Чёрные звёзды

…Старенькие механические часы задумчиво водят стрелками по голубой тарелке… Водят медленно, словно завязнув в тягучем времени… Тик… Так… Тик… Так… Он сидит на кухне, подперев подрагивающими руками гудящую голову. Встревоженное пламя проскальзывает голубыми язычками по смуглой коже. Тик… Так… Новенький электрический чайник сердито бурчит о чем-то своем… Он тяжело встает и, не дожидаясь тихого щелчка, разливает кипяток по чашкам. Заглянувший Игорь лишь презрительно хмыкает и вытягивает из оставшихся кружек сухие пакетики. — Если ты не знал, их можно по нескольку раз заваривать, — говорит он негромко, и странно-медлительное, грубоватое звучание чужого языка уже привычно режет слух. Пусть делает, что хочет. Он не возражает. У него уже нет ни сил, ни желания. — Не нравится мне его состояние… — выдыхает он, и когда-то почти родной итальянский царапает нёбо. Облако лишь молча подает ему две чашки… Тик… Так… Небо сидит босой, в старой разношенной футболке и мягких домашних штанах. Отросшие волосы забраны кое-как на затылке… Вокруг него — карты, фотографии и кипы бумаг, исписанных мелким, небрежным, почти нечитабельным почерком. Вокруг него — десятки досье, выкладок, выписок и отчетов, ровные колонки списков тех, кто будет полезен, и тех, кто скоро прекратит свое существование… Вокруг него — всё, что может им помочь или помешать, вся информация, какую только можно было достать. Тик… Так… …Они раздают кружки. Необычно напряженный Тео, закопавшийся в законспектированные слухи и догадки, почти вырывает свою любимую зелёную чашку. Откапывать крупицы правды в этой навозной куче — то ещё удовольствие. Тик… Так… Близнецы Рокудо, развалившиеся на диване в обнимку с толстенькими папочками, забитыми досье на каждого, кто засветился в «высшем свете», тут же присасываются к чашкам, запивая третью за вечер плитку шоколада. Как только выучат — размножат и передадут все выученное в головы остальных хранителей. Тик… Так… Драган, застывший перед экраном ноутбука, кивает в благодарность, впрочем, не отрывая взгляда от видео. Малейшая деталь — и психпортрет выйдет хорошо если просто не полный… Тик… Так… Дилан, впрочем, не реагирует вовсе, полностью погружённый в финансовые отчеты и выкладки. Всё, что удалось найти, все схемы, которые удалось вскрыть… Не считая Тсуны, его стопка была выше всех. Тик… Так… Игорь опускается на свое место и принимается сосредоточенно выписывать на бумажку телефонные номера… Российские, что характерно… Сейчас, когда в стране разруха, что угодно — начиная от мозаики из знаменитой Янтарной комнаты и заканчивая парочкой ракетных комплексов — можно достать за бесценок… Тик… Так… Шехар вздыхает и тоже возвращается на своё место. Ему отданы пути сообщения. Пункты погрузки и выгрузки товара. Торговые пути. Изучить, проанализировать и передать результаты Дилану или Тео — тут как получится. Тик… Так… Все как в той жизни. Снова горы бумаг и нервы ни к черту. Снова пламя искрит и руки дрожат от волнения. Снова планы, интриги и заговоры, снова блеф на грани и тысячи масок. Снова бессонные ночи, когда вместо крови — чистый адреналин и страх за родных раздирает внутренности. Все как в той жизни. Снова. … Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее!.. Вот только если гнать лошадей без отдыха, рано или поздно они упадут замертво. Тик… Так… … Реборн возвращается почти в полночь. Смотрит на измождённых подростков и нетерпящим возражения тоном отправляет их по постелям. Тсуна лишь вскидывает голову, точно очнувшись. Смотрит на часы и, удивлённо охнув, повторяет приказ учителя. Вот только сам и не думает подниматься. — Идите. Я ещё поработаю, — и трёт пальцами покрасневшие от напряжения глаза. — Мастер… — Иди, Дилан. Тебе тоже нужно выспаться. Я скоро приду, только закончу с этой стопкой. — Ты пойдёшь сейчас, глупый ученик. И это не обсуждается, — давит бывший аркобалено. — Идём, Небо. Ты устал не меньше нас. Идём… …И Тсуна позволяет себя увести. На этот раз. Тик… Так… А время бежит, утекает сквозь пальцы, время тает и тянет водоворотом в порочный круг… Круг, из которого нет выхода. Тик… Так… И каждый день Небо встаёт все раньше и ложится всё позже. Бумаги расползаются по дому, точно причудливая плесень, оплетают комнаты, одну за одной. Тик… Так… … И вместо чая уже давно крепкий кофе с сахаром, и белки глаз розовеют лопнувшими капиллярами… Тик… Так… — Ложись спать. Я закончу. — Тсуна… — Давай-давай. И принеси мне, пожалуйста, ещё кофе… Тик… Так… — Хватит, глупый ученик. Вы уже сделали все, что могли. — Но… — Я сказал: «хватит»! Ты когда последний раз спал? — Вчера. — Не ври. Мне — не ври. Марш в постель. Сейчас же. Или я тебя сам туда отнесу! Тик… Так… — Да как же вы не понимаете?! — Небо смотрит