Когда Луна отражается в озере

      Единственное, на что Чонгук надеялся, целую неделю покрываясь мхом и холодным потом в хижине знахарки, — отсутствие изменений в их с мужем отношениях. Пусть Чимин будет немногословен и отстранен, но при этом все равно дружелюбен и мил.       Но парень, встретивший его у двери дома, даже близко не напоминал лунного принца. Запущенная щетина, налившиеся синевой мешки под глазами и взгляд полный яда и ненависти. Чонгук не смог даже поприветствовать мужа, а тот говорить с младшим не пожелал, тут же хижину покинув. Помощники знахарки, придерживающие своего будущего вожака, помогли ему устроиться в кровати и заварить травяной чай. — Давайте мы поможем убраться? — предложил один из них, скептически оглядев разруху на кухне. — Нет-нет, не стоит, я сам со всем разберусь. Спасибо вам.       Ребята еще немного помялись, боясь оставлять ослабшего парня наедине с кучей мусора, но в итоге ушли — дел невпроворот. Параллельно согреваясь горячим чаем, Чонгук неторопливо разгребал завал в помещении: собирал косточки, очистки и прочие отходы в ведро, мыл пол, с трудом принимая согнутое положение.       Чимин явно жил здесь эту неделю, и также он явно забыл, что хоть иногда дом нуждается в уборке. Приходит старший, к слову, уже в чистое помещение. Чонгук, выносивший мусор, появляется на мгновение позже. «Стоит извиниться?» — Озерный волк, прижимая к себе ведро как доспех, тянет руку к стоящему поодаль парню.       Но сказать так ничего и не успевает, ведь к ним заглядывает улыбчивый мужчина с морщинками в уголках глаз: — Добрый день! Принц Чонгук, как твое самочувствие? — Здравствуйте, — парень уважительно кланяется. — Пожалуйста, я же просил не называть меня «принцем».       Обращение неподъемной тяжестью давило на и без того сломленного волка. — Да-да, я все никак не запомню. — Чонгук знал, что в следующий раз, этот мужчина назовет его точно также. — Знахарка целую неделю «колдовала» над тобой, гляжу — ты уже как новенький? — Скоро вернусь в норму. — кивнул Чон. — Очень рад! Я чего зашел: парни, не хотите пойти на семейную рыбалку? — Я пойду. — тут же сказал Чимин, вставая с нагретого места — он только и искал повод уйти из опостылевшего дома. — Я пас, — тихо откликнулся Чонгук. — Лунный принц, постарайся найти себе пару, в одиночку сети не расставить. Обычно супруги ходят вместе… Расспроси соседей, может кто-то еще отказался.       Мужчина ушел за снастями, а Чонгук шагнул в сторону, прячась за дверным косяком. Он мог почувствовать, как ядовитые слова зарождаются в чужом сознании. — И обязательно создавать проблемы? — раздраженно кинул Чимин, сжимая кулаки. — Тебе нужно обратить внимание на свою исключительность? Мог бы просто пойти со мной, сесть где-нибудь и не мешать, раз уж не хочешь работать. — Я… — Чонгук заикнулся — он не мог начать плакать, иначе порезы на шее начали бы болеть. — Дело не в том, что я не хочу работать… Не думаю, что смогу присутствовать на месте, где убивают рыбу.       Из-за заложенного уха, он не мог разобрать бурчание старшего, но Чонгук почти уверен, что тот выплюнул: «неженка».       Протирая кухонный стол вечером, озерный волк находился в полной уверенности, что Чимин сегодня дома не появится. Наестся ухи у костра, который обычно разводили нетерпеливые рыбаки, желая отпраздновать улов. Может заночует там же, где спал предыдущие недели. Возможно, этим местом является постель лунной волчицы, так смело высказывающей свои фантазии.       Но Чимин приходит. Да не один — с брыкающейся кетой в руке. Чонгук сразу откладывает тряпку — резкий запах рыбы и ее страха забивает нос.       Не произнося ни единого слова, Чимин проходит к тумбе, где покоилась разделочная доска. Несчастное создание, предчувствующее скорую гибель, отчаянно махало хвостом, приоткрывая рот в немом крике о помощи.       Чонгук сглатывает, вжимаясь бедрами в столешницу. Нет, он не сделает это. Да, может ему тяжело открываться людям, но только потому, что душа парня — кладезь светлых качеств. Уверованный в свои домыслы, Чон делает шаг навстречу: — Ч-чимин, — голос исчезает на последних буквах, когда старший грубым движением отрубает рыбе голову.       Съеденный картофельный суп тут же подступает обратно к горлу. Мышцы добычи продолжают сокращаться — хвост и плавники двигаются, но Чимин продолжает безжалостно разделывать свой будущий ужин.       У Чонгука темнеет в глазах — он представляет вместо этого животного себя. Беззащитного, пойманного в ловушку. Что мешало Чимину также легко свернуть ему шею? Он начинает задыхаться от осознания, что является для старшего такой же легкой добычей.       В аккомпанементе душераздирающего хруста и звука рвущихся тканей, парень по стеночке доползает до спальни, где всё-таки прощается с некогда съеденным супом. Почему Чимин так жесток с ним? Куда пропала его понимающая сторона? Почему когда Чонгук доверился ему, парень без раздумий ударил по больному месту? «Всю свою жизнь я буду есть одни овощи, больше никогда не притронусь к мясу», — думает он, обволакиваемый холодом кошмаров.       Грязь во рту смешивается с кровью, у Чонгука закатываются глаза. Когда безликий ребенок проходится носом ботинка по челюсти Чонгука, он вновь слышит колыбельную. — Где-то там за рекой…       Но в этот раз, парень жмурится сильнее. Если бы пальцы его рук не были сломаны, он бы схватился за ногу обидчика. Что угодно, только не проснуться. Реальность впервые кажется ему страшнее любых кошмаров.       Дети в его снах предсказуемые и терзают только его эфемерную копию. Чимин же представляет реальную опасность. — Пожалуйста, не пойте, я не хочу! — кричал Чонгук, но его просьбу не слышат.       Утром парень очнулся в одиночестве, чему не только не удивился, но и обрадовался. А все потому, что в один момент тени из его снов примерили на себя лицо Чимина, желая и без того разбитого парня уничтожить.       В комнате было настолько тихо, что Чонгук слышал, как по подоконнику ползет божья коровка. Парень протер лицо руками, разглаживая отпечатавшийся на щеках рельеф подушки. Экстренно наносить макияж ему не хотелось — в доме он все равно один, а Чимина, наверняка, и к вечеру не стоит ждать.       Но выйдя из комнаты, парень понял, что ошибся. — Доброе утро! — отец бодро вышел из-за стола, чтобы поприветствовать сына крепкими объятиями.       Запах соснового бора был насыщенным и резким, а руки, сдавившие больные ребра, сильными и загорелыми. Чон тихо простонал от неприятных ощущений, и тогда отец, опомнившись, быстро отпустил его. — Что с тобой приключилось? Бабуля сказала, мол «порезался».       Чонгук боковым зрением увидел, как напрягся Чимин, молча попивавший ягодный компот. — Я ходил к озеру и наткнулся на сухую корягу. Подумать не мог, что дерево может так ранить. — Боже мой, как же ты так… — Я неуклюжий, ничего сверхъестественного. — оскорбления в собственный адрес слетали с языка еще естественнее и проще, чем откровенная ложь. — Покажешь мне место потом? А то не дай Бог еще кто-нибудь напорется. — Хорошо.       