A terrible story: Extras

      Хлопнула дверь машины, вырывая Лэвена из тревожного полубредового сна. Он лежал на пассажирском сиденье, отодвинув кресло назад на максимум и вытянув вперед ноги, поэтому от резкого звука почти подскочил на месте, автоматически опуская руку на пистолет. С трудом разлепив глаза, он сфокусировался на темном силуэте на водительском сиденье. Света ни в салоне, ни снаружи не было, но Лэвен все равно знал, кто это. Казалось, его он мог узнать даже по манере дыхания. — Джинни? Что-то случилось? — Лэвен поднялся в сиденье, потирая глаза и стараясь игнорировать ломоту в теле. Его ночной гость молчал и смотрел прямо перед собой, нетерпеливо отбивая пальцами на бедре хаотично-быстрый ритм. Пытаясь избавиться от першения в горле, Лэвен достал бутылку воды из дверного кармана и сделал несколько жадных глотков. Давненько ему не было настолько паршиво, даже самые худшие похмелья не могли сравниться с его текущим состоянием. Сам виноват. — Держу пари, ты чертовски горд собой, — Хенджин произнес негромко. Лэвен озадаченно уставился на него, замерев с бутылкой в руках. — Что, прости? — Захотелось почувствовать себя героем? И как? Костюм не жмет? То ли Лэвен спросонья не до конца пришел в себя, то ли Хенджин нес абсолютно бессвязную ерунду. — Да о чем ты говоришь? — Что за приступ альтруизма? — между его бровей залегла складка. Лэвен постепенно начинал понимать, что за игру ведет Хенджин, а потому вздохнул, неторопливо закрутил крышку и убрал бутылку. — Я жду твоих предположений. Вижу, тебе не терпится поделиться мыслями о том, зачем я все это сделал. Хенджин возмущенно воззрился в ответ, и Лэвен не смог удержаться от того, чтобы подначить его: — Ну? Срывай покровы, мне правда интересно. Вопреки своим словам, он снова растянулся на сиденье, не сводя с Хенджина усталого взгляда из-под полуопущенных век. — Ты… — Хенджин обиженно надул губы, как делал всегда, когда думал, что его не воспринимают всерьез. — Ты пытаешься втереться в доверие к Кругу. — И зачем же мне это? Может быть, ты еще не понял, но ваше положение сейчас чрезвычайно шаткое. Для меня было бы безопаснее находиться как можно дальше от вас. — Я пока не знаю зачем, но я это выясню. — М-м, — Лэвен лениво закинул ногу на ногу, — думаешь, я предам вас, когда представится удобный момент? Что ж, полагаю, раз у тебя появились подобные мысли — значит, я дал тебе повод считать, что и впрямь на это способен. Хенджин крутанулся на месте, обернувшись к нему всем корпусом. Его плечи были подняты, словно он хотел что-то сказать, а взгляд прыгал с одного на другое, избегая Лэвена. Спустя полминуты борьбы с собой, он все же выдавил: — Нет. Ну конечно нет. Лэвен мягко смотрел на него, отмечая мелкие детали: то, как он рассеянно крутит кольцо на большом пальце, как немного дергает ногой, наверняка даже не отдавая себе в этом отчета. Как, не поднимая глаз, кусает щеку, из-за чего форма его губ слегка меняется. — Думаю, я знаю, что тебе кажется на самом деле, — Лэвен поймал украдкой брошенный взгляд. — Что я сделал все это, чтобы впечатлить тебя. Не хочу тебя расстраивать, но… — Я думаю, что ты истощил свою энергию настолько, чтобы я, увидев твое состояние, пришел к тебе из жалости, — Хенджин уставился на него, пригвоздив к месту. — Чтобы ты пришел ко мне… — Лэвен рассеянно повторил на автомате, а потом понял, что именно он сказал. Глаза округлились, а в легких будто разом закончился кислород. Неожиданное откровение о том, зачем конкретно Хенджин пришел сюда, взбудоражило, но все это затмили вспыхнувшие в горле злость и обида на это унизительное во всех смыслах предположение. По шокированному лицу напротив Хенджин заподозрил, что сморозил глупость, но прежде, чем он успел пойти на попятную, Лэвен взял себя в руки и ровно произнес: — И что, мой план сработал? Хенджин напоролся на стальной взгляд, который не сулил ничего хорошего, и неожиданно для себя почувствовал яркую вспышку желания. Естественно, Лэвен сразу же уловил это изменение в его энергии и сощурил глаза. — Ты пришел сюда поэтому? Малейшее изменение ритма его сердцебиения и температуры тела