Тепло твоего сердца

Детдом был похож на студенческое общежитие: в каждой комнате жили по четыре-пять мальчиков, были ванная, туалет, двухярусные кровати, письменный стол и два шкафа для одежды. Кухня была общая, конечно, сами дети не готовили, только ели там, но убирать за собой посуду должен был каждый сам. Осмотревшись, Серёжа принялся раскладывать вещи, монотонное занятие отвлекало его и не давало задумываться о всех тех несчастьях, что случились с ним за последние три недели. Ещё каких-то двадцать дней назад он был абсолютно счастлив и доволен жизнью, ходил в школу, занимался своим хобби и обожал родителей, а сейчас он остался совсем один, находится в неприятном для него месте, а что делать дальше, непонятно. Так и хотелось прекратить все эти мучения, но Серёжа решил не сдаваться просто так, а жить и бороться ради памяти родителей и дяди Кости, ведь они бы точно не одобрили такого мрачного настроя. Примерно через полтора часа в дверь постучались и вошла высокая женщина с приятным и милым лицом, по крайней мере так показалось Серёже. Она ласково улыбнулась и, поздоровавшись с новым воспитанником, представилась: — Меня зовут Светлана Владимировна, я — директор этого детского дома. — Здравствуйте. — вежливо ответил мальчик и пожал протянутую ладонь. — Я вижу, ты уже обустроился. Молодец! — улыбнулась директриса и погладила воспитанника по голове, а затем взяла его за руку и добавила: — А теперь пойдём поужинаем, ты, наверно, голодный. Только сейчас Серёжа почувствовал, что действительно уже хочет кушать, ведь в последний раз он поел в школе в час дня, а сейчас уже было шесть часов вечера. Вдобавок загудел живот, и мальчик смущённо произнёс: — Пойдёмте, а то мне уже стыдно становится. Светлана Владимировна кивнула и повела его за собой в столовую, где как раз ужинали все воспитанники детдома. Когда зашла директриса, все дети встали и поздоровались с ней, женщина посадила их обратно на места и попросила тишины. Когда дети замолкли, директриса объявила: — Сегодня в нашу большую семью присоединяется новый человек. Его зовут Серёжа Разумовский, и я хочу, чтобы вы приняли его хорошо. Договорились? — Да, Светлана Владимировна! — хором ответили воспитанники. Женщина улыбнулась и, подведя мальчика к столу, усадила его на свободное место. Серёжа смутился и опустил глаза, сердце билось как сумасшедшее, ему было страшно, ведь он не знал, как его примут здесь. А если вдруг будут издеваться, сможет ли он дать отпор? Найдёт ли здесь друзей? Этого он пока не знал. Ужин прошёл более-менее нормально и спокойно, никто не лез к новенькому, не шпынял и не посмеивался над ним. Это удивило Серёжу, но он был начеку и не расслаблялся раньше времени, помня о словах Миши, школьного друга: — Они сперва замыливают тебе глаза, типа их не надо бояться, мы добрые и не обидим, так длится примерно две недели. Затем, когда они решат, что ты уже уверен в нормальной жизни здесь, начнутся подколы и тычки, в основном словесные. Так они прощупывают почву, стараясь найти твои слабости, на что лучше давить. А когда найдут, то уже не остановятся, пока полностью не задавят. Лучше сразу найти союзников, так будет легче бороться, а если никого не нашёл, то схоронись и вообще не показывайся на глаза. Первые три недели доказали правдивость слов Миши — соседи по комнате относились к нему достаточно дружелюбно, не наседая и никак не угрожая ему, но по прошествии двух недель начались издёвки и насмешки в его сторону. Серёжа был готов к этому и по возможности игнорировал обидчиков, а ещё через пару месяцев хулиганы предприняли попытку зажать Разумовского в углу и избить. Нападавших было пятеро, а возглавлял их тринадцатилетний подонок по имени Артём, жестокий зверёныш, буквально кулаками выбивший себе место главаря. В тот раз Артёму удалось обставить Серёжу и избить, била его свора грамотно, по тем местам, на которых