in the middle of the night

Ким смотрит из-под опущенных ресниц и в неверии осматривает близлежащую заснеженную площадь. И только сейчас они замечают уходящие вглубь земли норы, расположенные по периметру отступа; они практически незаметны под нависшими каменными плитами, и Джисон мотает головой, интуитивно задерживая дыхание. Но то, что волнует их больше всего – это неизведанная тишина, блуждающая меж земельных насыпей и горных пород. – Пора? – осторожно спрашивает Сынмин у остолбеневшего друга и, вздохнув, снимает ствол с предохранителя, разминая затекшую шею. – Подожди, – шипит Хан и продолжает: – Смотри, – он указывает вперед, в сторону снежного холма. – Это не просто насыпь, там есть вход, – и ведь действительно; журналист присматривается несколько ближе и замечает утоптанную грязную от мокрой пыли тропинку, и напрягается. – Пошли. – Ты уверен? – Конечно, – словно обиженный, отвечает Джисон, и решительным шагом сдвигается с места, продолжая также крепко держать огнестрел, зажатый в ладони. Он не сознается, что ему на самом деле страшно; он не скажет вслух, что безумно хочет вернуться домой и вспоминать прошедшее время, как страшный сон; он никогда не соизволит признаться другим в собственной трусости, но ведь это естественно – чувствовать страх и горечь близлежащего поражения. Но Хан ничего не может поделать с тем, что ощущает подавленность в сердце и неимоверное желание сдаться. Сынмин медленно бредет рядом, наблюдая за заламыванием чужих бровей, и несколько ободряюще хлопает старшего по спине, приводя того в чувства. Джисон благодарно прикрывает глаза, несколько раз мотает головой по сторонам, и уже твердым шагом дальше продолжает вытаптывать дорожку, преисполнившись веры в лучший исход событий. Возможно, в какой-то степени он бы и остановился, но идущий позади Ким придает уверенности в собственных действиях и мыслях. Через время оказалось, что снежный бугор – это замаскированный вход в глубокую пещеру, и когда двое парней переглядываются между собой, изнутри слышится угрюмый приглушенный вой, практически неслышный из-за глубины, откуда тот доносился. Хан напрягается всем телом, и мельком смотрит в небо: луна постепенно возвышается над линией горизонта, и даже мысль о том, что сейчас может происходить с Хенджином и Минхо, доставляет неимоверную боль. – Ты это видел? – спрашивает Ким, тряся друга за плечо, и тот растерянно оборачивается. – Внутри что-то пробежало, – журналист всматривается в кромешную тьму, сжимая предплечье Джисона, и загнанно дышит, готовясь к внезапным переменам. – Ты уверен? – спрашивает Хан и также смотрит вглубь пещеры, замечая лишь трепет нескольких пар крыльев летучих мышей. – Но мне кажется слишком странным сам факт, что подобное место находится в пределах Допры, не считаешь? Сынмин как-то затормошено кивает. Он также не уверен в том, что царствующая в данном месте тишина – это утешительный приз. Скорее всего, именно в тайне глубин этого места находится истинная разгадка происхождения твинов и их образа жизни, поэтому картинка, которую они имеют честь наблюдать в данный момент – красивая обертка настоящего подарка. Ким сглатывает и в следующий момент включает на телефоне фонарик, первым заходя внутрь. Джисон смотрит на сие действо с неким непониманием в глазах, но вторит младшему, доставая промерзшими руками свой сотовый. В самой пещере через считанные десять шагов ощущается заметное повышение температуры, и Хан несколько расслабляется, чувствуя приятное ощущение тепла, обволакивающее кожу. Сынмин же напрягается еще сильнее, с каждым шагом ступая все медленнее и осторожнее. Узкий проход, сплошь заполненный сталактитами, давит на взволнованное сознание, а когда помещение постепенно расширяется, то паника овладевает ими обоими. Десятки и сотни спящих твинов; взгляд Джисона разбегается по сторонам, и он непроизвольно пятится назад, ощущая, как его ноги стремительно подкашиваются. Стоящий спереди Ким только выпячивает