Лётчик

Он вскакивает с кровати, несётся по ещё темным коридорам поместья, открывает дверь. На лестнице лежат пять конвертов. Он подбирает все пять. Не смотри, посмотришь за завтраком. Не смотри — твердит от себе, борясь с неимоверным желанием содрать с верхнего письма восковую печать с двуглавым орлом. А как пергамент пахнет! Он оставляет письма на обеденном столе и уходит приводить себя в порядок. Он ликует, да и неудивительно, ведь он стал на шаг ближе к мечте лететь. В Дурмстранге его научат всему что надо лётчику. Кажется, что от этого трепетного волнения у него все тело трясётся, а внутри, прямо в животе фейерверки взрываются. Он встаёт перед раковиной и берёт в руки зубную щётку. Глядит в зеркало. Да, он действительно ликует. Голубые, прямо как у мамы, большие глаза блестят. Они как небо, такие же светлые, но в сверкающих звёздах все. Почистив зубы, он возвращается к себе в комнату. До завтрака ещё далеко - мелькает мысль. Хотя, когда он был в столовой, с кухни тянулся запах овсянки, мама, наверное помогает Люси. Домовиха постоянно собирается готовить грандиозные завтраки, обеды и ужины, поэтому мама иногда помогает ей не заработаться и не приготовить гору еды. Мальчик любит Люси, она всегда о нём заботится и книжки интересные носит, но с едой она, действительно, перегибает палку. Он открывает свой шкаф. Одеться надо. Непонятно почему, но отец просто помешан на аристократизме, чистоте крови. Даже в пижаме не разрешает завтракать, хотя они дома все, какая кому разница в чём они завтракают? Рука тянется к повседневной синей рубашке с коротким рукавом, но он одёргивает себя. Какой же сегодня обычный день? Его пригласили в Дурмстранг — это же такой праздник! Он берет парадную белую рубашку и шорты на подтяжках и быстро надевает их. Запутывается, правда, в подтяжках, но это ничего. Дверь в комнату открывается, издавая лёгкий шум. — Милый, просыпайся, скоро зав, — мама не заканчивает, видя что он уже проснулся. — Какой шустрый. улыбается. — Беги тогда вниз или сестрёнку разбуди. Он кивает, опять не сдерживая свою улыбку "до ушей". Он сестрёнку любит. Очень. Жаль видятся редко — папа обычно в поместье её держит, воспитывает строго. Отей хочет чтобы она в военные пошла. А когда у него командировки за ней приглядывает Люси. Вивека маленькая ещё, но уже переняла много от отца. Она об армии мечтает, часами книги о войне читает. Мальчик заходит в комнату. Вивека спит на свой кровати, будто запутавшись в одеяле. Ей всего семь, а она уже крепенькая, тренируется каждый день. Волосы длинные, светлые, мама говорит "как пшеница". Сестрёнка их в пучок собирает обычно — на тренировках мешаются, да и когда читает в глаза лезут. Она остричь хочет, да отец не разрешает, к девушки, мол волосы длинные должны быть, густые. Какие ж волосы в армии? Но разве его переубедишь? Он взрослый, он лучше знает, наверное. Мальчик легонько касается плеча сестрёнки. Аккуратно, даже немного трепетно, потрясывает Вивека, шепча её имя. Она морщит свой вздёрнутый веснушчатый нос и закрывает лицо краем одеяла. — Ви, вставай, завтрак скоро, — ответа нет. Девочка начинает ворочается и, в конце концов, садится. Потирает свои большие глаза, обрамлённые густыми ресничками и зевает. Они перебрасываются пожеланиями доброго утра, и мальчик покидает комнату сестры. Спускается в столовую. Отец уже сидит во главе стола, читая газету, наверное принесенную совой. Мама расставляет тарелки на стол. Мальчик желает родителям доброго утра. Папа молчит, от газеты не открывается, а мама мягко отвечает ему, улыбаясь. Посередине стола лежат письма. Фолки борется с огромным желанием взять, хотя бы ещё подольше посмотреть на конверт, будто там появится что-то новое, чего он ещё не видел, но он сдерживается, нельзя, письма только после завтрака. Папа, тем временем, уже обсуждал с мамой победу сборной Италии на чемпионате по квиддичу. Ругается, говорит, Китай куда достойнее выступил. Мама слушает, кивает иногда и соглашается. Ей, кажется, совсем квиддич не интересен, да и за чемпионатом она не следила, но перечить папе не хочется, да и она любит его, поэтому