Соседи

Ненавижу. До такой степени, что хочется выдрать все волосы и отхлестать по щекам. Не его. И даже не Жанну. Себя. Потому что снова позволяю ему быть рядом, обнимать и гладить волосы. Ненавижу себя за то, что мне снова нужен он, чтобы быть счастливой, и что снова позволяю вытирать об себя ноги. А на Краснова злюсь, потому что после всего позволил себе заявиться сюда и успокаивать меня, будто до моей персоны ему есть дело. Или совесть заиграла, когда увидел? Ну да, Жанна-то теперь может и подождать, когда он бывшую мягко отошьет. Хотя у Краснова никогда не было мягко — в лоб с разбегу. А сейчас все по-другому. Может, потому что все это — случайное стечение обстоятельств? Но майка… и «повторить»… Все-таки правду говорят: изменивший однажды, изменит и во второй раз. Слезы жгут щеки, но я не могу их остановить. Стоит только перестать думать о том, что он мог спать с Жанной, как я захлебываюсь в отвращении к самой себе. И только сильные руки, прижимающие к себе чересчур крепко, не дают окончательно утонуть. Краснов ждет, пока я успокоюсь, только шепчет какие-то милости, которые я и разбираю с трудом из-за шума в ушах. — Юль, Рыбка моя… — горячие губы касаются макушки, а рука оглаживает плечо. Я вздрагиваю от нежности, льющейся от его прикосновений, и не хочу думать, что для нас нет обратного пути. Мне страшно, ведь, если все окажется правдой, то ему придется уйти, и будет еще больнее. — Тише, не реви. — Не могу, — пищу и всхлипываю от жалостливого голоса. — Пусти меня, я пойду… — Куда? Дальше плакать? — перебивает Краснов, и я понимаю, что радуюсь тому, что не отпускает. — Я, конечно, впечатлен твоим решением сделать из квартиры аквариум, но давай сначала поговорим, ладно? Улыбаюсь от его шутки и стираю слезы ладонями. Все еще боюсь поднимать голову, а теперь и вовсе не хочется, чтобы Максим увидел мои опухшие глаза, слипшиеся ресницы и красный нос. От такого вида к Жанне сбежит, даже если раньше и не собирался. — Ладно, — соглашаюсь и сама прижимаюсь, когда он ослабляет хватку, — только мы будем сидеть так. Не смотри на зареванную меня. Он усмехается, а я снова всхлипываю. Весело ему, да? — Хорошо, — он снова целует меня в макушку и устраивается удобнее, ерзая подо мной. — Тогда сразу к важному: с Жанной у меня ничего не было, — дергаюсь, намереваясь наплевать на свое же правило и выпрямиться, чтобы посмотреть в эти бесстыдные голубые глаза. Но Краснов не дает, только обнимает крепче, мешая шевелиться. — Да, Рыбка, знаю, тебе хочется верить, что я все еще тот козел десятилетней давности, но это не так. — Тогда откуда у нее твоя майка? — возмущаюсь. Ишь какой догадливый. Раз соображалка работает, чего не дошло любовницу хотя бы в другом подъезде завести? — Помнишь тот день, когда ты уехала с бывшим мужем? — мягко спрашивает, а я понимаю, что злюсь. Ох, Краснов, лучше б ты мои руки держал, потому что они прямо чешутся залепить тебе пощечину, но я держусь. Пока что. — Ты тогда был у нее? — Да, но ничего не было. Я разозлился на тебя, а Жанна позвала на ужин в благодарность за помощь. Потом разлила на меня вино, я хотел отстирать, но она восприняла это за сигнал к действию, — он смеется, а я кусаю губы, сдерживая новый поток слез. Ну давай, рассказывай о своих похождениях. — Так быстро я еще ни от кого не убегал. — И почему сбежал? — отклоняюсь и поднимаю взгляд. — Потому что кроме тебя даже думать ни о ком не мог, не то что смотреть или трогать, — так просто и честно признается, что я рада сидячему положению, иначе бы точно упала от шока. — А сегодня она пришла извиняться и вернула майку. — Она еще повторить предлагала, — обиженно всхлипываю. — Я отказался, — резко бросает. Злись, злись, Краснов, сам виноват. — И провел разъяснительную беседу насчет наших дальнейших взаимоотношений, — все-таки хмурюсь, глядя на Максима, и тот улыбается моей ревности. — Ее сын все еще ходит в мою секцию. — Хорошо, — расслабляюсь, чувствуя, как на душе становится легче. — У тебя правда с ней ничего не было? — спрашиваю, зная ответ. Но мне важно услышать его еще раз. — Правда, Рыбка, ничего, даже намека с моей стороны. — Максим, прости меня, пожалуйста, — кусаю губы, понимая, что эта грымза теперь ни перед чем не остановится и доведет начатое до конца. — Это из-за меня твою проверку перенесли. — Чего? Ты о чем? — Мне надо было сказать сразу, но я не знала как, — сползаю с его ног, отсаживаясь в другой конец дивана, и поджимаю колени к груди. — Когда я ждала тебя у зала, Жанна шантажировала меня. Она сказала, что сделает все, чтобы ты не прошел проверку, если я тебя не брошу, — Краснов смотрит хмуро и серьезно, но злости на его лице нет, и это придает смелости. — Она, наверное, думала, что ты сам от меня уйдешь, когда узнаешь, что из-за меня твоя мечта разрушилась. Заламываю пальцы, окончательно успокаиваясь. Неважно, что будет дальше, главное, что Краснов не изменял и все это время думал обо мне. Робко улыбаюсь, когда он двигается ближе и наклоняется. Неужели знал все? Хитрый огонек мерцает в его глазах, а по лицу расползается довольная улыбка. — И чего не бросила-то? — Потому что люблю тебя и не хочу отдавать всяким Жаннам, — он уже не сдерживается и снова сгребает меня в охапку, усаживая на колени лицом к себе. Пытаюсь спрятаться, но он перехватывает запястья. — Значит, Викам и Кристинам можно? — уже откровенно смеется, забавляясь моим злобным пыхтением. — Никому нельзя, — рычу, наклоняясь ближе и мешая ему сосредоточиться на моем зареванном лице, которое из глубоко печального превращается в самое счастливое рядом с этим невыносимым мужчиной. — Безлимитный доступ к Краснову только у меня. — Я только за.