могло остаться незамеченным для кого угодно, но не для инкуба. Что именно завело его? Мысль, что он вывел Лэвена из себя? Предвкушение жесткого секса? — Я… да, поэтому. Повисла тяжелая тишина. Лэвен молчал так долго, что Хенджин не выдержал и все же бросил на него робкий взгляд. Лицо, и без того утомленное, помрачнело окончательно, а в глазах, все это время неотрывно следящих за Хенджином, не осталось ничего, кроме усталого разочарования. Возбуждение сошло на нет резко, потухло, как слабая искра. — Возвращайся к своим, Хенджин. На это ушло почти все его самообладание. Пытаясь игнорировать беснующееся в груди злое пламя, он отвернулся и прикрыл глаза, но стоило только векам сомкнуться, как он почувствовал робкое прикосновение к бедру, и следом за этим тихое: — Лэвен… И просто взорвался. — Блять, не трогай меня! — он отбросил его руку, махнув наотмашь. — Чего конкретно ты не понял? Вали, иди на хуй отсюда! Никому и никогда не удавалось выводить его из себя так эффективно, как это делал Хенджин. И сейчас, совершенно взбешенный, Лэвен почти кричал на него, оторопевшего от такой реакции. — Знаешь, думай, что хочешь! Думай, что я провернул охуенно хитроумный план ради того, чтобы ты снизошел до меня и из жалости позволил себя поиметь. Думай, что выпрошенный у тебя секс — предел моих мечтаний, и я готов ради этого даже помогать другим, прости господи, а потом выменивать добрые дела на твою невьебенную благосклонность. Катись к черту. Хенджин ссутулился, будто его били, прижал локти к ребрам, склонил голову. Лэвену было бы даже жаль его, не будь он настолько вне себя. — Но твое состояние… — он неразборчиво проблеял себе под нос. — Ты что, идиот? Или, может, думаешь, что я наброшусь на кого-то из ваших, потому что у меня крыша поедет от голода? Ха, да я всю свою жизнь питаюсь так. Завтра утром я уеду в город и восполню энергию от людей. В случае с ними я хотя бы буду точно знать, что они хотят меня, а не занимаются благотворительностью. — А вдруг ты кого-нибудь убьешь? — Позову друзей присмотреть за мной. Не впервой. Может, перестанешь уговаривать тебя трахнуть и уйдешь уже? Он вскинулся моментально, упрямо вздернув подбородок. — Я не уговариваю! — Конечно нет, ты просто ищешь оправдания, потому что слишком боишься признаться самому себе, что до сих пор хочешь секса со мной. Я инкуб, Хенджин, ты забыл, что я чувствую такие вещи? Этот ответ обескуражил его. Он смущенно потупил взгляд и поджал губы, а потом проговорил совсем тихо, глядя на свои руки: — Я просто не хочу, чтобы тебе было плохо. — Мне и вполовину не было так плохо, как стало после того, как ты пришел. После твоих ядовитых слов. Правда, хоть и слишком жестокая. Лэвен не смог остановить себя, не смог совладать со своей злостью. Поднял глаза и по лицу напротив понял — ранил. Сильно. Хотел сделать больно и сделал. — Хенджин, уходи, пожалуйста. Пока я не сказал еще чего-нибудь, о чем потом пожалею. В салоне снова воцарилась гнетущая тишина. Они отвернулись друг от друга к противоположным окнам. Несмотря на то, что Хенджин не проронил ни звука, Лэвен по неровному сбивчивому дыханию понял, что тот плачет. Внутри неприятно засвербило; пальцы стало покалывать от невыносимого желания прикоснуться и утешить. Но он не пошевелился. Вместе с этим чувством в груди поднималось другое. Раздражение. Нельзя решать все чертовыми слезами. Он мог расплакаться из-за слов Лэвена, которые стали последней каплей в полную чашу переживаний и всего того дерьма, произошедшего за последние дни. А мог пытаться вызвать в Лэвене угрызения совести. Не впервой. В конце концов, из машины он так и не вышел, и у этого была причина. Проблема в том, что от Хенджина можно было ожидать чего угодно. Плачь сколько хочешь. Хоть навзрыд заревись. … Черт… Разве это нормально — думать так о любимом человеке? Разве нормально ставить под сомнение эмоции? Это ужасно. Он сжал челюсти и устремил задумчивый взгляд в окно, на темно-фиолетовое звездное небо. Что изменилось за пять лет для каждого из них? Для Лэвена — ничего. Он примчался по его первому зову, виляя хвостиком, как псина. Ни на что не рассчитывая, просто