В повисшей тишине Чимин звонко опустил кружку на стол. — Я вообще, зачем пришел то… — мужчина развернулся боком, таким образом задействуя в разговоре лунного волка. — Ему уже сказал, но повторю для тебя — мы сегодня все собираемся на охоту, приглашаем вас присоединиться. — Куда вам столько мяса, вчера же только… — Улов был небогатый, всего пару рыб на каждую семью. — почесав недлинную бородку, он добавил. — Я буду рад, если ты придешь.       Чонгук улыбнулся — обнадежил отца, хотя сам прекрасно знал, что не будет участвовать. Не после того, что он пережил этой ночью.       Обменявшись с сыном парой фраз на отвлеченные темы, вождь озерного племени удалился. Стоило двери закрыться — Чонгук тихо выдохнул, убирая волосы за уши. — Ты не сказал ему. — заметил Чимин, откидываясь на спинку стула. — Не сказал что? — веки приопустились, взгляд стал равнодушным.       Смотреть на лицо парня, сопровождавшего его в кошмарах, не хотелось. Чонгук потер переносицу пальцами и удалился в ванную. Она представляла собой небольшое помещение с висящим на стене листом металла, большой лоханью, лавочкой и ведром чистой воды. Умывшись, парень приступил к макияжу.       Кисточка щекотала нижнее веко, когда парень прикусил губу — неужели он недостаточно отплатил за свои слова? Чонгук горько усмехнулся — теперь его мечты о теплом семейном счастье развернулись в «я надеюсь, он не превратит мою жизнь в еще больший ад».       Размышления на данную тему вышли неплодотворными — вскоре Чонгук услышал знакомый женский голос, отдающий хрипотцой, и ускорился. — О, ты жив. — Хосук злобно посмотрела на Чимина, ковырявшего ногтем деревянную чашку. — Я тоже рад тебя видеть. — Поверь, это не взаимно. — Ты могла бы не грубить мне при каждой встрече? — он сжал челюсти — эта девушка уже не первый раз выводила его на конфликт. — Ты мог бы контролировать свой чертов гнев, хотя бы пока живешь среди других людей? Если бы не Воль, я бы даже не стала с тобой связываться. — Хосук! — вмешался Чонгук, боясь за девушку. Он не сомневался в том, что его сестра сможет за себя постоять, но Чимин проходил боевую подготовку и может быть опасен даже для нее. — Если ты не хочешь чай, поговорим в спальне?       Девушка покачала головой и прошла вслед за братом в соседнюю комнату. Там Хосук первым делом уложила холодную ладонь на забинтованное горло. — Как ты, Чонгук-и? Сильно болит? — Сейчас я чувствую себя намного лучше. Думаю, все близится к заживлению. — сестре не стоит знать, что его глубокие рубцы начали гноиться, а любое прикосновение к ним вызывает ужасную боль. — Отец заходил? — парень кивнул. — Я не сказала ему причину твоей болезни. Иначе бы он убил Чимина, а это вмиг разрушило бы все, ради чего ты… Стараешься.       Думал ли Чимин о том, что убийство младшего, пусть и по неосторожности, приведет к ожесточенному конфликту? Вероятно, когда дело касается семьи, мозг лунного волка выключается. — Не говори глупостей, Хосук, отец не пошел бы на такое. — Почему ты о нем такого низкого мнения? Думаешь он бы желал сохранить мир с теми, кто убил его сына? — Он понимал бы, что один бесполезный ребенок не перевешивает чашу, на которой стоит весь остальной народ. Отец никогда не выходит из себя. — Но вышел бы, зная, что ты в опасности. — доказывала девушка, сжимая чужие ладони в своих.       Чонгук покрутил головой: — Думаешь, он не знал о том, что дети во дворе избивали меня? — Хосук отпрянула. — Хоть кто-нибудь из них получил по заслугам? — Ты считаешь, что он позволил им издеваться над тобой? — шепотом пролепетала она, качая головой. — Чонгук-и… — Я не сомневаюсь в том, что он осведомлен обо всем, что происходит в его племени, иначе, он бы не был вожаком. — Нет, он вступился бы! — Я не знаю, что им двигало. Может он хотел, чтобы я стал настоящим мужчиной и научился самостоятельно справляться со своими проблемами. Может ему просто не было дела до меня. В любом случае, я хочу, чтобы на этом мы закончили — этот разговор ни к чему не приведет.       Девушка жалобно смотрела на брата — она не знала, как доказать ему, что его семья его любит. Единственная причина, по которой она сама отмалчивалась перед отцом — страх за репутацию будущего вожака. Если бы она только знала, что это засядет в душе Чонгука настолько глубокой обидой… — Но при всем этом, ты сам соврал ему. — Ябедничать было бы низким поступком — я получил за дело. Впрочем, у него и без меня хватает проблем.       Расстроенная таким развитием диалога, Хосук стала отвечать на все односложно и грубо. После, понимая, что такое неконтролируемое поведение может привести к ссоре, она и вовсе ушла.       Чимин же покинул дом ближе к вечеру. Скорее всего, он понял, что Чонгук кровавое мероприятие пропустит, а потому, даже не стал задавать ему лишние вопросы. Сам же младший решил лечь спать как можно раньше — кто знает, вдруг Чимин решит убить на его глазах зайца или птицу?       Парень обработал раны, попутно шипя и топая ногой от неприятных ощущений. Солнце еще освещало деревню, а Чонгук дожидался первых сумерек. Пока есть время, можно заняться стиркой или почитать, но его планы прервал неуверенный стук в дверь. Чимин и Хосук никогда не стучатся прежде, чем зайти, а никого кроме них Чон сегодня не ждал.       На пороге стояла женщина, чей возраст явно перевалил за третий десяток. Чонгук знал ее, но они никогда не беседовали лично — альфа была одной из жительниц племени, посвящавшая все свободное время семье. — Здравствуй, Чонгук. — она улыбнулась, завидев парня. — Как ты себя чувствуешь? Я понимаю, что тебе наверняка уже надоел этот вопрос, но меня съедает волнение… — Все хорошо, знахарка меня подлатала, и теперь я почти как новенький. — отчеканил озерный принц. — Ох, я очень рада это слышать! — лицо женщины расслабилось. — Когда мой муж сказал мне, что ты пропустишь охоту, я очень испугалась — неужели, все настолько серьезно?       Чонгук немного растерялся — почему малознакомые люди беспокоятся о нем? Парень был уверен, что соплеменники относятся к нему с неприязнью и презрением. Ведь однажды парень должен будет стать вожаком. Вожаком, за которым никто не захочет идти. — Почему вы так переживаете? — он сложил ладони перед собой, делаясь совсем застенчивым.       Собеседницу, казалось, этот вопрос не только удивил, но и оскорбил. — А как я могу иначе? — женщина раздосадованно развела руками. — Я ведь знаю тебя с рождения, ты наш родной мальчик.       Чонгук поднял голову и нашел в глазах альфы то, в чем нуждался — поддержку, тепло, своеобразную любовь. Чувствовалось, что собеседница хочет его обнять, но при этом не смеет нарушать чужие личные границы. — Я хотела навестить тебя, еще пока ты был у знахарки, приходила несколько раз, но она грудью защищала дверь. Не пропускала даже Чимина, хотя он куковал под дверью не одну ночь. Знал бы ты, как он обозлился на Хосук, когда ей удалось проскочить.       Чонгук даже не смог толком уловить смысл последнего предложения. Чимин приходил к нему, пока он лечился? Но зачем? Хотел добить? Или извиниться? Парень машет головой — второй вариант совсем сказочный. Лунный принц не раскаивается в содеянном, а значит, вполне вероятно, что он собирался пригрозить Чонгуку — источник побоев должен остаться неизвестным. — Почему ты не принял участие в охоте? — Мне сейчас лучше не перенапрягать шею, но скоро я вернусь в строй. К тому же, сегодня Чимин сможет проявить себя, я был бы там лишним. — Никогда не говори так! — женщина строго ударила по бедру. — Ты не можешь быть лишним, Чонгук, ты же наш будущий вождь. Мой муж, к примеру, просто обожает охотиться с тобой — говорит, что такой прыткости и грациозности нет ни у кого в нашей стае.       