Художник моих снов

Стоило Арсению оставить Шастуна одного, как парня окатило чувство разочарования. Может стоило бы получить желаемого, пусть и единожды? Хотя Антон знал, что после было бы гораздо хуже и он бы не смог оставить все как есть. Легче отпустить человека со своих мыслей и сердца тогда, когда он ничего не успел сказать или пообещать. Но какого же черта тогда этот назальный директор успел сделать самое ненужное для воспоминаний? Сейчас художник вспоминает пряный вкус на губах и лёгкое покалывание щетиной… Как же приятно тогда коду окатило Волной возбуждения и мурашек, как же хорошо целовался этот мужчина, как же круто, когда его рука умостилась на хрупком колене и сжимала его, так что бы Антон мог пропустить тихий стон-выдох… Антон медленно дошёл до ванной, желая смыть этот привкус с губ, надеясь, что это работает именно так и вода поможет забыться. Но в поле зрения попадает не только сильная струя воды с под крана, а и сменные лезвия для бритвы. Поз взрослел куда быстрее Шастуна и на его лице красовалась обалденная щетина, о которой порой мечтал Антон. Но Дима безбожно сбривал ее, не оставляя и следа, поэтому с запасом скупил лезвия для своего станка. Шаст задумался, а если у него руки так неплохо рисуют по бумаге кистями, сможет ли он и на себе сотворить что-то более уникальное, чем обыкновенные порезы вдоль кожного покрова. Стоило лишь сообразить, что он хочет видеть на своём запястье. Идея пришла сама собой-никаких шедевров искусств не будет. Будет лишь отпечаток слепой боли и обиды, который огромными буквами впечатался в сердце и на коже теперь. Тонким лезвием ,окольцованные пальцы медленно вырезали «АРС» посреди запястья. Капли крови выступали за границы букв и капали в раковину, а Антон словно не чувствуя боли от гула в голове, наблюдал за этим всем сдерживая выступающие слёзы. Парню было настолько тошно внутри, что эта физическая боль сейчас абсолютно не ощущалась так сильно и он не кричал даже, ведь никто не поможет ему… —Антон Андреевич, сегодня работаем в красках? Мой портрет почти готов, мы мусолим одно и то же—фыркнула старшеклассница, завязывая волосы в тугой хвост на макушке. Преподаватель сегодня был более рассеян и взвинчен, чем обычно. Если раньше он лучезарно улыбался ученикам, щедро уделял каждому внимание и помогал… То сегодня он с каменным лицом сидел за своим столом и стрелянным взглядом сверлил стену напротив, пытаясь отформатировать воспоминания вечера и поскорее забыть этот мрак, который едким отпечатком красовался на запястье. Благо за эти уроки директор не мелькал перед глазами и не являлся в кабинет, может ему самому неудобно смотреть в эти зелёные глаза, которые вчера еле сдерживали слёзы? Или же ему настолько все равно, что он не считает нужным извиниться за вечер и попытаться что-то предпринять. Антон же не мог осознать ни того факта, что он впервые поцеловал мужчину, не то, что это был Арсений, не то, что Попов так спокойно язвил и молча ушёл, оставляя по себе горький привкус досады. —Вы меня слышите вообще? Урок начался, как 20 минут! Мы стоим без дела—прикрикнула та же девочка. —Рисуйте в красках—монотонно произнёс Шастун и перевёл ледяной взгляд в сторону учеников, которые так старательно подбирали цвета в палитре и аккуратно наносили все на холст. Из руки были такими нежными… Особенно эти хрупкие и маленькие женские пальцы, которые так умело обхватывали кисть. Казалось бы, юному преподавателю стоило бы залипнуть на эту картину и восхищаться таким искусством природы, но когда в голове вырисовывается образ крепкой мужской руки, в которой сжимается вовсе не кисть, а ворот кофты… Антон струсил эти мысли с головы и попытался сосредоточиться на работе, он заставил себя подняться с места и пройти вдоль