Когда Луна отражается в озере

      Тем, что заставило Чонгука вынырнуть из кошмара (чтобы погрузиться в еще больший кошмар) — было известие о пробуждении Воль. Парень не знал, что им движило, но в хижину знахарки он примчался даже не потрудившись сделать макияж. Уже потом он понял, что это его первая личная встреча с сестрой Чимина, и ему стоило бы произвести положительное впечатление.       Но, вероятно, девушке было не до его внешности. Принцесса находилась в полудреме, у нее не хватало сил на какую-либо активность. Как она сама призналась на ушко знахарке, в Снежном Ветре ей доставалось не больше хлебной краюшки раз в несколько дней. Часть своей порции Воль отдавала перепуганным заплаканным девочкам, понадеявшись на свою выносливость. Теперь же сама девушка была бледной, настолько, что могла легко слиться с простыней. Единственное ее отличие от накрахмаленной ткани заключалось в ярко-пунцовых щеках.       Вокруг нее собрался народ: Хосук, крепко сжимавшая руку альфы, Чимин, беспокойно наблюдавший из угла, вожак Озерной Глади и много волков из Сияющей Луны. Все они о чем-то перешептывались, не решаясь тревожить Воль, но то и дело кидая на нее обеспокоенные взгляды.       Когда озерный принц вошел в дом, улыбка девушки осветила все вокруг: — Чонгук, верно? Наконец-то мы познакомимся. Я очень рада тебя видеть. — Здравствуй, Воль. — он учтиво поклонился, радуясь, что лунная наследница в добром здравии. — Как твое самочувствие? — Я выпила чудесный куриный бульон. — поделилась она, притягивая их сцепленные с Хосук ладони ближе к груди. — Думаю, уже завтра мы сможем поговорить стоя. — Ловлю на слове. — Чонгук кивнул — позитивный настрой девушки убивал плохое настроение.       Почему-то парень перевел взгляд в сторону, где, скрестив руки на груди, за ними присматривал Чимин. Его вид был равнодушный и нагруженный. Словно здесь, в хижине знахарки стояло только тело Чимина, пока разум уплыл в другое место. Чонгук прикусил губу — неужели так сказывается его присутствие? Младший представлял, что в глазах лунного принца можно будет увидеть звезды, стоит тому только взглянуть на Воль. — Чимин сказал, что ты освободил меня и вынес меня оттуда на руках, — снова заговорила девушка. — Спасибо. — Заслуги Чимина куда больше, принцесса, я был всего лишь подкреплением. Он прекрасно справился бы и без меня. — Иногда мой брат входит в такое состояние… — девушка осеклась, слабо улыбнувшись. — В котором ему необходимо присутствие человека со здравым рассудком. И я рада, что этим человеком был ты.       Устав держать голову в прямом положении, Воль положила ее на жесткую подушку и прикрыла глаза. Казалось, она хотела продолжить разговор, но сил оставалось только на то, чтобы слушать. Чонгук стесненно сцепил руки перед собой. Удивительно, в этом помещении все люди, которых он так или иначе может назвать своей семьей, но при этом самым комфортным собеседником кажется девушка, которую озерный принц знает всего пару минут. — Чонгук, — тихо позвал отец, не размениваясь на приветствия. — Пока вожак Сияющей Луны в пути, нам стоит кое-что обсудить.       Мужчина многозначительно посмотрел на притихшего у стены Чимина и вышел в другую комнату. Чонгук, лишний раз обернувшись на Хосук, согревающую губами длинные пальцы Воль, покинул ее последним. Видит Фенрир, парень не хотел этого разговора.       Атмосфера в соседней комнатке была уже абсолютно другой. Строгой, безразличной, недоброжелательной. Чон серьезно задумался насчет того, чтобы вернуться к своей золовке, но Чимин плотно закрыл дверь, отрезая пути отхода. — Ты замечательно поладил с лунной принцессой. — заметил отец, откашлявшись.       Младший не стал говорить, что обмен парой вежливых фраз не приравнивается к ладным отношениям. — От Чимина поступило кое-какое предложение. Это противоречит нашим традициям, будем честны, но сейчас все-таки мы должны уважать решение обеих сторон. И если в Сияющей Луне это считается нормальным, мы могли бы…       Чонгук выпрямился, отшатываясь от Чимина, как от прокаженного. Неужели он и в правду решил сделать это? Младший уперся взглядом в лунного принца, словно просил опровергнуть то, что собирается сказать вожак. Перед глазами пролетали картины их совместного быта: ужин в уютной тишине, одна кровать на двоих и застенчивое пение у общего костра. Все это не значило для Чимина абсолютно ничего, раз он легко готов избавиться от этих воспоминаний. — К чему вы клоните? — Поскольку мы с Воль одной крови, это не нарушает клятву, которую ты так лелеял и за которую так стараешься уцепиться. — холодным тоном пояснил старший. — Ты должен переиграть свадебный ритуал вместе с Воль, так, как планировалось изначально.       Этот голос… Чонгуку казалось, что он говорит с тем Чимином, которого встретил полтора месяца назад — с апатичным, обозленным и безучастным. «У меня есть важные дела и помимо этого брака», — напомнили тени из кошмаров голосом старшего. Младший бесшумно выдохнул, пытаясь сохранить рассудок. Теперь все казалось смешным: его по-детски наивные мечты о крепкой дружбе и любви, его попытки понравиться и прижиться, его догадки о том, что Чимин хочет двигаться в том же направлении. Собрав всю свою волю в кулак и проглотив обиду, Чон спросил: — Для чего? — его голос даже не дрогнул. Что ж, возможно он действительно привык к боли. — У этого брака больше перспектив, от него больше пользы. С Воль тебе будет лучше, я не приукрашивал, называя ее «сокровищем». — а вот Чимин сохранял спокойствие из последних сил. — Под «перспективами» ты подразумеваешь детей? Серьезно? — рот парня наполнился горечью разочарования. — После всего… Ты хочешь подставить мне свою сестру, чтобы я заделал ей щенят? И ты сможешь в это время спокойно заниматься своими делами? — Так будет правильнее. — голос дрогнул. — А кто судья? Кто решает, что правильно, а что нет? — Чонгук, не дури, ты ведь и сам сходил с ума от переживания, когда Чимин был объявлен твоим женихом. — встрял отец. — Ты видишь только то, что хочешь видеть. Когда моей невестой еще считалась Воль, я был готов лезть в петлю. Если ты считаешь, что в союзе с Чимином меня волновали перспективы и выгода, — Чон ядовито подчеркнул последние слова. — то ты абсолютно меня не знаешь. Хотя о чем это я… Ты ведь никогда и не пытался узнать.       Вожак удивленно вытаращил глаза — его маленький робкий сын никогда не разражался на подобные речи. Чонгук же не собирался успокаиваться. — А теперь послушай меня ты. — Чонгук повернул голову к Чимину, замораживая закаленного парня взглядом. — Я не намерен ничего менять, моя пара — ты, наши души связаны на уровне небес. Ты можешь обмануть кого угодно, говоря, что тебе плевать, но я знаю, что это не так. Хочешь принести очередную жертву? Добровольно отдать все, чтобы потом жалеть себя до конца дней? Найди для своих игр с совестью другие фигуры, потому что я в этом участвовать отказываюсь. — Чонгук, ты ведешь себя, как ребенок. Неужели ты не понимаешь… — Не понимаю! — перебил младший, отталкивая Чимина от двери. — Не понимаю, что творится в твоей бестолковой голове, и почему в один день я чувствую себя окрыленным и верю в чудо, а в другой мечтаю утопиться, ведь ко мне на свидание выходит твоя «парадная» личность. Однажды дедушка из моей стаи сказал, что охотнее поверит в то, что ты вызовешься занять место Воль, только чтобы сделать ее счастливой. А теперь послушай то, что сам говоришь. Кого ты пытаешься защитить? Для кого ты лезешь из кожи вон, теряя себя, если уже готов пожертвовать своим самым дорогим человеком? Если ты считаешь Воль разменной монетой, наплевав на ее чувства, то брак с тобой будет мне даже наказанием.       Чонгук стремительно покинул хижину, заметив, что Чимин недовольно нахмурился. И все же младшему показалось, что лунному принцу необходимо было услышать именно эти слова.       Парень несся в ненавистный дом, где все напоминало о возлюбленном, и плотнее кутался в меха накидки. Чимин захотел выкинуть его, как ненужную игрушку! Чонгук не понимал, что за чувства закипают в нем, зато с уверенностью мог сказать другое — он больше не позволит использовать себя, даже во благо стай. Кровь внутри парня бурлила, а сердце выло также отчаянно и болезненно, как Воль, мечтающая увидеть Хосук перед своей кончиной.       Заперев хижину изнутри, Чонгук лег на кровать и провел несколько часов, беспрерывно глядя в одну точку. По комнате витал успокаивающий аромат шалфея, но он не был способен заглушить стойкий запах мороза и фруктов, коим было пропитано все от мебели, до постельного белья. В один момент все мысли и голоса в голове стихли, давая парню передохнуть.       Так незаметно наступил вечер. Чонгук поймал себя на том, что даже ни разу не заплакал. Немного остыв, он понял, что не хочет провести целый день в этом опостылевшем доме, а потому собрался искупаться в озере. Не зря их племя было названо в честь данного водоема — территорию окружал целый комплекс озер, из которых одно считалось священным. Купание и ловля рыбы в нем было запрещено, зато разрешено во всех остальных.       Взяв полотенце и сменную одежду, Чонгук вышел на улицу. Теперь главное не перепутать маршрут и придти именно к самому небольшому и отдаленному озерцу — лишние встречи ему сейчас не нужны. Но, раз парень не ищет этих самых встреч, встречи сами решили его найти. Через десяток метров Чонгука окликнула Воль. Она была слаба, каждый шаг отдавал болью, отражающейся на ее лице, но уверенность, с которой она двигалась к Чонгуку — поражала и вызывала уважение. — Это правда? Вы хотите переиграть свадьбу? — крикнула она, пытаясь отдышаться. «Конечно, ты бы тоже этого захотела, пожив со мной пару месяцев» — подтвердил внутренний голос. — Твой братец этого хочет. — усмехнулся Чонгук.       Девушка подняла глаза к небу — видимо, ожидала услышать именно такой ответ. — Он всегда думает только о благополучии племени, даже если это означает горе для него самого. — О каком горе ты говоришь? Он ведь всеми силами пытается сбросить меня со своих плеч. Представляешь насколько я отвратительный человек? — Чонгук полноценно засмеялся, наконец ощущая ком в горле. — Что Чимин, несмотря на всю свою любовь к тебе, мечтает от меня избавиться. — Чонгук, это не так. После того, как я пришла в себя, мы с ним говорили не так уж и долго, но за это время… Он упоминал твое имя в каждом предложении. Я никогда не видела его таким… Увлеченным. — «Влюбленным». — Уверена, что за этим предложением стоит его тяга к правильности. Ты, как никто другой, должен понимать нас. Альфы, тем более наследные, должны быть соответствующими.       Парень внимательно посмотрел на Воль, пытаясь найти в ее словах лесть или ложь, но та продолжала совершенно ровным и чистым голосом: — Это ведь взаимно? Сейчас ты обижен, но мне кажется, между тобой и Чимином нечто большее, чем вынужденное сожительство. Ты ведь не позволишь ему сделать глупость? — Думаю, у меня, как у тебя, в этом вопросе отсутствует право голоса. — Это не так! Чимин не сделает ничего без твоего согласия. К тому же, в вашем племени нет системы разводов. — Зато она есть в вашем. Что же будем делать? Чимин станет свободным, а я останусь замужним? Чем это отличается от того, что мы имеем сейчас? — Почему ты такой отчужденный? Неужели тебя совсем не волнует твое будущее?! Неужели тебе все равно на то, что я могу занять место Чимина?! Мне показалось, что ты влюблен в него. — Воль опустила веки, и Чонгук увидел, как с ее острых скул скатываются слезы. — Как… Как я смогу смотреть Хосук в глаза? — Но ведь то, что между вами, — парень неопределенно покрутил пальцами в воздухе. — Началось еще до похищения, но первую свадьбу никто сорвать не пытался. — Тогда у нас не было выбора. — дрожащим голосом ответила Воль, обнимая себя за плечи. — Война усугубляла положение, мы пытались искать плюсы: ведь так, я бы смогла больше времени проводить рядом с ней. Но теперь… — она подняла свои прозрачные глаза на Чонгука. — Я не пойду на поводу у стаи.       Проводить больше времени рядом… Младший успел забыть насколько он ничтожен на самом деле — он мечтал о настоящей семье. Пусть на тот момент Чимин оставался далекой детской мечтой, Воль, как его частичка, должна была стать осязаемой. Но пока Чонгук вырисовывал в голове сюжеты, он успел забыть, что жизнь имеет свой сценарий, вмешаться в который никому не дано. Чимину, Хосук, отцу, Воль — каждому из них было плевать на парня. Они вспоминали о нем только тогда, когда из никчемного озерного волчонка можно было выжать хоть каплю пользы. — Забавно. — парень отвернулся, не выдерживая взгляда. — Пока я мучился от догадок о том, какой будет наша семейная жизнь, ты с самого начала собиралась использовать меня. Точно также, как и Чимин.       Повисло тяжелое молчание. С одной стороны, Чонгук всегда понимал, что брак, который с ним собираются заключить лунные наследники, продиктован именно чрезвычайной необходимостью. Но при этом сам он вступал или собирался вступать в союз с абсолютно невинными и даже наивными намерениями. Печально осознавать, что подобного течения мыслей придерживалась только его сторона.       Всхлипнув, Воль опустила голову и через мгновение упала на колени. Чон было подорвался ее поднимать, но она выдала стальное: — Прости меня, Чонгук, но я не допущу этой свадьбы. Если совет старейшин не одобрит наш с Хосук союз — мы пустимся в бегство. Нас здесь ничего не держит. — Из-за того, что моя сестра — омега, они не воспримут вас всерьез. — Чонгук, она всегда будет того стоить. — кожа парня покрылась мурашками. — Я всегда буду выбирать ее.       Смелость и уверенность в себе и партнере, а также невероятная решительность Воль поражали парня. «Они с Хосук идеально подходят друг другу», — гордо подумал Чонгук. Ему хотелось соответствовать. — Я не отпущу Чимина, Воль. — пообещал парень. — Нашему с тобой браку не бывать.       Лунная принцесса улыбнулась, повторяя недавно сказанное Чонгуком: «ловлю на слове». Тогда он предложил свою помощь в том, чтобы вернуться к знахарке, но девушка самостоятельно поднялась, отряхнула платье и сказала, что неподалеку отсюда ее ждет Хосук. Проводив девушку взглядом, Чонгук побрел дальше в сторону озера.       Природа была сказочной в это время ночи. Черная вода, в которой бликами играли огоньки звезд, сапфировая трава и благородный камыш. Парень прикрыл глаза, вслушиваясь в шелест листвы, свист теплого ветра и песни лягушек. Здесь умиротворенно, жаль, что однажды ему придется возвратиться в суматошную деревню.        Раздевшись до гола, Чонгук по привычке не опускал голову, чтобы не видеть своего тела. Пусть озеро станет единственным свидетелем. Прохладная вода смогла остудить пыл парня. Он продолжал прокручивать в голове слова Воль, продолжал думать о том, что хоть один из двух детей их отца будет счастлив.       Отец, точно. Чонгук с головой погрузился в воду, ему показалось, что пошел пар. Раньше он не позволял себе так дерзко высказываться в его присутствии. Да, Чонгук не был идеальным сыном, сказать точнее, он вообще не укладывался в классическое понятие «сына». Чем больше парень старался стать соответствующим, тем сильнее все ожидания разочаровывал. А потом ему надоело, и он отложил нелепые попытки стать кем-то другим. Пусть его настоящее «я» ненавидели все, в том числе и сам Чонгук, но прятать его все равно было тяжелее.       