Одиночество на двоих

*** — Потерял руку, и она тут же отросла. Почему-то я всё никак не привыкну к этому. Василисочка бы посмеялась бы с этого, мол "олицетворение уже больше века, а все эти всякие премудрости забываешь", — раздавался неугомонный голос шатена, блеск в глазах которого не прекращал гореть какой день. То-то же, вернулся домой. Не в тот дом, что материальный и который поддерживался одним очень заботливым кривичем, а тот, что сидел рядом, тот, что положил голову ему на колени так, что пшеничные волосы расыпались по белому тонкому больничному одеялу, а оставшийся после всех жизненных испытаний глаз, словно ему не много лет, как и его обладателю, по-мальчишески радостно и в тоже время спокойно смотрел на любимого гиганта. — Представляешь, Алёшка? Запамятовал, а ведь я считаю свою голову лучшей в запоминании. — Ты хочешь сказать, что у тебя хорошая память? — Санкт-Петербург подпёр щёку о кулак, другой сняв тонкие хрупкие очки. Словен приложил указательный палец к подбородку, чувствуя тянущее неприятное ощущение в груди, когда не ощутил густоты, и посмотрел вверх-вправо на невидимую точку. — Память, считай, это… — Са-аша, я не глупый дядька, я всё понимаю, и то, что ты умный понимаю. Но мне так легче говорить, пусть и говор наш меняется. Если каждый начнёт говорить, как нужнее говорить сейчас, то пропадёт уникальность… — он с гордым видом, будто сейчас скажет самую заветную тайну, которая нужна Александру, начал толкать свою речь, на что сам петербуржец не смог сдержать закатывание глаз, что делал каждый раз, когда старший утверждал то, что он и сам понимает. Но почему бы старшему не разговориться сполна? Всё же как-никак ему пришлось тяжко у охотников за олицетворениями. Бороду сбрили, синяков, которых уже не осталось по прошествию 4-5 часов, понаставляли, ещё и постригли. Так по-уродски постригли, возмущению парня не было предела. Будь его воля, он бы лично дал им урок по мужским стрижкам. -… Вот так и разговаривай с кем-либо. — Дядь Свят, я внимательно слушаю, — Немного задумчиво ответил Александр, не заметив своего погружения в мысли, и добавил: — даже если тебе кажется, что нет. — А ты не изменился, смышлёныш, — мужчина не сдержал добродушной улыбки на слова бывшего воспитанника; тот же еле сдержался от того, что бы очередной раз закатить глаза на прозвище. Не мог он долго держать обиду на мальчишку, слишком дорогим был ему. А может и понимал, что это дело бесполезное и легче забыть идею начинать ссору. — Я знаю, я знаю, ничего не говори. Ты не любишь, когда я называю тебя так… — Дядь Свят, отдыхай и не думай об этом. Даже если я тебе скажу, что мне не нравится «смыслёныш», ты всё равно меня так будешь звать. Я привык, просто отдохни, — решил не быть сегодня «занудой», по субъективному взгляду Москвы, Романов и помог старшему с подушкой, иногда краем глаза поглядывая на умиротворённого Алексея. На лице парня мелькнула мягкая улыбка, даже правильнее сказать «радостная»: радостная за старшего, радостная за Смоленск, с которым они успели сойтись на почве пропажи родного обоим человека, радостная за любимого, который сейчас поспит спустя долгое время поисков и длительные периоды волнения за того, кого он спокойно может называть отцом. Мало кто знает в принципе беспокойную столицу, когда тому важны не только власть, деньги и величие, но и тот, кого москвич называет семьёй. Саша знает. Все дни он сидел с возлюбленным и не спал, помогал, волновался вместе с ним, ухаживал в меру своих сил. Теперь-то всё вроде бы хорошо. Вроде бы. — Миша… — Александр сделал паузу, всматриваясь в лицо словена и на его реакцию. Ничего не поменялось. Осталось лишь решить маленькую проблему, за что обязательно попросит от москвича дополнительное финансирование.