не будет видно синяков и ссадин. — Только попробуй доложить воспиталкам — до смерти изобьём! Понял? Рыжий кое-как добрался до комнаты и рухнул на кровать, ему повезло, что его соседи не входили в свиту Артёма, поэтому просто игнорировали состояние Серёжи, словно его тут и не было. С одной стороны, это было Разумовскому на руку, хоть в своей комнате он мог отдохнуть и уйти в себя, не волнуясь, что его побеспокоят. А с другой, так не могло продолжаться вечно, рано или поздно Артём вычислит, в какой комнате он живёт, и тогда прощай покой и тишина. Поэтому Серёжа принял решение бороться, пока не обрёл друзей, а как он уже успел понять, с новенькими тут никто не желает общаться, поэтому приходилось надеяться только на себя. Борьба была трудной и изматывающей, чуть ли не каждую неделю Разумовскому приходилось драться не на жизнь, а на смерть, потому что Артёма бесило, что этот новичок никак не сдаётся и не хочет подчиниться ему. Так прошёл год. Хоть Серёжа уже не был новичком, все воспитанники под страхом быть избитым Артёмом, «Зверёнышем», продолжали игнорировать его попытки подружиться и просто пробегали мимо от греха подальше, даже если видели, как Артём бьёт Серёжу. Избиения происходили всё чаще и интенсивнее, организм уже не успевал заживить многочисленные синяки и гематомы, у мальчика болело всё тело и он даже стал прихрамывать. Правда, если уж честно говоря, то и Артёму доставалось немало, бывало такое, что оба противника уже на ногах стояли кое-как. Но всё-таки тело и разум стали сдавать, и если раньше Серёжа был твёрдо уверен, что сможет выстоять и бороться, то в последние три месяца сил уже не хватало, и мальчик стал испытывать настоящую ненависть к своему мучителю, желал ему смерти. Вот тут то и начал зарождаться образ Птицы. Естественно, это всё было постепенно, отрицательные эмоции с каждым днём накапливались в душе ребёнка, разрастались, занимая всё больше места. Серёжу стали мучить кошмары, где царил хаос и странные образы, всё кружилось, летало, визжало; порой мальчику казалось, словно он попал в ад. Просыпаясь в холодном поту, он ещё долго приходил в себя, силясь понять, где он: в своей комнате или до сих пор в страшном сне. Вскоре на некоторое время избиения прекратились: Артём сильно простудился и слёг. О, как же тогда Серёжа радовался! Он хохотал как безумный, заставляя и младших, и старших детей шугаться его. Наконец-то в его жизни наступили тишина и покой, поэтому Разумовский решил это время посвятить ещё одному любимому делу: рисованию. На рисунках он мог выразить свои настоящие эмоции, в них жила его душа, поломанная и одинокая. Напротив детдома располагалась набережная, каких много в Петербурге, но для Серёжи она стала особенной, ведь именно там он впервые увидел ту, кто примет и полюбит его, ту, кто сможет излечить его душевные раны — Риту Лебедеву. Девочка лет тринадцати несла в руках цветы тревожного фиолетового цвета, Серёжа не знал, как их называют, но знал, что они почему-то одни из первых появляются весной. Эти цветы выделялись на её белом весеннем плаще. Она шла по набережной лёгкой упругой походкой, уже было прошла мимо Серёжи, но потом её словно что-то заставило обернуться. Хотя на улице было много народу, посмотрела она именно на него, и в её взгляде была не то что грусть, а даже как будто скорбь. И Разумовского поразила не столько ее красота, сколько необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах. Повинуясь неведомой силой, что исходила от этих глаз, мальчик направился за нею следом, пытаясь не потерять из виду. Незнакомка свернула в переулок, скучный и обычный, ничего таинственного или страшного в нём не было. Разумовский шёл по одной стороне, поглядывая на девочку, а она шла по другой, чувствуя взгляд мальчика, отчего её бледные щёки приобрели смущённо-розовый оттенок. Серёжа мучился, потому что ему показалось, что с ней