После смерти матери озерный волчонок и не надеялся, что кто-то сможет его принять, а потом появился Чимин. Который на свадьбе хоть и согласился с тем, что Чонгук дефектный, но после старался его понять и подстроиться. Так, по крайней мере, озерный принц думал раньше, теперь же рассматривая вариант, что горе-муженек мог от скуки изучать его, чтобы себя развлечь.       В прочем, тот оказался легок на помине. Местоположение озера не смогло отгородить Чонгука от нежеланных встреч. Когда помимо озерной зелени и земли парень уловил аромат персиков, то просто не придал этому значения — вероятно, даже тряпки, хранившиеся дома, успели насквозь им пропитаться.       Но источником оказалась вовсе не одежда — через десяток минут в поле зрения нарисовался Чимин. Чонгук тут же погрузился в воду до шеи, пряча тело — ночь была темной, а вода мутной.       Не церемонясь, старший молча подошел к воде, разделся до нижнего белья и аккуратно залез в озеро, не намочив волосы. От холода и неоднородного дна с острыми камнями Чимин вздрогнул, покрываясь мурашками, но не возмутился. Вместо него это сделал Чонгук, которому было неприятно даже находиться в одном водоеме с парнем. — Что ты здесь забыл? — Я посчитал, что мне не нужно разрешение для того, чтобы искупаться со своим мужем. — легко ответил Чимин, пожимая плечами. — Ты не имеешь право так меня называть. — отрезал младший, двигаясь к берегу. — Для тебя я не больше, чем хороший знакомый, с которым по воле судьбы тебе пришлось пожить вместе месяцок. — И с которым по своей воле я хотел бы прожить еще долгие годы. — Красиво поешь, но для меня это уже не имеет значения. — Чонгук, пожалуйста, послушай меня. — младшему показалось, что от Чимина доносится слабый запах страха и нервозности. — То, что я говорил при твоем отце — правда. Брак с Воль действительно будет для тебя лучшим решением. Но если ты решил оставить все как есть, я не буду тебя отговаривать. — Да что ты заладил? У тебя нет своей головы, ты думаешь только через старейшин?! — взорвался Чонгук, ударяя по водной глади, из-за чего волна брызг окатила старшего. — Для кого оно будет лучшим? Для меня, человека, который влюблен в тебя с самого детства? Для Воль, которая, натерпевшись ужасов, наконец воссоединилась с Хосук? Или для тебя? Если ты на самом деле желаешь огородить себя от моего общества только скажи — я не буду связывать тебе руки. — Я бы никогда… — Все решения ты принимаешь в одиночку — захотел холостятского разгула — обесцениваешь все, к чему мы пришли, захотел самоутвердиться — плетешь мне про брак. Ты не думал хоть раз спросить меня? Чего я хочу? Что я считаю правильным? Если уж мое мнение для тебя ничего не значит, то поинтересовался хотя бы у своей драгоценной Воль! — Чонгук, — вся уверенность Чимина испарилась, его рука неуверенно зависла в воздухе. — Я не хотел этого. Ты удержал меня от совершения, возможно, самой большой ошибки в моей жизни. — Я рад. — бесцветно ответил младший. — Так помоги и мне ее не совершить.       Плевать, что лунный принц увидит очертания его фигуры. Может соотношение широких плеч и тонкой талии, считающееся Чонгуком невыносимо уродливым и посмешным, окончательно отвадят Чимина. Младший оперся о землю руками и уже собирался вылезти, как его тут же поймали за талию, прижимаясь горячим лбом между лопаток. — Чонгук, пожалуйста, ты должен меня понять, ты же тоже сын вожака. — Как ты можешь говорить это сейчас? Мне плевать на статус, на мой и на твой. — к глазам подступали слезы. — Важно другое — всего несколько часов назад ты был готов отказаться от нашей связи. — Нет, я не был готов. Никогда не был готов. Просто… — Просто благосотояние стаи для тебя важнее собственного. Наверно это и правильно, из тебя выйдет отличный вожак. Я таким никогда не смогу стать. Ради тебя я был бы готов отказаться от стаи. Ты ради меня не смог отказаться даже от обеда.       Чимин крупно вздрогнул всем телом, так, словно его ударила молния, и прижался к Чонгуку еще сильнее. Такие запретные прикосновения выбили весь воздух из легких младшего. И почему вся их близость происходит исключительно из жалости? А ведь озерный принц хотел бы таких же крепких объятий или касаний носами. Но не в том контексте, в котором до них снисходит старший. — Отпусти меня. — Я не отпущу тебя больше. — Чонгук грустно улыбнулся, вспоминая, что не так давно и сам говорил Воль про Чимина точно также. — Правда? Или ты опять только разбрасываешься красивыми словами? Предлагаешь мне опять тебе поверить, а потом остаться ни с чем? Докажешь серьезность своих намерений? Что если я соберусь этой ночью бежать? Соберем вещи первой необходимости и, никого не предупредив, бежим в лес в неизвестном направлении?       Голос Чонгука звучал по-настоящему безумно, особенно когда посреди речи разразился отрешенный смех. Он знал, насколько отвратительно себя ведет, но ничего не мог с собой поделать. Ему необходимо узнать все сейчас. Все или ничего. — Ну же, Чимин. Бросить все и всех и уйти только вдвоем. Нужен ли я тебе настолько, как ты об этом говоришь? Отпустишь меня одного, если я соберусь покинуть это место?       Чонгук спиной ощущал, как загнанно бьется сердце старшего. — Я… — Чимин сглотнул, его руки вдруг ослабли. — Я не готов к такому. — Что и следовало доказать. Знаешь, в чем отличие? Если бы то же самое мне предложил ты, я бы не раздумывал и десяти секунд, прежде, чем согласиться.       Обернувшись длинным полотенцем, Чонгук подхватил одежду и бегом помчался домой. Слезы душили его, парень почти не видел куда несся, опираясь на мышечную память. Больнее всего, что перед уходом он заметил на шее Чимина ритуальные бусы. Те самые, которые лунный принц благополучно снял месяц назад и забыл об их существовании. Голубой топаз, камень Чонгука, смотрелся на шее опечаленного волка, как ошейник с цепями на собаке, мечтающей носиться по просторам, а не сидеть на привязи.       Придя в дом, Чонгук тут же лег спать. Он был таким уставшим, что казалось, провалится в сон сразу, как только голова коснется подушки. Но этого не произошло. Он то и дело вздрагивал от галлюцинаций, подбрасываемых травмированным сознанием. Становилось то невыносимо жарко, то нестерпимо холодно — парень то откидывал одеяло подальше, то кутался в него с головы до ног. При этом тени, появляющиеся в голове на пороге сновидений задорно хихикали и тыкали в него пальцами.       Так озерный принц пролежал до пяти утра. Терпеть этот кошмар не хватало сил, а птицы под окном надрывались, стараясь перекричать друг друга, и парень вышел на крыльцо. Какого же было его удивление, когда неподалеку от ступеней Чонгук обнаружил дремлющего Чимина, который сидел в обнимку с набитой сумкой.       Сначала младшему показалось, что это очередная галлюцинация. Всего лишь фантазия, подбрасываемая мозгом, чтобы потом развеять ее и принести Чонгуку сильную боль. Но Чимин не исчез, даже когда младший протер глаза. Наоборот от копошения на пороге он встрепенулся и, глядя на озерного волка из-под ресниц, неуклюже поднялся. — Доброе утро. — поприветствовал он севшим голосом. — Почему в дом не зашел? У тебя хобби спать на улице или мое общество тебе настолько опротивело? — Ничего из этого. — Чимин потянул сумку к себе поближе, гремя содержимым. — Просто я решил, что ты не хочешь видеть меня сейчас. Я уже поступил некрасиво, когда полез к тебе в воду, а о том, чтобы залезть в кровать даже и не думал. — Тогда что ты тут делаешь? В деревне закончились лавочки, которые ты еще не опробовал? — Нет, я просто боялся, что ты действительно уйдешь, вот и караулил. — Собрался отговаривать? — Чонгук усмехнулся, глядя на побитый вид старшего. — Ни в коем случае.       Чимин был таким притихшим и смущенным, что у озерного принца не осталось сил на язвительность. Обида обидой, но это дом и старшего тоже, по крайней мере, пока что. Если лунный принц все же решит оставить все как есть, то им стоит обзавестись личными хижинами. А уж кто там будет Чимину готовить и помогать с уборкой — уже не чонгуково дело. И все же, прежде чем Чон позволил Чимину войти в дом, его глаз зацепился за одну деталь. — А зачем сумка? — Ну, если бы мы всё-таки собрались бежать, нам бы понадобилась еда, обеззараживающие настойки… — перечислил старший, не поднимая взгляда. — Я сходил в погреб и собрал все, что считал необходимым.       Чонгук сглотнул и приоткрыл дверь. Если ему действительно не мерещится, то Чимин только что… Согласился бежать с ним, бросив стаю? Это не может быть правдой, ведь еще недавно он был тем, кто, если стая будет голодать, добровольно отрубит кусок от своего бедра.       Встряхнув головой и пристально взглянув на заспанного Чимина, неловко переминающегося с ноги на ногу, Чонгук понял: пусть старший и не способен совладать с собственным языком, пусть и не способен вслух согласиться, но его поступки всегда были красноречивее слов. Он отказал ему на озере, но еще в тот момент планировал, что ему нужно взять из вещей. — Идем в дом, еще поспим, а то рано вставать. — легко пригласил Чонгук, заходя внутрь. — Ты уверен, что я тебе там нужен? — старший не двинулся с места.       Ситуация повторяется. В предыдущий раз младший ответил мгновенно, таким образом давая понять, что нуждается в Чимине и принимает его. В этот раз, он поступил также. — Да.       Зайдя, Чимин положил сумку у входа, а сам проследовал в холодную спальню. Что-то внутри сжалось от вида смятых простыней и мокрых отпечатков на подушке — Чонгук опять страдал от кошмаров, и, скорее всего, в этом есть вина старшего. Но когда озерный принц уже готовился прилечь, Чимин даже не подошел к кровати. На вопросительный взгляд он выдал скомканное: — Я боюсь проснуться и не увидеть тебя рядом. Вдруг ты собираешься бежать, пока я буду спать? У тебя было достаточно времени, чтобы передумать и понять, что я тебе рядом не нужен. — Я вряд ли бы убежал один. Остался бы здесь. Был бы несчастен, но, с другой стороны, я к этому уже привык.       Чонгук снисходительно наклонил голову, смущая Чимина еще сильнее. И почему старший так сильно напоминает его самого в первые дни их знакомства? Потому что спустя столько времени лунный принц наконец-то смог приспустить привязанную обществом маску?       Младший выставил указательный палец, приказывая Чимину его немного подождать, отошел в ванную комнату и вернулся обратно лохматым черным волком. Немного обвисшие уши, смешно подпрыгивающие при ходьбе, грязно-ржавая шерсть и изящные тонкие лапы. Ему слишком далеко до благородного облика Чимина, но тот принимает Чонгука с таким теплом, что парень забывает о своем уродстве. «Ты не больше, чем облезлая дворняга по сравнению с ним», — визжат тени в голове, но Чимин вопреки их словам шепчет: — Ты прекрасен. В любом виде.       Так они и устраиваются: старший обнимает крупного зверя, уложившего морду на его руку. Чонгук умиротворенно сопит, дыханием раздувая чужие темные волосы, а Чимин незатейливо поглаживает пушистую спинку, иногда проходясь по хвосту. За последние дни они оба вымотались. Теперь, когда все потихонечку вставало на свои места, парни в объятьях друг друга проспали почти до вечера.       Первым ото сна отошел Чимин. Вставать один он не планировал, а потому занялся изучением Чонгука-волка. Они не впервые ночуют в такой расстановке ролей, но обычно, если старший и замечал, что спит с волком, то глубокой ночью сквозь сон, ощущая под пальцами что-то теплое и шерстяное. Теперь же у него появилась уникальная возможность.       Чимин провел ребром пальца по длинной мордочке, приглаживая выбившиеся из ряда волоски, проверил на подушечке зажившую рану, оставившую от себя памятный шрам. И все же его поглаживания стали активнее и навязчивее, а потому Чонгук вскоре и сам разлепил глаза. Зевнул во весь рот, демонстрируя ровные ряды клыков и, приветственно ткнувшись носом в чужую ладонь, вышел в ванную, откуда вернулся человеком.       Его лицо блестело от воды, а весь вид благоухал озерной свежестью и померанцем. Чимин его бодрости не разделял — выглядел помято, словно только что вернулся после тяжелого трудового дня. От Чонгука он не отходил — стоял под дверью, когда тот умывался, а после провожал тоскливым взглядом, когда озерный волк слонялся по кухне. — Маринованные огурчики случайно не входят в список продуктов первой необходимости? — поинтересовался Чонгук, заглядываясь на сумку у порога. — Случайно входят. — кивнул старший, и уже через несколько секунд перед озерным принцем стояла банка.       Аппетита у Чимина тоже не было, поэтому он насыщался тем, что смотрел, как завтракал (обедал) Чонгук. Но взгляд Чонгука был в разы тяжелее. Таким, словно эти огурцы — единственное хорошее, что было у него в жизни. — О чем задумался? — Думаю о том, что ты всё-таки зря позвал лекаря в тот раз. — Не начинай это снова. Я так испугался тем утром, когда увидел тебя в крови. Чуть не сошел с ума, когда знахарка не пускала меня к тебе, думал, что потерял тебя. — Ты никогда не хотел меня найти. — прыснул парень, откладывая кусочек овоща. — Чонгук, я не знаю, что сказать, чтобы ты простил меня. Почему-то обычно словами я только раню тебя. — Это не так. Если слова идут от твоего сердца, то они не ранят. — Чон оперся локтями о стол и немного наклонился к старшему. — Я хочу узнать настоящего Чимина. Не Чимина-идеального-наследника, которого воспитали по всем канонам, а Чимина, который не любит говядину и всегда вырисовывает веточки деревьев на карте чуть больше положенного.       Лунный волк вздрогнул, словно открылась его священная тайна, но Чонгук не отвел свой проницательный взгляд. — Я знаю, что мои чувства тебе противны, поэтому я скажу тебе это в последний раз: Чимин, встретивший меня на опушке леса — стал моим светом не только в чаще, но и по жизни. Чимин, который пытается соответствовать образу идеального альфы загоняет меня и себя самого обратно во тьму. Что делать с этой информацией решай сам.       Чонгук откинулся на спинку стула и решил, что старший пропустил все мимо ушей, но оказалось, что он принял для себя действительно важное решение. Через несколько часов к ним в дом завалился посыльный альфа, раздосадованно восклицая: — Собрание началось уже почти два часа назад, ждут только вас! Неужели нельзя быть чуточку пунктуальней?       Выразив все свое негодование, мужчина быстро ушел восвояси, а Чонгук, ничего не знающий ни о каких собраниях, обернулся на спокойного Чимина: — Ты был в курсе насчет этого? — Да. Но не был уверен, что должен там появляться. — он поднял глаза и Чонгук увидел в них четкое: «мое место с тобой». — Раз нас там ждут, то стоит появиться.       Они оба догадывались, через что им предстоит пройти, а потому поднялись со своих мест в траурном молчании. Из-за того, что Чонгук задержался в дверях, из дома они с Чимином вышли одновременно. Разворачиваясь, парни коснулись пальцами в поддерживающем жесте и побрели к залу. — Явились не запылились! — окликнули их старейшины, стоило чонгуковой макушке появиться в помещении. — Не могли выбрать другое время для развлечений? Молодежь сейчас такая бестактная. — Старшее поколение не менее бестактно. Не могли бы мы выбрать другую тему для разговоров? — спокойно ответил Чонгук, не повышая тона. — Мы же собрались здесь не для того, чтобы обсуждать нашу с Чимином личную жизнь. — А ты посмелел, как начал общаться с Чимином. Присутствие настоящего мужчины на тебя положительно повлияло, да?       