Кожа озерного волка покрывается мурашками. Комплименты ему доводится слышать совсем редко, но и те он считает ложью или лестью.       Услышать в свой адрес нечто приятное, оказывается куда больнее, чем словить очередное оскорбление. Он всегда прокручивает в голове услышанное не один десяток раз, полностью опровергая его. Чонгук не достоин комплиментов, он бракованный, испорченный. — Вы преувеличиваете. — Ничуть! — воскликнула женщина. — Нам не всегда удается сказать это вслух, но, Чонгук, охотиться плечо к плечу с тобой — одно удовольствие. Готова поспорить, что все наши расстроились, не увидев тебя в рядах.       Чонгук не смог найти ответа. Так и остался стоять, глядя на собеседницу широко распахнутыми глазами. — Ладно, не буду тебя напрягать. Тебе необходим покой, а тут я… Вот, возьми, это тебе. Я знаю, ты любишь. — с материнской теплотой произнесла женщина, протягивая ему сеточку с овощами. — Может пройдете, я заварю чай… — засуетился Чонгук, приняв подарок. — Нет-нет, спасибо, у меня там дети одни остались в доме, я пойду. Выздоравливай.       Взбудораженный этим разговором, Чонгук так и не смог уснуть, хотя лег вовремя. Он разглядывал сеточку, которую ему отдали — альфа явно плела ее сама, потому что Чон знал эту технику, характерную лишь одному человеку. Два декоративных узелка и ленточка по краю — именно в такой сетке ему все детство приносили овощи или пирожки. То их передавала старшая сестра, то волчонок сам находил авоську на дверной ручке.       Оказывается, женщина действительно была с ним, хоть и доказать свое физическое присутствие смогла только сейчас. Это вызывало в груди Чонгука забытые и очень странные чувства, мешающие уснуть.       Когда большой белый волк просунул морду в щель двери, младший до носа натянул одеяло, боясь увидеть в чужой пасти кровь. Но ее там не было — зверь был уставшим и перепачканным, от него несло потом и травой, а не смертью и мясом.       Протиснувшись в комнату, Чимин тут же проследовал в ванную, оставляя после себя грязные следы. Чонгук, прикрывший глаза, слышал глухой хруст и то, как разбивались об пол потоки воды — старший перевоплотился и теперь отмывается.       К моменту, когда Чимин закончил, младший во всю притворялся спящим, даже дыхание смог выровнять. Но то ли чуткого лунного альфу было не провести, то ли дело было вовсе не во сне, — Чимин вышел из дома.       Эту ночь Чонгук провел один. Совершенно один — даже обидчики из кошмаров не явились. А потому, проснувшись, парень сладко потянулся — давно он не спал так крепко. Столько же, сколько закат стал предвещать выживание, а не отдых.       Мышцы приятно тянуло, и Чонгук с тихим стоном раскидал конечности по постели. Этот день начался как никогда прекрасно, закончится ли он также?       Поскольку его повязки уже пожелтели, парень решил зайти к знахарке — сам вмешиваться боялся, вдруг занесет туда только большую заразу.       Бабушка встретила его широкой улыбкой, в которой не хватало нескольких зубов. Судя по простоте надетого костюма — она только недавно проснулась и еще не успела навести полный марафет. Без лишних расспросов женщина уложила Чонгука на кушетку, аккуратно содрала прилипшие бинты. — Что ж такое, надо ж было с ним ругаться… — выдохнула знахарка. — Я понимаю, что это неправильно, но вожаку я ничего не сказала. Решила, что ты сам сделаешь это, если посчитаешь нужным. — Спасибо. Я не буду рассказывать ему. Сейчас негативное внимание Чимину ни к чему. Мы слишком долго шли к тому, что заимели, чтобы сейчас все терять.       Женщина кивнула, посылая ему сочувственный взгляд. Смолотив корни аира в порошок, знахарка залила их кипятком и, дав завариться, поставила на огонь. — Это снимет боли, остановит кровотечение и гноение. — Чонгук издал тихий звук, показав, что услышал бабушку. — Ты на него в большой обиде? — Не знаю. — честно ответил парень, отводя взгляд. — Я выходила собирать цветы, которые распускаются только ночью, и увидела его, спящим на лавочке. Он и раньше на них ночевал, мне кажется, все перепробовал.       Чонгук «хмыкнул», наблюдая за тем, как закипает в котелке светло-желтая жидкость. Тот факт, что Чимин предпочел жесткую лавку его обществу — не удивлял, но все равно, оседал внутри ощутимым грузом. — У Чимина просто часто болит голова, — соврал Чонгук, не желая выносить их сор из избы. — А в хижине так душно, что все только усугубляется. — Почему же он тогда не обратился ко мне? — Я думаю, что он просто пока что не доверяет местной медицине. Как увидит, что я поправился, и сам придет. — Давай-ка я дам тебе саженцы валерианы? — предложила знахарка, отходя к своей небольшой комнатной оранжерее. — Мои помощники посадят вам их возле дома. Там уж и их целебные испарения будут помогать, а если боли станут совсем невыносимыми, то настой делается совсем просто. — Я согласен. — Чонгук слабо улыбнулся. — Только не стоит никого привлекать — мы с Хосук посадим их вместе, она любит работать в земле.       Знахарка посмотрела на него скептически — дочь вожака хоть и воспитывали как примерную омегу, но девочка все равно росла взбалмошной и неусидчивой. О ее любви к земельным работам женщина слышала впервые.       Но спорить не стала — закончила смену повязок, достала небольшую корзину и наполнила ее растениями.       Сегодня основная часть волков должна была отправиться по четырем направлениям в поисках следов Воль или ее похитителей. Все, в том числе и Чимин, сейчас должны быть далеко от деревни, а потому никто не сможет Чонгуку помешать.       Парень тщательно оглядывается по сторонам, но все вокруг словно вымерли — кто-то ушел в леса, а кто-то отдыхает в хижинах. Вокруг него глазками-бусинками хлопают только любопытные воробушки, которых интересует скорее свежий хлеб, чем растения.       Чонгук рыхлит землю возле дома, формируя небольшую клумбочку, несколько раз ходит за водой, чтобы вдоволь смочить почву. У парня открывается второе дыхание, когда он погружает нежные корешки в вырытую ямку. Белые ниточки плавно входят в черный грунт, и Чон засыпает все сверху сухой землей.       Как же давно он не сажал цветы… В один момент он стал бояться даже подходить к ним, любуясь прекрасными соцветиями издалека.       Он настолько увлекся, настолько сосредоточился на успокаивающем аромате валерианы, что не заметил приближение чужака. Только когда ноги Чимина остановились в нескольких шагах от него, Чонгук испуганно вздернул голову.       Тот смотрел на развернувшуюся картину удивленно, а Чонгук замер, пока перед его глазами проносились кадры из детства, где он также сажал цветы возле дома, пока к нему не подошло несколько местных задир: — И этого цветочного жука я должен буду признать своим вожаком? — Альфа, который любит цветочки, что за срамота?       