в удивлении глаза, томно всматриваясь в представшую перед ними картину. Эти твари, принявшие свой истинный и уродливый облик, кубарем навалились друг на друга, и в состоянии полного покоя создавали из себя некое подобие несуразной каши из липких и скользких тел. В помещении стояла наиболее противная вонь, которую любому из них приходилось наблюдать. Твины были нечувствительны к свету, поэтому продолжали также неподвижно лежать на своих местах, выпячивая вперед изуродованные в крови челюсти и сверкая острыми, заточенными об деревья, когтями. И единственная особенность, отличающая их истинные тела от поддельных – это издаваемые утробные рыки, которые, отбиваясь от хлипких стен, вновь возвращались к хозяевам. Хан закрывает лицо ладонями, в неверии скатываясь на пол, и несколько минут молча упирается взглядом в сведенные колени под наблюдением не менее ошарашенного Сынмина; они ожидали найти логово твинов, но не то, что они в нем прятали. Самка. Она была окружена сотнями твинов и издавала наиболее громкие звуки, полностью заглушая унисонный вой целой стаи. Ее уродливое тело было покрыто слоем грязи, а лапы утопали в каменной породе, прикрываемые сородичами. Это существо внушало не только страх, но и дикий ужас, сопоставимый с историями дедушки о физическом теле мирроу. Джисон встает с места, словно мысленно уповая на милость божью, и смотрит на оторопевшего Кима, чье сознание в момент перевернулось. – Ни одна легенда не говорила о том, что у этой заразы есть рассадник, – шепчет тот, прикладывая руку к активно-бьющемуся сердцу, и продолжает: – Ничто не могло указывать на то, что у твинов есть королева. – Это не просто королева, Сынмин, – говорит Хан. – Это их мать. Та, ради кого они все это время охотились и убивали, та, ради которой готовы умереть сами. Смотри. Джисон указывает на груды костей, сваленных под спящими монстрами; среди них были еле различимые черты оленьих рогов и их туловищ, а присмотревшись ближе, можно было заметить человеческие черепа и конечности. Хан в отвращении морщит нос, но мозг отказывается более на это как-то реагировать: возможно, причиной тому стал увиденный труп переводчика, но парень даже рад, что сейчас может стоять на ногах, а не избавляться от желудочного сока. – Они жертвовали собой, если еды не хватало, – заканчивает свою мысль Джисон, практически нечитаемым взглядом всматриваясь в обглоданные кости твинов. – Только не говори, что тебе стало их жаль. – Теперь я понимаю истинную причину того, почему Сумин столь зависим от идеи показать всему миру истинную сущность этих созданий и настоящую ничтожность людей, – выдыхает Хан скорее с облегчением, нежели разочарованием. – Ты бы смог добровольно попасть на тарелку к собственной матери живьем? – Нет, – спустя минуту молчания отвечает Ким. – Мне противна сама мысль о том, что Сумин зациклен на столь невообразимых и опасных для человечества вещах, – парень заминается и через мгновение продолжает: – Но его стремление поистине заслуживает внимания, которым он был столько лет обделен, – Сынмин вопросительно выгибает бровь. – Сумину нужен не только результат, ему нужна лесть и поощрение. Ему нужны столь фанатичные ублюдки, коим является он сам. – Но почему Сумин не попытался остановить нас? – Знал, что мы можем не пережить эту встречу. По всему помещению проносится неконтролируемая дрожь; в одно мгновение со стен начинает осыпаться камень, а в следующий миг за пределами пещеры слышится унисонный вой сотен фантомов, от которых у Джисона по спине пробегается стадо мурашек, а сердце начинает биться все медленнее. Он поворачивается назад и открывает в удивлении рот, но до его мозга только через время доходит, что Хенджин и Минхо свою часть плана выполнили. Ким резко приходит в себя и трясет старшего за плечо, привлекая его внимание к просыпающимся твинам; у Хана на лице застыли проступившие слезы, которые вмиг исчезли, а сам парень мотнул головой и, задержав дыхание, посмотрел в