нужно поговорить, и волновался, что не вымолвит ни слова, а она уйдет, и он ее больше не увидит. И вдруг девочка заговорила сама: — Ты красиво рисуешь. — спокойный, но ещё тонкий высокий голос отскочил от старых кирпичных стен переулка. Серёжа засмущался и посмотрел вниз, на свои руки — оказывается, он держал папку так, что часть рисунков выглядывала наружу, их то незнакомка и увидела. — Спасибо. — пробормотал он и уже хотел было перестать идти за девочкой, но та сама уверенно перешла на его сторону переулка и спокойно пошла рядом с ним. — А тебе не страшно? Вдруг я извращенец какой-нибудь? — Нет. Знаешь, я почему-то уверена в тебе. — В каком смысле? — Ты хороший человек. — посмотрела она на него и ласково улыбнулась. В этот момент Серёжа осознал, что всю жизнь любил только эту девочку, как бы безумно это не звучало. Это была любовь с первого взгляда, хоть и выглядит это банально, но так уж получилось, сердцу не прикажешь. Улыбнувшись более расслабленно, Разумовский решил дождаться подходящего момента и показать ей свои рисунки, почему-то ему хотелось, чтобы именно она узнала его получше, поняла и приняла. — А тебе нравятся эти цветы? — вдруг спросила девочка. — Не знаю… — неуверенно протянул Серёжа. — Цвет тревожит как-то. — Удивительно, но у меня такие же ощущения. — вздохнула она. — Но это любимые цветы моей покойной матери, поэтому я срезала их и несу ей в дар. — Прости, пожалуйста. Я не знал! — взволнованно воскликнул Серёжа, отнюдь не желая обидеть девочку. Та положила руку ему на плечо и покачала головой, мол «всё в порядке. Ты меня не расстроил.» Мальчик облегчённо выдохнул и спросил: — А вообще, какие цветы тебе нравятся? — Белые лилии. — мечтательно улыбнулась незнакомка, заправив за ухо локон шоколадного цвета. — А я думал, что всем девочкам нравятся розы. — Розы красивы, не спорю. Но их дарят так часто, что уже успели опошлить их образ. Поэтому мне больше по душе лилии, нежные и грациозные. — Как и ты. — выпалил неожиданно даже для себя Серёжа и покраснел. «Ох, стыд то какой! Я ещё имени её не знаю, а уже клеиться начал! Ну вот что за идиот!» — мальчик был так занят руганием себя, что не заметил, как девочка подошла вплотную к нему, и очнулся только тогда, когда она осторожно прикоснулась ладонью к его щеке и прошептала: — Спасибо. Мне ещё никто никогда не говорил таких приятных слов. Невольно мальчик залюбовался её зелёно-карими глазами, в них угадывались оттенки янтарного, всполохи золота и вкрапинки весенней зелени. Серёжа хотел рассматривать их вечно, ведь ещё никогда не видел такой красоты глаз. Ему срочно захотелось запечатлеть их в рисунке, чтобы навсегда запомнить их и любоваться вечерами, ведь вряд ли они ещё когда-нибудь встретятся. Но тут девочка отстранилась, и её голос вытащил Серёжу из забвения: — Кстати, мы же забыли представиться друг другу! Меня зовут Рита. А тебя? — и девчушка протянула ему тонкую, но жилистую ладонь. Разумовский прикоснулся к ней и ощутил приятное тепло, но оно исходило не от руки, а разливалось внутри него самого, по всему телу, тут он понял, что сегодня самый счастливый день за последний год. Весело улыбнувшись, он ответил: — Серёжа. — Красивое имя. «Высокий», «знатный» означает. — Ну до таких слов мне ещё далеко. — усмехнулся мальчик, ощутив себя гораздо уверенней и свободнее рядом с ней. — У тебя всё ещё впереди, Серёж. — Рита посмотрела на башенные часы и грустно вздохнула. — Мне пора идти, а то к обеду опоздаю, отец отругает. При этих словах она невольно обхватила себя руками, словно ей было очень страшно вспоминать об отце. Серёжа заметил это и осторожно дотронулся до её локтя в желании успокоить и утешить. Рита улыбнулась и вдруг сказала: — А хочешь пойти со мной? К моей маме. Я вас познакомлю. — Но она же умерла. Как мы с ней… — тут Рита заставила Сережу замолкнуть, положив ладонь ему на губы. Мальчик недоуменно