Тогда из дома выскочила Хосук, которая рычала, хлопала челюстями, пугая детей. Те убежали с позорным визгом, а волчица залезла под плед, чтобы скрыть тело, и вернулась к человеческому виду. — Не слушай этих дураков, твои цветы прекрасны. — сказала она тогда, поглаживая загрустившего парня по плечу.       Но на следующее утро все грядки перекопаны, а цветы растоптаны. Нежные голубые лепестки были смешаны с черной землей, а извилистые стебли сломаны.       Девушка не знала, как поддержать Чонгука, который с сожалением сказал: — Они не заслужили этого. — Мы посадим новые! — Нет, не хочу подвергать их опасности.       Чонгук слышит оскорбления из воспоминаний ярче, чем слова Чимина из реального времени. Младший прижимает корзину с саженцами ближе, медленно убирая ее за спину. В этот раз он не допустит повторения, если понадобится, он вступит в драку за этих беззащитных малышей, пусть и вероятность выйти победителем совсем мала. — Кутенок, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает лунный волк, замечая быструю смену эмоций на побледневшем лице. — Уходите… — судорожно выдыхает он, сжимая пальцы на плетеной поверхности. — Ты решил посадить здесь цветы? Как они называются? — Чимин присаживается на корточки, следуя другой тактике. — Я не знаю, не понимаю, что вы от меня хотите. — в полной панике начинает задыхаться, не зная, куда деть цветы.       Сейчас Чимин нападет, переломит хрупкие стебли, втопчет бело-розовые цветы в грязь, уничтожит то, что не может сопротивляться. Чимин такое любит. — Сажаешь и не знаешь, как называются? — Нет, я не сажал, я просто… Почему вы здесь? Зачем вы пришли? — Хосук возглавила группу, я решил ей не мешать. Если это не даст успеха, я сменю ее. Чонгук? — видит, что парень готов бежать. — Я ничего тебе не сделаю, успокойся. Эти цветочки что-то значат для тебя? — Пожалуйста, вы можете уйти? Можете не трогать их? — голос предательски дрожит, хотя Чон не видит в чужих глазах агрессии.       Чимин молчит — если он сейчас повинуется, их отношения не сдвинутся с мертвой точки. Бессловесно у них понимать друг друга не получается, а значит, нужно наступить на горло своей гордости и выдавить их себя хоть что-то. — Просто скажи мне название. — Зачем вам это?! — Чонгук повышает голос, и хоть он слишком высокий, чтобы напугать, но, судя по нахмурившимся бровям, это всё-таки действует. — Я хочу знать мотивацию твоих поступков. Ты же сам хотел, чтобы мы сближались, разве нет? — Не после того, как вы хотели убить меня. Я… Я не дам вам поступить с ними так же. — Я и не хотел… — Чимин замолкает на полуслове, понимая, что Чонгук не в состоянии для разговоров. — Скажи мне название, и я уйду, обещаю. — Ва… — парень сосредотачивается. — Валериана.       Чимин тянется к лепестку, но Чонгук вдруг закрывает цветок собой, ударяя старшего по руке. Лунный волк округляет глаза, и младший сам пугается своей реакции. Пальцы еле заметно покалывает от столкновения, но озерный принц чувствует, что готов грудью защищать цветы. — Симпатичные. Они будут здесь отлично смотреться.       Чонгук кивнул, а Чимин поднялся с колен и зашел в дом, оставляя младшего в недоумении. Последующие два часа озерный волк вздрагивал от малейшего шороха, звучавшего в тонких стенах хижины. Но старший даже ни разу не выглянул в окно — не хотел мешать.       Почему он так себя ведет? Ему просто нравится играть с людьми? Или он действительно раскаивается за свой поступок? Скорее всего, у занятого мужчины есть дела поважнее, чем забавляться над глупым мальчиком, любящим цветы.       Высадив последний росток, Чонгук еще раз все щедро полил и, сделав глубокий вдох, вошел в дом. Чимин сидел за столом и записывал что-то в углу самодельной карты. — Кхм, как вчера поохотились? — Чонгук отложил в сторону старую корзину. — Никак, — Чимин пожал плечами, не отвлекаясь от карты. — Погнались за слишком большим стадом, не смогли скоординироваться и в итоге остались ни с чем. Сегодня вроде собирались пойти еще раз.       Спустя минуту молчания лунный принц дополнил: — Ты пойдешь? — Я мог бы… — Вчера многие о тебе спрашивали, говорили, что если бы там был ты, то разлада в коллективе не случилось бы. Думаю, ты осчастливишь их своим присутствием. «А тебя? А тебя бы это осчастливило или огорчило бы?», — Чонгук смотрит в темные глаза проницательно, но Чимин не дает ему ответ.       Стоило солнцу спрятаться за линией горизонта, Чимин уже поджидал младшего на крыльце, разгоняя пыль пушистым хвостом. Чонгук удивлённо вскинул брови — и подумать не мог, что старший решит пойти вместе с ним, а не убежит первым.       Последняя их встреча в звериной форме закончилась не самым лучшим образом. Сейчас же величавый лунный волк выглядит не грознее домашней собаки с вдумчивой, но очень доброй мордашкой. — Сбор у дома озерного вожака, пошли. — Он тоже будет участвовать? — Нет, но он хотел дать парочку наставлений. — Это на него похоже. — кивнул Чонгук.       Остальную дорогу парни молчали, трусцой добираясь до места встречи. Как Чимин и пророчил, народ был очень рад видеть Чонгука в добром здравии. В его бока радостно тыкались мордами, кланялись и игриво размахивали хвостами.       У волков не было такого рефлекса, но при этом он казался всем довольно милым и удобным для выражения счастья.       В этот раз, под грамотным руководством Чонгука, каждый выполнял строго отведенную ему роль. Младшего даже удивляло — неужели Чимин, будучи таким знаменитым и любимым всеми альфой, не смог сделать то же самое? Сейчас же лунный принц хоть и кривил душой, но не возмущался и советам Чонгука следовал.       Таким образом они быстро напали на след лося, который был явно не в самом расцвете сил. Что ж, волки же должны сохранять статус санитаров леса? Небольшая группа с запалом погналась за предчувствующим беду животным.       Чонгук не столько хотел вкусить свежего мяса, сколько наслаждался прохладным ночным воздухом и высокой скоростью. Расстояния в волчьем обличии не ощущались совсем, а потому парню в такие моменты всегда хотелось убежать.       И вот, добыча напряжённо топчится за кустами, будущий вожак взмахом морды приказывает лося окружить. Готовясь к атаке, Чонгук прижался к земле, но не успел он и ухом пошевелить, как над ним уже пролетел Чимин. Его шерсть отливала в свете луны благородными металлами, мышцы в лапах были красиво напряжены. Чонгук облизнулся, не отдавая себе отчета в действиях.       Вслед за лунным принцем ринулись и остальные представители стай, в том числе и Чонгук. Когда животное уже лежало, все отошли от тела на несколько шагов, пропуская своего будущего вожака. Величаво подняв голову, парень проследовал к добыче, спиной ощущая, как злится Чимин. — Иди ко мне. — развернувшись, позвал младший.       В этот момент он чувствовал себя настоящим альфой. Сильным, уважаемым и решительным. Неформальное обращение хоть и обожгло губы, но все равно прозвучало как никогда правильно и лаконично.        В правильном порядке стая приступила к трапезе, и тогда озерный волк вспомнил еще об одной немаловажной традиции. Ведь вожак, пусть еще и не состоявшийся, должен поделиться со своей парой самым вкусным куском. Это одно из ухаживаний, которое Чимин просто не может не принять.       