- Миша пообещал самолично разобраться с теми, кто поймал тебя. По большей части я, конечно, просил, но ты должен сказать "спасибо" и Смоленску. И свидание ты ему должен за то, как он волновался за тебя. Лично я не его фанат, но вы сами разберётесь, и вмешательства с моей стороны не будет. По выражению лица «гиганта» не было видно и капли сожаления за свои действия прошлом, однако Санкт-Петербург был уверен, что его опекун найдёт себе дело получше, чем извечный контроль над ним, и, снова посмотрев на кривича, поймал незаметный взгляд благодарности. Саша не смог сдержаться и не воспользоваться данной ситуацией: старшие теперь точно отстанут от него с Михаилом. Внутри парень понимал, отчего старшие уделяли им много времени, мешали, отвлекали — им самим нужно было внимание. Великому тем более, особенно после расставания с Тверью, с которой они хоть и остались преданными друзьями и точно враждовать, как с тем же Москвой, не будут, только вот любовь забыть нельзя. У них она была подобно бушующему пожару — грела, но когда потухла и оставила после себя пепелище. Остаётся надеяться, что Смольному удастся из этого пепелища возродить огромный лес, с которым иногда Романов сравнивал «отца городов русских». — Только не говори, что всё устроил, Александр. Я хотел сам сводить московского пёсика покушать, — Волхов весело и раскатисто рассмеялся и сразу же взял руку неожидавшего этого Алексея, но так мягко и не больно.- Нет, теперь он не пёсель, он настоящий воин. Все мои оскорбления в его адрес были ошибкой и глупостью с моей стороны, ведь я не знал тот Смоленск, который прятался за стенами своего равнодушия ко мне. Отныне защищать его буду, как когда-то он защищал нас от всех чёртовых европейцев. "Это точно было признание. Не будет же этот старый дурак так голосить попросту… Ведь так, Петербург?" Смоленск перевёл практически нечитаемый взгляд на культурную столицу, задавая взглядом вопрос, на который Александр, как самый начитанный французских и остальных романов, с еле приподнятыми уголками губ кивнул ему, всё-таки уловив немой вопрос со стороны блондина. Сам-то пару (и очень даже прекрасную) себе выбрал, пора бы побыть Ларисочкой Гузеевой для глупеньких и старомодных в понимании любви старших. — А ты мне без бороды больше нравишься. Стало больше умных мыслей приходить, — не скрывая солнечной улыбки на своём лице, промолвил кривич и подсел ближе к лицу словена, отчего на светлом лице которого появился лёгкий румянец. — Молчишь. Правду молвлю? Или язык прикусил от сказанных слов? Или то и то разом? Ну скажи, луч ты мой пропавший. — Как мы заговорили! Уже луч пропавший, а дальше что? Да и сам ты прекрасно понимаешь, к чему говорю. Не заставляй на колени вставать только. — По твоим словам, ты не только на колени передо мной встанешь, но и ляжешь, — смолянин не сдержал усмешки от того, как смог подколоть собеседника. Но! Впредь он постарается этого меньше делать, иначе плакала его вечная любовь. — Или предложение сделаешь. Я не против данных двух вариантов. — Дядь Алексей, да вы совсем его засмущали. Просто посмотрите на него, — не без веселья присоединился к разговору петербуржец, а лицо северянина становилось всё краснее и краснее. Однако, загнал он себя в такую вот ловушку. — Гомподин Великий Новгород краснеет перед возлюбленным и северной столицей. — Да хватит вам уже, а. Не наглумились ещё? — Смущённо, даже слегка обидчиво прошептал словен, потирая затылок. Смольный легонько, почти невесомо поцеловал того в раскрасневшуюся щёку в знак извинений и обнял, укладывая голову на широкое плечо новгородца. Пусть их роман нетипичен и ждёт испытания временем и характером, но подобно птицам на том дерево возле убранной избы Великого они совьют своё гнёздышко, где всегда с радостью, пирогами и другими гостинцами будут ждать своих сыновей. Любые ссоры, невзгоды они преодолеют, ведь не зря один из них «щит русского государства», а другой «отец городов русских».