слушает. Ему интересно, значит и ей тоже. Вивека спустилась к завтраку, села напротив брата и краем уха прислушивалась к разговору родителей. Мама тоже села за стол. Раздалось недружное «приятного аппетита» и все приступили к трапезе. Да, всё таки мама и Люси — настоящие кулинары. Мальчик, когда-то оставался на ночь у сына папиного друга, завтракал у них, так там овсянка жидкая, несладкая, противная. Закончив, он протёр рот салфеткой и отодвинул салфетку. Отец уже взял свои письма и на середине стола остались два письма для Фолка и одно мамино, наверное от её подруги. Они всегда письма друг другу шлют, рассказывают как дела дома, делятся рецептами, датами ближайших приёмов. Мальчик с большим трепетом, будто боясь что конверты просто исчезнут у него на глазах, приступает к тому, о чём он столько грезил. Руки едва заметно дрожат, пока он открывает печать с первого письма. Он внимательно читает, кажется, перечитывая каждое предложение по два раза, как бы проверяя не ускользнуло ли что-то от него. — Меня в Дурмстранг приглашают, — он говорит спокойно, папа не приемлет черезчур яркого выражения эмоций. А они сейчас переполняют его. — И в Колдовстворец. — добавляет он, пробежавшись глазами по второму письму. — Поздравляю, — он слышит не только явное восхищение в голосе сестры, но и нотки зависти. Она мечтает о поступлении хотя бы в Колдовстворец, не говоря о Дурмстранге. Мама молчит, хотя её взгляд говорит лучше слов. У неё даже глаза будто улыбаются. Сияют ярко-ярко. А отец просто молчит, сдержанно кивая. — Холдор,— зовёт она мужа. — Может ему стоит выбрать Колдовстворец? Мне кажется в Дурмстранге будет опасно. Там и тренировки убийственные, столько последователей Гриндевальда, чего уж говорить о Каркарове, его же судили недавно. — Чепуха, — отец говорит даже не грозно, скорее агрессивно. — Он пойдёт в Дурмстранг и точка. Молчание. Мама не собирается спорить. — Сегодня в шесть приём у Льюисов, — папа преподносит это как факт, ничего не спрашивая и не предлагая. — А как же покупки к школе? — поднимает глаза на отца Фолки. Его никогда не брали на рынок, он столько времени хотел побывать там, что готов сорваться и пойти туда хоть прям сейчас пешком. — Ты с матерью отправишься за покупками, а я с Вивекой пойду на приём. Раздаётся возмущенное фырчание сестрёнки. — Я не хочу на приём, можно я лучше с мамой и Фолки пойду? — она умоляюще смотрит на отца, но тот вновь погрузился в чтение газеты. — Иди. Кажется, счастью Ви не было предела. Да и понятно, если она не побывает на рынке сейчас, то до своего поступления вряд ли отправится туда. — Тогда, — разбавляет своим мягким голосом атмосферу мама. — Сейчас я помогу Люси убрать со стола и отправимся на рынок. Дети соглашаются. Как же не согласиться. Отец что-то пробурчал про то что не стоит помогать домовихе, но особо возражать не стал. Родители встали, под ними слегка заскрипели стулья. Папа, наверное, пошёл в свой кабинет, а мама вызвала Люси и стала помогать ей с уборкой. Домовиха вечно причитала что мама и половину дел по дому делает, корила себя постоянно, думала что она плохой эльф. Разве переубедишь её, всё домовые, кажется такие, постоянно находят из-за чего наказать себя. Ви болтала ножками, явно мечтала о походе на рынок. Да и самому Фолки было любопытно какой он. Родители не хотели брать детей туда пока они не поступят в школу, мол, опасно там бывает, да и потеряться можно. Мама вышла со стороны спален в выходном платье. Мальчик настолько увлёкся фантазиями, что даже не заметил, как мама ушла переодеваться. Не жарко ей, интересно? Платье совсем не выглядело летним. Пастельно-голубое, полностью закрывало стройные мамины ноги. Рукава были кружевные и, приглядевшись, можно было разглядеть и посчитать все мамины родинки. Тихо цокая каблуками таких же голубых туфель, она подошла к камину. Дети тут же соскочили со стульев и подбежали к ней. Вивека была настолько взбудоражена, что даже не заметила как царапнулась о застёжку сумочки, висевшей на хрупком плече мамы. В руках у женщины уже был летучий порох. Удобная вещь, нечего сказать, благодаря нему они успешно посещали