сторону поднимающихся тварей. Казалось, что они были столь удивлены внезапными гостями, что не сразу сообразили, что делать, и какое-то время бездумно пялились на остолбеневших самозванцев. Страх парализовал их обоих, заставив соображать по ситуации: Джисон делает шаг назад, слыша утробное рычание, и в ту же секунду тянет за собой Сынмина, чья растерянность могла стоить ему жизни. Вне стен вновь раздается унисонный вой, сотрясающий близлежащий лес, и Хан даже не думает, прежде чем обернуться и пустить несколько пуль в толпу, намеренно создавая при этом еще больше шума, от которого просыпается и сама самка. Заметив незнакомцев, она воет настолько громко, что у Джисона и журналиста закладывает уши, и они на какой-то миг оказываются полностью беззащитными. Времени на раздумья остается катастрофически мало, и единственным выходом остается лишь бежать, перебирая дрожащими ногами. Хан учащенно дышит, изредка оглядываясь назад, чтобы удостовериться в целостности пришедшего в себя Сынмина. Позади слышится рев твинов, пробудившихся ото сна, а в следующий момент каждый из них словно чувствует дыхание этих тварей на собственных загривках. Вид света внушает спокойствие, но не желанное удовлетворение: впереди преграда из увесистого горного склона, и единственный неверный шаг – смерть. Над лесом восседает полная луна. Она освещает кроны шатающихся деревьев и бликом отдает от морских волн, что гурьбой атакуют песчаный берег. Где-то вдалеке Джисон видит дом Хенджина, и на краткий миг приходит в состояние покоя, но через секунду вся Допра вновь разражается криками фантомов, чьи бестелесные туловища виднеются среди столь же высокой хвои. Хан болезненно прикусывает губу, придерживаясь мнения о том, что они справятся, и продолжает бежать дальше, взяв руку журналиста в свою ладонь. Напряжение осязалось в самом воздухе; пыль оседала в легких, и через некоторое время дышать приходилось через раз. Температура вновь стремительно опускалась, но интенсивный бег не давал холоду пробраться под легкую одежду; скорее всего, они оба на утро слягут с простудой, если удастся выбраться из леса живыми. Сынмин, маневрируя, переступает через сделанные твинами ямы, и быстро глазами находит долгожданный спуск. Только если по пути на гору идти можно было равномерным шагом, то сейчас выбирать не приходилось, и оба парня чуть ли не скатывались по заснеженной земле, опасно ощущая на себе тысячи голодных взглядов. Твины прыгали один на другого, царапая сородичей когтями, и блестя в ночной темноте острыми клыками. Они не старались придерживаться своей идеологии о быстром и бесшумном убийстве, и наперебой рычали прямо позади взбудораженных спин. – Нам нужно продержаться десять минут! – кричит Ким и продолжает: – Но придется ускориться, Джисон! Хан молча кивает и они расцепляют руки, набирая при этом еще большую скорость. Кроссовки противно морозят ступни, и Сынмин плотно зажмуривает глаза, прежде чем переключиться на основную проблему. Скольжение мешает плавно и быстро сходить с горы, поэтому они вынуждены слегка замедлиться, пока Джисон на момент не теряется и не получает когтем в спину. Он протяжно ругается, но это лишь дает ему стимул двигаться быстрее, пока отстающие всего на несколько метров твины продолжают топтать друг друга в попытке схватить обидчиков их встревоженной королевы. Неимоверно хочется спать. Из-за необузданной усталости, накатившей прямо после увиденного в пещере, Хан постепенно начинает видеть смазанную картинку перед глазами. Все его тело кричит о невозможности возобновить бег, но пересиливая самого себя, Джисон толкает Кима в спину, несколько меняя траекторию его движения и ускоряя. Сам же Хан остается позади, пытаясь своевременно нагнать друга и продолжать двигаться в заданном направлении. Сынмин обеспокоенно смотрит назад, хватая Джисона за руку, и подтягивая к себе; он не хочет из-за любой непродуманной глупости потерять друга, и старается внимательнее всматриваться