Чонгук отгрыз филейную часть зверя, ощущая насколько она мягкая и сочная и поднес в лапы Чимину, гордо выставляя вперед грудь. Но вместо благодарности или хотя бы положительной оценки чужой попытки, лунный волк недовольно рычит: — Что это? — В Озерной Глади есть традиция, по которой, вожак племени приподносит своей паре лучший кусочек в качестве дара. — спокойно объясняет Чонгук, носиком подталкивая мясо к Чимину.        Мощная лапа ударяет рядом так резко, что чуть не попадает Чонгуку по морде. Озерный принц выпрямляется и понимает — Чимин откинул подарок подальше. — Я тоже вожак, если ты забыл!       Чонгук теряется — его дар был так позорно отвергнут на глазах собственного народа. Пусть остальные и учтиво сделали вид, что ослепли, младший все равно прижал уши, отходя к своему месту — аппетит полностью пропал. Почему Чимину обязательно так себя вести? Ведь на свадьбе, когда лунный волк зашел за ним, Чонгук не стал качать права, хотя имел на это полное право.       С охоты Чонгук возвращается в числе последних. Чимин убежал одним из первых, а младший остался помогать тащить добычу. Завтра вожак разделит ее на куски и раздаст тем, кто не смог принять участие в охоте. Кости же отправятся на удобрение или к мастерам, сделающим из них украшения.       Когда они со всем управились, время близилось к рассвету. Чонгук так и не смог смотреть в глаза соплеменникам, после того, что произошло на поляне. Он думал, что Чимин, ослепленный злостью, ушел спать на одну из излюбленных лавочек, а потому удивился, увидев в хижине приоткрытую дверь.        Чимин, нахмурившись, спал на постели. Весь его вид кричал о раздраженности, но Чонгук был настолько уставшим, что не взял это во внимание. Ополоснувшись, младший стер с пола отпечатки лап — своих и чужих — и, вновь обернувшись волком, устроился к Чимину под бок. Этой ночью кошмары также оставили его — Чонгук был почти уверен, что горячая аура лунного волка служит от них защитой.       Проснулся Чонгук от странного аромата, витавшего в комнате. Принюхавшись, парень понял, что он просачивается через щель под дверью. Источником оказалась перепачканная со всех сторон кастрюля, в которой Чимин что-то старательно вымешивал.       Солнце еще даже не поднялось, а потому единственным источником света был огонь, на котором старший готовил. Сам лунный волк выглядел помятым, но по-домашнему уютным — закутанный в тяжелое одеяло, с заспанными опухшими глазами, он тихо шептал себе под нос проклятья, когда его варево прилипало к стенкам котелка. — Ночной перекус? — поинтересовался Чонгук, складывая руки на груди. — Присоединишься? — Смотря, что вы готовите. — Овощное рагу.       Чонгук подошел ближе и заглянул в емкость. Мясом оттуда действительно не пахло, но и от овощей там мало, что осталось. — Вы уверены, что это так называется? Вы просто… Сделали овощную похлебку? — Я не был уверен, как это готовится. — смущенно ответил Чимин, снимая блюдо с огня.       На вкус оказалось совсем не дурно. Чимин кинул в общую смесь красный перец, что добавило общей картине пикантности. Чонгук ел спокойно, а вот Чимин то и дело кривился. Его лицо разглаживалось только тогда, когда попадалась сладкая морковка.       В один момент смотреть за «мучениями» старшего стало просто невозможно. — И к чему так мучиться? Сварили бы себе мяса. — Да я просто хотел… С тобой. — признался Чимин, опуская взгляд в тарелку.       Ком из еды встал в горле, отказываясь проскальзывать вниз. Лунный принц готовил для Чонгука, основываясь только на его вкусовых предпочтениях? Но с чего такой акт милосердия? — Почему? — «Почему» что? — Почему вы позвали лекаря тогда? — Чимин вздрогнул, словно открылась правда, которую он тщательно скрывал. — Разве моя смерть не решила бы ваши проблемы? — Я никогда не желал тебе смерти.       Чонгук усмехнулся, откладывая ложку: — Да, это заметно. — Я не хотел убивать тебя, а когда понял, что натворил, ты уже сипел, а простыни пропитались кровью. — прошептал Чимин, с опущенными глазами вспоминающий события роковой ночи. — Боялся, что слишком поздно… — Боялись, потому что из-за моей смерти у наших племен могли бы возникнуть проблемы? Тем более, вы находились на территории Озерной Глади, ваша жизнь подверглась бы опасности. — Я даже не думал об этом тогда. — от искренности старшего сдавило сердце. — Боялся, что из-за такой глупости погубил единственного человека, пытающегося меня понять. — Пытавшегося. — исправил Чонгук. — Вы говорите о раскаянии, но чем ваш вчерашний поступок отличается от всех предыдущих? Я устал… Гнаться за тем, кто, свесив язык, убегает от меня.       Угли в камине тихо потрескивали, младший понимал, что Чимин слышит его ускоряющееся сердцебиение. Так значит лунный принц все же не хотел тогда его добить? Хотел… Извиниться? Но почему же с тех пор он только и делает, что швыряет доброту Чонгука ему в лицо?       Чимин выглядел так огорченно, словно сам не знал ответ на этот вопрос. Он медленно поднял голову и понял, что его вот-вот вырвет — на шее Чонгука поверх медицинских повязок осуждающе сверкали ритуальные бусы. Свои Чимин снял еще неделю назад пока мылся, а надеть обратно забыл. — Не мог бы ты попытаться еще раз? — тихо спросил Чимин. — Я не буду убегать. — Мало стоять на месте. Да и вряд ли возможно что-то наладить, пока любые конфликты вы решаете грубой силой или гадкой местью.       Чимин пристыженно прикусил губу. — Пожалуйста, Чонгук, могли бы мы… Попробовать начать все сначала? Не как милые супруги, а хотя бы как беззлобные знакомые? Я буду контролировать себя. — Для чего вам это? Не вы ли говорили, что у вас есть дела поважнее, чем таскаться со мной? — Я больше… Не хочу быть один. Если вдруг ты тоже… Я буду благодарен за попытку. — отрывками выжал из себя Чимин. — Ничего не выйдет, пока вы не примете свою сущность и положение, в котором оказались. — чеканит Чонгук, отсылаясь ко вчерашней неприятной ситуации. — Нам обоим предстоит большая работа над собой. Вы готовы к этому? — Я готов. — их взгляды пересеклись и Чон увидел в чужой радужке ту уверенность, которую до этого наблюдал лишь раз — когда Чимин гнался за похитителями Воль в день их встречи.       И Чимин оказался действительно готов. Хотя с тех пор они почти и не разговаривали — парень перестал сбегать из дома при первой же возможности. Совместные ночёвки стали чем-то привычным и успокаивающим — старший всегда ложился первым, Чонгук же в обличии волка пробирался в спальню через несколько часов и удобно устраивался рядом.       И в этот момент младший забывал все дурное — пусть идеальный образ и неумолимо рассеивался, восхищение Чимином никуда не делось. У парня было плохо со словами, но тот выражал свое признание действиями — помогал мыть полы и посуду, то и дело звал Чонгука поиграть в мяч и, нередко, услышав отказ, оставался сам. Заметив, что младший любит проводить ветренный вечер за книгой, Чимин приволок в дом всю привезенную из Сияющей Луны литературу.       