Чонгук хоть и не изменился внешне, но Чимин почувствовал, каким эхом откликнулись в нем эти мерзкие слова. Теперь он понимал, почему озерный принц считал, что собственное племя ненавидит его. На оскорбления все падки, а вот соскрести со своей души смелости на самый банальный и неказистый комплимент не каждый сможет. Чимин зарычал, смеша старейшин своей импульсивностью, а Чонгук нахмурился и перестал вслушиваться в ответные реплики.       Волки сидели вдоль стен в несколько рядов, прямо как на свадьбе парней. Левее от центра зала расположились представители Сияющей Луны, правее местные жители. Новоприбывшие разместились прямо посередине, Чимин слева, так, чтобы по одну руку был отец, а по другую Чонгук, а младший справа, между своим мужем и озерным альфой. — Кутенок, — позвал Чимин, касаясь его ледяной ладони своей, горячей.       Чонгука в мгновение окружили морозные фрукты, среди которых ярче всего выделялись именно персики. Парень вдохнул полную грудь сладкого аромата, вспоминая их свадьбу. — Опять пытаешься меня успокоить? Я в порядке. — Чимин кивнул, но руку не убрал. — Теперь, когда мы решили все локальные вопросы и поприветствовали делегацию Сияющей Луны, нам стоит обсудить главный вопрос. — самый ворчливый старейшина подал голос. — Наши вожаки в самом расцвете сил, но однажды их обязано будет сменить новое поколение. Даже если к тому моменту стаи будут объединены, управлять такой огромной территорией будет разумнее в двух точках. — На данный момент, мы имеем трех законных наследников и несколько приближенных альф, годящихся на эту ответственную роль. — огласил другой. — Какие есть предложения?       С левой стороны поднялась Воль. Она была все также слаба телом — истощение не вылечить за пару дней, но сила ее духа чувствовалась даже издалека. И почему все судачат только о красоте этой девушки? Иногда от человеческой слепоты и глупости бывает тошно. — Я, как дочь Сияющей Луны, приму за честь, если народ позволит мне стать вожаком. — Это разумно. — заметил один из стариков. — Воль прекрасно знает устройство стаи изнутри, жители любят ее. — Она — одна из самых лучших учениц, проходивших подготовку альф. Если вообще не самая лучшая. — Но ее связь с омегой слишком неоднозначна. — донеслось с задних рядов. — Разве может альфа, так легкомысленно связывающаяся… — Приостановитесь. — лунный вожак встал. — В первую очередь, Воль — моя дочь, и она, как никто другой достойна высокого поста. — Сейчас вы позволяете ей развлекаться с омегой, а что потом? Мы не знаем, чего от нее ожидать. — Вас не должно волновать с кем она развлекается, следите за собой. — рявкнул мужчина, вызывая у Чонгука табун мурашек. — Я прожил в Снежном Ветре совсем немного, но их отношение к людям многому научило меня. Не имеет значение в какую фазу луны родилась избранница моей дочери. Я считаю Воль достаточно разумной, чтобы самостоятельно принимать решения. Если она выбрала именно Хосук, не взирая на то, что она омега, значит так тому и быть. Значит ни один альфа в округе не был ее достоин.       Озерный принц даже приоткрыл рот, не веря, что отец может так отзываться о собственной дочери. Интересно, если бы связь Чонгука была такой же запретной, вступился бы за него отец? Парень вспоминает, как тот подталкивал его переиграть свадьбу и куксится — скорее всего, он сделал бы все, чтобы отбить у Чона желание связываться с запретным плодом. — Кто-нибудь из вас имеет что-то против Воль? Кому она сама или ее отношения с Хосук сделали что-то плохое? — лунный вожак обернулся, наблюдая, как все застенчиво склоняют головы. — Уверен, если я опрошу каждого в нашей стае, то получу точно такой же ответ. — Выходит, Воль единогласно избирается на роль будущего вожака лунной части нашей стаи?       Волки активно закивали, те, кто сидел ближе, подбадривали девушку хлопками по спине и плечам. Чонгук знал, что ей сейчас необходимо присутствие человека, не имеющего иерархического права здесь находиться, но также парень чувствовал, что связь Воль и Хосук настолько сильна, что ощущается даже на расстоянии. — По такой логике возглавить озерную часть племени должен принц Чонгук. — ворчливый старейшина буквально выплюнул его имя. — Идея, как по мне, сомнительная. Тем более, когда у нас появилась более релевантная кандидатура в лице лунного принца Пак Чимина. — Не списывайте Чонгука со счетов! — на его защиту тут же встали озерные альфы. — Он добрый и отзывчивый, именно таким должен быть вожак! — Но Чимин на его фоне смотрится куда рентабельнее. — заметил другой. — Никто не говорит, что Чонгук плохой, но если из двух зол нужно выбрать меньшее, то, по-моему, чаша весов всегда будет перевешивать в сторону Чимина. — Наш Чимин вас не подведет! — радостно встряли лунные волки. — Это лучший вариант из всех существующих!       В один момент переговоры превратились в сплошной гомон. Чонгук зажмурился, вслушиваясь в слова «за» и в слова «против», и не мог уловить ничего конкретного. Не мог он также уловить и голос своего отца. К слову, молчание озерного вожака заметил не только Чон. — Хочу обратить ваше внимание, — старейшина поднял руку. — непосредственный отец Чонгука не сказал и слова в защиту своего отпрыска, в отличие от многоуважаемого вожака Сияющей Луны, распалившегося на целую тираду. — Кстати, в течение всего времени пребывания здесь Чимина все организационные моменты вожак решал именно с ним. — Потому что моему сыну не нужно это! — взорвался мужчина, поднимаясь с насиженного места.       Сейчас Чонгук мог наблюдать его красное разгневанное лицо и полные сожаления глаза. Он обращался ко всем присутствующим, но смотрел в упор на озерного принца, которому ни разу за всю его жизнь не решался сказать и пары ласковых слов. — Чонгук — самый прекрасный альфа из всех, что мне доводилось видеть. Пусть он отличается, пусть не укладывается в привычное нам понимание, но в этом и заключается его особенность. Мой сын ко всему имеет особый подход, и если он и затрагивает организаторскую деятельность или улаживание конфликтов, то у него это получается волшебно. — Это правда! — крикнули с правой стороны. — Охотиться с Чонгуком одно удовольствие. Он строит всех так, что в процессе мы даже не ругаемся, хотя в его отсутствии готовы перегрызть друг другу глотки. — Многое свалилось на его долю, и мне жаль, что я не смог его от этого уберечь. — мужчина поджал губы, и сердце Чонгука кольнуло, он понял — отец разговаривал с Хосук. — Поверьте, если бы он того пожелал, то стал бы отличным вожаком. Лучшим из всех, что когда-либо были и когда-либо будут. Просто я знаю, что мой сын мечтает о другой жизни. Я и так заставил его пожертвовать слишком многим, чтобы теперь покушаться на последнее. — Выходит, что вожаком озерной части стаи всё-таки становится Чимин? — Дайте Чонгуку высказаться, пусть последнее слово будет за ним!       Парень был к этому готов. Он проморгался, приходя в себя после пламенной речи отца, сжал крепче чиминову ладонь, не покидавшую его ни на секунду. Теперь он публично откажется от командования стаей и уйдет в закат. Чонгук и так слишком обременил Чимина своим обществом — парень обязан проявить себя в роли вожака. Но сам он, видимо, придерживается другого мнения. — С вашего позволения, я хочу успеть высказаться перед тем, как Чонгук скажет последнее слово. — дождавшись, когда все смолкнут, он продолжил. — К чему нам выбирать? Мы оба — наследники-альфы, проходившие специальную подготовку и всю жизнь готовившиеся повести за собой стаю. Не знаю, заметил ли кто из вас, но за прошедшие месяцы мы оба изменились, и я хочу верить, что в лучшую сторону. Мы с Чонгуком отлично дополняем друг друга, так почему бы нам не стать вожаками обоим? Одна голова хорошо, а две всегда лучше. — Принимаемые решения будут более взвешенными. — закивали с обеих сторон. — В летописи Сияющей Луны есть случай, когда стаей одновременно управляло два брата, и это считается временем подъема деревни. — Но Чонгук и Чимин слишком разные, что если в один момент они просто рассорятся? Начнется гражданская война? — Отличие парней и есть их главное преимущество. Чимин смотрит на все масштабно, а Чонгук приближен к народу. Вместе они будут обхватывать все сферы жизни общества. — Они никогда не позволили бы поставить на кон безопасность членов стаи! Кто угодно, но только не Чонгук и Чимин. — Вы хотите сказать, что озерная часть стаи согласна на то, что ее поведут за собой сразу два вожака?       Волки затопали, закричали, создавая шум одобрения, и старейшина, плотно сжал челюсти, явно не приветствуя такое решение. Выслушав еще несколько людей, среди которых так и не было Чонгука, совет старейшин удалился на закрытое обсуждение.        Озерный принц вылетел из зала самым первым. Его лицо пылало, а слезы ручьями полились из глаз. Он отбежал на несколько десятков метров и обратил голову к ночному небу. Мысли роем крутились в его гудящем мозгу.        Чимина словно подменили. Он впервые использовал на людях свою искреннюю сторону, и, что ж, действовать без предупреждения было низким поступком, по отношению к Чонгуку. Он ведь уже был готов сдаться, предоставить старшему то, чего он был достоин.       По осторожным шагам Чонгук понял, что Чимин стоит прямо за ним, а потому, не оборачиваясь, заговорил: — Зачем было устраивать эту сцену? Скажешь мне потом тоже самое, что перед рыбалкой? «Сиди в сторонке и помалкивай»? — Я сказал именно то, что имел в виду. Без тебя мне с обязанностями вожака не справиться. — Чушь собачья! Мы с тобой, как два примера: я — неудачный, а ты — совершенный.       Чонгук почувствовал, как за его бедра и шею цепляются ледяные пальцы теней, жаждущих утащить его в пучину забытья. Сейчас он исчезнет, сотрется с лица земли и перестанет мозолить нормальным людям глаза. Кошмар полностью поглотит Чонгука и никто даже не попытается его спасти. — Не годен как женщина, не годен как мужчина и уж тем более не годен, как альфа. — безумно шептал младший, чувствуя, как тени улыбаются, согласные с его словами. — Не лучше ли мне будет засесть в доме и покорно ждать мужа целыми днями, никуда не высовываясь? — Разве ты не слышал, что говорил твой отец? Чонгук, ты и есть настоящий альфа, и ты должен быть также горд тем, что твоя человеческая часть превышает волчью, как горд этим я сам. — Вы оба считаете меня ошибкой… — парень замахал головой, тени пытались заткнуть ему уши. — Никогда не считали! Кутенок, ты — разрушитель ужасных стереотипов, портивших жизнь людям на протяжении многих столетий. Ты — именно тот, кто нужен народу. Тот, кто нужен мне.       Чонгук повернулся к Чимину, различая лишь его силуэт из-за пелены слез. Старший робко расставил руки в стороны, пригласив младшего в объятья. Лунный принц не знал, нужны ли они младшему также, как были нужны раньше, когда он отказывался их давать. Теперь Чимин почти уверен, что Чонгук может справиться со всем сам, но тот нырнул в чужие руки с разбега: прижался всем телом, обвил чужую талию и спрятал мокрый нос в ароматных ключицах. Озерный волк впервые не чувствовал, что его жалеют, упиваясь чужой поддержкой и гордостью. — Снова плачешь из-за меня… — рассмеялся Чимин, в попытке разрядить обстановку. — Представляешь, папа действительно не знал, что я столько лет был мешком для битья. Я думал, что он просто хотел, чтобы я разобрался с обидчиками сам, а он был просто неосведомлен. Поверить не могу. — Пусть твой отец и невнимателен, но он явно не похож на человека, который будет воспитывать единственного сына такими садистскими способами. — Честно говоря, я знаю о нем не больше, чем он обо мне. Мы закрылись друг от друга после… Гибели моей мамы, а ведь нам давно стоило познакомиться заново. Интересно, он сам решил спросить у Хосук о моей жизни или она рассказала ему? — Кажется, у тебя есть прекрасная возможность узнать об этом лично.       Чонгук выпрямился, уловив запах хвои, и увидел неподалеку его отца, со сцепленными за спиной руками. — Не оставляй меня. — Чонгук схватился за ладонь старшего и почувствовал, как тот сжал ее в ответ. — Я рядом. — Поздравляю будущих вожаков Озерной Глади. — неловко воскликнул мужчина, пытаясь начать разговор. — Решение еще не вынесли. — Они не смогут противиться воле народа. А народ хочет идти за вами.       Парни молча сверлили взрослого волка взглядами, отчего тот неумело продолжил: — Чонгук, я очень сильно виноват перед тобой. Хосук сказала мне, что ты считаешь, что недостоин быть моим сыном, но на самом деле это я не достоин считаться твоим отцом.       Младший крепче сжал пальцы Чимина, отчего те быстро побелели. Сам Чимин даже не «шикнул», боясь нарушить момент. — Прости меня за то, что я был так слеп. Я стремился защитить свою стаю, но не смог уберечь самого драгоценного для меня ее представителя. Ты сможешь простить меня когда-нибудь? Дашь шанс исправиться? — Да, — Чонгук слабо улыбнулся. — Я не привык держать на людей зла. — Ты — золотой мальчик. — выдохнул мужчина, путая пятерню в волосах на затылке. — Я рад, что ты есть у этого мира. — У меня был отличный пример для подражания. — ответил младший, имея в виду самого отца. — И я рад, что ты не стал на него равняться.       Чонгук прыснул, наконец расслабляясь, и пожал протянутую вожаком руку. Позади них громко забили по железной посуде, приглашая всех вернуться в зал. Проходя мимо Чимина, мужчина положил ему руку на плечо и прошептал: — Если хоть еще один волос упадет с его головы по твоей вине, я не побоюсь нарушить этот мир и покалечить тебя. — Я никогда не сделаю ему больно.       Действующий вожак Озерной Глади «хмыкнул», кинул на Чонгука взгляд полный гордости и благословения и пошел в зал. За ним, взявшись за руки, пошли и будущие наследники. — Что ж, честно говоря, мы недовольны. — оповестил старейшина. — Одной частью стаи собирается управлять альфа, состоящая в грязных отношениях с омегой. Даже если я предположу, что однажды Воль наиграется и выйдет замуж, это не отменяет того, что ее имя будет запятнано.       Девушка, находящаяся в левой части помещения, громко зарычала. Чонгук увидел, что лунный вожак удерживает ее за запястье. — С озерной частью стаи вопрос обстоит не менее остро: от двух альф-мужчин нельзя получить потомство. Рано или поздно и вам придется отступить в тень и лучше задуматься об этом сейчас. — Если вы хотите сохранить кровь правящих династий, при этом закрепив союз, то будет разумно, если Воль и Чонгук заведут детей. Все равно по первоначальной задумке должно было быть именно так.       Чонгук ощетинился и возмущенно посмотрел на нахмурившегося Чимина. — Не смейте даже думать об этом! — парень впервые за вечер подал голос. — Вы ведете себя как животные, но все мы — оборотни! — Чонгук прав, неужели в погоне за традициями вы совсем забываете о своей человеческой составляющей? Как же нравственность, мораль?       