надеясь помочь. Для Хенджина — тоже ничего. Он все также имел свои скрытые мотивы и готов был из Лэвена веревки вить ради их достижения. Как и прежде, они искрили при соприкосновении и неизбежно ранили друг друга. Сделав глубокий вдох, Лэвен сдался. Он медленно потянулся к нему рукой, пока та не легла на чуть подрагивающее плечо. — Джинни, малыш… — ладонь прикоснулась к мягким волосам, заправила прядь за ухо. — Посмотри на меня. Хенджин, помедлив, повернулся к нему: на красивом лице слезы прочертили вертикальные дорожки. Видеть это было по-прежнему тяжело. Взяв его лицо в ладони, он аккуратно вытер слезинки большими пальцами. — Не стоило мне говорить этого, прости. — Но это правда. Его подбородок дрожал, упрямо сжатые губы кривились, а по щекам катились, отражая огоньки приборной панели, крупные слезы. — Я не… н-не… Он опустил глаза, делая прерывистые вдохи и пытаясь унять всхлипы, а когда чуть успокоился, робко прижал ладонь к груди Лэвена, то ли сохраняя между ними дистанцию, то ли, наоборот, желая быть ближе. — Я не испытывал к тебе жалости. Никогда. Не знаю, зачем сказал так, — его широкие брови нахмурились. Ладонь на груди медленно двинулась выше, тонкие пальцы коснулись ключиц. — Ты разозлился, и я только тогда понял, как обидел тебя. Думаю, твоя реакция была оправданной. Пока его подавленный взгляд блуждал по сторонам, словно он пытался подобрать слова, рука рассеянно переместилась к изгибу между шеей и плечом и легонько сжала напряженные мышцы. — Даже если ты помогал безвозмездно, я к такому не привык, понимаешь? Должно быть, они обречены снова и снова возвращаться к ненавистной теме сделок и платы. Чтобы изжить эту привычку из Хенджина уйдет не один десяток лет. Его пальчики щекотно пробежались по шее и зарылись в волосы на затылке, мягко массируя кожу головы. Чертенок слишком хорошо помнил, что нужно делать, чтобы расслабить Лэвена. Его энергия ровно пульсировала, и не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это означает. — Джинни. Что, по-твоему, ты сейчас делаешь? — Хочу помочь тебе? — он будто пытался осторожно угадать ответ, который не вызовет гнева Лэвена. — Отблагодарить за помощь? Уголок его губ нервно дрогнул, и Лэвен успокаивающе погладил его по щеке. Угораздило же влюбиться в хитрого манипулятивного несмышленыша. — Избавь меня от этого снисходительного взгляда, — Хенджин внезапно смутился и заерзал на месте, отодвинувшись и пытаясь вывернуться из рук, но стоило им спуститься на шею, как он замер, даже дыхание задержал. Что такое? Подушечка большого пальца очертила выступающий кадык и провела вниз, до ямки между ключицами. Вторая ладонь плотно прижалась сбоку, едва ощутимо сдавливая тонкую шею. Пухлые губы открылись, кожа под ладонями покрылась мурашками. Так сильно хочешь отблагодарить? Ха. Было предельно ясно, что с ним происходит. Выброшенный в ответ на эти прикосновения в кровь дофамин яркой лампочкой зажег в его мозге центр удовольствия, заставляя предвкушать то, что, возможно, произойдет дальше. — Если планируешь продолжать вилять и актерствовать — делай это где-нибудь в другом месте, хорошо? — Лэвен легонько похлопал его по плечу и убрал руки. — Как же ты бесишь! — в его глазах вспыхнуло раздражение. — Интересно почему, — Лэвен усмехнулся. — Потому что не даю тебе то, что ты хочешь? А тебе не приходило в голову хоть раз прямо, не прибегая к манипуляциям, сказать, что тебе нужно? Или твоя змеиная натура не позволяет? Он покраснел и резко отвернулся к двери, дернув ручку. Щелкнул дверной механизм, в салон пополз прохладный ночной воздух. Хенджин застыл на месте. Скорее всего он понимал, что если сейчас выйдет из машины — этот разговор будет окончен, и не на самой дружеской ноте. Лэвен с интересом наблюдал за тем, как он борется сам с собой. В такие моменты Хенджин напоминал ему луковицу. Ложь слой за слоем слетала с него: одна, другая, третья, и вот, казалось бы, наконец-то правда. Но нет. Очередное вранье. Обычно вопрос был не в том, скажет ли он правду или нет. Вопрос был только в том, на каком этапе окружающие поверят в его обман. Давай же. Хотя бы раз скажи, чего