замычал, а девочка категорично ответила: — Наши любимые не умирают, пока мы о них помним! Так что моя мама жива! Пусть даже только в моём сердце. — грустно добавила она. Тут Серёжа вспомнил слова отца, когда он с мамой привиделся ему на кладбище, а ведь отец говорил то же самое, а он уже позабыл об этом. Мальчику стало очень стыдно и перед родителями, и перед Ритой, поэтому он, убрав ладонь девочки от рта и обхватив её своими ладонями, сказал от всего сердца: — Прости меня, пожалуйста, за такие слова. Просто со своей поганой жизнью я забыл про всё. Мой отец ведь тоже говорил мне, что любимые живы, пока мы помним о них. Я ведь пообещал им, что буду помнить, получается, я предал их… — и Серёжа заплакал, ему не было неловко за это, ведь подсознательно он чувствовал, что Рита сможет понять его, и оказался прав. Девочка неожиданно обняла мальчика и, опустив подбородок ему на плечо, виновато прошептала: — Это ты прости меня, дуру. Я вообще не должна была поднимать эту тему. Серёжа ошеломлённо молчал, уже отвыкший от женской ласки, он просто стоял, хотя руки сами тянулись обвить её стан, ощутить хрупкость и тепло девочки. Рита поняла, чего Серёжа хочет, и сама положила его руки себе на талию. Так они и стояли, успокаивая и утешая друг друга, два подростка с искалеченной жизнью и раненой душой. — Нам же нужно идти? — прервал молчание Серёжа. — Да, надо. — с неохотой ответила Рита и разомкнула объятия. — Твоё предложение в силе? — Да. Кладбище, на котором была похоронена мама Риты, оказалось в десяти километрах от набережной, поэтому пришлось сесть на автобус, который останавливался как раз неподалёку от здания приюта. Когда автобус подошёл, Серёжа с ужасом осознал, что у него нет с собой денег на проезд. Он дёрнул девочку за рукав, а та без слов поняла нового друга и махнула рукой, мол «не переживай.» Зайдя в автобус, Рита заплатила за двоих и села на свободное место, сразу заняв ещё одно рядом с собой для Разумовского. — Спасибо, Рит. Я буду тебе должен. — Да что ты, не надо! Мне не трудно. — Рит. — серьёзно произнёс мальчик, глядя ей в глаза. — Я не привык быть кому-то должным, папа научил. — Ох, ну ладно. Если уж так хочешь выплатить долг, то покажи свои рисунки. — Конечно! — радостно воскликнул Серёжа и вытащил целую кипу рисунков из папки, которую всё это время таскал с собой. Рита завороженно рассматривала наброски и полноценные картины, пыталась угадать, что имел в виду Серёжа, когда рисовал, и просто восхищалась его мастерством. — У тебя часто возникает мотив ворона. Нравятся эти птицы? — Да. Они очень умные и добрые, просто их нужно правильно воспитать. Я хочу завести себе ворона, но пока не могу, в детдоме не разрешат. — Мне кажется, ты их рисуешь не только по этому. Тебя что-то сильно тревожит. Тёмные цвета — красный и чёрный — говорят об этом. — Откуда ты…? — Мама увлекалась психологией. Я слышала от неё, и запомнилось почему-то. Так всё-таки я права? — Да. Для меня это больная тема, я не могу пока рассказать тебе об этом. — Понимаю, поэтому не буду настаивать. Когда захочешь, сам расскажешь. — А мы разве с тобой ещё увидимся? — недоверчиво спросил Серёжа. — Увидимся, и не раз. Я буду приходить к тебе в гости. На набережную. — Это будет замечательно. Ты обещаешь? — судорожно схватил он её за рукав плаща. Рита успокаивающе положила ладонь на его и ответила: — Обещаю. Я всегда их сдерживаю. А тебя, видимо, уже обманывали? — Тебе бы психологом быть. — усмехнулся Разумовский. — А я и собираюсь им стать, когда вырасту. Хочу помогать людям. Вокруг нас на самом деле много тех, кому нужна помощь психолога. И тебе тоже. — Думаешь, я псих? — немного раздражённо спросил мальчик. — Нет. Но тебе необходимы друзья, те, с кем ты сможешь легко и свободно общаться, открыть свою душу и кто поймёт и поддержит тебя. Разумовский подумал и, улыбнувшись, сжал тонкие прохладные пальцы