Толпа негодовающе загудела, кидая на старейшин косые взгляды. — Так ли нам нужно решение совета? Простите меня конечно, — парень из лунной стаи поклонился. — но они, не факт, что вообще доживут до времен правления Чонгука, Чимина и Воль. — А ну прекратить! — старейшина ударил палкой по деревянному полу. — Вы видите только то, что у вас под носом, в то время как мы, опираясь на мудрость и жизненный опыт смотрим на ситуацию обширно. — Больше смахивает на старческий маразм. — шепнули сбоку. — Куда катится этот мир? — вздохнул другой дед, опираясь на резной посох, чтобы встать. — Он катится к своей лучшей версии. — ответил озерный вожак, давая ворчуну опереться о свое плечо. — Так что, мы все выяснили?       Старейшины закивали. Реакцией на их ответ стали восторженные возгласы и аплодисменты. Чонгук смотрел на широкие улыбки волков, их искреннюю радость и не мог поверить в происходящее. Они с Чимином — полноправные будущие вожаки озерной части стаи. Причем его, такого непутевого и никчемного выбрали сами люди.       В дверях зала Чимина остановила лунная волчица. Она робко попросила парня переговорить с ней наедине, игнорируя присутствие Чонгука, и тот, кинув мужу, что догонит его, пошел за ней. Только у дверей собственного дома озерный принц вспомнил, где видел эту девушку — именно она со своей подругой месяц назад обсуждала, что хотела бы быть на месте озерного принца. Что если именно этой ночью она решилась на активные действия?       Теперь, когда Чимин без пяти минут глава деревни его кандидатура в качестве партнера становится еще более желанной. Пусть он и связан духовно с нелюбимым мужем, стать любовницей лунного волка тоже вполне престижно. Что если та девушка предложит свою помощь в воспроизводстве рода? Суррогатное материнство — один из возможных выходов из их ситуации. Чона начало подташнивать.       Чимин нагнал младшего на кухне. Парень был невозмутимым и никаких новостей не принес. Предложил Чонгуку заварить чай, но тот молча схватил его двумя пальцами за длинный рукав и потащил в спальню. Этой ночью они спали в обнимку. Чон позволил себе освободить голову от всех догадок и спокойно отдохнуть.       Проснулся он совершенно один. Чужая сторона кровати застелена, но до того, как младший успел себя накрутить, Чимин появился в комнате. Румяный и с завернутыми в тряпку яблоками. Довольный произведенным эффектом, парень не менее эффектно разломил один плод руками и протянул половинку Чонгуку. — Ты даже не заметил, что я ушел. — с шутливым укором Чимин закинул вторую половину себе в рот. — Тут все пропиталось твоим ароматом. — в свою защиту аргументировал Чон. — Постель сохраняет твое тепло и запах, конечно я не проснулся… — Ну и хорошо. Было бы хуже, если бы ты очухался, пока я еще собирал яблоки. Кстати, почему же ты скрываешь свой аромат? — Не скрываю. — попытался отмахнуться парень, притягивая колени к груди. — Ты знаешь, как я пахну. — Знаю, но ты всегда держишь его под контролем, не даешь спокойно исходить из желез. Ты выпускал его пару раз, из которых полтора — случайно. — Мой естественный запах противный.       Чонгук действительно считал так. Кислота и терпкость померанца и свежесть воды. Вульгарно и резко. — Кто сказал тебе это? Из-за кого в твоей голове появились эти мысли? — неожиданно спросил Чимин, садясь на край кровати. «Воняешь, как прокисший компот!» — в голове промелькнули воспоминания из детства, сопровождающиеся заливистым, но злым детским смехом. — А разве ты сам… Не замечаешь? — Мне должен быть противен аромат свежих цитрусов? Он же такой бодрящий и приятный!       Чимин скинул на пол верхнюю одежду и прорвался обратно под одеяло, заглядывая младшему в глаза. — Расслабься, Чонгук, позволь своему аромату выйти.       А парень не знал почему, но слушается. Отпускает себя и свой естественный запах наружу. Прекрасный фруктово-цитрусовый букет зависает в воздухе. Чимин прикрывает глаза и вдыхает как можно больше чужих феромонов, кажется, действительно наслаждаясь ими. — Нет, кутенок, тебе всё-таки нельзя так распространять свой запах. Иначе все люди вокруг забудут не только чем занимались, но и собственное имя, обращая все внимание на тебя.       Чонгук смущенно смеялся, шутливо ударяя Чимина по груди. «Я готов каждый день осыпать тебя комплиментами», — парень прячет лицо в одеяле, вспоминая чужое обещание. Лунный принц не бросает слов на ветер, верно?       Чимин невесомо поглаживал Чонгука по плечу, наслаждаясь утренней тишиной. Когда парни свыклись с расслабляющей смесью ароматов, старший огорошил озерного волка неожиданной просьбой: — Ты не мог бы днем где-нибудь прогуляться и оставить дом в моем распоряжении? Потом я расскажу зачем. «Всё-таки та девушка решилась сделать первый шаг», — решил Чонгук и отодвинулся чуть дальше от горячего тела. Но дом им все равно любезно освободил. Парень же обещал самому себе не играть роль сварливой женушки, удерживающей все ежовых рукавицах.       Чонгук несколько часов гулял по деревне, потом дошел до озера, где намочил и без того замерзшие ноги. Он всеми силами старался не думать, что сейчас возможно происходит на их кровати, и как долго это может продолжаться. Чимин может быть милым по отношению к нему, но парень не клялся ему в любви до гроба.       Младший ударил пяткой по воде, поднимая брызги. Он ведь даже не знает, какие люди старшему нравятся. В день их свадьбы Чимин сказал, что люди не привлекают его совершенно, но поверить в эти слова не получалось.       Когда совсем похолодало, Чонгук, постучавшись, вернулся домой, но вместо полураздетой лунной волчицы его встретил перепачканный Чимин с тарелкой, наполненной ухаживающими дарами. В уголках его губ забились пряные разводы от соуса, а белая рубаха была усеяна крошечными пятнышками. — Я думал не успею. — счастливо выдохнул Чимин, вытирая лоб тыльной стороной руки. — Ты как раз вовремя: посмотри, что я сделал! — Чимин, — Чонгук неверяще метался взглядом между бардаком на кухне и своим мужем. — Ну ладно, мне помогала Хосук. Но большую часть я сделал сам! — парень радовался своим успехам, как ребенок, слепивший из песка куличик. — Только забыл спросить, как это правильно подавать…       Чонгуку все казалось сплошной несуразицей. Пока он представлял, как Чимин здесь развлекается с девушкой, старший готовил ему ухаживающий дар, собираясь устроить сюрприз. — Чимин, это ритуальное блюдо, его не готовят кому попало.— приходя в себя, промямлил Чон. — Я знаю, я проконсультировался. — уши парня порозовели. — Поэтому и прошу тебя его принять.       Чонгук все никак не мог сложить в голове целостную картину: Чимин приготовил для него ухаживающий дар, будучи осведомленным, что его преподносят исключительно возлюбленному, чтобы изъявить свое желание прожить с ним до конца дней? Это все при том, что Чимин, кажется, на дух не переносит говядину.       Пауза заставила лунного принца нервничать. Он переместил вес с одной ноги на другую и крепче вцепился пальцами в края тарелки. — Ты говорил, что очень любишь это блюдо, хотя вроде бы… — лицо парня озарилось. — ты не ешь мясо.       Чонгук виновато улыбнулся и пожал плечами. Неужели у старшего и мысли об этом не промелькнуло, пока он готовил? — В тот раз ты тоже старался для меня? Черт, я и подумать об этом не мог, повел себя так по-свински. Что ж теперь я чувствую себя еще большим дерьмом. У тебя есть все основания, чтобы стряхнуть содержимое тарелки в огонь. — Хосук ведь не рассказала тебе, что значит отказ от дара? Если отказаться от блюда даже не прикоснувшись к нему, то этот жест приравнивается к пожеланию смерти.       Чимин вытаращил глаза. Ему тоже стоило заняться изучением чужих традиций, иначе он рискует попасть в ситуацию, ещё более неловкую, чем эта. — В тот раз… Я не знал, Чонгук, правда, ты ведь не?.. — Все в порядке, я просто отдал еду твоим напарникам, которые помогали искать Воль. Они конечно сочувствующе посмотрели на меня, но вопросов задавать не стали. Я знал, что тебе нет нужды действовать через язык жестов — у тебя плохо со словами, но посылал ты меня всегда очень красноречиво.       Если бы Чимин сейчас находился в волчьем облике, то, вероятно, у него бы опустились бы ушки. Чонгук не хотел его расстраивать, но посчитал, что старшему стоит знать правду. — Давай съедим по одной штуке, а остальное раздадим детям? — Даже после всего, ты не хочешь отомстить мне? Зная себя, я бы, возможно, жаждал отыграться, дать прочувствовать свою боль на собственной шкуре. — Я никогда не хотел мстить тебе. Какие у нас сложатся отношения, если мы будем постоянно вставлять друг другу палки в колеса?       Мясные конвертики были кривыми и полуразвалившимися, но довольно вкусными. Будь вместо говядины картошка, Чонгук был бы готов уплетать это блюдо на завтрак, обед, полдник и ужин. Этот прием пищи, каждый укус парней становился обещанием: никогда не предавать, никогда не оставлять, никогда не делать больно. Младший знал, что это лишь глупая формальность: кто станет хранить верность, только потому что съел кусочек мяса?       Чимин вернулся с детской площадки с ожидаемо пустой тарелкой. Говядину в их поселении ели не часто, поэтому такие изыски были нарасхват. Чонгук к этому времени уже подготовил себя к разговору, который, как он считал, им просто необходим. — Чимин, могу я на правах твоего мужа попросить об одном одолжении? — он сглотнул, буквы отказывались складываться в слова. — Пообещай мне, что если ты соберешься завести отношения с человеком… Которого по-настоящему любишь, ты расскажешь мне об этом. Возможно даже раньше, чем ему.       Старший нахмурился, но заметив, как дрожат чонгуковы руки, подыграл: — Будешь пытаться предотвратить нашу связь? — Ни в коем случае. — помахал головой, вжимаясь в стул. «Хочу узнать, какие люди тебе нравятся, хочу узнать, чего не хватило во мне». — Просто хочу быть осведомлённым. Неужели, как твой муж, я не заслуживаю даже этого?       Чимин пожал плечами и положил грязную тарелку в раковину. Тема ему не нравилась, и он сразу дал об этом понять: воздух наполнился удушающим ароматом раздражения. — Хорошо, хотя, если мне не изменяет память, я уже высказывался по поводу отношений. — Это было давно. Нельзя быть уверенным в словах, оброненных раньше. Кто знает, что будет через время? Может и в тебе заиграет юношеский жар. — Тогда то же самое касается и тебя. — Чимин говорил резко, словно защищаясь. — Мало ли, спустя время ты поймешь, что я был прав.       Эти слова ударили больно прямо по солнечному сплетению. Чонгук медленно опустился на корточки, ожидая, что Чимин покинет комнату. Но тот присел рядом. — Почему мы продолжаем обвинять друг друга, почему ждем подвоха?       Чонгук молчал, подавляя всхлипы, а старший боялся прикасаться к нему без прямого разрешения. — Нам нужно научиться говорить друг с другом, а не кидаться бессмысленными обвинениями, основанных на догадках, не имеющих связи с реальностью.       Младший кивнул, коленями утирая льющиеся слезы. Ночной разговор с лунной волчицей и ухаживающий дар свалились на Чонгука слишком резко, не давая ему возможности переварить происходящее и разобраться в нем. — Скажи честно: хоть раз, за все время пока мы вместе, у тебя возникала мысль о другом человеке? — Нет. — Чонгук ответил твердо, словно не в его горле раздулся болезненный ком. — У меня тоже. — признался Чимин, наконец уложив ладонь на чужую дрожащую спину. — Может мы… Будем доверять друг другу чуть больше? — Та девушка, с которой ты разговаривал вчера?.. — Девушка? А, оу, я иногда присматривал за ее ребенком, с ней самой мы не особо общаемся. Она предупредила, что готовится к свадьбе и сказала, что для нее будет честью, если мы с тобой придем. — К свадьбе? Но ведь еще пару месяцев назад… — Парень, которого она любит — бета, поэтому они не афишировали. Пример Воль вдохновил ее, она решила, что хочет быть свободной от предубеждений. Честно говоря, немного обидно, что ты обвиняешь меня в измене после того, как я сказал, что знаю о значении ухаживающего блюда. — Просто я не могу тебе нравиться, это абсурд. — убеждал Чонгук, пока в его голову не закралась другая мысль. — Точнее… Я ведь проигрываю и женщинам, и мужчинам? Я нечто среднее, уродливое и безвольное. Этим я могу привлечь тебя? Тем, что я женственный, несмелый и совсем не похож на настоящего альфу? — Зачем ты цепляешься за рамки? Разве я говорил когда-нибудь, что мне нравятся женщины? Что мне нравятся омеги, беты, альфы? Чонгук, я был абсолютно равнодушен к людям, а потому, относился к фиктивному браку, как к спасению. Кто же мог подумать, что в тот день мы играем не фальшивую, а самую настоящую свадьбу.       Чонгук смотрит на него с нескрываемым подозрением. — Она была настоящей только для меня. Ты все делал так резко и быстро, что разодрал мне шею. — Я растерялся! — признался Чимин. — Поставь себя на мое место: я приехал в незнакомую стаю, по дороге какие-то ублюдки похитили мою сестру, и теперь я вынужден выйти замуж за мальчика, которого последний раз видел в раннем детстве. И этот самый мальчик, укравший из-под ножа птицу, чтобы отпустить ее в лес, так трепетно и самозабвенно начал целовать мою шею.       Настала очередь младшего краснеть. Чонгук убрал за ухо торчащую прядку пушистых волос и робко ответил: — Поставь себя на мое место: каково было мне? — парень открыл рот, чтобы описать ситуацию, но Чимин быстро опомнился. — О нет, пожалуйста, не перечисляй все мои проколы! Я знаю, что вел себя отвратительно, иногда кажется, что мне не хватит жизни, чтобы замолить все свои грехи. Но надеюсь, что эту жизнь я проведу рядом с тобой. — Ты не знаешь, на что подписываешься. Ты пожалеешь об этих словах, как только узнаешь меня поближе. У меня нет ничего, с помощью чего я могу тебе понравиться. — Ты мне нравишься потому что ты — это ты, с уникальной смесью качеств, которая делает тебя самим собой. — Ты говоришь какую-то несуразицу. — парень зажмурился, словно ожидая, что Чимин вот-вот исчезнет. — Я не могу тебе нравиться. — Но это так. Я понимаю, что наделал и наговорил уже много всего, чего никогда не должен был делать или говорить. Обещаю, что докажу тебе искренность своих чувств. — Ты вновь воспринимаешь это как вызов? Что ты сделаешь, когда игра закончится? Мое сердце уже не из чего склеивать, пойми, разобьешь его еще раз — и этот раз будет контрольным. — К счастью, эта игра не закончится. Я хочу остаться с тобой до конца своей жизни, и на протяжении всего этого времени убеждать тебя в том, что ты прекрасен и любим. — Тебе это быстро надоест. — Я очень азартный человек. — подмигнул Чимин и укрыл Чонгука теплыми объятьями.       И все же младший был прав — им был необходим этот разговор. Также, как через несколько мирных дней Чону стала необходима поддержка Чимина, ведь настала пора делегации Сияющей Луны отправляться восвояси. Чонгук знатно нервничал — каждый день он ждал, что дверь в его дом вот-вот откроется и помещение наполнится хриплым голосом Хосук, но этого не произошло. — Думаю, тебе стоит проводить ее. — посоветовал Чимин, понимая причину чужих метаний. — Я пойду провожать отца и Воль, уверен, твоя сестра будет рада, если ты появишься. — За все это время Хосук ни разу не навестила меня. Теперь, когда у нее появилась Воль, она будет рада забыть меня. — Чонгук ковырял кутикулу, не поднимая глаз. — Мне не стоит лишний раз мозолить ей глаза.       