ты на самом деле хочешь. — Я… — он медленно закрыл дверь. Его голос сел и звучал совсем бесцветно, — я не могу перестать думать о том, что произошло в кампусе. Просто… не могу. Не получается. Это сводит меня с ума. Знаю, ты можешь сделать так, чтобы мой мозг отключился. Я хочу перестать видеть мертвых, когда закрываю глаза. Хотя бы ненадолго. Пожалуйста… Между бровей залегла складка. Лэвен хотел услышать совсем не это. Впрочем, он всегда был самонадеянным. Из-за разбитого состояния Хенджина и его слов, в желудке клубком свернулась едкая горечь. Что ж. Правда или нет, но, похоже, это был именно тот этап, на котором Лэвен поверил. — …помоги мне. Лэвен ухватил его за предплечье и потянул на себя, заключая в крепкие объятия. Хенджин среагировал мгновенно: руки нетерпеливо забрались под футболку и легли на спину, на несколько мгновений он вжался в него всем корпусом, прерывисто выдыхая возле уха. Что угодно. Лэвен правда был готов сделать все, что угодно, лишь бы ему стало легче. Холодные ладошки тем временем переместились на пресс, одна двинулась вверх по груди, вторая — вниз, к молнии на джинсах. Он действовал грубо и примитивно, но Лэвен не мог его винить, не после его слов. Кроме того, что бы он не делал — это все еще был Хенджин, поэтому когда узкая ладонь сквозь белье обхватила член, в мозгу что-то коротнуло, а с губ сорвался резкий выдох. Потянув низ рубашки и вытащив ее из брюк, Лэвен скользнул ладонью на узкую поясницу. Хенджин, очаровательно сопящий, уткнувшись носом куда-то в шею, почувствовав его прикосновение, по-кошачьи прогнул спину. Прошло столько времени, но ощущение его прохладной и гладкой, словно атласной, кожи под пальцами было в памяти совершенно четким, будто он прикасался к нему вчера. Легонько поглаживая его спину, Лэвен щурился и вздрагивал от требовательной и довольно быстрой стимуляции. Жадный. Как и прежде, его принц был жадным и точно знал, чего хотел. Не переставая водить рукой, он прихватил зубами кожу на шее, спустился ниже и, оставив несколько влажных поцелуев на груди и животе, взял член в рот. Лэвен не успел остановить его, и только до боли сжал пальцами ягодицу, когда он, придерживая волосы и скользя по стволу блестящим от слюны языком, опустился так низко, что пульсирующая головка уперлась в его горло. В глазах заплясали мушки. По телу разлилась свежая и прохладная, словно роса, сладость, и Лэвен понял, что не сдержался и вытянул немного энергии. Так как он был слишком голоден, даже из-за таких простых фокусов самоконтроль трещал по швам. Хенджин задрожал из-за воздействия силы, тесно свел ноги и сквозь брюки сжал собственный член, тихо постанывая. — Какого черта, Джинни? — Лэвен кое-как заставил себя собраться. — Ты забыл про правила? Никаких исключений. Обведя языком головку и зыркнув совершенно убийственно, он поднялся. — Но я хочу так. — Никаких. Исключений. — Лэвен был непреклонен, и Хенджин картинно закатил глаза. — Ладно, где? — С твоей стороны. Круглая кнопка в нижней части двери. Он завозился, извлек из небольшого отсека несколько пластинок презервативов и бросил их на живот Лэвена. — А мог бы получить чертовски хороший минет. Не хочу сосать латекс. — Это полиизопрен. А член мой, значит, хочешь? — он усмехнулся, раскатывая резинку, и сразу же встретился с нечитаемым взглядом карих глаз. Едва Лэвен закончил, как Хенджин торопливо перебрался с водительского сиденья к нему на колени. Он сел спиной, зазвенела пряжка ремня, и брюки, тесно обтягивающие его бедра, ослабли. Чуть приподнявшись, он быстрым движением спустил их вместе с бельем до колен и сел обратно, придвигаясь ближе к паху. Почти потеряв дар речи от такой раскованности, Лэвен двумя пальцами ухватил и приподнял тонкую ткань его рубашки, открывая себе вид на тонкую поясницу и задницу, с этого ракурса напоминающую по форме сердечко. Черт побери… Он опустил рубашку и сокрушенно закрыл лицо руками. — В чем дело? — Хенджин слегка повернул голову. — Ни в чем. Я забыл, каково это — заниматься с тобой сексом. — Очень сомневаюсь, что ты когда-нибудь сможешь это забыть. Уперевшись рукой в бардачок, он подвинулся