вперед, чтобы рассчитать наименее опасную дорогу. Одышка начинает овладевать ими через считанные минуты, и Хан более-менее спокойно выдыхает, когда они делают первые пробные шаги по опавшей желтой листве, оповещающей о начале леса. Ветви деревьев ранят лица и на щеках остаются кровавые полосы; из-за невозможности мыслить здраво приходилось руками выстраивать себе новую дорогу путем проб и ошибок, когда ноги попадали в присыпанные листьями ямы или тело из раза в раз полосовали острые конечности иголок. Холодный воздух полностью пропитал убитые изнеможением легкие, и каждый из них начинал дышать ртом, чтобы заиметь на счету лишние несколько минут. – Беги в сторону дома Минхо! – кричит Джисон. – После сворачиваем на Север! Сынмин коротко кивает. За всю свою жизнь он никогда не был настолько близок к тому, чтобы исполнить свою мечту. Он воплотит в реальность мысль о собственной книге, и если ради этого ему придется лишиться руки, то он это сделает. Годы стараний в издательстве не принесли ему того удовлетворения, о котором он мечтал всю жизнь. Возможно, именно поэтому деятельность Мун Тэджи заставила его сердце биться чаще. Он хотел иметь собственное рабочее место вдали от цивилизации и нескольких верных друзей, которые были готовы разделить с ним это тяжелое время. Так или иначе, даже если ему придется доживать свои последние дни в одиночестве, то Ким будет с точностью знать, что все предшествующие годы не были потрачены впустую. И сейчас он был готов рискнуть всем, чтобы скучные страницы новостных газет расцвели вестями о возобновлении публикации фантастических рассказов на фоне скучной и изматывающей политики. В какой-то степени его мечты казались неисполнимыми, но с каждым успешным шагом в будущее они приобретали физическую оболочку. «Если в этом мире есть место фантомам, твинам и мирроу, то точно найдется место и для глупых подростковых стремлений». Издали начинает виднеться дом Хенджина, и Хан бегло осматривается по сторонам, словно пытаясь заметить знакомые лица или силуэты, но видит вдалеке только возвышающиеся над деревьями безликие головы фантомов: их не просто десятки, их сотни самых разных размеров и форм. Они бредут будто стадо коров, сметая на своем пути приевшиеся к земле камни. Отдаленно слышится звук падающих деревьев, и сердце Джисона пропускает удар: он не сможет поверить в то, что кто-то из них двоих попался. – Не смей об этом думать, – говорит бегущий рядом журналист и продолжает: – Они волнуются о тебе не меньше, чем ты сам. – Но они ведь переживают и за тебя тоже, Сынмин, – говорит Хан, вызывая некую запинку и удивление в глазах напротив, а после лишь ускоряется и направляется в сторону своего дома. Чувствовалось, словно и твины с каждым метром лишь набирались сил, и уже через считанные минуты эти твари находились на расстоянии не более, чем один метр от бегущих и уставших парней. Они умело маневрировали между знакомых деревьев и периодически оглядывались назад, чтобы оценить ситуацию: прогнозы складывались неутешительные. Джисон расплывчато видит вдалеке очертания дома Минхо и тевребит Кима за рукав, привлекая к себе внимание. Младший только молча кивает, и они одновременно резко меняют траекторию движения, сбивая твинов с толку; кровожадные монстры скользят по мокрой листве, наступая друг на друга и неразборчиво рыча. Казалось, что еще мгновение и мощные челюсти этих смертоносных убийц окажутся прямо поперек их шей. Они практически вконец выдохлись, и единственное, что оставалось – это надеяться на удачу и скорейшее появление просторного поля пред глазами. Но чем ближе к заветной цели они оказывались, тем виднее становились образы спешивших им навстречу фантомов; это означало лишь то, что Хенджин и Минхо находились где-то поблизости. Джисон стал все чаще оглядываться по сторонам, но какого-либо намека на присутствие старших не было. Он прикусывает губу, ощущая, как конечности постепенно немеют из-за резкой смены холода на