Точка с маленькой запятой

«Что в нём такого, что я никак не могу его забыть и радоваться окружению Ильи?» — пронеслось в голове у блондинки, когда она завязывала пояс на пальто, выходя на крыльцо министерства. На вышезаданный вопрос Ирина не могла ответить с первого дня знакомства с Анатолием Борисовичем. Она достала из бокового кармана своей чёрной сумки смартфон и открыла приложение для вызова такси, потому что дождь продолжал идти и гремел гром, а добираться до дома в такую погоду на метро или любом другом общественном транспорте было рискованно. Павлова чувствовала, как её щёки, которые минуту назад были горячими от жаркой температуры в здании, обдувал сильный и холодный осенний ветер и делал их красными от холода, и от прежнего тёплого румянца на её лице ни осталось и следа. Разумнее было зайти обратно в здание, вызвать и ждать такси внутри, но Ирина посчитала это плохой идеей и осталась на крыльце под крышей. Чиновник, который занимал все мысли блондинки, оставил бумаги в кабинете и решил, что займётся ими завтра, а сейчас ему хотелось поскорее добраться до дома, выпить сто грамм коньяка, чтобы согреться в холодную погоду, и забыться сном. Анатолий вышел из министерства, доставая из кармана своего чёрного весьма длинного пальто ключи от припаркованной возле здания дорогой и элитной машины. На выходе он заметил знакомый женский силуэт, который за последние несколько дней видел очень часто и успел запомнить, кому он принадлежит. — Что ж вы, Ирина Алексеевна, так быстро стены министерства покидаете? — чиновник сделал пару шагов в её сторону, чтобы она точно его услышала. Ветер был сильный, поэтому надеяться, что слова, которые произносил бы Анатолий на дальнем расстоянии, будут услышаны женщиной — было опрометчиво. — Я смотрю, вы тоже долго не задерживаетесь в стенах этого здания, — Ирина не отрывала взгляда от телефона, стараясь замёрзшими пальцами правильно указать адрес дома. — А вы колкая, — Анатолий усмехнулся, отчего Ирина резко посмотрела на него. «Надо же, я второй раз вижу, как что-то вызывает у него улыбку. Обычно он серьёзный». — У вас уже собственные слова смех вызывают? — после сказанной фразы Павловой показалось, что сейчас она напрочь забыла о субъординации. Алеников удивился резкости и вседозволенности со стороны женщины, ведь никто не позволял себе раньше так говорить с чиновником, но промолчал. — Давайте я вас подвезу? — Анатолий поправил воротник своего пальто, потому что осенний ветер дул прямо в шею. — Нет. — Ирина Алексеевна, вы не дождётесь такси. — он указал рукой на проезжую часть недалеко от министерства, где на дороге большую часть проезжающих машин составляли такси, — Вся Москва, как и вы, не собирается добираться до дома на общественном транспорте, поэтому передвигаются на такси. — Ирина смотрела на дорогу и понимала, что чиновник прав. Анатолий видел, что Павлова услышала здравый смысл в его словах, поэтому решил уговорить её, — Водитель на ваш заказ найдётся не раньше, чем через пятнадцать, а то и больше минут. Приедет он ещё через большее время, пока будет добираться до министерства. Я вас убедил? — Ладно, — она закрыла приложение и убрала телефон в сумку. — Тогда поехали. — Анатолий разблокировал двери машины ключом, и они побежали к машине, чтобы как можно меньше промокнуть под дождём, — Какой у вас адрес? —  «Собинова семь, я помню» — всплыли воспоминания. — Собинова семь. — Анатолий вбил адрес в новигатор, и Ирина вспомнила слова Олейниченко, когда он говорил, что чиновник недавно вернулся в Россию из Швейцарии, — Плохо знаете Москву? — Павлова пристегнулась и посмотрела на сидящего слева от неё мужчину. — Скорее многое подзабыл, — новигатор выдал чиновнику дорогу к дому подчинённой, и машина тронулась с места. В автомобиле тихо играла музыка, а ей в унисон звучали капли дождя. Мужчина с женщиной молча ехали всю дорогу и наблюдали за непогодой в окно машины. Ирина старалась не думать о том, что едет в машине с Анатолием, а представляла, как сейчас зайдёт домой и будет ждать Илью Александровича с плановой операции, но резкий мужской парфюм, который принадлежал Аленикову, заставлял женщину думать только о нём. — Вот этот