немалое количество мест за день, многие из которых, зачастую находились в разных частях города. Вивека отправилась первая. Пламя поглотило её. Через минуту в камин встал и Фолк. Кинул порох, назвал место и исчез в огне. Его несло словно сквозь узкую трубу, вокруг мелькали разные места. Он вышагнул из камина и упал на пол, покачнувшись. До сих пор не привык к таким путешествиям. Голова после каминов кружится, жуть. Мальчик огляделся. Большое помещение с кучей столиков и стульчиков, но на кафе не похоже. Очень тускло освещено, а если глянуть на источники света, можно увидеть летающую в воздухе пыль. Деревянные стены казались очень старыми, грязные, повсюду висят объявления, местами даже не было видно самих стен из-за бумажек. Чистота здесь явно не в приоритете. Всюду кучковались люди. Сейчас, наверное, это были, в основном, родители с детьми. Его плеча нежно коснулась рука мамы. — Это место прибытия, — объяснила она. — Здесь можно подождать кого-то или просто отдохнуть после путешествия. Пойдем, милые. Фолки, у тебя список необходимого с собой? Мальчик закивал, и они направились к выходу. А какое на улице чудо! Это был зелёный-зелёный переулок. Растения, кажется были повсюду: стояли у входов в магазинчики, висели на стенах в горшках, обвивали фонари. Ярко светило летнее солнце, и листья всех этих растений поблескивали, к тому же, немного трепыхаясь от лёгкого ветерка. Улица была такая яркая, она ни в какое сравнение не шла с местом прибытия. Повсюду ходили люди, спешили, некоторые даже были настолько поглощены чтением списка покупок, что врезались в других. А какие магазинчики были светлые! Краска хоть и была везде обшарпана, почему-то всё смотрелось очень гармонично. Дети, кажется, даже не моргали, словно если они хоть на мгновение закроют глаза — все эти чудеса пропадут. Мама крепко держала их за руку, петляя по узкой улочке между прохожими. Мальчик оторвался от созерцания магазинов и поднял глаза прямо. Впереди — огромное здание невероятной красоты. Хотя, оно больше напоминало какой-то старинный дом где-то в Петербурге, менее величественным оно не выглядело. Здание горделиво возвышалось, даже, будто, насмехалось над низенькими кривыми магазинчиками. Белая штукатурка, множество окон, через которые, однако, ничего не было видно. У входа широкие колонны, отделанные какими-то узорами. Мама уверенно шагала в сторону этого здания. Прямо у гигантской двери висела небольшая золотистая табличка: «Филиал банка Гринготтс». Так вот оно что. Внутри прямо у входа в алой с золотом униформе стоял гоблин. Немного по-другому Фолк представлял себе их. Кожа сморщенная, наверняка, очень противная на ощупь. Мама прошла дальше, шагая по ступеням. В холле сидело около сотни гоблинов на высоких стульях. Каждый был увлечён чтением и подписыванием бумаг. Рядом с некоторыми стояли люди. Мама подошла к свободному гоблину. — Здравствуйте, нам нужно взять немного денег из сейфа Ларсенов, — прощебетала она нахмуренному, явно чем-то недовольному гоблину, протягивая маленький, аккуратный золотой ключик. Гоблин спустился со своего стула и направился к одной из, пожалуй, сотни дверей, даже не дожидаясь пока люди последуют за ним. Он открыл дверь. За ней было узкий каменный коридор, освещаемый горящими факелами. Дорога круто уходила вниз, а на полу были тоненькие рельсы. — Милые, — повернулась мама к детям. — Останетесь здесь, я одна возьму деньги. Перечить маме не хотелось, хотя оба ребёнка чуть ли не сгорали от любопытства что же там внизу такое находится. Они почти синхронно кивнули и остановились у двери. Мама, тем временем, уже села в непонятно откуда взявшуюся тележку. Дальше дверь захлопнулась и они ничего не увидели. — Как думаешь, что там внизу? — возбуждённо спросила Вивека. — Наверное, несметные богатства, раз их так охраняют. Или какие-нибудь опасные животные. Или заклятия. Она тараторила и тараторила, высказывая свои предположения о подземельях. — Там хранилища. У каждой семьи свой сейф. А ещё много подземных озёр. А у самых охраняемых хранилищ - драконы, — перебил сестру мальчик, вспомнив книгу, которую он недавно читал. Глаза