Чимин чуть не выронил из рук кружку. Они точно говорят об одной и той же Хосук? Потому что пока младший описывает какую-то бездушную и меркантильную особу, лунный принц имеет в виду девушку, несколько раз публично угрожающую разделаться с Чимином, если тот еще раз посмеет поднять на Чона руку. — Эй, с чего ты это взял? Кутенок, она не приходила, потому что чувствует себя виноватой. За обман, за то, что оставляет тебя здесь одного. Конечно, вы расстаетесь не навсегда, но она уже не сможет опекать тебя, как раньше.       Чонгук наклонил голову, наблюдая за своим покрытым рябью отражением в чашке. Все же, если Чимин окажется не прав, то хотя бы совесть младшего будет чиста. Он обязан поблагодарить Хосук за все, что она для него делала. Парень вдруг нахмурился: может поэтому она и спешит в Сияющую Луну? Чонгук уже здоровый лоб, а с ним все еще нужно нянчиться, как с младенцем.       На окраине селения собралась внушительная толпа. Отец Чонгука тепло прощался с лунным вожаком, крепко пожимая его руку; озерные волки желали новым друзьям удачной дороги, и только две девушки стояли поодаль, ожидая своих братьев. И те появились в поле зрения совсем скоро.       Чимин утянул Воль в душевные братские объятья, обещая ей навестить их в скором времени. Хосук же топталась поодаль, виновато поглядывая на младшего. — Прости меня. — это были ее первые слова, обращенные к Чонгуку, с момента, как вернулась Воль. — Ненавижу тот факт, что должна оставить тебя тут одного. — Не одного. — встрял Чимин, пока лунная принцесса с силой теребила ему кулачком по голове. — Я присмотрю за ним. — Хосук, — брови Чонгука трогательно изогнулись. — Ты всегда делала для меня больше, чем кто-либо. Настала пора подумать и о себе. Я безумно рад, что ты нашла свой путь.       Девушка улыбнулась. Чонгук только сейчас заметил, что ее вид очень болезненный. Мало того, что Хосук переживала из-за самочувствия Воль и их отношений, так еще на ее голову свалились нерешенные вопросы с Чонгуком. — Правда, я немного обижаюсь на тебя из-за того, что ты столько времени умалчивала о такой важной части своей жизни. — Я боялась, что ты меня осудишь. — Ты осудила бы меня, если бы я влюбился в омегу? — Чимин настороженно обернулся в его сторону.       Хосук отрицательно помотала головой. — Так почему же ты думаешь, что это сделал бы я? Нет ничего способного заставить меня от тебя отвернуться. — Но подумай сам: какова была бы твоя реакция, если бы я сказала, что уже год встречаюсь с твоей невестой? — Ты могла рассказать, еще пока она не была моей невестой. — На тот момент мы враждовали, а о перемирии не шло и речи. Я знала, как ты переживал гибель матери, поэтому не могла сказать, что влюблена в девушку, чьи предки приложили руку к ее смерти.       Чонгук вздрогнул, ловя на себе испуганные взгляды Чимина и Воль. Видимо, Хосук тоже не посчитала нужным посвящать лунную волчицу в эту темную историю. Опасения сестры не были безосновательными, но Чонгук вряд ли бы даже подумал об этом. Нельзя винить детей за ошибки их родителей. — Что ж, значит сейчас все складывается не самым плохим образом. — Как вы вообще познакомились? — Чимин перевел тему в мирное русло. — Я гуляла в лесу, а Воль исполняла свое первое задание в школе альф. Она приняла меня за добычу и вцепилась клыками в поясницу. — лунная волчица засмеялась, на что Хосук шутливо возмутилась. — У меня остался шрам на этом месте, а она веселится! — Я уже извинялась перед тобой бесчисленное количество раз. — Да ладно, я не обижаюсь. Он смотрится даже стильно. Боевое ранение, все дела. — Хосук развернулась к Чонгуку и подмигнула. — У этой семейки есть странное пристрастие оставлять болячки на тех, к кому неравнодушны.       Воль снова засмеялась, пихая брата в бок, а Чонгук поднес ладонь к выпуклым шрамам на шее. — Главное не увлекаться. — Хосук кинула предупреждающий взгляд на Чимина, тут же закатившего глаза. — Я понял. — Так, давайте активнее, собираемся, иначе мы не уйдем до новой луны! — закричали погонщики. — Нам пора. — Хосук коротко обняла брата, щекой прижимась к его щеке, и пожала Чимину руку. — Мои угрозы все еще актуальны, если меня нет рядом — это не значит, что у тебя развязаны руки.       Когда девушки уже скрылись за горизонтом, Чонгук подсказал: — Ты бы тоже мог наказать ей беречь Воль. — В этом нет необходимости. Она всегда справлялась с этой обязанностью лучше меня. — Ты опекал Воль намного дольше Хосук. — Последний год она стала для меня недосягаемой. Я тянулся к ней, хотел спрятать под свое крыло, как в детстве, но она нашла отдушину в другом человеке. — Это ведь нормально. Ты сделал для нее все, что мог, возможно, пришло время передать этот пост Хосук? — Я доверяю ей, — Чимин кивнул. — Я знаком с ней столько же, сколько с тобой, и все это время она проявляла себя, как потрясающая сестра. Уверен, она будет таким же надежным партнером для Воль. — парень улыбнулся и повернулся к Чонгуку. — Она уже взрослая и не нуждается в няньке. Тем более я тоже нашел того, кого хочу защищать.       Чонгук вторил улыбке, крепче сжимая руки старшего в своих. — Спасибо, что уговорил меня сюда прийти. — озерный принц положил голову на чужое плечо, вдыхая сладкий аромат. — Расставаться проще, когда не остается недомолвок. — Вам нужен был этот разговор. Вы любите друг друга, пытаетесь закрыть от неприятностей, но со словами имеете явные трудности. — Как и все мы. — Чонгук взмахнул рукой, имея ввиду всех волков. — Ничего этого бы не было, если бы люди умели пользоваться языком. — В таком случае, я не могу их осудить. Если бы ветвь истории изменилась на корню, наша встреча бы не состоялась. — Состоялась бы другая. — уголки губ младшего поползли вниз. — Быть может, в альтернативных вариантах развития истории ты был бы счастливее. — Не вижу смысла говорить об этом. Я счастлив сейчас, с тем, что имею, с тем, кого имею. — Чонгук громко фыркнул, недовольный выбором речевой конструкции. — Уверен, эта встреча была уготована судьбой. Во время свадьбы души волков переплетаются, но связь между ними зарождается намного раньше. — У нас нет такого поверья. — Зато оно есть в Сияющей Луне. — Чимин выразительно посмотрел на Чона. — Хочу верить, что наша встреча не случайна. — Ты пытаешься оправдать свое нынешнее положение? Разве не приятнее думать, что ты сам вершишь свою судьбу? — Мы не имеем контроля над чувствами. Они — язык, с помощью которого Бог указывает нам верный путь. Каждый из нас может ослушаться — не поддаться велению сердца и эмоций, пойти наперекор предначертанному. Но ты, Чонгук, — моя судьба, я знаю это. И я хочу следовать за тобой. — Громкие слова. — смутился младший, пока гул собственного сердца отдавал в ушах. — Не думаешь, что рановато их говорить? Мы мало что знаем друг о друге, пару месяцев назад ты был бы рад избавиться от меня. — Потому что я шел против чувств. Боялся сломать истерзанного жизнью ребенка и не заметил, что делаю только хуже. Теперь мне кажется, что я — твое лекарство. Я нужен тебе, а ты мне.       Чонгук сосредоточился на тишине, ожидая, что тени, живущие в голове, обязательно оспорят чужие доводы, но те молчали. Словно опасались выходить в присутствии Чимина, речи которого были теплыми и бархатными. У младшего не оставалось вариантов, кроме как согласиться.       После отъезда сестер прошли две долгие недели, в течение которых Чимин то и дело пропадал на совещаниях. Решались территориальные и управленческие вопросы, а потому присутствие будущих вожаков было обязательным. Первые три собрания Чонгук тоже отвественно отсидел, но после его накрыла жутчайшая истерика, которую парни не могли унять несколько часов. Пусть выборы и поддержка стаи вселили в него уверенность, полностью принять и свыкнуться со своим статусом Чон пока не мог.       Изнеможденный озерный принц так и уснул на полу, поддерживаемый сильными руками Чимина, который вызвался первое время посещать все мероприятия в одиночку.       Чонгук хоть и был благодарен за понимание и помощь, но дома скучал. О чем, в прочем, однажды Чимину сообщил. Когда в очередную ночь старший пробирался в любезно нагретую кровать, Чон двинулся ближе и прошептал полусонное: «Скучаю по тебе».       Кожа лунного волка покрылась мурашками. То ли от откровенности и интимности момента, то ли от, на удивление, горячей кожи Чонгука, соприкоснувшейся с его оледеневшими ногами. — Я тоже. — признался старший, накрывая их плотнее. — Обещаю завтра придти к обеду. Кусок в горло не лезет, когда тебя нет рядом.       Чонгук знал, что тот не врет. Утром наблюдая одним глазом, как Чимин одевался, младший заметил, как стали выпирать чужие ребра.       Также Чонгук знал, что Чимин свое слово обязательно сдержит, а потому, начал готовиться к его приходу заранее. Выпросил у знахарки потрепанную поваренную книгу, чувствуя себя до дурости окрыленным, больше часа выбирал идеальное блюдо для сегодняшнего обеда.       Рулетики из пшеничных лепешек и острой курочки, перец для которой колоритными гроздьями сушился в погребке. Из муки можно сделать лапшу и обжарить ее с овощами, сыром и яйцами, что переодически приносят им соседи, содержащие кур.       Когда все меню было утверждено, Чон пошел за ингредиентами и по дороге собрал цветы. Помимо одинокого горшочка с шалфеем, прекрасных представителей растительного мира в хижине не появлялось. И почему-то именно в этот день Чонгук захотел, чтобы их стол украшал пышный букет из желтых и голубых полевых цветов. Почему-то именно сегодня ему казалось, что Чимин не будет против. «Мужчина-альфа не должен получать удовольствие от выполнения домашних обязанностей», — прошипели тени, но рука Чонгука, удерживающая тарелку, не дрогнула. Он никому ничего не должен.       Рассчитывая, что Чимин вернется ровно к полудню, младший поднялся довольно рано. Когда Солнце достигло центра небосвода, на столе уже было все готово. Чонгук вытирал руки, довольный результатом своей работы, и представлял, как обрадуется старший, которому несколько дней не удавалось нормально поесть.       От ароматных блюд поднимались изящные языки пара. Чон подкинул в огонь несколько бревен, чтобы тепло не покидало дом.       Все происходящее казалось вымыслом. Чонгук сел за стол и положил кулак под щеку, вспоминая самые важные события последних недель. Партии в шашки, в которых Чимин явно поддается, зная, как младший не любит проигрывать. Совместная стирка белья с традиционными песнями и заливистым смехом. Полуночные разговоры о животном и человеческом началах. Теперь в этот список добавится долгожданный семейный ужин.       Парень вздрагивает, бодрясь от этого слова. Необычное, горячее, мягкое. Чонгук словно никогда не ощущал его на своем языке. Погружаясь в приятные воспоминания и мечты, он впадает в дрему, даже не развязав фартук.       Солнце уже окрасило небо в розовый, удалясь за горизонт, когда Чимин с агрессивно сжатыми челюстями влетел в дом. От грохота Чонгук вскочил, с трудом разлепляя сонные глаза, а старший мгновенно остудился, точно если бы его окатило ведром холодной воды, и виновато уточнил: — Долго ждал? — Нет-нет, — парень замахал руками, делая неуверенный шаг навстречу. — я только что приготовил.        Но Чимин не глупец, он чувствовал по запаху, что еда холодная, видел, что соус загустел и заветрился, а Чонгук, судя по глубокому отпечатку на щеке, дремал явно не пару минуточек.       Младший заметил это тоже. Развязал фартук и тут же подался к столу, невнятно причитая: «Но на самом деле вышло не очень вкусно, это лучше будет выкинуть». Осуществить задуманное ему не позволили — Чимин накрыл своей ладонью чужую, останавливая ее в воздухе, и предложил разогреть еду. — Я никак не мог вырваться. — печально выдохнул старший, пока Чонгук помешивал содержимое котелка. — Мне кажется, твой отец мстит мне за… То, что я тебя поранил. — Он не понимает, что наказывает меня этим не меньше, чем тебя самого.        Чимин съел все, даже то, что осталось на разделочной доске и в котелке. Чонгук не мог на него налюбоваться — после того, как старший брезгливо отверг его подношение, озерный волк зарекся больше не готовить для них двоих. Но теперь Чимин уплетал все, до чего доходили золотые руки Чона. — Что сейчас на повестке дня? — поинтересовался младший, собирая посуду со стола. — Территориальные вопросы, в основном. Но самые главные из них мы уже давно решили, а теперь обсуждаем какие-то частные издержки. Не понимаю, для чего там мое присутствие.       Чонгук пожал плечами и собирался пройти к бадье с водой, когда Чимин плавно обвил его талию, разворачивая к себе. Свободной рукой он забрал у младшего тарелки и положил их обратно на столешницу, после чего, соединил ладони на чужой пояснице.       Глаза Чонгука темные и блестящие, метались из стороны в сторону, словно парень цеплялся за обрывки сознания, намереваясь упасть в обморок.       Инстинктивно Чон уперся руками в крепкую грудь, не позволяя сократить расстояние. Пусть Чимин и стал вести себя в разы менее агрессивно по отношению к нему, его действия остаются такими же непредсказуемыми. — Что ты делаешь? — А что ты хочешь, чтобы я сделал?       Сердце Чонгука упало куда-то вниз, звучно ударяясь около пяток. Что если это очередная шутка или Чимин вновь с ним играет? Чонгука же невозможно любить, его невозможно хотеть поцеловать, а значит за этим скрываются корыстные цели. — Не нужно лезть из благодарности или чувства долга. Достаточно обычного «спасибо». — Я хочу прошептать «спасибо», касаясь губами твоей щеки, позволишь мне это сделать? — Нет! — настырно повысил голос Чонгук, сгорая от смущения. — Не нужно заставлять себя, не нужно меня жалеть.       Чимин нахмурился, чуть наклонив голову в бок. Его руки удерживали младшего на месте, но при этом, они расцепились бы, если бы Чон приложил хоть малейшее усилие. — С чего ты взял, что хоть одно мое действие было совершено, когда я был ведом жалостью, о которой ты так упорно твердишь? Разве я не говорил, что из нас двоих только я жалок? — Тогда для чего ты это делаешь? Тебе нравится издеваться надо мной? — Я и не думал издеваться, ты просто все воспринимаешь в штыки. Чонгук, не так давно ты говорил, что я тебе нравлюсь. Нет, даже не так — что ты влюблен в меня.       Чонгук выпалил это на нервах, рассчитывая, что после того разговора их общение сведется к нулю. Кто бы мог подумать, что старший будет припоминать его же слова?       Руки Чимина горячие и крепкие, они держали бережно, но твердо, словно приводя младшего в чувства. Чонгук стушевался, понимая, что готов воспользоваться ситуацией ради удовлетворения своих позорных желаний. Невзаимные чувства грубо пригромождают к земле, с ними очень тяжело жить, особенно когда дружелюбный Чимин так сладко воркует про судьбу. Но Чонгук сильный, он уверен, что справится, а потому тихо говорит: — Прости, я не хотел… — Не хотел что? Любить меня? Признаваться в этом? За что ты вообще извиняешься?       