Риты. — Ты — мой друг, Рит. Хоть и знакомы мы всего пару часов, я чувствую, что могу довериться тебе. Безумно звучит, да? — Отнюдь. У меня ведь такое же чувство. Мне очень хочется общаться с тобой, узнать тебя получше и всегда доверять тебе. — Спасибо, Рит. Знаешь, я на самом деле очень рад, что ты появилась в моей жизни. — А ты — в моей. По-моему, это судьба. — улыбнулась Рита. — Веришь в неё? — Как встретил тебя, так и поверил. Честно, я не шучу. — Я верю. На самом деле, мне не так давно приснился сон, и сейчас, встретившись с тобой, я могу объяснить его. Рыжий мальчик дрался с чёрным вороном и уже начал проигрывать ему, но тут появился белый лебедь и набросился на ворона, избивая его мощными крыльями и защищая мальчика. Казалось, победа за лебедем, но тут ворон сумел вывернуться и отбросил его в сторону. Ребёнок понял, что скоро ему придёт конец, и заплакал, но в этот момент откуда ни возьмись, выскочил огромный волк, похожий на оборотня, и зубами разорвал птицу на куски. — Получается, рыжий мальчик — это я, а ворон — все мои плохие эмоции? — Да. Ворон — это твоя ненависть, обида, боль. Ты борешься с ними, но уже начинаешь поддаваться им. А белый лебедь — это я. — А почему лебедь? — Моя фамилия — Лебедева. Наверно, поэтому. Возможно, кто-то свыше послал меня к тебе, чтобы я защитила тебя. — Это, наверняка, моя мама. Она пообещала, что всегда будет оберегать меня. — Скорее всего, так и есть. — Ну а кто тогда волк? — А это, я думаю, наш будущий друг, которого мы пока не встретили, но скоро это состоится. Он ведь тоже защищал тебя, причём даже лучше, чем я. Так что, обязательно держись за него, он не оставит тебя. — А ты? Неужели… Рита повернулась к Серёже всем корпусом и, обхватив ладонями его лицо, ответила, смотря ему в глаза: — Серёж, я не покину тебя и всегда буду рядом. Веришь? — Верю. — Спасибо. Теперь мне намного легче. — Остановка: 11-й километр. — прозвучал хриплый механический голос из динамика. Рита встрепенулась и, схватив Серёжу за руку, направилась к выходу. Еле успев подхватить рисунки, мальчик последовал за ней. Пройдя примерно километр по лесу, ребята вышли к высоким воротам, за которыми расположилось кладбище. При свете солнца оно выглядело не слишком пугающим, но напрягаться все равно заставляло. Вздохнув и держась за руки, Серёжа и Рита отправились к могиле Ритиной матери, благо она находилась недалеко от ворот, не нужно было далеко плутать. Остановившись напротив могилы, Рита положила ирисы на подножие мраморного памятника и поздоровалась с мамой, то же самое заставила сделать и Серёжу. — Лебедева Ольга Николаевна. Красивая она у тебя. — Самая лучшая. — сквозь слёзы прошептала девочка. — До сих пор не могу поверить, что её нет рядом со мной, что она не увидит, как я вырасту, не побывает на моей свадьбе и не понянчит внуков. «Уже пять лет лежит. А умерла тоже молодой, как и моя мама.» — с грустью подумалось Разумовскому и он посмотрел на подругу. Та тихо открыла калитку и начала прибираться на могилке, не обращая внимания на Серёжу, но тот сам решил помочь Рите, не дожидаясь, пока она попросит. Подойдя к ней, мальчик принялся убирать сорняки вокруг могилы, краем глаза отметив благодарную улыбку подруги. Когда убрали сорняки, Рита подмела надгробие и протерла чистой ветошью памятник, поправила цветы. — Мам, я хочу представить тебе своего лучшего и единственного друга, Серёжу. Хоть мы и познакомились всего пару часов назад, но я уверена, что наша встреча не была случайной и теперь мы всегда будем вместе. — Это верно. Мы будем вместе и никогда не расстанемся. Ребята обнялись и в более хорошем настроении отправились обратно домой, не увидев, как возле могилки появился фантом Ольги и радостно улыбнулся. — Ты права, доченька. Вы встретились неслучайно. На вашем пути будет много испытаний, но вы обязательно преодолете их и будете вместе до конца жизни.