А Чонгук, непривыкший к таким навязчивым знакам внимания, неумолимо таял. Он и подумать не мог, что семейная сторона Чимина настолько прекрасна. Однажды нежиться в заботе безвозмездно стало совестно. Да, Чонгук готовит и греет чужой бок по ночам, да, он рубит дрова и зашивает дырки на одежде старшего, но вряд ли этого достаточно.       Тогда Хосук надоумила его об ухаживающих дарах — обычно волки преподносят их друг другу, когда только готовятся вступать в брак, но в их с Чимином случае все идет наперекосяк.       Выбор Чонгука пал на традиционное блюдо — лицо старшего расслабляется только во время приемов пищи, так что такой подарок он бесспорно оценит.       В день, когда группа волков во главе с Чимином отправились на север в поисках Воль, Чон засел на кухне. Борясь с рвотными позывами, приготовил мясо и завернул его в широкие листы местного растения. Несмотря на то, что Чонгук сам любителем мясных блюд не был, пахло все очень аппетитно — говядина была зажаристой, обвалянной в специях и травах.       Чонгук старался изо всех сил — накрыл стол, расставив овощные салаты, соленья и вареную картошку. Наложил дар в самое нарядное блюдо из всех, которые были в его распоряжении. Осталось только дождаться Чимина.       И он не заставил себя долго ждать — распахнувшись, дверь ударилась об стену. Чонгук не сразу уловил едкий запах злости и пыли, а потому, радостно воскликнул: — Здравствуй, Чи- — Почему блять здесь так воняет? — прорычал старший, размазывая пот и грязь по лицу. — Неужели обязательно было готовить самое отвратительное в мире мясо именно сегодня?       Чонгук растерялся, тарелка с традиционным яством в его руках дрогнула. Чимин скалился и выглядел также опасно, как и в день, когда младший чуть не лишился шеи. Озерный волк сжал челюсти — он успел забыть о том, что его муж может быть таким. — Ненавижу говядину, от нее несет, как от помойной кучи. — продолжал Чимин, всем своим нутром выражая недовольство.       Он приземлился на стул, отодвинул от себя подальше все тарелки. Одна из них опрокинулась и ароматный вареный картофель рассыпался по всему столу. — Для чего было готовить это дерьмо именно сегодня, неужели я не могу вернуться домой и отдохнуть?!       Чонгук мог почувствовать, как все его благие намерения сгорали в костре. — Я, — он сглотнул горькую слюну, опуская взгляд на результат собственных трудов. — Люблю это блюдо, поэтому и приготовил.       На это Чимин никак не отреагировал, закинув голову назад. С тихим стоном он сжал кулак и выдохнул. — Как же она меня заебала… Скажи своей сестре, чтобы перестала смотреть на меня так, словно хочет свернуть мне шею. — Но что, если она действительно хочет? — Тогда пусть проваливает и не мешает остальным! Объясни ей, что омега должна знать свое место! Я терплю ее присутствие и неуместные команды только потому, что она — твоя сестра, которая, к слову, не имеет к Воль никакого отношения!       Чонгук опустил брови. Да, Чимин был зол и действительно контролировал себя, держа кулаки при себе, но это не означало, что он имеет право оскорблять Хосук. Да, может она и омега, может Чонгук понятия не имеет, что их связывает с лунной принцессой, но слова Чимина задевали за живое. — Хотите сказать, что сегодня все пошло коту под хвост из-за нее? Смотрите на себя, прежде, чем обвинять других! Хосук — самый ответственный человек из всех, которых я знаю, она никогда не позволила личной неприязни помешать делу! Пока вы считаете, что у омеги должно быть «место», мне не о чем с вами разговаривать.       Дальше слушать Чимина он не стал и вышел за дверь. Вылазка была явно неудачной, но это же не повод срываться на всем, что попадается под руку?       Чонгук сидел на холодных ступенях, расстроенно пялясь в конвертики на тарелке. Куда ему деть такую огромную порцию, если об одной мысли, что он будет есть мёртвое животное, у парня выворачивается желудок?       Тишину ночи развеяли возвращающиеся с вылазки мужчины. — Что случилось с Хосук? — шепотом спросил один из них. — Так я не видел ее с тех пор, как она сбежала с той тряпкой. У нее словно мир рухнул перед глазами. Вероятно, они с лунной волчицей были очень дружны. — Добрый вечер, извините, — Чонгук обратил на себя их внимание. — Есть какие-то новости? — Мы нашли лоскут от платья Воль в северной части леса. — кивнул мужчина. — Хосук не у тебя? — Нет, — Чонгук рассеянно помотал головой. — Она сбежала, как только выяснилось, что тряпица принадлежит Воль. — Она делает так уже не в первый раз. — заметил другой. — Хосук убежала в лес, когда стало известно о вашей с Воль свадьбе, а после исчезновения лунной принцессы о твоей сестре не было ничего слышно несколько дней. — А во время собраний и поисковых вылазок она то и дело затыкает Чимину рот, управляя всем сама. Он еле сдерживается, чтобы не приструнить ее. — К чему вы ведете? Вы же не подозреваете ее… — Ни в коем случае! — мужчины замахали руками. — Думаем, они были хорошими подругами. Либо дело в женской солидарности.       Парень не знал, как это комментировать — ни о каких связях между своей сестрой и Воль он не знал, а лезть в то, во что его не спешат посвящать, не хотелось. — Вы, вероятно, очень голодны? Возьмите это. — он протянул им блюдо. — Спасибо за то, что помогаете Чимину, для него это действительно важно.       Утром Чонгук обнаружил не только убранный стол, но и горшок с цветком на подоконнике. Парень протер глаза, не совсем веря информации, которую они ему преподносят. Он мог появиться откуда угодно. Может так его отблагодарили парни, которых он любезно угостил вчера? Но они не могли знать о чужом увлечении цветами. На Хосук или знахарку грешить тоже не хотелось. Хотя к последней Чонгук всё-таки решил наведаться. — Доброе утро, Чонгук! Как тебе подарок? — женщина сгорала от нетерпения. — Все-таки это вы его принесли? — с облегчением выдохнул младший, опуская плечи. — Нет-нет, что ты! Лунный принц целое утро его выбирал. Я думала, что отойду в мир иной раньше, чем он закончит. А что, он не вручил его тебе?       Чонгук покачал головой: — Нет, оставил на подоконнике. — Скорее всего, у него просто не нашлось времени — твой отец забрал его, собирался решить какие-то вопросы.       Чонгук действительно нашел Чимина на площади, в окружении альф из обеих стай. Вожак даже не заметил появление сына — активно жестикулировал, обговаривая новый проект, а после отвел нескольких человек в сторону.       Когда вокруг Чимина стало меньше народа, Чонгук подошел и сказал тихое: «Спасибо», на что получил сдержанное «угу». — Вы считаете, что цветочки в доме двух вожаков-альф — это нормально? — Какая разница, об этом никто не узнает.       Чонгук поник, ссутуля спину. Не на долго у Чимина хватило запала. — Мы возвращаемся к тому, с чего начинали? — Не помню, чтобы в наш уговор входили вечное хорошее настроение и глупые улыбки. — Потому что у нас не было никакого уговора. — вздохнул Чонгук, все сильнее теряя веру в возможное счастье. — Просто задумайтесь над своими действиями, своими словами. Я благодарен за попытку, но все ваше естество говорит о том, что вам даром не сдалось то, что мы пытаемся построить.       Разочарованный в себе и в людях Чонгук уходит домой.       