влажность, и скрипит зубами, заглушая при этом проходящуюся по телу боль. – Осталось совсем немного, – кричит Сынмин и в конечном итоге оказывается прав: миновав дом Минхо, они начинают различать округ голой поляны, где с противоположной стороны леса выбегают они. Хенджин и Минхо не отстают друг от друга ни на шаг, и для пущей уверенности даже не оглядываются назад, предпочитая всматриваться вперед, и когда их взгляды пересекаются с взглядом Джисона, то сердца всех троих наполняются мнимым облегчением, за которым следует еще большее напряжение: что делать теперь? Ким оказывается в этой ситуации несколько более дальновидным и поворачивается лицом к Хану. – Мы пробежим мимо них, – кричит тот и продолжает: – Твины и фантомы потеряют свои истинные цели, а в каше из трупов им будет сложно снова переключиться на нас! И Джисон кивает. Он понимает, что осталось продержаться совсем немного и весь этот кошмар подойдет к своему логическому завершению, но пока остается лишь быстрее передвигать ногами и перестать оборачиваться назад, натыкаясь лишь на свирепые взгляды и рвущиеся на части чужие пасти, жаждущие свежей крови. Сынмин еще несколько секунд смотрит на Хана, прежде чем достаточно убедиться в том, что его друг полностью понял суть его предложения. Твины и фантомы – два вида, полностью уязвимые друг перед другом. Они враждовали долгое время, и когда все они размышляли о способах их убийства, то пришли к единому верному выводу – сталкиваясь с оболочкой фантома, клыки твина самостоятельно затачиваются и разрезают уже физическую плоть противника. И если их предположение окажется верным, то с поля боя, где обе фракции равны между собой, не выйдет никто. И пробегая мимо обеспокоенных Хенджина и Минхо, Джисон закрывает глаза, плотно сжимая налившиеся свинцом веки; он не может смотреть на то, как в их взглядах отображается горечь и печаль. Сынмин выдает краткое: «Бегите!», и тянет Хана за собой, через несколько секунд вновь скрываясь в лесу, слыша позади удвоенный звериный вой, от которого на мгновение закладывает уши. Они бегут сквозь фантомов, чувствуя леденящий душу холод и выбивающийся из горла воздух, но не в силах остановиться, держатся изо всех сил, чтобы попасть на безопасную территорию вдали от предстоящего сражения. Джисон и Сынмин протяжно кашляют, поддерживая друг друга из-за сбивающихся ног, и растерянно оглядываются по сторонам, чтобы не наткнуться на отставшего твина или бестелесное чудовище. Они останавливаются лишь спустя сотню метров, когда позади больше не слышится копошения преследующих их твинов, а вдалеке весь воздух разражается тупыми звуками столкновения тел о землю и визжащих фантомов, чьи неосязаемые тела впервые чувствуют на себе вкус боли. Джисон облокачивается о дерево, падая прямо на мокрую траву, а следом протяжно кашляет, закрывая уши от невыносимого шума. Приходящий рядом в себя Ким только устало кладет руки на колени, приводя дыхание в норму. – Я думал, мы умрем, – честно признается Хан и смеется. – Нам следует переждать здесь пару часов и идти обратно, – размышляет Сынмин. – Либо можем обойти по кругу и вернуться к самому входу в город, – пожимает он плечами и смотрит по сторонам, стараясь заблаговременно заметить нежелательных гостей. Казалось что произошедшее минутами ранее – сон, но звуки борьбы позади свидетельствовали об обратном. Джисон не знал, что сейчас с Хенджином и Минхо, и где они находятся, но в равной степени был удовлетворен тем фактом, что они не впутали остальных. Они с Сынмином медленно шли вдоль вытоптанной грязной тропинки, ведущей, предположительно, к Допре, и молчали. Для них это было событием одного дня, но представляя, скольких людей они смогли спасти, на душе становилось теплее. Больше не будет жертв, подобных господину Ли или господину Хану, не будет внезапных исчезновений и столь же неожиданных находок; все, что останется после произошедшего сегодняшней ночью – это книга Сынмина и легенды, с которыми она