Чонгук не мог поднять головы. Теперь, когда Чимин повысил тон, он мог только оправдываться, надеясь, что его отпустят без побоев. — Мы можем жить просто так… — пролепетал Чонгук, отводя глаза. — Как? — Как близкие друг другу люди. Типа лучших друзей или братьев. Нам не обязательно быть как настоящая пара. — Чонгук, ты хочешь меня поцеловать? — Чон вдруг посмотрел на него в упор, и Чимин заметил, что чужие глаза на мокром месте. — Прошу, не плачь из-за меня снова, я не хочу… Никогда не хотел, чтобы ты плакал…       Ладонь, которая заботливо легла на влажную щеку, вытерла блестящие дорожки. Младший наблюдал за чиминовым напряженным видом. В нем нет ни отвращения, ни презрения, ни ненависти. Только бесконечная теплота и желание понять. — Боюсь, что не смогу оправиться от этого. — шептал. — Ты говорил, что являешься моим лекарством, но любое лекарство в определенных ситуациях становится ядом. Не доводи до греха, дай мне шанс исцелиться. — Ты хочешь избавиться от этих чувств? — Это пойдет нам на пользу. Поэтому не нужно. Не делай хуже. — Но что если я действительно хочу этого? Чонгук, ты небезразличен мне. — Небезразличен?.. — младший задохнулся, произнося это слово. — Да. Я не сделаю ничего без твоего прямого согласия. Если сейчас ты действительно хочешь уйти — я отпущу тебя.       Не успел Чонгук переварить полученную информацию, как в хижину без стука вошел молодой волк. Он совсем еще «зеленый», тощий с несломавшимся голоском, но крайней утомленностью. — Принц Чимин, вам необходимо подойти для решения одного вопроса. — осознавая, в какой позе застал будущих вожаков, парень откашлялся и продолжил. — Совет требует немедленного присутствия.        Чонгук покраснел, хотел отстраниться, но Чимин зарычал, укрепляя хватку: — Неужели вы не можете справиться без меня даже в решении простейших проблем? У вас нет голов? Только в совете старейшин их одиннадцать! — Не кричи на него, он же не виноват. — тихо сказал Чон, пряча румянец в тонкой ткани чужой рубахи. — Передай старейшинам, что я не волчонок на побегушках, и при дележе каждой овцы мне присутствовать необязательно. — в разы спокойнее дополнил Чимин, взглядом сверля оробевшего гостя.       Тот поспешно извинился, откланялся и ушел. Как ни в чем не бывало, старший разжал пальцы, выпуская из тисков тонкое запястье, и только хотел коснуться чужих иссохших губ, как Чонгук отвернулся. — Момент упущен. — зарделся младший, желая отодвинуться, но Чимин столкнул их лбами. — Тебе нужна специальная романтическая атмосфера? Только скажи — я все сделаю. — Нет, не обязательно. — Чон сглотнул и приоткрыл рот, опуская взгляд на чиминовы губы. — Тогда, я могу поцеловать тебя?       Вместо ответа Чонгук подарил старшему свой первый поцелуй. Неумелый, трепетный, соленый из-за слез и овощного салата, но такой долгожданный. Они не подключали языки: младший слепо водил вытянутыми губами, а Чимин ловил чужие вздохи. — Ты теперь от меня не отделаешься. — тихо просмеялся лунный принц, перемещаясь на висок и веко. — Я только на это и надеюсь. — ответил Чонгук, сжимая ткань одежды Чимина.       Семейная сторона старшего открывалась все ярче с каждым днем. Казалось, он не ходил по дому, а летал. Теперь, когда между ними почти не осталось нерешенных вопросов, а чувства были официально приняты, Чимин не собирался ограничиваться в своих желаниях.       Он таскал Чонгука на игры с мячом, где все были ему рады, несмотря на то, что младший пока что не очень хорошо дружил с техникой. Расспросы о любимых блюдах, детстве или цветах стали обязательной частью дня. Чимин задавал их беспрерывно: перед сном, во время еды, во время уборки. Чон не привык, что к нему проявляют столько интереса: поначалу смущался, переводил тему, но старший настаивал — ведь когда Чонгук начинал самозабвенно рассказывать о своих увлечениях, он словно забывал обо всем на свете. О комплексах, о неуверенности в себе и в их с Чимином хрупких отношениях. Его глаза загорались благодатным огнем, за которым лунный принц обожал наблюдать.       Сложнее давались разговоры о детстве и корне чонгуковых проблем со здоровьем. Чимин хорошим психологом не был, но умалчиванием трудности точно не решить. Поэтому он выслушивал — злился, сжимая кулаки, когда история доходила до моментов с побоями, но успокаивался, переходя на чувство стыда, вспоминая, что временами, обходился с драгоценным Чонгуком не лучше.       Чимин получил официальное разрешение на то, чтобы касаться младшего, но все равно этим не злоупотреблял. Знал, что Чонгук втягивал живот, стоит ладошке на него лечь, знал, что, сидя на стуле, ставит ногу на носочек, чтобы бедра не казались слишком широкими. В свою очередь Чимин не прекращал напоминать Чонгуку, насколько он прекрасен.       Пока старший познавал жизнь возлюбленного в кратком содержании, озерный принц нашел себе новую причину для тревоги. Ведь Чимин буквально баловал его вниманием: целовал руки, пританцовывая обнимал за талию, то и дело клевал в уголок губ, выражая благодарность. Чужие прикосновения оставляли после себя болезненные ожоги, ведь Чонгук, за столько лет не принявший свое тело, с ужасом осознавал: рано или поздно (скорее всего рано) ему придется предоставить старшему сексуальные услуги. Сам Чон готов не был. Пусть от нежных поглаживаний по спине внутри все сжималось, пусть ладонь, лежащая на бедре, посылала вниз живота разряды молний, парень не представлял, что в ближайшее время сможет решиться на такой важный шаг. «Я не сделаю ничего без твоего прямого согласия», — всплывали в голове чужие слова. Но и они не были способны успокоить испуганного мальчика — он понимал, что Чимин — взрослый мужчина, имеющий определенные потребности. И если эти потребности не удовлетворить, то старший вполне может потерять к Чонгуку интерес. Сделать выбор в пользу легкодоступности.       А Чонгук отпускать Чимина не хотел. Пусть тени и шептали, что старший сбежит сразу же, как увидит его непропорциональное тело, младший все равно был готов перетерпеть. Вдруг он не захочет делать это часто? Чонгук всю жизнь терпел, неужели не сможет сейчас?       Если такова плата за ночные разговоры о книгах, лежа у очага; за массаж головы и детские сказки, которые стали повторяться уже на третий вечер; за длинные громкие взгляды, полные обожания. Если такова плата за любовь, то Чонгук готов ее дать.       Осталось только выждать нужный момент, и на это озерному волку понадобился месяц, последнюю неделю из которого он видел пошлую двусмысленность даже в по-детски невинных фразах. Паранойя достигала апогея, Чонгук дергался от каждого прикосновения, словно Чимин оброс ежовыми колючками, натирал до красна кожу, так, что в некоторых местах она начала слезать.       Ложась ночью в постель, Чонгук до цветных пятен жмурился, ожидая, что его возьмут прямо так, но Чимин только закидывал руку поверх одеяла и желал «спокойных снов».       В этот день шел дождь. Моментами дразняще капал, моментами лил непроглядной стеной. Именно сегодня парням было нужно забрать у швеи новую церемониальную одежду, изготовленную из шкур овец.       Чимин остановился у порога — его задержал знакомый лунный волк, передававший письма от отца. Чонгук прошел в сам дом. Внутри было тепло и пахло выпечкой. Вдыхая нежный сладкий аромат парень и сам задумался о том, чтобы сегодня заняться пирожками или печеньем.       Швея удалилась в свою мастерскую, чтобы сложить заказ, а Чон остался в зале вместе с двумя ее дочерьми, полушепотом обсуждающими довольно неприличные темы. — Он из шкуры вон лезет, чтобы переспать со мной. — устало вздохнула та, что, судя по виду, была на несколько лет старше. — Он конечно мне симпатичен, но я не уверена, что готова на такое пойти. Вдруг он не тот? — Просто откажи ему, в чем проблема? — Тогда он просто найдет ту, которая согласится. Так я смогу задержать его возле себя, пока ищу кого-то более достойного. — Звучит, честно говоря, не очень круто. — заметила младшая, брезгливо поднимая верхнюю губку. — Ты как будто торгуешь телом. — Не торгую, а правильно использую свой потенциал. Пока я буду давать ему то, что он хочет, он даже заглядываться на других не будет.       Чонгук успел слиться со стеной, когда взрослая женщина поставила перед ним два больших мешка. Обратную дорогу парень полностью погрузился в мысли — что если дочь швеи права? Должен ли он воспользоваться ее советом?       Как назло пройти пришлось три четвёртых деревни. Добрались до дома они уже изрядно промокшие и продрогшие. Чимин тут же скинул насквозь сырую накидку, выжал ее на крыльцо и занес сушиться в дом. Чонгук так и замер, пока с его волос и одежды беспрерывно капала вода.       Шум за окном и не думал смолкать, без сил свалившись на кровать, так, что та тихо скрипнула, Чимин подложил кулак под щеку и спросил: — Может займёмся чем-нибудь?       Сердце Чонгука пропустило последний удар и ушло в пятки. Пальцы ног мгновенно охолодели, вся кровь отлила в мозг, не давая ему отключиться. Вот он. Тот самый момент, когда Чон сможет отплатить (или хотя бы попытаться) Чимину за его доброту и заботу.       Верхняя одежда тут же упала на пол, Чон развязал веревочку на штанах и принялся за рубашку. Чимин встревоженно поднял голову, наблюдая за его действиями — раньше Чонгук всегда уходил в другую комнату, чтобы переодеться. — Мне отвернуться? — Я готов. — Чонгук? — Чимин, нахмурившись, поднялся с кровати. — Готов к чему? — Сделаем это! — младший старался звучать как можно более уверенным, хотя дрожь в голосе его предательски выдавала. — Что ты?.. Чонгук, что с тобой?       Осознав, что именно сейчас творит озерный волк, Чимин настиг его в два прыжка. Накрыл ледяные трясущиеся руки своими, не давая им расстегивать пуговицы, и встряхнул, чтобы Чонгук посмотрел на него. — Давай, я хочу! — на последнем слове звук пропал, а по щеке скатилась крупная слеза. — Возьми меня! — Чонгук, прошу, успокойся, — плечи младшего дергались из-за рыданий, но тот не прекращал попыток раздеться. — Пожалуйста, кутенок, приди в себя. — Чимин, ты не хочешь меня? — ударил не в бровь, а в глаз. — Я не нравлюсь тебе, да? — Послушай меня! — Чимин встряхнул Чонгука еще раз, но его стеклянные глаза совсем не выражали понимания. — Что случилось, почему ты так себя ведешь?       На продолжение разговора у озерного волка уже не было сил. Он в голос заплакал, опуская руки. Почему то единственное, что он может Чимину отдать, старшему даром не нужно? — Я тв-вой, ты можешь вз-зять меня, если х-хочешь. — Почему ты говоришь так? В твоих глазах я выгляжу, как изверг, способный использовать тебя ради удовольствия? — Но ведь так… Правильно? — Что «правильно»? Насиловать возлюбленного, чтобы сбросить напряжение? — Заниматься… Сексом. — Заниматься сексом в отношениях — это нормально, но только когда оба парнера морально готовы к этому и выражают согласие.       Чонгук глотал слезы и сопли, сжимаясь от страха. Его поведение выставляет Чимина тираном, хотя тот даже в такой ситуации остается понимающим и ласковым. Чем Чонгук его заслужил? — Прости меня, прошу, прости… — За что? — все недоумевал Чимин, укачивая младшего в своих объятиях. — За то, что такой проблемный. Что только беру, но ничего не отдаю взамен. Если вдруг ты поймешь, что хочешь, знай, я не отказываюсь от своих слов. — Если бы я был уверен, что от этого твои мозги встанут на место, я бы дал тебе подзатыльник. — устало сказал старший, прижимаясь губами к вспотевшему лбу. — Чонгук, ты отдаешь мне так много, что я порой не могу это принять. Все то время, сколько я нахожусь здесь, ты окружил меня заботой и любовью. Я совру, если скажу, что не думаю о тебе в таком плане. И, раз уж мы говорим откровенно, со мной это происходит впервые. Я никогда не хотел никого так сильно, как тебя, но из-за этого же, я хочу беречь тебя еще больше. Мне не нужна разрядка, я хочу любить тебя. Любить так, как полюбить себя должен ты. Поэтому я буду ждать столько, сколько потребуется. Я не имел в виду ничего такого, честно говоря, я думал дочитать с тобой книгу или заварить ягодный чай. — Пожалуйста, — прохрипел Чонгук, шмыгая носом. — Мы ведь можем сделать это? Ты будешь рядом? — Конечно, на кого же я тебя оставлю?       Они стояли в таком положении еще с десяток минут, пока Чон окончательно успокаивался. После Чимин достал для него из сундука сухую одежду и вышел из комнаты. Когда младший опухший выполз на кухню, лунный принц разливал горячий напиток по чашкам. На улице все еще было холодно, зато в доме царила приятная духота. — Я так не думаю. — вдруг робко сказал Чонгук, складывая руки на коленях.       Чимин отложил чайник и вопросительно поднял брови. — Что ты изверг. Я так не думаю. — Я знаю. — плечи старшего расслабились, и он присел на соседний стул. — Помнишь ты говорил, что нам нужно научиться разговаривать? Это касается и тебя самого. Давай будем честны друг с другом? — Ты хочешь поговорить об этом? — смущенно уточнил Чон. — Не во всех подробностях. Я хочу, чтобы ты знал, что ничего мне не должен — это самое главное. — На данный момент я не готов… — он прикусил щеку изнутри, подбирая слова. — Вступить с тобой в половой контакт. Но я накрутил себя, что это обязательно, иначе ты бросишь меня, и поэтому повел себя так. — Ох, кутенок, — Чимин двинулся вперед, чтобы взять чужую ладошку в свою. — Прости, что заставил тебя думать, что это так. — В этом нет твоей вины. — старший сочувственно выдохнул, и Чонгук поспешил перевести тему. — Почитаешь мне?       Так они и провели остаток вечера: Чимин мирно читал книгу, углубляясь в сюжет легенды Сияющей Луны, а Чонгук почти не слышал слов. Думал только о том, как же сильно ему повезло. Ведь Чимин, взяв его под свое крыло, по сути, совершил акт благотворительности. Кто бы еще в здравом уме захотел бы с ним няньчится?       И все же решение вопроса о сексе дало Чонгуку новое дыхание. Он не смел думать о Чимине плохо, просто ему всегда кажется, что мир настроен к нему враждебно. Но даже если это и так, Чон знает одно — лунный принц всегда перейдёт на его сторону.       Вдохновленный Чонгук, влюбленность которого расцвела новыми красками, на следущий день совершил, наверное, самую большую глупость в своей жизни.        Из-за вчерашнего ливня в доме одного из уважаемых дедушек потекла крыша. Необходимо было организовать ее починку, и Чимин вызвался помогать.       К моменту, когда подоспел Чонгук, волки таскали разнообраные материалы, пока сам лунный принц беседовал с владельцем дома. Кто-то из заводил громко командовал, пока несколько юношей поднимали бревна наверх, но сам Чон совсем не слышал слов.       Не только не слышал, но и не видел никого. Ни толпу рабочих, ни дедушку, ни собственного отца, разгуливающего неподалеку. Только Чимина, над которым облака собирались в слово «мой». Красивый, как в первый день их встречи, только теперь, когда их взгляды пересекаются, Чон не чувствует холода.       Он вспоминал, как пару месяцев назад, встретив Чимина на улице, не смел даже кивнуть головой в знак приветствия. Тогда он был враждебно настроенным чужаком, теперь же стал родным человеком.       Младший, расчувствовавшись, подбежал и, не поздоровавшись со стариком, поцеловал Чимина так нежно, как только умел. На пробу сминал пухлые губы, на которые заглядывался не один день, провел между ними кончиком языка, делая их поцелуй более влажным и интимным.       