девочки, кажется, ещё больше загорелись. — Драконы, да ну, брешешь! — воскликнула она. — Фолки, ответь, брешешь ведь! — брат отрицательно покачал головой. — Не может быть! Вот бы побыстрее вырасти и побывать там! Она ещё долго восторгалась наличием драконов в банке и продолжала это делать даже когда мама вернулась. — Мантии, зимняя и летняя, — начал зачитывать список Фолки. Мама внимательно слушала, произнося, видимо, названия магазинов. — Начнём, пожалуй, по порядку. Мантии можно купить в бутике мосье Жура́влева, он тут совсем рядом. Удивительно, как только мама запоминает, где каждый магазин находится, кажется, она с закрытыми глазами могла провести их в любую лавку здесь. В помещении, куда они пришли, было очень светло. Пол выложен какими-то светлыми досками, было даже жаль ступать на него в обуви - хотелось снять ботинки, чтобы ни пылинки на пол не упало. На кремового цвета стенах висело несчитанное количество картин, колдографий - живых фотографий, которые могли даже помахать тебе - а над прилавком, за которым стояла милейшая пожилая дама, висели различные инструменты для шитья - ножницы, сантиметровая лента, линейки и множество вещей, предназначение которых оставалось для мальчика загадкой. Рядом с женским манекеном крутился старичок. Ну, типичный кутюрье, ничего не скажешь, в зубах - иголки, на плечах висят обрывки тканей, а сам он колдовал над каким-то платьем прелестного розового оттенка, точно со страниц газеты или книжки сошёл. Та самая милая пожилая дама, едва услышав приятную трель колокольчиков, колыхнувшихся, когда дверь открылась, заговорила: — Добрый день, уважаемые, чего желаете? Старушка, не переставая улыбаться, взяла трость из тёмного дерева, лакированную и, постукивая ею об пол, подошла к посетителям. Странно от неё как-то пахло. Кошками и выпечкой. Мальчик поморщил нос. Повернувшись к сестре, он отметил, что запах работницы лавки ей тоже не пришёлся по вкусу. — Нам нужны мантии в школу. В Дурмстранг, две летние и две зимние, пожалуйста, — мама быстро отрапортовала о необходимом. Старушка улыбнулась ещё шире, хотя казалось что это невозможно. Она молча указала на небольшой круглый постамент двумя сморщенными пальцами с серыми поломанными ногтями. Мама аккуратно подтолкнула сына, прошептав ему короткое «Иди». Немного неуверенно, будто побаиваясь этой дамы, Фолк встал на постамент. Его маленькие пальчики легонько потрясывались. В ту же секунду к нему подлетела сантиметровая лента, измеряя ему, казалось, всё что можно. Старушка тем временем стояла у длинной вешалки, увешанной немеренным количеством бордовых мантий. Стащив с вешалок четыре штуки, она подошла к мальчику и подала ему. Одежда оказалась настолько тяжёлой, что от неожиданности он чуть не упал. Примерив каждую мантию, он убедился что все они сидели просто идеально. Летняя была сшита, кажется, из трикотажа. Она, чем-то напоминало пальто. Зимняя мантия отличалась лишь материалом, наличием капюшона и наличием меха на этом самом капюшоне и рукавах. Бордовый цвет, сначала показавшийся чересчур ярким, уже не так сильно привлекал внимание и казался довольно уместным здесь. Мама даже упаковывать в пакет одежду не стала. Оплатив покупку, она призвала Люси и попросила перенести мантии в спальню сына. Когда домовиха, с трудом удерживая даже одну зимнюю мантию, извинялась перед хозяйкой и в красках расписывала как накажет себя, мальчику становилось грустно. Дальше по списку был посох. Это, наверное, была вещь о которой Фолки больше всего мечтал. Он грезил о том как купит себе посох, о том как же он будет выглядеть, а какую форму кольца он будет принимать. Мама пропустила лавку Грегоровича, объяснив это тем что он изготавливает волшебные палочки, а ими в институте Дурмстранг не пользуются. Жаль, было бы любопытно поглазеть на то, как люди колдуют с помощью маленьких палочек. А вот лавка польского мастера Сенкевича была, если верить маме, лучшим местом для выбора посоха. Внутри было темно, пыльно, что очень сильно разнилось с предыдущим магазинчиком. Здесь было тесно, как будто даже нечем дышать. За прилавком стоял скрючившийся мужичок