на них, и в глазах у него пламя, перемешанное с болью. — У нас есть шанс. Шанс подготовиться, шанс выбить себе место, не понеся при этом серьезных потерь. Шанс обеспечить нашу неприкосновенность, не ставя при этом вас под удар! Понимаете?! Я не готов рисковать вами. Только не вами… Тик… … Только не снова… Так… Небо сидит босой, в старой разношенной футболке и мягких домашних штанах — и ничем не прикрытые старые шрамы змеятся по светлой коже. Длинные волосы забраны кое-как на затылке, и седина висков почти незаметна среди светлых прядей. Тик… … И где-то на дне зрачков тлеют угли кровавой войны. Так… …Они тонут медленно, почти незаметно. Один за одним поддаются панике и в сотый раз проверяют одно и тоже. Выдумывают тысячи «а вдруг…», и строят безумные планы, исходя лишь из бесконечных «если», на которые интуиция задумчиво кивает головой… Тик… И тлеющие угли разгораются понемногу. Так… Истощённое сознание охватывает пламя уже оконченной войны. Тик… Страх вновь потерять друг друга кислотой растекается по нутру… Так… …И даже невозмутимый Реборн, сам того не замечая, начинает сомневаться… Тик… И нет ничего страшнее надежды… Так… Тик… Так. — Хватит! — бьет по столу Мукуро-младший. Сгребает к себе бесконечные кипы бумаг и стряхивает нервным движением на пол. — Задрали уже! — Мукуро!.. — Что: «Мукуро»? Что: «Мукуро»?! «Поколение демонов», как же! Поколение несушек! «Я не готов так рисковать, ко-ко-ко. Мы должны подготовиться ко всему, ко-ко-ко»!.. — Ты не понимаешь, о чем говоришь!.. — Нет, мать вашу, я как раз-таки всё понимаю! Например то, что вы где-то по пути растеряли все мозги! Нет уж, дай мне договорить! Вы прошли всю грёбаную войну, вы чуть ли не сильнейшие огневики из ныне живущих, да вы на голой мощи вылезете из любой задницы! А вы знаете всё наперед, вы все просчитали и закончили все необходимые приготовления еще две недели назад! То, чем вы занимаетесь сейчас — это бред параноика! Нет, блядь, дай мне договорить! — и он выдыхает сквозь сжатые зубы… и сам будто сдувается. — Я видел, через что вы прошли, я, считайте, пережил это вместе с вами — брат поделился со мной памятью. И я не понимаю, как вы можете загонять себя в это болото, когда… когда вы снова есть друг у друга, когда впервые за столько лет за вами нет погони и дышите вы спокойно. Когда впервые за столько лет вы не должны каждый миг бояться удара в спину… Сейчас, когда все закончилось! Как вы только можете сами, своими руками закапывать себя в могилу?! — взрывается он снова… — Вы, блядь, уже умерли! Пора начинать жить, не находите?! — взгляд его мечется по их лицам, взгляд загнанный и почти больной… …Небо скручивается в своем кресле. Зарывается пальцами в волосы и спустя лишь несколько мгновений плечи его начинают мелко дрожать… — Мастер! — бросается к нему Дилан, и Шехар беззвучно следует за ним. Драган встает со своего места, Игорь напрягается на своем месте и Тео приподнимается… И только Мукуро-старший странно ухмыляется, не вмешиваясь в происходящее… … А Небо откидывается назад, зажав ладонью рот, и тело его трясёт от беззвучного смеха напополам с истерическими спазмами… — А ведь он прав… — тихо говорит он, когда голубое пламя проходит по нему волной. Поднимается резко и подходит в два шага. Ловит бледное лицо в ладони и смотрит, долго, пристально, вглядывается в самую глубину… Небо целует. Глубоко, самозабвенно, Небо клеймит, без права отказаться… Тук-Тук. — Собирайтесь. — отдает Тсуна приказ, наконец отпустив задыхающегося Мукуро. Тонкие губы напоследок невесомо касаются лба, и он стремительно выходит из комнаты… Тук-Тук… Семья лишь переглядывается — и следует за ним. След в след. Чувство в чувство. И давно забытое ощущение внезапно накрывает с головой. Тук-Тук… Вернувшийся поздно ночью Реборн находит дом пустым. Бумаги разбросаны по полу, окна оставлены на распашку и вещи в спешке вывернуты из шкафов… Сорвавшийся в панике Реборн находит детей на безлюдной горе, той, что прямо над речкой… С бенгальскими огнями в руках и старым электрограммофоном у ног. С по-детски счастливыми улыбками на не по-детски истощенных лицах. С мокрыми дорожками на впалых щеках и странным облегчением в глазах… И нет ничего прекраснее надежды. …Реборн впервые слышит, как они смеются. — За конец старой жизни… — провозглашает его ученик, подняв свой бенгальский огонь, как бокал. Склоняет голову, как будто в минуте молчания… И вскидывает горящие янтарем глаза. — И за начало новой! Тук-Тук… — За новую жизнь! — вскидываются вслед за ним еще семь огней… Все, кто любит меня, за мной!* … И на горизонте беззвучно занималась заря — и только пламя билось под ребрами огромным, неубиваемым сердцем… — Ты ведь понимаешь, что я тебе сейчас устрою, суицидник-неудачник?!..