Нормально, — хмуро отвечает тому Бастер, а после демонстративно отпускает костыли (которые упали на асфальт) и, сам открыв дверь автомобиля, садится в него.       — Ох уж это поколение.. — Грин в который раз потирает переносицу и поднимает костыли. — Поехали, офицер Лемар.       — Есть!       Дверь захлопнулась. Автомобиль тронулся с места, покидая окрестности школы, а взгляды учеников лишь молча провожали его до тех пор, пока он не скрылся за поворотом. Бастер же, сидя на заднем сиденье, внешне казался невозмутим: он расслабленно откинулся на спинку и, привычно хмуря брови, глядел в окно.       — Ну что, намылил сегодня кому-нибудь зад? — вдруг интересуется Курт и поворачивается к школьнику, невзирая на то, что был сейчас за рулем.       — Офицер Лемар, — строго произносит Альберт.       — Слышал, ты позавчера подрался с каким-то… — блондин не успевает закончить предложение, потому как Альберт, положив руку на его макушку, повернул его голову, возвращая внимание к дороге. Впрочем, Курт не стал противиться, и мужчина облегченно выдохнул.       — Как тебе начало учебного года, Бастер? — сержант все еще старался завязать с брюнетом разговор.       — Нормально.       — Как твоя нога?       — Пока не отвалилась.       Хоть и ответы Купера были сухими, Альберт по-отцовски улыбнулся тому, глядя на его отражение в зеркале (заднего вида).       — Давай побыстрее закончим с сегодняшними отчетами, офицер Лемар. И без отлынивания, — обратился он уже к своему молодому коллеге, на что тот неохотно, но кивнул головой. — Не хотелось бы пропустить сегодняшний матч сына.       — О-о! Я тоже пойду, — воодушевлено воскликнул Курт.       — Дорога!       — Понял, понял…       Во дворе школы все еще стояла толпа учеников. Нескончаемые перешептывания слились в неразборчивый гул.       — Неужто он стоит за тем убийством? — произносит вслух один из школьников.       Клем и Захарий одновременно переглянулись. В очах их читались сомнения. Они знали, у Бастера, конечно, дурная слава, но действительно ли он способен на такое?…