Ближе к ночи, к сидящему на кресле парню подкрадывается аромат льда и фруктов. Тихо, стараясь не издавать лишних шумов, Чонгук выглядывает в окно и видит Чимина, сидящего на крыльце с полупустым графином. Жидкость, судя по кислому запаху, является вином или ягодной настойкой. И где только он сумел ее достать?       Фыркнув, Чонгук вернулся к прежнему занятию — изучению фольклора Сияющей Луны. Оказывается, касательно традиций, сказок и легенд их стаи очень похожи. И все же находить небольшие расхождения было очень интересно.       Озерный волк просидел так больше часа, пока не услышал доносящиеся издалека раскаты грома. Судя по тревожному шелесту листвы, ветер поднялся, а значит, скоро будет гроза. Смесь изо льда и фруктов никуда не делась — так и витала в воздухе, нежным шлейфом оседая на мебель и одежду. «Он не зайдет», — понимал Чонгук, зубами снимая с губы полосочку кожи.       Парень оставил закладку из засушенного листочка клена и отложил книгу. От кресла до двери всего несколько шагов, но они дались озерному волку так же тяжело, как километровая дистанция.       К этому моменту Чимин уже вертел в руках пустой графин. Покрасневшие от холода пальцы цеплялись за стеклянную ручку с такой силой, словно желали ее сломать. — История циклична, да? — усмехнулся старший, спиной почувствовав приближение Чонгука. — Однажды ты уже просил меня вернуться домой, и чем это закончилось? Уверен, что я тебе там нужен? — Да, — без колебаний отвечает младший. — Скоро будет дождь, идемте. — Они нашли кусок ее платья. — вдруг говорит Чимин, и Чонгук замечает, что его губы дрожат. — Хосук сегодня отдала его мне и… По ее взгляду я понял, что она единственный человек, который в полной мере разделяет мое горе, представляешь?       Чонгук представлял. Он знал, как менялось ее лицо, стоило кому-то рядом заговорить о Воль. Озерный принц молча сел рядом, не обращая внимания, что о ступени уже разбились первые капли. — Я до сих пор не понимаю деталей, но… Я столько огрызался на Хосук, столько ей всего наговорил, а она лишь… Она переживает из-за исчезновения Воль точно так же, если не сильнее. Она отдала мне тряпицу и ушла, даже не сказала ничего. И я не успел извиниться. — У вас будет возможность. — Уверен, завтра она возьмет себя в руки и станет вести себя как прежде. — Хосук очень сильная, но она не бесчуственна. — Я знаю, — одними губами проговорил Чимин, глядя перед собой.       Поток холодного ветра донес до Чонгука легкий аромат валерианы. — Вы знаете, что за цветок подарили мне? — Чонгук сложил руки на коленях. — Я так торопился, что даже забыл спросить, как он называется. Не хотел… Чтобы ты увидел, как я оставляю его. — Это шалфей. Я всегда любил его. Даже однажды рискнул посадить несколько соцветий около дома, когда был волчонком. — Чимин повернулся в его сторону. — А потом их все вырвали и затоптали. — Поэтому ты боялся?..       Чонгук кивает, вновь переводя взгляд на пучки валерианы. Крошечные цветы словно светятся в ночи. Парень любовно разглядывает растения, а после, приглядевшись, замечает, что земля в импровизированной клумбе темнее, чем вокруг нее. Чонгук поднимает на Чимина вопросительный взгляд, и тот неоднозначно жмет плечами. — Я не знал, что будет дождь, думал: «вдруг засохнут». — сердце младшего пропускает удар. — Ты расстроился бы. Когда ты грустишь, ты похож на увядающий цветок.       А Чонгук все никак не может поверить. Он опасался, что Чимин захочет эти цветы уничтожить, а он их поливал. Да не просто так, а потому что их гибель расстроила бы Чона. Человека, на которого, младший был уверен, лунному принцу плевать больше всего. — Теперь, когда вы знаете о моих секретах, могу и я поинтересоваться? Чем вам нравится заниматься?       Чимин замялся, но внешне остался невозмутим. — Полагаю… Охотиться?.. Бегать, эм, развивать мускулатуру?..       Чонгука ответ не устроил — после каждого сказанного Чимином слово, напрашивалось «правильно?», словно старший уточнял, хорошо ли придерживается роли. Чимин был не искренен, говорил то, что должен говорить, а не то, что лежало на сердце. — Зачем вы врете мне? Неужели вы думаете, что есть что-то, за что я способен вас осудить? Как человек, даже близко не походящий на альфу, думаете, я жду, что вы будете следовать идеальному образцу?       Чимин внимательно посмотрел на него, взглядом растворяя чужие черты лица. Чонгук был красив, и дело вовсе не в макияже. У него был светлый взор, прямые длинные ресницы и очаровательная родинка под нижней губой. Старший знал, что Чонгук обходит все, в чем может увидеть свое отражение, был свидетелем, как младший огорченно отворачивался от зеркала в ванной.       Чимин не знал, как вбить Чонгуку в голову, что он прекрасен. И прекрасен не только внешне — озерный принц был подобен ангелу, спустившемуся к недостойному с небес. — Я, — в момент, когда парень запнулся, Чонгук понял, что его душа обнажена. — Я не знаю. Я никогда не интересовался тем, что было мне недозволено и не занимался тем, чем мне не предлагали. — Хотите сказать — вы только и делали, что выполняли обязанности идеального альфы-вожака?       Старший кивнул. — Чимин, — парень позвал, чтобы тот обратил на него взгляд. — Здесь вы можете быть свободными.       Чимин знал, что Чонгук имел в виду племя, но чувствовал, что за этими словами скрывается робкое «рядом со мной». — Дайте Озерной Глади, — «мне». — шанс.       Старший выдавил слабую улыбку и поставил графин за спиной. — Это мне нужно просить о шансе. Я в очередной раз не оправдал доверие. — Разве вы не поняли, что уже получили его? Когда играли с парнями в мяч, когда ходили рыбачить и когда старейшины предлагали вам парное молоко? Однажды вы сказали, что не знаете, как у нас относятся к семье, так вот — ничуть не менее скрупулёзно, чем в Сияющей Луне. — Тогда… Я не должен был так поступать. — Да, не должны были. А я не должен был обесценивать вашу любовь к сестре. Это было глупо — я понимал и понимаю, что ее чаша весов всегда будет перевешивать. — не дав Чимину возразить, Чон продолжил. — Так и будем сожалеть о прошедшем или позаботимся о будущем?       Уголки губ у старшего поползли еще выше — смелость и уверенность Чонгука были поистине завораживающими. Сам же младший с близкого расстояния разглядывал чужие, покрытые пьяной дымкой глаза. — Там… В Сияющей Луне у вас были настоящие друзья? — Я никогда не пытался их заводить, просто не видел смысла. — Чимин отрицательно машет головой. — Смею предположить, что ты тоже не смог ими обзавестись? — До недавнего времени, я был уверен, что люди вокруг ненавидят меня. Я не отрицаю, что отчасти был слеп, просто… Дети жестокие, не осознают, какой вред причиняют своими словами или поступками. — шепотом добавляет. — И какие после это возымеет последствия. — Кто-то оскорбил тебя в детстве? — постепенно догадывается Чимин. — Это снится тебе в кошмарах? Поэтому ты дергаешься каждый раз, когда я пытаюсь узнать что-то о тебе? Боишься, что я могу поступить так же?       Чонгук поджимает губы — он не хочет продолжать разговор, но в то же время, он сам был инициатором сближения. Все сказанное, может быть обернуто против него, это отлично доказал пример с кетой. Видя метания собеседника, Чимин неловко касается пальцем чужой костяшки. — Не убегай. Пожалуйста. — В детстве меня избивали и оскорбляли из-за моей… Дефектности. — О какой «дефектности» речь? — нахмурился Чимин. — Словно вы не знаете. — мягко улыбнулся Чонгук. — Сами же в день нашей свадьбы указали на это.       