назад так, что ягодицами прижал болезненно стоящий член к животу. Лэвен охнул и уронил голову, уперевшись лбом в его плечо. Руки легли на талию, сминая ткань. — Спорим, я могу заставить тебя кончить даже не вставив? Положив руки на сиденье, он развел ноги шире и медленно двинул тазом вверх-вниз. Дыхание сбилось. Почему Лэвена так неконтролируемо вело? Из-за голода? Потому что спустя столько времени он снова был с Хенджином? — Тск. С каких пор это стало… твоей целью? Кажется, раньше… все было наоборот. Хенджин фыркнул, но отодвинулся, прекращая мучительно-сладкую пытку. Собрав остатки здравомыслия, Лэвен протянул ему презерватив. — Надень это, пожалуйста. — Не буду. — А салон кто будет отмывать? Ты? — Тебе надо, ты и одевай. Некоторые вещи в нем не менялись. Если подумать, очень многие вещи. Лэвен пристроил подбородок у него на плече и взглянул вниз: белая ткань рубашки недвусмысленно топорщилась у паха. Спрятав улыбку, он провел ладонями по подтянутым бедрам, поднимая ткань, огладил тазовые косточки и ребра и переместил ладони на грудь, задрав рубашку под самый подбородок. От открывшегося вида влечение сгущалось в тяжелый клубок внизу живота. — Можешь подержать это? — он взглядом указал на рубашку. — Угу. Его руки упирались в бардачок, так что он склонил голову и послушно зажал ткань зубами, а потом перевел лукавый взгляд на Лэвена. — Только что. Я почувствовал, как дернулся твой член, — в его глазах плескалось превосходство. — Фетишист. Его внезапная полуулыбка прострелила сердце. Лэвен застыл пораженный, даже не отреагировав на остроту, глядя на его лицо широко распахнутыми глазами. Хочу поцеловать тебя. — Ну что? — его обманчиво ласковый взгляд снова стал недовольным, видимо от негодования, что его укол проигнорировали. — Нет… ничего. Пальцы невесомо пробежались по плоскому животу и сомкнулись вокруг члена. Лэвен несколько раз издевательски медленно провел по нему плотно сжатой рукой и помассировал большим пальцем головку, растирая предэякулят. Хенджин задышал чаще, слегка двигая бедрами навстречу руке. Ему больше всего нравилось именно так. Презерватив сел как влитой: их размеры отличались совсем немного. — Умница, — не удержавшись, Лэвен чмокнул — скорее мазнул губами — его щеку и отстранился, — а теперь наклонись вперед. Невероятно, но Хенджин не стал спорить — сложил руки на панель над бардачком и устроил на них голову. Рубашку он, подумав, стянул и бросил на соседнее сиденье, поэтому Лэвену открывался завораживающий вид на четко выраженную ложбинку по центру узкой спины, плавные линии его ягодиц и беззастенчиво разведенных в стороны крепких бедер. Тяжело вздохнув, он не без труда отвел взгляд, открыл еще один презерватив и натянул резинку на средний и указательный пальцы. Смазки в машине не было, но на презервативах был слой лубриканта. Лучше, чем ничего. Немного потер пальцы друг о друга, разогревая, и аккуратно прикоснулся к сжатому колечку мышц. Рука, лежащая на животе Хенджина и поддерживающая его, почувствовала, как напряглись мышцы пресса, стоило только начать массировать: похоже, он задержал дыхание. — Все хорошо? — не получив ответа Лэвен спросил снова, — Джинни? — Да… да. Легонько надавив, он протолкнул внутрь средний палец. На две фаланги, едва ли больше, и все равно было туго. — Эм… извини за вопрос, но когда ты в последний раз занимался анальным сексом? — А твое какое дело? — Хенджин… ну я же не ради пустого любопытства интересуюсь. Ты узкий. Если бы я не знал наверняка, подумал бы, что собираюсь заниматься сексом с девственником. Так когда? — Да какая разница? Давно? — Есть разница, — он терпеливо объяснил. — Я не смогу нормально растянуть тебя без смазки. А трахаться так — чистое безумие. Это попросту опасно. — Ну, значит, постарайся лучше! Лэвен нахмурился, но все же попробовал протолкнуть внутрь второй палец. Получилось с трудом. Туго, слишком туго. Он надавил, медленно входя глубже, и почувствовал второй рукой, как живот Хенджина снова напрягся. — Без обид, малыш. Но я не буду. Это очень плохая идея. — В каком смысле не будешь? — Я не хочу тебе вредить. А этим все и закончится, если