Поклонник, скрытый под завесой темноты

Почти все страны покинули зал совещания. Англия остался один, ему не хотелось идти домой, не хотелось слышать упреки и крики от старших братьев. Поэтому он сидел в зале и вспоминал, как мог попасть в такую западню. Во всем виноват этот проклятый колхоз! Англия не раз замечал любопытный взгляд славянина на себе еще во времена Великого посольства. А с годами этот интерес рос, Артур не знал, когда произошли перемены. Просто однажды во время очередного празднования. Россия уже не тот мальчишка, что повстречался ему в морских просторах Холла. Он подрос, стал шире в плечах, теперь он выше на какие-то жалкие два сантиметра, но все Британию это бесило. Он пил ром из бутылки и в пол-уха слушал лепетание славянина, который хоть и подрос, но в душе остался ребенком, а эти колдовского цвета очи блестели в отблесках свечей. — Артур, ты… ты запал мне в душу! — громко и быстро произнес Иван, тут же прижимая шарф к лицу, скрывая свои алые от румянца щеки. Слова русского как пуля попали в голову и прошибли ее насквозь, Англия отстранился от пойла и посмотрел на славянина, мутный пьяный взгляд англичанина даже слегка прояснился. — Я люблю тебя, — улыбнулся Брагинский, поднимая на англичанина застенчивый взгляд своих невинных и наивных фиалковых глаз. Британия с грохотом поставил бутылку из-под рома на стол и поднялся со стула, нетвердой походкой он подошел к Ивану, вцепился рукой в спинку его стула. Он достал из-за пояса пистолет и дулом поднял голову русского за подбородок. — Повтори, — оскалившись, попросил Англия, его зеленые очи пристальным взглядом прожигали славянина. — Я люблю тебя, Артур, — повторил Иван так открыто и чисто, что у Англии скрутило живот. Кто-то может любить? Они страны. Не может в их кругах идти и речи о любви. — Любишь? — медленно повторил Артур, резко схватив Ивана за волосы и дернув за них. Славянин зашипел, в уголках глаз появились капельки, которые русский поспешил сморгнуть. — Мы страны, мы не можем любить. Мы действуем только в интересах народа и правителей. — Не правда, мы можем испытывать боль, радость, и чувства любви тоже, — пропищал Иван, он поднял руку, касаясь щеки англичанина. Россия видел пару раз братьев Англии и понимал, почему тот такой недоверчивый. — Даже если и так, ты правда думаешь, что кто-то полюбит, такого грязного никчемного щенка, как ты? — спросил Британия, перехватив руку Ивана он тут же сломал, словно это соломинка. Русский закричал и попытался дернуться. — Ты, возомнивший себя империей, на самом деле просто грязь под ногами европейцев. Удумавший, что можешь вершить судьбу других стран, ты сейчас пытаешься играть со мной? — Я люблю тебя, — сквозь слезы стоял на своем славянин, несмотря на боль от сломанной руки, несмотря на обидные слова Англии. — Ты не можешь любить, ты жалкая подстилка Золотой орды, желающая подчиняться и извиваться под кем-нибудь кто может тебя обуздать, если хочешь, то давай, я прямо тебя тут на столе поимею, но без этих заигрываний, — прорычал Англия. Слова Артура били Ивана сильнее чем кнут, которым не раз его наказывал Орда. Он всхлипывал, не понимая, чем заслужил такое отношение. Освободившись из хватки Англии, Иван резко поднялся со стула, опрокинув его на пол, и дернулся бежать. Артур хоть и был пьяный, но побежал за русским, адреналин придал ему сил и немного прояснил рассудок. Разгорячённый разговором и желанием, он решил не отказываться от столь привлекательного парня, который сам подал себя на блюдечке. Они были на корабле, бежать особо некуда. Но он не ожидал, что русский додумается и бросится в воду, когда он застал его врасплох на носу корабля. Он стоял и смотрел на черную воду, видел, как Иван плывет к берегу, благо отошли они недалеко от суши, видел, как русский выбрался из воды и упал на песке, тяжело дыша. Но больше поразило Артура другое. На следующее утро Ивана словно подменили, никаких эмоций на юном лице, глаза серьезные и холодные как лед, что сразу прибавило ему несколько лет. При попытке завести речь о вчерашнем происшествии, Иван ответил очень скучно, одной ледяной фразой «забыли, мистер Артур, у нас есть совместные дела». Впервые в присутствии России могучая Британия испытал приступ паники, ежась от пронизывающего взгляда. Дела требовали решений, но в присутствии русского англичанин испытывал приступы озноба, словно вместе с ним комната наполнялась сибирским морозом. Брагинский не улыбался, он впервые кого-то полюбил и открыто признался, а его чувства безжалостно растоптали, и славянин закрылся ото всех в эмоциональном плане. Артур не чувствовал себя виноватым. Всегда при посещении русского он испытывал чувства зависти. У него была семья, настоящая семья, сестры Ивана переживали и поддерживали Брагинского, латали его после тяжелых сражений, заботились о нем. «Почему? Почему этому заморышу достались такие родственники?», — часто задавался вопросом Англия, возвращаясь в родной дом с болью в сердце. Его никто не встречал, никто не обрабатывал раны. Его братьям до него не было дела, он возвращался словно вор в свой собственный дом, который встречал его гнетущей тишиной. Артур тихо пробирался к себе в комнату, лишь бы избежать скандалов, а то и драк со старшими братьями, пусть он и представлял Великую империю, в присутствии братьев он словно вновь становился тем маленьким ребенком не способным дать сдачи. Благодаря родственникам, он понял, что никому в этом мире ни до кого нет нужды. Все боролись только за свои интересы и желания, пытаясь железом, кровью и потом вырвать себе кусочек счастья под теплым солнцем. Отношение между двумя империями стремительно катились вниз. Британия осознал все последствия своих неосторожных слов, когда Брагинский и его правительница отвергли личную просьбу короля Англии о помощи в подавлении бунта в Америке*. В тот день, когда он потерял Альфреда, он возненавидел Россию. Желание уничтожить и растоптать Ивана жгло душу Англии, Артур часто продумывал план, как побольнее ударить русского, причинить ему нестерпимую боль. И вот этот шанс, Англия ликовал, узнав о гражданской войне, что раздирала Россию. Но даже в такой ситуации Иван умудрился выпутаться, создав союз. И вновь был в кругу огромного количества стран, живущих под одной крышей. Что же касается Америкой, тот со своим несоизмеримым аппетитом рвался к власти, Англия лишь усмехался, сопоставляя Ивана и Альфреда, находя у них общие черты. Но противостояние двух держав привело к краху первой. И душу Англии наполняло блаженство, когда он узнавал, как одна за другой страны покидают Россию, оставляя его одиноким, никому не нужным, разбитым и полностью униженным. И вот этот крах должен был поставить окончательную точку в существовании Ивана, отправить его к его матушке и отцу. Но этот упертый русский из последних сил цеплялся ослабленными руками за свою никчемную жизнь. И словно феникс вновь воспрянул из пепла в начале двадцать первого века.