Старший изо всех сил напрягал память, но ничего добиться так и не смог. Его раздосадованный вид забавлял Чонгука. — Да ладно вам, нет ничего плохого в том, чтобы назвать вещи своими именами. В общем, из-за определённых событий, я замкнулся и стал нелюдимым. Я боялся, что это оттолкнет вас, ведь по рассказам и первому впечатлению вы представлялись компанейским человеком, но потом оказалось… Что вы такой же.       И полный доверия и любования взгляд, который Чонгук обратил на Чимина, стал для последнего спусковым крючком. Руки, которые старший до этого силой держал при себе, сами потянулись к чужой талии. — Почему ты продолжаешь оскорблять себя? Чонгук, ты — самый интересный и самобытный волк из всех, что я знаю! Если вся твоя неуверенность в себе строится на детских задирках, то я готов каждый день осыпать тебя комплиментами. — Ч-что вы говорите такое? — младший натурально пугается, когда Чимин притягивает его к себе, моментально сокращая дистанцию на длину ресниц. — Нет ничего плохого, чтобы назвать вещи своими именами? — старший играет бровями, погружаясь в аромат померанца, разбавленный свежестью холодной воды.       Чонгук только громко выдыхает, опаляя горячим воздухом чужие приоткрытые губы. Чимин крепко удерживает его за поясницу, прижимая к себе, а младший теряется, не может уловить в голове ни одну цельную мысль. — От тебя пахнет паникой и страхом. — Вам кажется.       Чимин не церемонится, проскальзывает двумя пальцами в воротник одеяния и кладет их на быстро вздымающуюся грудь. Сердце даже не думает успокаиваться, отбивая настолько бешеный ритм, что у Чонгука начинает звенеть в висках.       Старший сталкивает их носы, внимательно наблюдая за реакцией младшего. — Вы пьяны и не отдаете себе отчета в действиях. — Я выпил не так уж и много.       Последний рывок, еще сантиметр и губы соприкоснутся. Чонгук может ощущать жар, исходящий от них, но вместо того, чтобы сократить расстояние, молит: — Вы пытаетесь заглушить свое одиночество, но прошу, не делайте мне больно. Я не хочу, чтобы это произошло из жалости.       До Чимина слова не доходят, он продолжает любоваться чужим лицом, ощупывать сквозь толстое одеяние стройную талию и широкую спину. А Чонгук не находит в себе сил для сопротивления. В эту минуту он готов забыть все: кто он, где находится и что для Чимина он не больше, чем удобное тело, в котором можно утопить боль.       Уголок рта, в который целится Чимин, опускается вниз, и из последних крупиц самоконтроля складывается слово: — Пожалуйста… — Чонгук жмурится, ожидая, что старший вот-вот вопьется в его губы.       Проходит минута, новый поток ветра с садистским удовольствием издевается над его прической. Ничего не происходит — руки исчезают, и Чимин отодвигается назад, хмурясь так, словно не осознает происходящее.       Через десяток минут, после того, как Чонгук заперся в ванной, заглушая истерический крик прижатыми ко рту ладонями, начался ливень. Чимин заполз в хижину, забыв на улице графин, и прямо в верхней одежде провалился спать.       Младший только добрые полчаса пытался отдышаться и не нырнуть в состояние нервного срыва. Потому что сейчас, как и всегда, никто не захочет ему помочь, а справиться с этим самостоятельно Чонгук не в силах.       Почему Чимин полез к нему? Действительно пытался залатать дыру в груди первым попавшимся партнером? С озерным принцем такое не прокатит — у него дыра в три, если не в пять раз больше. Может дело в жалости? Проникся чужим рассказом и решил приласкать, чтобы дать хоть на пару мгновений почувствовать тепло? Тогда это даже низко. Проще смириться с отсутствием того, что ты никогда не ощущал, чем того, что успел вкусить.       У Чонгука кружилась голова, он лег на пол, свернувшись в позу эмбриона. Чимин наверняка уснул сразу, как только голова коснулась подушки, а младший не может даже подняться — настолько этот странный жест выбил его из колеи.       Парень касается губ, которые не так давно опалялись чужим сбитым дыханием, и ошеломленно думает: «Что, если бы это случилось? К чему бы это нас привело?».       Лунный волк, видимо, решил на достигнутом не останавливаться. И уже на следующий день, когда Чонгук пришел в спальню на пару часов позже Чимина, тот не спал. Подложив согнутую руку под голову, старший в ожидании пялился на Чона, остановившегося в дверях. — Каждую ночь ты дожидаешься пока я усну, обращаешься волком и ложишься рядом. — озвучил Чимин, не спуская глаз с собеседника.       Чонгук вздрогнул от чужого сурового тона. Он знал, что старший знает, но они никогда не обсуждали этот момент вслух. Вдруг во рту стало тяжело и неприятно — что, если Чимина это раздражало и он ждал, что младший перестанет?       Ведь по сути, он над лунным принцем чуть ли не надругался. Посмотреть на ситуацию со стороны: каждую ночь к Чимину в постель пробирался малознакомый мужчина, имеющий сомнительные грязные чувства, и жался к нему, используя как успокоительное. Лицо Чонгука кривится — омерзительно. Он омерзителен. — Извините, — мялся младший, отступая назад. — Я найду другое место для сна. — Что? — Чимин сел в кровати. — Ты можешь остаться. — Вы снова говорите это из жалости? Не хотите обидеть ребенка? — Чонгук зло усмехнулся. — Бросьте — никто никогда не боялся это сделать. И вам не стоит. — Кутенок, — выдохнул Чимин, и его брови надломились. — Неужели мои мотивы сейчас действительно важны?       Это ранило. Чонгук поморщился, принимая этот ответ как прямое подтверждение своих слов. Больно. Неужели единственное чувство, которое он способен вызвать у других людей — это жалость? Парень развернулся, когда услышал поспешное: — Из нас двоих именно я сейчас жалок. Я бы мог попросить тебя остаться человеком и провести эту, — «и следующие». — ночь со мной?       Младший, будучи неувереным, ни в чужих словах, ни в своих действиях, но все равно лег на противоположный край. Они с Чимином лежали на одной кровати, но расстояние между ними куда больше, чем кажется. Видимо, ощущая это, лунный принц произнес: — Почему наши разговоры всегда заканчиваются на негативной ноте? — Нам хоть раз стоит поговорить нормально, но, кажется, никто так не умеет. — согласился Чон. — Чонгук. — Мм? — Обращайся ко мне на «ты», пожалуйста. — Заметь, за все это время ты впервые заикнулся об этом. — улыбнулся Чонгук, закрывая глаза. — Сначала я использовал официальное обращение, как знак уважения, к тому же, я побаивался тебя… А после мне показалось, что переход на «ты» подорвет твою гордость. — Я относился к этому немного по-другому. Я думал, что таким образом ты указывал на нашу отдаленность, и неофициальное обращение нужно заслужить. — Почему же тогда попросил сам? — Стало невыносимо. Я чувствовал, что таким образом, ты словно возносишь меня над собой. Так не должно быть. Мне нужно, чтобы ты был рядом.       Чонгук не стал отвечать, а Чимин пододвинулся ближе, зарываясь лицом в набитую перьями подушку.