мы продолжим. — Ты думаешь, я не смогу принять твой член? Не льсти себе. — Если что-то случится, тебе будет не до шуток, поверь мне, — Лэвен наклонился и мягко поцеловал его спину. — Давай поменяемся? Моему телу легче приспособиться, кроме того… — Кроме того, трахаешься ты постоянно, да? Что-то в его тоне было странным, нетипичным, поэтому Лэвен замешкался и ответил не сразу. — Да. Само собой, — для чего он вообще спросил об этом, это же и так было очевидно. — Так что? Поменяемся? Может хочешь, чтобы я лег? Какое-то время Хенджин молчал, слегка подрагивая от пальцев внутри, легко поглаживающих чувствительное место. — Это не то, что мне сейчас нужно, — Хенджин произнес совсем тихо, помолчал и продолжил уже решительнее. — Сделай это. Я буду в порядке. Вот как. — Послушай… Если ты думаешь, что физическая боль поможет тебе перекрыть боль душевную, ты очень сильно заблуждаешься. Тебе станет только ху… — Да чтоб тебя. Сколько можно трепаться… Он вильнул задом так, что пальцы выскользнули, взял его член и, направив в себя рукой, одним движением насадился до упора. Перед глазами все померкло. Казалось, прямо в мозгу взорвался чей-то очень болезненный стон. Член невыносимо сжимало. Лэвен даже не пытался сопротивляться боли — сразу сдался, принял ее, и та затопила его до краев. Посылая дрожь по нервным окончаниям, она неумолимо трансформировалась в экстаз. Удовольствие было темным, совершенно диким, вытесняющим все остальное. Чтобы шагнуть за грань не хватило совсем немного, поэтому почувствовав пульсирующую, изливающуюся энергию прямо перед собой, он не раздумывая приложился к ней. Прижал к себе, хлебнул без всякой меры, сразу ощущая отклик — душа вспыхнула, задрожала, принося им обоим ослепительно яркое удовольствие, но этого все еще было мало. Черный уродливый голод затмевал разум и жестоко требовал больше. Он применил силу снова, забирая энергию и вновь безжалостно провоцируя чужой оргазм ради собственного эгоистичного удовольствия. Мышцы быстро сокращались, сжимая член. Очень хорошо, малыш, а теперь еще раз. Губы вновь прошлись по безумно притягательной коже, но вместо бархата ощутили гладкие чешуйки. Сила удовольствия все нарастала, боль становилась слаще и горячей, и, когда на языке появился явственный ягодный привкус, до него наконец дошло, что происходит. Лэвен испуганно распахнул глаза. Сердце колотилось, как ненормальное. Он обеими руками прижимал Хенджина вплотную к себе — поперек груди и живота, между их телами не было даже миллиметра. Губы приникли к плечу, втягивая кожу. Хенджина трясло, по его вискам из закрытых глаз текли слезы, и он стонал очень жалобно, вот только… не от боли. Чуть отстранившись назад, Лэвен опустил взгляд на пульсирующую покрасневшую дырочку, туго обхватывающую его член у самого основания. Крови не было, хотя это, конечно, не означало, что все в порядке. Он заглянул через плечо: его покрытые темной чешуей руки безвольно лежали на коленях, член истекал спермой в резинку. Он кончил, и похоже не один раз, но возбуждение не прошло. Интересно, в первый раз он получил оргазм от боли? Или от того, что у Лэвена сорвало тормоза, и он начал поглощать его энергию без разбора? — Сумасшедший… — Лэвен выдохнул, прижимаясь лбом к его спине и передавая обратно часть энергии, опасаясь, что все же повредил его, — и о чем ты только думал. Ты хоть понимаешь, что я мог не остановиться и буквально затрахать тебя до смерти? Что за изощренный способ самоубийства? Воздействие инкуба постепенно сходило на нет, к Хенджину возвращалась способность воспринимать реальность. Его змеиные с вертикальным зрачком глаза развратно мазнули по Лэвену и опустились вниз. Проигнорировав вопрос, он сильно сжал бедро ладонью и чуть двинул тазом, хватая ртом воздух, застонал и двинулся снова. — Да… То, что нужно. Лэвен ушам своим не поверил, когда услышал в его хриплом голосе облегчение и глубокое удовлетворение. — То, что нужно?! Я тебя спросил, ты совсем рехнулся? — Тише. Я же… говорил, что все будет в порядке. Как мог, Лэвен старался игнорировать то, как он двигает тазом, ерзая на члене, но черт возьми… — М-х… Джинни… — Прошу… не