окажется тесно связанной. И даже просьбу дедушки можно было считать выполненной. С того времени прошло не более двух месяцев, а жизнь Джисона кардинально изменилась, начиная с отсутствия учебы и заканчивая ежесекундными предостережениями, из-за которых на данный момент состояла большая часть его повседневной рутины. Не было и дня, когда бы Хан не думал о том, что произойдет завтра, и когда он уже хотел полностью смириться с мыслью, что все покончено, он внезапно останавливается на месте и смотрит в глаза озадаченного Кима. – Чхве Сумин, – практически бесшумно проговаривает он. – Все закончится, когда мы избавимся от Чхве Сумина. – Ты уверен, что мы действительно сейчас на это способны? – спрашивает Сынмин и объясняется: – В какой-то степени, четверо из нас сейчас практически полностью выведены из игры, а поодиночке мы полностью бессильны перед военным, понимаешь? – спрашивает журналист слегка разочарованно. – Если он загонит кого-то из нас в угол, то пиши пропало. – Возможно, ты действительно прав, – задумывается Джисон. – Но чем дольше мы тянем, тем сильнее разгорается его ненависть. Когда он узнает о том, что сейчас происходит в лесу, то непременно постарается избавиться от зачинщиков катастрофы, – Ким смиренно выдыхает спертый воздух. – Но иная проблема в другом: самка. Если она, предположительно, беременна, то через некоторое время твины вновь станут населять Допру, а при отсутствии фантомов они начнут плодиться еще сильнее и чувствовать себя в этих местах раскрепощенно, – Хан чешет затылок. – Без фантомов мы – ничто, если твины вдруг решат переступить отведенные им территории, и, боюсь, это произойдет уже очень скоро, если мое предположение верно. – То есть, наша следующая цель – это не мирроу, а самка, – утвердительно говорит Сынмин. – Мирроу вполне себе безопасен, – пожимает плечами Джисон. – Да, от него следует также избавиться, но без жертв не обойдется, – он прикусывает губу. – Но если этого не сделаем мы, то погибнет еще не один человек, – журналист кивает. – Приоритет – самка, а с мирроу мы разберемся, как только подвернется подходящая возможность. Они медленно шли вдоль незаметной земляной дорожки; с обеих сторон их окружал непроглядный лес, а впереди виднелась толстопузая луна. Говорить было не о чем; казалось, что все темы были давно исчерпаны, а все знания получены. Сынмин шел неспешно, пиная попадающиеся под ноги камушки, а Хан изредка поглядывал назад, сцепив руки за спиной. Его ногти впивались в ладони и неприятно кололи кожу. Он волновался; и если им обоим пришлось пройти сквозь фантомов, то Хенджин и Минхо, должно быть, утонули в нашествии твинов, и неизвестно, смогли ли они выбраться оттуда живыми. Неизвестность была подобна вирусу; она плодилась в взволнованном сознании, поражая здоровые клетки, и парализовала иммунитет, практически не позволяя больше думать ни о чем другом. В полнейшей тишине где-то позади послышался шорох. Джисон непозволительно быстро обернулся назад на манер другу и загнанно осмотрел территорию, словно пытаясь заметить то, что не способен узреть глаз человека. Со сломанного дерева упала толстая ветка. Весь путь, который довелось пройти им до этого момента, был усеян обрубками хвои, но видимость из-за этого лучше не становилась. Им приходилось переступать через бревна и с замиранием сердца осматривать острые, будто лезвие ножа, стволы, царственно выстоявшие перед целой армией разъяренных фантомов. Этой местности придется восстанавливаться не одно десятилетие, если не больше. В какой-то степени, это была лишь малая плата за совершенный ими погром. – Будешь? – спрашивает Хан, протягивая Киму открытую пачку, и младший достает из нее одну сигарету, выдыхая холодный воздух. – Чанбин меня прикончит, когда узнает, – смеется Джисон, зажав фильтр между пальцами, и чиркает зажигалкой. – Тебе повезло, что он правша, – выдает Сынмин и они оба разражаются смехом, отражающимся от крон побитых деревьев. Дым застилает