Запас воздуха в легких кончился, и Чонгук отстранился, не убирая ладоней с чужой груди. Туман в глазах рассеялся, младший постепенно восстанавливал картину: пасмурно-серое небо, ошалевшие взгляды рабочих, обращенные на них. Сам Чимин смотрел на него растерянно, даже неверяще.       Чонгук вздрогнул: что если старший не рассказывал никому об их отношениях? Одно дело, что происходит за закрытыми дверями, другое — на публике. Чонгук — явно не самая лучшая партия из всех, которые есть в деревне, что если Чимин хотел скрыть их тесную связь?       Он должен был спросить разрешения, должен был обсудить, а не безрассудно кидаться на старшего при толпе свидетелей. Руки Чонгука медленно сползают вниз, когда он делает шаг назад. — О Фенрир! Прости, мне недозволено было…       Но Чимин не захотел даже слушать — забыв про умиляющегося деда, прижал возлюбленного к себе, чтобы сорвать с юношеских губ еще один поцелуй. — Забудь все, что успел надумать. Я удивился, потому что ты впервые проявил инициативу. — он вновь прильнул к младшему, шепча тому в розовую кожу. — Спасибо.       Когда момент забвения закончился, а командир прогнал всех открывших рты рабочих, Чимин, обвив тонкую талию, молча попросил Чонгука остаться подле себя. Осознав, какой разврат только что устроил, парень неловко поклонился дедушке. Но тот и не думал возмущаться: улыбнулся, удаляясь в воспоминания и заключил: — Перед свадьбой с Воль я говорил, что Чимин невероятно доверяет тебе, давая разрешение на тот брак. А он, оказывается, доверил тебе нечто большее.       Чонгук улыбнулся, получив невесомый поцелуй в лоб, и понял, что на его душе давно не было настолько легко. Он впервые не хотел сбежать в безлюдные уголки леса, впервые не хотел закрыться в комнате и гнить там до конца дней.       А если его и посещало плохое настроение и желание побыть одному, то после, выйдя из своего импровизированного убежища, Чонгук всегда обнаруживал под дверью яблоки.       В круговороте из любви и свободы парень не заметил, как подкрался самый грустный день в году. Второе полнолуние сентября — дата, в которую Чон не высовывал на улицу и носа, предаваясь запретным, но влекущим фантазиям. А все потому, что сегодняшней ночью десятки возлюбленных из поселения пройдут обряд, доказывающий серьезность их намерений и являющийся последней ступенью перед свадьбой.       Готовиться люди всегда начинали с самого утра: собирали дрова, гладили теплые вещи. Чонгук же в это время обычно лежал на полу собственной комнаты, с головой укрывшись тяжелым одеялом. Сначала волчонок успокаивал себя, говоря, что однажды он тоже встретит свою любовь и сможет пойти с ней к Священному озеру. Но после красивые сказки всегда сводились к самокопанию. Тени извивались подобно змеям, шипя: «Ты никогда никому не будешь нужен!».       В этот раз Чонгуку даже не грустно. Он облокотился на подоконник, наблюдая за опьяненной чувствами девушкой, идущей под руку со своим молодым человеком, и чувствовал лишь легкую тоску. Пусть озерный принц никогда не примет участия в столь долгожданном фестивале, он вполне сможет обойтись и без этого. — Подглядываешь? — на боках в мгновение ока нарисовались чиминовы ладони, пока сам лунный волк прижался к младшему со спины. — Нет, просто смотрел. — Таким завистливым взглядом? — Ничего не завистливым. — Чонгук надул губу, отворачиваясь от окна. — Наоборот: рад, что они решились на такой шаг. — Какой шаг? — Чимин недоумевающе поднял бровь, а Чон вдруг осознал, что страший понятия не имеет об этом традиционном фестивале. — Сегодня у Священного озера будет проходить ежегодный ритуал, в котором возлюбленные покажут свое стремление войти в новую жизнь. — парень коротко откашлялся, смотря в след уже другой парочке. — Хочешь принять участие? — прозвучало из-за спины, и Чонгук резко развернулся на месте, словно его застали за чем-то непристойным. — Н-нет, — помахал головой. — Конечно нет. — Разве мы не договаривались о честности? — вероятно, у Чонгука все было написано на лице. — Я хоть и не особо силен в традициях Озерной Глади, был бы рад принять участие в ваших праздниках. Тем более, что пойдем мы вдвоем. — Это все глупые суеверия, не думаю, что есть смысл участвовать в таком. Тем более, закат будет совсем скоро, а у нас ничего не готово. Глупая идея, забудь.       Чимин прекрасно слышал печаль в чужом голосе, улавливал горький аромат уныния. Почему Чонгук упрямился? — Так дело не пойдет. Скажи, что нужно приготовить, и я это сделаю. — У нас посуда грязная, — младший вновь попытался уйти от темы. — Чонгук! Черт с ней, с посудой! — Чимин выглядел таким взбудораженным, что пассивный Чонгук занервничал. — Сегодня мы примем участие в празднике для возлюбленных, а сейчас пойдем к нему готовиться. План ясен? — Ясен. — Чонгук улыбнулся. — Только под конец дня ты ветви груши не найдешь — их порой заготавливают аж за год, а теперь их уже днем с огнем не сыщешь. — Что нужно помимо них? — Полотенца и теплая одежда — ночами очень холодно. Но это уже скорее для себя, чем для ритуала — по традиции необходимы только ветки груши. — Альтернатив нет? — Она — символ семейной любви и материнства. Используют только ее.       Чимин кивнул и, попросив дать ему час, убежал из дома. Чонгук осел на кровать, не веря в происходящее: его муж ушел срочно искать ветви груши, чтобы поучаствовать с ним в фестивале? Фестивале, о котором парень и мечтать не смел.       Некоторые пары уже выстроились на центральной улице, когда Чимин попытался протиснуться в комнату с бревном. На удивленный взгляд Чона он ответил: — Я не знал, сколько было нужно, а у знахарки в запасах на зиму по счастливой случайности оказалось вот это.       Отломав необходимое количество ветвей и коры, Чонгук перевязал их жгутом, взял Чимина за руку и побежал с ним на место сбора.       Несмотря на громкое слово «фестиваль», люди на улице не кричали, не пели. Говорили полушепотом и даже не оборачивались друг на друга. Единственным человеком, с интересом озиравшимся по сторонам, был Чимин, не успевший осведомиться о деталях ритуала, в котором ему предстоит принять участие.       Через полчаса, когда небо окрасилось в красный, впереди колонны встала пожилая пара. Мужчина и женщина держали над головами зажженный факел. Чимин в последний раз оглянулся назад: за ними стояло, по меньшей мере, шестьдесят человек, разбитых на пары. — Закат. — мечтательно прошептал кто-то перед ними, и вся колонна двинулась к Священному озеру.       Вокруг него практически не было деревьев — лишь несколько одиноких плакучих ив, свесивших косы к идеально прозрачной воде. Отражая небесные краски, сейчас она казалась кроваво-красной.       Когда все вышли на берег, строй стал распадаться: люди садились на траву и песок на значительном расстоянии друг от друга. Местечко для себя нашли и Чонгук с Чимином. Младший молча положил стопки с одеждой и полотенцами, развязал ленту и принялся складывать будущий костер.       Пары передавали факел друг другу, по очереди по всей поляне вспыхивали языки пламени. Очень быстро все пространство вокруг озера заволокло ароматным дымом. — Теперь остается только ждать, когда зайдет солнце. — выдохнул Чонгук и улегся на чужое плечо. — Можно разговаривать? — шепотом осведомился Чимин, боковым зрением оглядываясь на других.       Кто-то сдержанно хихикал, перебирая пальцы возлюбленного, кто-то, прикрыв глаза, молча нежился под последними лучами тепла. Чимину вдруг стало совестно, что он вторгается в чужую личную жизнь. До конца вечера старший будет смотреть только на Чонгука. — Да, можно. — Кому посвящен этот праздник? — Лунному богу Мани, хранителю ночного светила. — Даже у нас нет праздников, посвященных ему. — Луна и вода не могут существовать по отдельности. Я никогда не видел моря, но старейшины рассказывали, что бог морей Ньерд настолько доверяет Мани, что позволяет управлять своими владениями. Они — одно целое, разделенное на небесное и земное.       Чимин улыбнулся так, будто младший говорил о них самих, а не о богах. — Чонгук, я никогда не спрашивал, и, пожалуйста, если это является запретной темой, предупреди меня. Как погибла твоя мама? — Во время боевых действий с Сияющей Луной. Ее брат тогда сражался в первых рядах, а она побежала к нему на подмогу в качестве врачебной поддержки. — Она была знахаркой? — Нет, просто хорошо разбиралась в целебных травах. Столкновения разгорелись сразу в нескольких точках, а потому любой человек, хоть отдаленно знакомый с медициной, принимал участие. — Я соболезную твоей потере. — Чимин прижался к лохматой макушке щекой. — Мне жаль, что мои соплеменники приложили к этому руку. У тебя было веское основание, чтобы согласиться на этот брак. — Я бы согласился, даже если бы моя семья не пострадала. Я видел раненых, видел волков, оплакивающих тех, кого по кусочкам приносили с полей битв. Отдать свою жизнь, чтобы спасти все остальные — было моим долгом. — Хорошо, что все закончилось. — кивнул старший. — А где твоя мама? Ни ты, ни члены твоей стаи не упоминали о ней. — Она была очень своенравной волчицей. — Чонгук фыркнул, словно говоря: «Теперь понятно, в кого ты такой уродился». — Отец — без памяти влюбленный в нее наследник вожака, она — завидная альфа из довольно бедной семьи. Мама любила отца, но скорее по-дружески. Родители не позволили ей отказаться от предложения руки и сердца, ведь оно нехило поправило их положение, да и лучше связать жизнь с лучшим другом, чем с незнакомцем.       Чонгук затаил дыхание — у старшего никогда не было примера настоящих отношений. Сам озерный принц, насмотревшись на трепетную любовь своих отца и матери, посмел требовать того же от Чимина, для которого «брак» приравнивался к принуждению. — Когда мне было пять лет, мимо нашей деревни проходило кочевое племя. Сейчас я даже не вспомню его название, что-то связанное с быками… Может «Бычий рог»? Не помню. В общем, мама влюбилась в мужчину-кочевника, а отец, понимающий ее положение, отпустил ее и помог с ним сбежать. — Почему он… Не попытался уговорить ее остаться? — Он был благодарен ей за все годы, проведенные вместе. Когда любишь человека, хочешь, чтобы он, в первую очередь, был счастлив, и отец понимал, что мама не сможет быть счастлива с ним. Поэтому и отпустил. А частичка нее осталась с ним в виде нас с Воль. — Ты не осуждаешь ее за это? — Нет. Помнится, не так давно, я и сам был готов сбежать с возлюбленным. — Чонгук вздрогнул, обращая на старшего благоговейный взгляд. — Видимо, у нас это в крови. — Воль тоже собиралась бежать с Хосук, если совет не позволит им продолжать отношения. — Тем более. Мы выросли достойными детьми своей матери. — Чимин тихо засмеялся, и Чон расслабился в этой мелодии.       Угли сохраняли еле ощутимые остатки тепла, когда с разных сторон стало доноситься тихое копошение. Чонгук, казалось, вросший в землю, также зашевелился, придвигаясь к кучке пепла. Зачерпнув порошок двумя пальцами, он с ехидной улыбкой оставил на чужом носу серый след. — Прежде, чем очиститься, необходимо испачкаться, ведь так? — заигрывающе спросил Чонгук, ведя грязными подушечками по пульсирующей на шее венке.       Волосы Чонгука черные, как уголь, глаза блестящие, с отражением бесчисленных звезд. Парень пытается вести себя уверенно, но Чимин чувствует волны дрожи, проходящие через все тело младшего.       Ручка с короткими пальцами зарылась в землю и после легла на бледную щиколотку. Ладонь поползла наверх под штаниной, бурый след расползался, хаотичными линиями опоясывая ногу. Чимин впервые касался Чонгука без одежды. Ранее его доступу открывались только кисти и лицо, теперь же, старший чувствовал, что Чон оказывает ему максимальный уровень доверия. Здесь и сейчас, перед сотней людей озерный принц вверял свое тело и свою душу одному единственному парню.       Звуки вокруг неожиданно смолкли, волки забыли о том, что находятся на поляне не одни. Ветер заигрывал с водой, поднимая глухие всплески, но Чимин слышал только чужое порывистое дыхание. Сначала они сидели на расстоянии: старший прошелся грязной ладонью по чонгуковым торчащим ключицам, проскользнул под рубахой к плечу и мазнул в опасной близости к соску. Чонгук переодически вздрагивал, но был не напряжен — столь интимные касания для него в новинку, но от Чимина он примет все: и чашу с ядом и предложение о счастливой совместной старости.       Когда темнота покрыла собой весь лес, оставляя в поле зрения лишь размытые силуэты, Чонгук резко подался вперед и прошептал Чимину на ухо: — Хочу раздеть тебя.       Три слова, но внизу у старшего что-то болезненно сжалось. Он не желал отрывать руки от мощной груди, а потому ответил с рыком: — Раздевай.       Обычно смущенный и застенчивый Чонгук в миг избавился от ненужной рубашки и тут же потянулся к штанам. Его черные руки с мягким хлопком опустились на девственно-чистую спину, покрывая ее слоем грязи и пепла. По коже побежали мурашки, за которыми длинные перепачканные пальцы словно пытались угнаться, ведя за собой темные полосы.       Чимин не отставал — казалось, им руководил кто-то другой, ведь получать столько удовольствия от того, чтобы возиться в грязи, ему еще никогда не доводилось. В прочем, дело очевидно было не в самой грязи, а во втором участнике процесса. Когда старший стянул его (не)белую рубашку, Чонгук сразу же прижался к чужой груди своею, укладывая подбородок на чиминово плечо.        Температура все быстрее спускалась к минусовой, изо ртов шли клубы пара, но парням было жарко. Младший терся об чувствительную шею щекой, подобно слепому щенку, а Чимин рискнул уложить грязные ладони на упругие ягодицы, не одну ночь так маняще маячившие перед глазами.       Оставалось все меньше и меньше нетронутых мест. Чонгуку, закрывшему глаза, казалось, словно руки старшего блуждают по всему его телу, поглаживая, надавливая, щекоча сразу во всех частях. — Ты прекрасен, как восход солнца. — восхищенно шепчет Чимин, губами ища чужие губы. — Ты меня не видишь. — Мне не нужны глаза. Твой образ у меня на внутренней стороне век.       Чимин навалился на него всем весом, вынуждая Чонгука опереться руками позади себя. Старший лежал между разведенных ног, с отпечатками из сажи и земли, а озерный принц почувствовал, что скоро не сможет сдерживать стоны. — Чимин, не увлекайся. — Я не могу. — беспомощно простонал второй, обхватывая ладонью лебединую шею. — Мое тело словно двигается само по себе. — Усмири его, нам скоро подниматься. — Чонгук и сам терял голову от сильной хватки и настойчивых, но плавных движений.       Чимин промычал что-то невнятное и припал губами к испачканному плечу. Сейчас на них совсем не было одежды, но желание не давило на их головы. Парни были под властью другого чувства — чувства единства. Им казалось, что они сливаются в единый организм, ведь каждое прикосновение отдавало куда более яркими ощущениями, чем раньше. — Не забывайся. — Чонгук вновь призвал чужой разум, хотя его собственные глаза закатывались от удовольствия. — Пора идти к озеру. — Не хочу от тебя отрываться. — капризно ответил Чимин, сильнее сжимая младшего в объятьях. — Твой голос странно действует на меня. Назови меня по имени. — Чимин, — старший носом боднул желтые бусы на шее Чона. — Еще. — Ах-х, Чимин. — Чонгук запрокинул голову, когда клыки чувственно впились в его линию челюсти. — Еще, скажи еще. — Мы ведь никуда не торопимся, у нас впереди целая жизнь. — младший расслабляюще водил руками по напряженным бедрам. — Я буду повторять твое имя так часто, что ты устанешь его слышать. А теперь нам нужно идти.       