порть все. Нужно было прекратить это немедленно, но нежная мольба в голосе Хенджина забила последний гвоздь в крышку гроба здравого смысла. Хочешь забыться… Валяй. Используй меня снова. Не буду притворяться, будто не хочу этого. Хенджин не поднимался, только постанывая двигал бедрами, немного меняя положение члена внутри, казалось, полностью позабыв о Лэвене и сконцентрировавшись на том, чтобы доставить себе удовольствие. Но, похоже, Лэвен лучше него самого знал, что ему нужно. Он обнял его сзади, неторопливо лаская грудь и бусины сосков. Поцеловал в шею, поднявшись выше, прикусил нежную мочку уха и увидел, как Хенджин сладко прикрывает веки. Отодвинув пальцами волосы, он шепнул ему прямо в ухо: — Если хочешь повторить то, что я делал тогда, тебе понадобятся руки. Его энергия истомно сжалась, реагируя на слова. Ладони легли на талию, надавили, меняя угол проникновения и подсказывая Хенджину направление. Его руки скользнули вниз. Наконец почувствовав то, что так искал, он уронил голову на плечо и облизал приоткрытые губы. Хенджин качался как волна: движение рождалось в его груди, по позвоночнику опускалось ниже, грациозно выгибая поясницу, и завершалось плавным движением таза и сладким стоном. Лэвен откинулся на сиденье, закусив губу наблюдая за этим чарующим танцем. Он снова проиграл ему. Его принц получил все, что хотел. Как всегда. Окна запотели. Спина Хенджина тоже была влажной — между лопаток на коже поблескивали бисеринки пота. Лэвен вытянул руку и провел по ним, собирая влагу кончиками пальцев. Одна капля скатилась по позвоночнику до самого копчика и упала ему на живот, туда, где округлые ягодицы тесно прижимались к паху. Движения таза стали более резкими и жесткими, а шумные вдохи, минуя уши, западали прямо в душу, привязанностью расходясь по ее поверхности, словно круги по воде. В паху стремительно тяжелело, и он впился пальцами в сиденье, чувствуя, как член сжимает все сильнее. Хенджин вдруг обернулся, сверкнули затуманенные похотью зеленые глаза. Все что он произнес, глядя на Лэвена сверху вниз: — Нельзя. И Лэвен, сдавленно застонав, подчинился. Опять. Прикрыв глаза, Хенджин задрожал и, не прекращая двигаться, кончил, совершенно не заботясь о том, каково Лэвену ощущать его оргазм, находясь внутри. А Лэвен шокированно смотрел на него, не в силах поверить, что спустя столько лет тело все еще помнит эту команду. Он выдрессировал его, как питомца. — Хорошо… — Хенджин завалился вперед, едва держась на дрожащих руках. — Ты помнишь… Лэвен сел, схватил Хенджина за шею и грубо развернул к себе лицом. — Да что с тобой такое? Зачем? — он щурился и злился, потому что чрезмерное возбуждение, которое он испытывал, уже не относилось к разряду приятных. — Просто так, — Хенджин загнанно дышал через рот, с издевкой глядя на Лэвена, — ладно… шучу, хах. Я… сделал это специально, чтобы ты все еще хотел трахаться… когда я уже не смогу. — Собрался продолжать? Взгляни на себя, ты еле остаешься в сознании… — А ты не понял? — он откинул с лица влажные светлые пряди. — В этом и смысл. Последний раз будет самым сладким. Неодобрительно качая головой, Лэвен уже собирался взять его на руки и переместить на соседнее сиденье, но это был бы не Хенджин, не будь у него туза в рукаве. — Ты хороший. Лэвен поднял глаза, не веря своим ушам. — Хороший до тошноты, — Хенджин горько усмехнулся. — А хорошим мальчикам положена награда. Его глаза вдруг прояснились, стали серьезными и немного печальными. Ухватившись за ворот футболки он качнулся вперед и неожиданно жадно впился в губы Лэвена. Он целовал грубо и развязно: с укусами, с раздвоенным языком, по-хозяйски проникающим внутрь, заставляя задыхаться, со срывающимися стонами рот в рот и глубокими царапинами на шее. Беспощадно. Ужасно возбуждающе. Но Лэвен все же удержал себя в руках, потому что понимал, что он пытается сделать. Однако, из раза в раз прикасаясь к его чувственным губам, он кое-что понял. Энергия Хенджина дрожала от волнения и тянулась к нему. Лэвен был уверен, что не ошибется, если предположит, что в этот самый момент его принц испытывает то, что принято называть «бабочками в животе». Это осознание его сломало. Хенджин снова топил его в себе, сталкивал с борта, отцеплял дрожащие ладони от поручней, давил на плечи. Срывал маску с кислородом и целовал, целовал снова и снова. Лэвен перестал барахтаться и погрузился на самое дно. Его энергия была повсюду, даже внутри. Она сверкала ярче звезд. Он вдохнул ее, покатал на языке пьянящий ягодно-цветочный вкус и рецепторы словно посходили с ума. Эйфория разбила его, и он выпал из реальности окончательно. Ненасытный, словно черная дыра, голод ликовал, стоило ему сдаться. Ничто больше не имело значения. Его душа. Только его душа.       Последующее возвращение в реальность было наполнено первобытным страхом. Еще не открыв глаз, Лэвен почувствовал неподвижную тяжесть и холод, и его сердце ухнуло в пятки, а на лбу выступил холодный пот. Разлепив глаза и опустив взгляд, он сразу наткнулся на мертвенно бледное лицо Хенджина. Тот лежал на его груди спиной, и совершенно точно был не в порядке. Во-первых, его голова была запрокинута на плечо в очевидно неестественной позе. Во-вторых, он был холодным и почти полностью покрыт чешуей. В-третьих, Лэвен чувствовал себя почти сытым, а это могло означать только одно. Так, спокойно. Сбросив секундное оцепенение, Лэвен аккуратно приподнял его голову, уложил на грудь и прижал пальцы к сонной артерии. Ничего. Время остановилось. Страх, затопивший его за секунды, был такой чудовищной силы, что он не мог даже сделать вдох. Руки задрожали. Пожалуйста, только не так. Его почти трясло, когда он вдруг почувствовал под пальцами слабый толчок. Потом опять довольно долго ничего не было. И вдруг снова: едва ощутимый импульс, воплощающий в себе слабое биение его жизни. Только тогда получилось с дрожью втянуть немного воздуха. Пульс был, но в несколько раз медленней, чем обычно. Лэвен, зажмурившись, прильнул губами к его лбу, ощущая, как сжимавшие сердце тиски немного ослабевают. Хенджин будто был без сознания, только… хуже. А температура тела и вовсе была как у покойника. Пока Лэвен поглаживал его по волосам и пытался понять, что делать дальше, у него внезапно возникла догадка. А что если это гибернация? То есть технически Хенджин ведь был змеем и, возможно, мог впадать в состояние, похожее на спячку? Эта мысль его немного успокоила, ровно настолько, чтобы он смог привести их обоих в порядок, одеть Хенджина и перенести его на заднее сиденье. Сам он сел с краю, устроив голову Хенджина у себя на бедре. Очевидно, он впал в это состояние не просто так. Почти наверняка дело было в том, что Лэвен его истощил. Возможно, он истощил его настолько сильно, что это угрожало его жизни, поэтому ему и пришлось впасть в гибернацию. — Значит, трахнуть тебя так, чтоб ты сознание потерял, да?.. — он произнес совсем тихо и закрыл глаза, массируя переносицу. Шутник, блять. Лэвен очень надеялся, что ему станет лучше быстрее, если вернуть энергию. Он поглаживал его по холодному лбу и спутанным волосам, передавая небольшие порции. Откуда-то в его голове были обрывки информации, что из гибернации нельзя выводить резко, так что он осторожничал. Где-то через полчаса температура его тела стала медленно подниматься, а еще через час он перевернулся на бок и подтянул колени к груди, почти свернувшись на сиденье клубочком. Лэвен улыбнулся с нескрываемой нежностью и облегчением. Он был рад сидеть с ним вот так, хоть и предпочел бы, чтобы Хенджин был в сознании и чувствовал себя нормально. Когда Хенджин впервые сонно приоткрыл глаза, Лэвен гладил его по щеке. — Как ты? Он зажмурился и едва слышно промямлил: — Нормально. — Ты очень сильно напугал меня. Фыркнув и устроившись на бедре поудобнее, он ответил: — Почему? — Ну, в какой-то момент мне показалось… — Лэвен снова провел по его волосам, мягко заправляя за ухо выбившиеся прядки, — все могло кончиться плохо. — Нет… — он поежился и уложил руки под голову, на бедро, явно намереваясь снова заснуть, — нет, не могло. — Я мог тебя убить. Лэвен взял с переднего сиденья куртку и набросил на него. — Не мог… — Хенджин говорил сбивчиво, постепенно проваливаясь в сон. — Ты… любишь меня… слишком сильно.