* * *

Но прошлое сейчас вспоминал не только Англия. Но и похищенный, запертый Россия. Его первая настоящая любовь принесла боль и страдания. Воспоминания все еще отдавались болью в растерзанной душе, он перевернулся на бок, прижимая ноги к груди. Глаза наполнились влагой. Шрамы от ошейника Орды были живым напоминанием о том периоде, и Ивану и так было плохо каждый раз, когда он смотрел на свое отражение в зеркале. Двести лет проведенные в условиях домашнего питомца у Орды оставили психологические травмы русскому. А жестокий Англия своими безжалостными словами только закрепил убеждения Ивана о себе в негативном ключе. Последний гвоздь в гроб самооценки русского вбился на переговорах после окончания Крымской войны. Иван и коалиция сидели за столом, в этот раз к ним присоединился Австрия, зачитывая русскому ультиматум. Англия не прощал обид и всегда искал повод для мести, пусть эта будет мелкая пакость, но и она потешит самолюбие англичанина. Как только Австрия закончил читать условия, Англия в ответ на злобный взгляд русского достал металлический ошейник. — Какой страшный взгляд, Иван, но поздно скалить зубы. Знаешь, что бывает с непослушными псами? Их садят на цепь, — погремев ошейником и увидев изменения во взгляде русского, насмешливо бросил Артур, удовлетворенный в полной мере произведенным эффектом. — Может быть тебя стоит изолировать от цивилизованного мира? Посадить на цепь, а если не поумнеешь, то можно и пристрелить — никто жалеть не будет. Иван ничего не сказал, его взгляд был прикован к ошейнику, мышцы всего тела были напряжены. Шарф на шее, который скрывал шрамы, сейчас больше походил на удавку. Иван старался не показывать приступа паники. Он медленно поднялся из-за стола и не обращая внимания на возмущения, вышел за дверь, только там позволив себе предаться истерике. Иван не соображал ничего, только почувствовал на плечах сильные руки, которые прижали его к стене и ослабили шарф на шее, позволяя дышать свободно. Но это не сильно помогло, русский пытался отбиваться, слезы застилали глаза, он не понял сам, когда заревел. Ему в лицо грубо вылили бокал холодной воды и побили по щекам. Иван замер, он вытер лицо рукавом и посмотрел перед собой, на него строго смотрели красные глаза Гилберта. Что он тут делал? У него был дружественный нейтралитет с коалицией. — Отпусти меня, — Иван дернулся в сторону, спокойно освобождаясь от хватки Пруссии. — Что ты тут забыл? — Успокойся, никто тебя не трогает, — фыркнул прус, а затем спокойно сказал. — Ты должен принять австрийские условия**. — Да пошел ты к черту, вместе с ними со всеми, — слабым голосом сказал Иван. — У меня там брат, я хочу ему свободы. — Ты о себе подумай! — Гилберт дал Ивану еще одну слабую пощечину. — В каком ты сейчас положение. Почти все страны против тебя. Мой правитель тоже хочет присоединиться к антирусской коалиции, если Александр второй не примет австрийские условия. — Меня должно это пугать? — ударив Гилберта по руке, прошипел Иван. — В твоем положении да. Будут у тебя еще возможности. Но сейчас ты слаб, без ресурсов, отстаешь в промышленном развитии. О себе, идиот, позаботься, потом уже о других думай, — бросил напоследок Пруссия, разворачиваясь и уходя, оставляя Ивана в коридоре раздумывать над своей судьбой. Иван поднялся с кровати, он ушел в ванную комнату, сняв с себя одежду, он бросил ее прямо на пол и, включив воду, мылся, после воспоминаний об Орде и Англии, русский чувствовал себя таким грязным. Из-за шума воды, он даже не услышал, как в его скромное место пребывания вошел поклонник. Только почувствовал, как руки в черных кожаных перчатках легли ему на бедра. Он резко развернулся лицом к поклоннику, который в ту же секунду поцеловал Ивана. Моральные страдания, тяжелые воспоминания давили на измученную психику русского, а из развлечений здесь ничего не было. Русский решил поддаться минутному порыву, он снимал с поклонника мокрую одежду, позволяя себя целовать. Это просто секс для получения дозы эндорфинов***.