Это подействовало. Нехотя Чимин поднялся и протянул руку Чонгук, помогая ему встать. Перед озером уже выстроился ряд волков, готовых войти в ледяную воду.       Никто не стеснялся наготы и не пытался ее прикрыть. Дело в том, что до недавнего времени все волки напрочь забыли о том, что находятся на поляне не одни, а значит о том, чтобы заглядываться на других, не проскальзывало и мысли. Чимин и Чонгук подошли к берегу в числе последних, но толпа почтительно расступилась перед ними, пропуская вперед. Они не могли четко видеть лиц соплеменников, но слышали, как те кланялись и улыбались.       Расстояние между большим пальцем и водой было меньше пяти сантиментров, когда Чонгук и все волки позади замерли в ожидании. Чимин не успел спросить о том, что должно произойти. Как только Луна отразилась в озере, младший потянул мужа за собой, постепенно погружаясь в воду. Они не чувствовали холода и неоднородного дна. Только тепло, исходящее от их сцепленных рук. Когда в темном омуте скрылся даже подбородок, парни набрали полные легкие воздуха и нырнули с головой.       В воде они вновь нашли друг друга, беспорядочно блуждая ладонями по телам, смывая грязь. Судя по вибрациям, остальные волки также спускались в озеро.       Чонгук показался на поверхности первым, жадно глотая свежий воздух. Его лицо было чистым, а потому в свете Луны было видно и красные щеки и синие от холода губы. Чимин вынырнул секундой позже и сразу же обвил конечностями младшего. Они дышали глубоко и судорожно, не сводя друг с друга глаз. Пусть ритуал не являлся для старшего национальным обычаем, он значил для лунного волка столько же, сколько и для озерного.       Находиться в ледяной воде так долго было небезопасно, потому Чимин быстро поплыл к берегу. Оттуда он в мгновение ока метнулся за их оставленными вещами, и когда Чонгук вышел на землю, старший уже встречал его с раскрытым полотенцем. Наспех обмакнув тела, парни быстро оделись и счастливые побежали к хижине.        Не зря младший ее протопил перед их уходом! Зайдя в дом, они хором шумно выдохнули, выпуская изо рта остатки пара. Чимин подкинул к тлеющим углям мелких веток, взял с кровати медвежью шкуру и накинул ее на плечи Чонгука. — Я уберу со стола, а ты пока можешь сполоснуться.       Но младший не спешил двигаться с места. В его голове не укладывалось то, что они творили несколько минут назад: отпечатки ладоней Чимина горели на его теле подобно ожогам от угля, а сознание было все таким же затуманенным.       Чонгук медленно прошел в спалью, скинул с себя уже сырую одежду, впитавшую остатки влаги. Парень обернулся, через дверной проем наблюдая за согнутой спиной, локтями, покрытыми песком, и вдруг понял: он готов. Действительно готов.       Чимин вытянулся по струнке, когда к нему сзади прижалось дрожащее тело. Аромат был ярким и ничем не прикрытым, а это означало только одно — Чонгук обнажен. — Кутенок? — позвал старший, стряхивая с рук воду. — Все в порядке? — Не хочешь продолжить то, что мы начали на поляне? — Ты предлагаешь мне еще раз извалять тебя в земле? — шутливо уточнил Чимин, ломаясь под чоновым обаянием. — Я предлагаю тебе сделать все то же самое, но уже без земли.       Чонгук отлип от спины старшего, позволяя ему обернуться. Как только их взгляды пересеклись, младший уверенно сбросил шкуру, после заметив, как болезненно исказилось чужое лицо. Он не мог знать, что Чимин сейчас, захлебываясь слюной, боролся с собой, стараясь сохранять самообладание.       Чонгук трактовал такое перекошенное выражение по-другому: Чимин ведь впервые увидел его голым при ярком свете. Мало ли, что он нащупал обмерзшими пальцами в темноте. Сейчас зрелище вполне могло его оттолкнуть. — Чонгук, ты уверен, что хочешь этого?       Сомнения. Младшего прошибло укусом ядовитой змеи. Чимин пытался отказаться, но боялся ранить чувства. Чонгук опустил голову и ужаснулся: волосы, разводы от сажи на ногах, широкие бедра, такие же широкие плечи и невыносимо тонкая талия. Он словно деревянная гипертрофированная кукла. «Уродливое посмешище, на что ты вообще смел рассчитывать?» — прозвучало в голове и Чонгук, сглотнув, потянулся дрожащей рукой за лежащей на полу шкурой. — Все в порядке, я понимаю, насколько кошмарно мое тело. Неухоженное, застрявшее между женщиной и мужчиной…       А Чимин, только-только пришедший в себя, понял, что своей неконтролируемой мимикой напугал Чонгука. Не дав ему наклониться, старший столкнул их бедра, жарко шепча: — Не смей даже заикаться о чем-то подобном в моем присутствии. Я вылижу тебя всего с головы до пят, чтобы ты и думать не смел о чем-то подобном.       Кожа Чона покрылась мурашками от соприкосновения с тканью, часть парня еще порывалась сбежать. — Почему ты засомневался, я же дал согласие? — Хотел сделать все романтичнее, так, как ты того заслуживаешь. Возможно после пикника под звёздами… — Ты хотел устроить мне пикник? Разве… Это то, чем должны заниматься альфы? Тебе не было бы стыдно или… Противно? — В первую очередь, это то — что могло бы сделать тебя счастливым, а остальное меня совершенно не волнует.       Теперь Чонгук расслабился. Волнение не покинуло его полностью, но зато теперь он может быть уверен: Чимин его любит, Чимин его хочет. Чимин хочет с ним надолго, желательно навсегда.       Старший проник в приоткрытый рот языком, любовно огладил им дёсна и нёбо, пригласил язык Чонгука присоединиться. Младший же дышал прерывисто, боясь издать какой-нибудь смешной или глупый звук, и цеплялся за изящную талию Чимина. — Пройдем в спальню? — предложил старший, и Чон, красный как помидор, кивнул.       Они добрались до кровати в три больших шага. Чимин аккуратно толкнул Чона, сам навис сверху, избавляясь от одежды уже второй раз за этот день. — Когда ты раздевал меня сегодня, я думал, что мне снесет крышу. — признался старший, пока Чонгук жевал нижнюю губу, заглядывась на точеное тело. — Я мог бы повторить… — В следующий раз. — многообещающе ответил Чимин, когда последняя деталь свалилась на пол. — Иначе я точно сойду с ума.       Чонгук вновь кивнул. Его руки бесцельно лежали вдоль туловища, грудная клетка быстро вздымалась, тонкая кожа на ней еще хранила ощущения бойких прикосновений. Чимин, удерживающийся на локтях, также не спешил: просунул колено меж крепких бедер, которые так и хотелось укусить, провел ребром пальца по красному ушку, заглянул в замутненные похотью глаза.       В комнате стоял насыщенный аромат померанца и замороженных фруктов. Сладкую композицию разбавлял запах страсти и предвкушения. — Я готов просто лечь и любоваться тобой. Уверен, что смогу кончить только от этого.       Чонгук не привык к такой откровенной прямолинейности, но новые слова принял смело. Парень потянулся к старшему, чтобы уложить ладонь на затылок и притянуть ближе. — Что я могу сделать, чтобы тебе было комфортно? — уголки губ Чона дернулись вверх. — Достаточно того, что это ты.       Чимин сократил ненужное расстояние проходясь градом поцелуев по лицу Чонгука. Кончик носа, верхнее веко, щека, глабелла, бровь, висок. Младший неумолимо таял от нежности, которую безвозмездно дарил ему лунный принц. — И все же, есть что-то, что позволит тебе расслабиться? — Предупреждай о том, что собираешься сделать, не молчи. Не позволяй мыслям, порождаемым тишиной, отвлекать меня. — Понял. — Чимин оставил последний поцелуй на приопухших губах и спустился к шее и ключицам.       Эти места он облюбовал еще осязательно, пока они были у озера. И как Чонгук вообще мог допускать мысль о том, что уродлив, когда его тело должно быть образцом для статуй? Чимин размашисто прошелся языком по солнечному сплетению, провел им к шее и кривому шраму от его укуса. Младший выгнулся, громко выпуская воздух, а Пак только продолжал раззадоривать его: — Может мне стоит обернуться волком? Так вылизывать тебя было бы куда удобнее. — Нет, пожалуйста, останься человеком. — Ты такой вкусный, кутенок. — комментировал Чимин, переходя на плечи Чонгука. — Подними руки.       Озерный принц повиновался, но когда шершавый язык коснулся подмышки, стремительно зажался, чуть не ударив старшего по носу локтем. — Что ты делаешь?! Не нужно. Это мерзко. — Тебе было неприятно от моего прикосновения?       Чонгук отрицательно помотал головой, смущаясь от чиминовой строгости. Он с дискомфортом принимал даже обычные рукопожатия, считая свои руки отвратительными. Чимин должен понимать, что так быстро младший не освоится и не предоставит доступ к столь закрытым частям своего тела. — Это такой же кусочек тебя, как и все остальные, и я хочу уделить ему должное внимание, если позволишь. — Но это же… Мерзко? — Чон растерял былую уверенность. — Как ты, человек, которого я люблю, можешь быть мерзким?       Чонгук не торопился с ответом. Он впитал в себя слова старшего, но все еще не мог решиться на такое. — Хорошо, если ты не хочешь, я больше так не буду. Помни, что я ничего не сделаю без твоего согласия.       Отложив данную тему до поры до времени, Чимин вернулся к уже полюбившемуся занятию. Пока язык исследовал темные соски и шрам на предплечье, руки блуждали по талии, впалому животу и шее, которую Чонгук грациозно вытягивал.       Далее живот, мелко дрожащий от каждого прикосновения, расстояние между пахом и пупком, усыпанное короткими черными волосками. Весь Чонгук — идеальный, Чимин готов разорвать всех, кто заставил его думать о себе в плохом ключе. — Ох, эти бедра, я облизывался на них столько времени! — зубы входят в мышцы, и старший закрывает глаза от наслаждения. — Твои бедра, о Фенрир, я видимо действительно избранный, раз именно мне довелось лицезреть это чудо. — Не преувеличивай… — Чон прикрыл лицо руками, оставляя небольшую щель между пальцами для глаз. — И не думал, я наоборот преуменьшаю. — Ты тоже очень красивый. — тихо поделился младший. — Тогда потрогай меня. Покажи, что тебе нравится.       И Чонгук начал трогать. Его широкая ладонь, так чудовищно, на взгляд самого Чона, выглядевшая рядом с чиминовой, уверенно легла на твердый член, уже с десяток минут требующий внимания. Такой резкий жест выбил у старшего весь воздух из легких. — Ну ты даешь. — радостно прошептал Чимин, получая желанную стимуляцию.       Чонгук облизнулся, из-под полуопущенных век наблюдая за сладкой реакцией Чимина. Большой палец очерчивал венки и рельефы, ладонь размазывала предъэякулянт по стволу и лобку, смешивая его с потом. — Я тоже собираюсь взять тебя так, можно?       Чонгук в очередной раз кивнул и тут же поднял таз над кроватью, ведь движения Чимина были резкими, рваными, но такими горячими и приятными, что хотелось выть от удовольствия.        Для удобства старший попытался поднять чужую ногу, чтобы закинуть ее к себе на плечо, и воздух тут же разразил запах страха и паники. Глаза Чонгука округлились, ягодицы сжались, а конечности одеревенели. — Продолжай, все в порядке! — залепетал Чон, понимая, что оплошался. — Я просто разнервничался.       Чимин вдруг заметил, что около родинки под нижней губой появился кровоточащий след от зубов. Чонгук закусывал ее, чтобы не издавать звуков? Или ему было очень неприятно, и так было проще терпеть? — Кутенок, ничего, что я веду? — младший удивленно посмотрел на него. — Я хочу, чтобы ты знал, что я не вижу в тебе женщину, и если тебе будет комфортнее брать на себя ведущую роль, я всегда «за». — Мне нравится, как сейчас. — выдавил из себя Чонгук, успокаивающе погладив чужой живот. — Может, потом… — Тогда я буду рад, если ты перестанешь сдерживаться. Хочу знать, что тебе хорошо. — Чимин дождался кивка и продолжил. — Я не собираюсь сегодня заходить далеко. Мы же все делаем постепенно и никуда не торопимся? — Н-наверное. — старший ласково растрепал чужие волосы, после поцеловав в лоб. — Я опять создаю проблемы, да? — Не-а, нисколечки. — уверил Чимин. — Чонгук, ты не должен чувствовать вину за то, что являешься тем, кто ты есть. За свои желания и нежелания, за свои мысли и действия, понимаешь?        Чонгук уложил руки возлюбленному на лопатки, мягким взглядом следуя по красивым чертам лица, и сказал с несвойственной похотливостью: — Тогда я хочу испачкать тебя и не чувствовать за это вину. — Ты уже испачкал меня сегодня. — напомнил Чимин, сталкивая их бедра. — На этот раз я обойдусь без сажи.       В паху все ныло и тянуло, умоляя приступить к более активным действиям, и лунный принц, взяв все в свои руки, быстро задвигался, выкручивая кисть. Чонгука подбросило на кровати — он неосознанно стал двигаться навстречу, свободными руками атакуя чиминову грудь.       Смешались запахи, в унисон зазвучали стоны, переплелись тела. Чонгук постоянно выпадал из реальности, но прикосновения Чимина возвращали его обратно. Такие трепетные, нежные, восхищенные — парень позволил себе забыть о собственных несовершенствах, поверил старшему, твердящему о его красоте.       Разрядка не заставила себя долго ждать — не успев предупредить, младший обильно излился в чужой кулак, упрощая его скольжение по еще твердой плоти. Чонгук уже начал задыхаться, но оргазм и не думал заканчиваться. — Чим-мин, Чимин, Чи… — громко застонал Чонгук, ведь старший не только продолжал быстро водить рукой, но и стал делать это с усиленным нажимом.       Чонгук изогнулся мостом, мокрая кожа очертила ребра, к которым Чимин тут же припал со страстными укусами. Младший заскулил на грани потери сознания, и именно эти неземные звуки подтолкнули Чимина к финалу.       Он нахмурился, приоткрыл рот, разбрызгивая густую жидкость на Чонгука, и без сил свалился рядом, выдохнув жаркое: «сумасшествие».       Разгоряченный близостью, Чимин не хотел останавливаться — пусть его уставшее тело не было готово к продолжению, старший собирался наслаждаться мужем без сексуального подтекста.       Старший стер с них белые следы полотенцем, укрыл одеялом Чонгука, наверняка переживавшего из-за наготы, оставил поцелуй над голубыми бусами. Собираясь задремать в объятиях младшего, Чимин вдруг уловил странный аромат, перебивавший морской бриз. — Чонгук? Все в порядке? Я не переборщил? — Чимин обеспокоенно поднялся на одном локте, боясь увидеть чужие слезы.       Но озерный волк отрицательно помотал головой. Он не собирался плакать, хотя на его лице, еще недавно искаженном в выражении высшего блаженства, застыла отрешенность. — Я так счастлив сейчас… — Почему же тогда от тебя пахнет страхом? — Боюсь потерять все это, — Чонгук закрылся руками, чувствуя себя глупцом. — Чимин, я безумно боюсь тебя потерять. — Кутенок, — старший ласково убрал чужие ладони, удобно укладывая их в собственные. — Не стоит боятся того, что никогда не произойдет. К сожалению, я не могу дать тебе никаких гарантий, кроме своих слов, но… — Мне ничего другого и не нужно. Я тебе верю.       Лунный принц улыбнулся, кончиком носа касаясь чонгукова. Пусть этот день закончился, впереди их ожидает еще бесчисленное множество таких же. С этой мыслью Чимин заглянул в блестящие глаза возлюбленного и увидел там свое отражение. Что ж, сегодня Луна действительно отразилась в озере.