глаза, и через мгновение Джисон чувствует окутавшее его спокойствие. Он находил в курении не шанс убить свои легкие, а способ уйти от реальных проблем, скрывшись за занавесом сгорающего табака. После разговора с матерью, кажется, он стал курить все чаще и больше; Хан осознанно понимает, что убивает свой организм медленно, но верно, но иначе забыться у него не получается. Запретный плод сладок. Шорох за спиной вновь повторяется, и в этот раз оба парня начинают чувствовать нервозность, прокатившуюся по венам, словно на американских горках. Напряжение вновь поселяется в сердце Джисона, и он раздраженно откидывает сигарету в сторону, намереваясь обнаружить неизвестное существо, следующее за ними по пятам. Он останавливается на месте, ощущая промерзшую землю под ногами, и наклоняет голову вбок, прищурив взгляд. Стоящий рядом Ким только протирает лицо обеими ладонями и только недоброжелательно мотает головой по сторонам, будто предчувствуя надвигающуюся на них беду. Он появляется внезапно: твин, размером с небольшую собаку, цепкими лапами вгрызается когтями в плечи оторопевшего Хана, который только в удивлении открывает рот и с протяжным стуком валится на землю, прижатый голодным монстром. Он ощущает боль по периметру всей спины и на него накатывают давнишние воспоминания. Не проходит и секунды, как рядом с ним также падает Сынмин, в ужасе вцепившийся своими руками в чужую шею, пытаясь защитить свою собственную. Сил у них обоих не осталось. Руки постепенно немели, а сдерживать натиск полных энтузиазма их убить твинов лишь усиливался с каждой минутой, когда как Джисон и Ким стали чувствовать горячее дыхание прямо на своих лицах. Слюна капала на щеки, заплывала в уши и скатывалась по лбу, мешая и видимости, и мыслительному процессу. Хан делает один выпад, напрочь забывая о своем состоянии, и ударяется головой о морду твина, который только спрыгивает с уставшего тела и какое-то время скулит. За эту заминку Джисон успевает достать пистолет и, сняв предохранитель, проделать отверстие в голове того твина, что безжалостно атаковал ослабленного Сынмина; к счастью, на нем не осталось серьезных ран, но Хан успел заметить кровоточащее плечо и ладонь. Старший вновь поворачивает голову, но не успевает сосредоточиться на собственном противнике, как твин отталкивается лапами от земли и, скорчив свиноподобную морду, раскрывает пасть. Сердце ушло в пятки, а от неожиданности ствол повалился на землю. И в этот момент прямо рядом с лицом Джисона раздается выстрел, а напавший на него твин тяжелой ношей валится на землю, истекая кровью и издавая предсмертный рык, полный ненависти и отвращения к тем, кто так или иначе посмел вторгнуться в их пристанище. – Вы, блять, все с ума посходили!? – раздается чуть ли не на весь лес крик разъяренного Бан Чана, чье тяжелое дыхание слышится даже на расстоянии нескольких метров. Хан и Сынмин испуганно поворачиваются назад, видя запыхавшегося и не менее взволнованного старшего, лицо которого приобрело красный оттенок, а руки мелко подрагивали. Он закрывает на момент глаза, опираясь руками о колени, и мысленно считает до десяти, чтобы прямо сейчас не вмазать каждому из двух перед ним стоящих. Только спустя несколько минут напряженной тишины он разлепляет веки, томно всматриваясь в побелевшие лица. Кристофер не делает ничего более: он лишь подходит к ним двоим ближе и сгребает их в объятия, до боли в костях сжимая целостные и невредимые родные тела. – Еще раз такое выкинете… – шепчет тот, расслабленно выдыхая. – Прости, – одновременно говорят Джисон и Сынмин, краснея от стыда. – Хенджин и Минхо на другой стороне леса, верно? – спрашивает Бан Чан, и журналист в подтверждение кивает. – К ним сейчас никак не подобраться, – прикусывает тот губу и продолжает: – Придется либо ждать рассвета, либо они сами найдут способ вернуться. Хан опускает глаза, а все эмоции, которые он испытал минутою ранее, улетучиваются. С него на сегодня хватит приключений.