ребят, что бы предварительно оценить их работы у себя в голове. Привычных своих портретов он не видел, на чужих мольбертах красовались абсолютно незнакомые лица, которые сияли улыбкой или же морщились от переизбытка эмоций. Самым трудным в работе, но таким трогательным портретом оказался дедушка самого тихого паренька в классе, его худощавая рука выводила эти старческие морщины на лице человека, который своими повидавшими мир глазами смотрел на Антонина сквозь бумагу. —Очень хорошо, Дим. Может его сделать более счастливым? Слишком грустный…—запнулся Шаст, когда бережно умостил руку на хрупком плече. Мальчишка был вдвое ниже учителя и для того, что бы переселятся взглядами тому пришлось знатно поднять голову. —Просто его больше нет, видимо я грущу и оно само так…—сдерживая эмоции проговаривал школьник, хватаясь за кисть сильнее. —Я думаю, он счастлив. У него такой внук хороший, он наблюдает за тобой и радуется, передай его таким, каким ты его вообще всего видел—сквозь все свои личные невзгоды улыбнулся Антон и похлопал Диму по плечу, переходя к соседям. Все было спокойно, пока взгляд Шастуна не добрался до крайней девочки, которая так старательно закусывала губы, выводя решение линии. —Что тут у тебя? Слишком резко…—остановился Антон, ведь в резких маркиз в точных местах узнавался знакомый силуэт… Эти голубые, словно небо глаза и аккуратные черты лица, словно аристократические. Это ебучий ворот белой рубашки, которая слегка расстегнута и открывала вид на молочную кожу и родинки… В глазах словно метнулся дьявол и спокойный тон смерился грубым—какого…?!—вскрикнул учитель, спугнув девочку, что она промазала и провела голубку линию вдоль прекрасных Поповских губ! —Это…Ну…Директор—запиналась старшеклассница, ее взгляд бегал с учителя к промаху на холсте и она едва сдерживала слёзы, которые вот-вот польются ручьём. —Я сказал рисовать тех, кто вас вдохновляет. Прости конечно, но тебя он на что вдохновил? Ничего святого же—огрызнулся Антон, чувствуя как внутри накаляется температура до предела и сейчас точно взорвется он сам. Ревность-именно это сейчас правило им самим, никак не принять того факта, что не ему одному разрешено рисовать портрет этого до ужаса прекрасного мужчины. —Говорите так, словно это не он вчера вас на руках таскал, Антон Андреевич… Очень некрасиво с вашей стороны—вспыхнула словно вспышка с начала класса ещё одна девочка-местная стерва, которая стоит на своём до конца—он запретил рисовать ваш портрет девчонкам, которые встрескались по уши, по неизведанным причинам. А его самого рисовать не запрещал—добавила она и язвисто ухмыльнулась, брала уроки у Арса никак иначе!—он молод и красив, ничего не мешает…—добавила она эту фатальную каплю масла в огонь, как Антон резко врывается с катушек и совершенно забывает, что не педагогично кричать на учеников и входить в эти конфликты с ними, забывая что можно говорить, а что нет. —Конечно! Он же весь такой идеальный и вы кипятком ссытесь, когда он заходит! Так вот—Шастун дошёл до своего стола и впервые применил приём громкого стука по столу—если хоть кто-то позволит себе положить на него глаз или рисовать его на уроках… Вы узнаете, что такое рисовать сто кружек на одном холсте! А вам, юная леди, для начала стоит научиться одеваться приличнее, а то Арсений Сергеевич и не плюнет в сторону такой маленькой шлюшки—сказано ласково и с надменной ухмылкой, но ведь так не профессионально.. Антон не знал, что сам подписывает себе смертную казнь и сквозь гул в голове от долгого крика до него доносятся обрывки фраз, что девушка пожалуется директору на художника и не оставит это просто так. Неудивительно, что после пятого урока Тоша получает роковое смс. 13:20 Арсений <<После уроков ко мне ПУЛЕЙ! Я предупреждал>>