подъезд. — автомобиль заехал во двор, и Павлова указала водителю нужный подъезд. Одновременно с машиной Анатолия во двор заехала ещё одна машина, принадлежащая Олейниченко. Узнать автомобиль друга для Аленикова оказалось проще простого, но что он тут делал, оставалось для чиновника загадкой, — Спасибо, Анатолий Борисович, до свидания! — женщина открыла дверь машины и вышла из неё. — Всего доброго! — Анатолий остановил автомобиль у самого подъезда, поэтому бежать от дождя Павловой не пришлось, она сразу оказалась под козырьком подъезда. Алеников нажал педаль газа, и машина начала выезжать со двора. Интерес брал над мужчиной вверх, поэтому посмотрел в боковое зеркало, чтобы увидеть, куда же направляется Илья Александрович. — Сработались всё-таки, — Анатолий усмехнулся, увидев, как кардиохирург подошёл к стоящей под крышей женщине, и поехал к себе домой. — Как операция? — Ирина посмотрела на приближающегося мужчину и слабо улыбнулась, не понимая своих чувств к нему. — Отлично. — Илья обнял Павлову за плечи и нежно поцеловал её в губы. Ирина достала из сумки ключи и открыла дверь в подъезд, — Я видел машину Аленикова. Он что тебя подвозил? — хирурги зашли в лифт, и их взгляды встретились. — Да, подвёз. А что такое? — Ничего, просто странно, — они вышли на пятом этаже, и Ирина провернула ключ во входной двери. — Что странного? — врачи перешли порог квартиры и выдохнули с облегчением, что они снова дома и могут расслабиться, — Алеников просто решил помочь добраться мне до дома в такую погоду. — блондинка разулась и, пройдя в гостиную, упала на диван, — Илья, можешь сделать чай? — Конечно. — он направился к кухонному столу и занялся приготовлением горячего напитка для подчинённой. Павлова сидела на диване и чувствовала, что с ней происходит что-то странное, она не понимала сама себя. Её подбородок предательски задрожал и красные от постоянных покусов губы разомкнулись, вдыхая больше воздуха. Блондинка чувствовала, как перед глазами появляется пелена от слёз, и на лице появляется нервная улыбка, в надежде сдержать слёзы и не дать им скатиться по лицу. Тщетно. Ирина уже не старалась остановить поток слёз, стекающий по её щекам и оставляющий после себя солёные дорожки, смешанные с тушью для ресниц, — Ир, тебе сколько сахара? — в ответ послышалось молчание, и, когда мужчина посмотрел на женщину, был сильно удивлён, что сейчас она была не той сильной начальницей, а слабой и беззащитной Ириной Алексеевной, которой нужно почувствовать крепкое мужское плечо рядом с собой, нужно, чтобы кто-то дал совет, что делать ей в её ситуации. Илья подошёл к дивану и опустился на него, не отводя глаз от Ирины, он пытался понять, из-за чего она плачет. Олейниченко прижал блондинку к себе. Она уткнулась его в грудь, и из гортани вырвался стон, больше похожий на крик. Мужчина прижал её сильнее и водил рукой по спине женщины, не решаясь спросить у неё причину своего расстройства. Заведующая сжала в кулаке рубашку начальника, и слёзы стекали по лицу с большей силой. Илья чувствовал, как одежда становится мокрой. В квартире была гробовая тишина, доносились лишь всхлипы блондинки от нехватки воздуха и нервный кашель от слёз, — Тише, Тише. — Илья поцеловал блондинку в макушку, всё также крепко сжимая в своих объятиях. Павлова начинала успокаиваться, понимая, что показывать свои эмоции было лишним, и теперь винила себя за это. Она отстранилась от его груди и теперь смотрела на проход в коридоре, в котором одиноко горел свет, а своим ухом слышала стук сердца мужчины, потому что оно находилось на груди у Ильи, — Что случилось, Ириша? — Олейниченко провёл рукой по её светлых волосам, заправляя их за уши, чтобы видеть её лицо полностью, — Расскажи мне, я тебе помогу, — он аккуратно и нежно гладил женщину по плечу и укачивал её, словно маленького ребёнка. — Ты мне ничем не сможешь помочь, — блондинка прижалась к мужчине сильнее. Она хотела, чтобы он закрыл её своими широкими мускулистыми плечами и огородил от внешнего мира. Сейчас Ирина ощущала себя маленькой слабой девочкой рядом со взрослым сильным мужчиной, который по-настоящему являлся для неё крепостью. Крепкие объятия облегчают внутреннюю боль, но не решают проблем.