с опухшим лицом, огромными глазами, ну точь-в-точь горбун из Нотр-Дама. Его голос был неприятен, скрипуч, хотелось закрыть уши или запеть громко-громко, только бы не слышать что он говорит. А на просьбу мамы подобрать мальчику посох он, не поверите никогда, принёс палку! Она походила на просто срубленную с дерева ветку, неаккуратную такую. Это с таким посохом ему, Фолки, предстоит всю свою жизнь жить? Нет уж. Но стоило ему взять эту палку в руки, как она засияла. Мальчик, признаться, даже чуть не отбросил её куда подальше от испуга. Она потеплела в его руках, начала переливаться каким-то таинственным золотистым свечением. Фолк обомлел. Ладошке стало тепло-тепло, словно он поднёс её к ярко пылающему костру. На глазах неотёсанная палка стала прекрасным посохом. Он был выполнен очень аккуратно, просто невозможно оторваться взгляд. Переплетающиеся между собой веточки, наверное, это что-то вроде лозы. На верхнем конце посох расширялся. Туда был выставлен бирюзовый камень, так же оплетаемый веточками. — Прекрасный выбор, — просипел продавец. — Здесь будет вся информация о Вашем посохе. Он протянул небольшой буклетик из белой бумаги, по краям которого вились узоры. Мама протянула Санкевичу деньги и они поспешили удалиться из магазина, слишком уж там было неприятно. — Давайте-ка зайдём в кафе Фортескью, поедим мороженого, буклетик почитаем, — предложила мама. Детей дважды звать и не нужно было, нечасто им перепадала возможность насладиться мороженым британского мага. Мама бегло беседовала с учтивой официанткой, пока Фолки тщательно осматривал буклет. Он, несомненно, не изменился. Вскоре, на столике стояло три фарфоровые чашечки. Клубничное мороженое с арахисовой пастой и долькой апельсина выглядело очень аппетитно. Не стоит и говорить, что уже через пару минут чашечки опустели, а мальчик углубился в чтение. — Ивовый ствол, — начал он, находясь под внимательными взглядами мамы и сестры. — Ива является проводником целительного волшебства. У разных народов ива была символом чистоты и бессмертия, красоты и утонченности, и в то же время ассоциировалась с печалью. Хризолитовый наконечник. Камень обладает сверхъестественными свойствами и помогает предсказывать будущее. Не зря этот камень так популярен среди астрологов и предсказателей. Хризолит идеально подходит для медитации, так как помогает сконцентрироваться. Камень часто используется в магических обрядах. Он способствует лёгкому овладению эзотерическими знаниями и нахождению пропавших вещей. Он немного разочарованно хмыкнул. Да уж, не хотелось ему предсказывать будущее да безделушки потерянные искать. Это звучало как оскорбление в его сторону — он, будущий великий лётчик, а ему вещички искать предлагают! Мама и сестрёнка отчего-то молчали. Молчание было необычайно тяжёлым и неловким, казалось, было слышно как Вивека нервно сглотнула слюну. Мама опустила глаза и пару раз хлопнула густыми ресницами, читая, а может лишь притворяясь что читает, список покупок. Ну, не конец же это света, в конце концов, это лишь предположения основанные на расшифровке того что означает дерево и камень в посохе. Этим пытался себя успокоить мальчик, не стоит говорить, что помогало это плохо. — Что ж, — как-то деланно бодро начала мама. — Нам осталось купить книги у фрау Келлерман. Они тут же направились туда. По дороге мама читала вслух список необходимых учебников. Помимо них, к тому же, нужны были книги для дополнительного чтения. Из-за толпы в магазинчике фрау мама решила зайти туда одна, оставив детей рядом со входом. Фолки любопытно глазел на магазин через стеклянную стену. И без того маленькое помещение было всё заставлено книжными полками, а сами книги были повсюду: на прилавке, на шкафах, казалось, что книги валялись даже на полу, а покупатели варварски ходили по ним. Грязное, пыльное, покрытое разводами стекло запотело от дыхания мальчика. Когда через окно уже ничего не было видно, Фолки протёр его ладошкой, а, поглядев на неё после этого, ужаснулся. Давно он таких грязных стёкол не видел, наверное, привык к тому что дома домовиха моментно убирает любую, даже малейшую грязь.