Мой Тадаши

После этого вечера Адам и Тадаши поняли, что для полного счастья нужны только взаимные чувства. Мир засиял новыми красками, кататься вместе стало только приятнее,Адам начал тренировки над новым трюком, чтобы он мог кататься в обнимку со своим парнем, без падений не обходилось, но ради того, чтобы подниматься вместе, Адам был готов падать днями напролет, не было ничего важнее Тадаши, хотелось постоянно сжимать его в объятиях, покрывать нежную кожу поцелуями, говорить с ним обо всем на свете, хотелось, чтобы он всегда был рядом. Особенно нравилось дразнить парня, кидая на него двусмысленные взгляды, когда он накрывает на стол, приносит напитки в сад, когда семья Шиндо отдыхает, а еще больше по душе было наблюдать за его реакцией, как краснеют щеки, как он отводит взгляд, старается лишний раз не смотреть на него при посторонних, волнуясь, что они могут что-то заподозрить. Такая реакция Тадаши увеличивала адреналин в крови обоих, когда Адам зажимал его по углам, то под лестницей, то в коморке, бывало, что даже на кухне или в гостинной, нравилось просить принести завтрак в свою комнату, и вместо завтрака заниматься делами поважнее, нравилось целовать его, слушая просьбы остановиться, ведь их могут увидеть. — Адам,хват-аа-х...— Тадаши сорвался на стон, когда рука второго опустилась ниже. — Что ты там говоришь? — не без издевки спросил Адам, пока его руки расстёгивали ремень. — Если нас заметят, то твой отец убьет сначала меня, а потом тебя, но учти, что твоя смерть будет долгой и болезненной, — Адам вытащил его член и начал водить от головки до мошонки, вырывая из Тадаши сдавленные стоны, — пожалуйста... если ты так продолжишь мы оба захотим продолжения. — Зато умрем удовлетворенными, — вы когда-нибудь были готовы кончить от одного лишь взгляда и простой ухмылки?Тадаши бы сейчас ответил положительно — Зачем ты так на меня смотришь? Не боишься, что на этот раз окажешься снизу? — он положил свою руку поверх руки Адама, ускоряя темп. — Может я этого и добиваюсь, — Адам все не унимался, провоцируя парня, после этих слов Тадаши положил руку на его плечо, надавливая, намекая опуститься. — Покажи мне насколько ты этого хочешь, — глазами указывая на свой стояк, сказал парень. Адам присел на колени и вызывающе смотря на парня, начал водить языком по головке, стараясь по-тихоньку заглотить член полностью. Тадаши прикусил губу, пытаясь заглушить стоны, делать такое под лестницей опасно, в любой момент может кто-то прийти, от этого возбуждение только увеличивалось. Адам не забывал и про себя, вытащив свой отвердевший орган, он начал водить по нему, стараясь приносить удовольствие и себе и Тадаши, который прижался к стене, откинув голову. Адам начал рассматривать его вены на шее, то как он кусает свои губы, наслаждаясь процессом, на то, как дергается кадык, когда тот тяжело сглатывает. — Тебе не кажется,что ты слишком медлишь? — Тадаши схватил его за волосы на затылке, и начал насаживаться на себя голову парня, наращивая темп и двигая бёдрами. У непривыкшего Адама уже начали скапливаться слёзы в уголках глаз. Толкнувшись ещё пару раз он быстро вытащил член, чтобы этот провокатор не задохнулся, после Тадаши опустился на колени и парой движений руки помог кончить и Адаму. — Вытри это все, думаю, что после прошлого раза ты хорошо запомнил где находится коморка с тряпками. — Почему я должен убирать за тобой кончу? — возмутился Адам, застегивая ремень. — Потому что ты должен быть благодарен за то, что я не кончил тебе в глотку, — договорив и подмигнув ошарашенному таким поведением Адаму, он скрылся за коридором. *** Очнувшись Тадаши не был в состоянии даже глаза открыть. "Я думал, ты преувеличивал, когда говорил, что я даже улыбнуться буду не в состоянии, а ты, оказывается, преуменьшал, я даже веки поднять не могу, чертов садист." По ощущениям он лежал в воде, в холодной воде, спина на что-то опиралась, видимо, ванная, наконец открыв глаза, Тадаши убедился в своих домыслах, кожа до сих пор была красной и где-то кровоточила, где-то виднелись пластыри, которые уже отлипали из-за долгого нахождения под водой, сама же вода стала какой-то мутной. Парень начал рассматривать помещение и его взгляд приковало большое зеркало, висевшее слева от него, а точнее, его отражение: замученный человек, который напоминал эмбриона-переростка, из-за опущенной головы и сгорбившейся спины. Обратив внимание на лицо, он с ужасом распахнул глаза и проигнорировав боль по всему телу кинулся к зеркалу. "Черт, сука! Ненавижу! Как же я тебя ненавижу!", — начал орать Тадаши, когда рухнул на холодную плитку зацепившись об бортик ванной. Он попытался приподняться на локтях, но снова упал. "Ненавижу, ненавижу тебя Тадаши...", — шептал он, лежа на полу. — Что... — его подхватили за плечи и приподняли, усадив на колени. — Зачем ты вылез? — зло спросил Адам, глядя ему в глаза. — Зачем ты это сделал? — глаза начали наполняться слезами. — Зачем? — грубо схватив за локти, он поднял его как тряпичную куклу и поднес к зеркалу. Теперь Тадаши мог легко рассмотреть свое лицо, а именно пластырь под глазом у переносицы. Он поднес пальцы к лицу, легко его касаясь, — Потому что я больше не мог смотреть на эту чертову родинку, я считал, что и она и ты принадлежите мне, но ты... — Я... — Закрой рот! Закрой свой поганый рот! — прервал его Адам, — Он ведь касался ее? Не так ли? — Тадаши дрожал, то ли от холода, то ли от страха, — Эта родинка — жалкий недостаток на твоем изящном лице, но, черт побери, почему же она всем так нравилась, почему я так любил нежно касаться ее? — на последнем слове его голос дрогнул, будто еле сдерживался, чтобы не заплакать, — Но теперь не будет как прежде, ты больше не тот Тадаши, а я для тебя больше не Адам, — он крепко сжал его руку и потащил обратно к ванной, — такое чувство как-будто ты до сих пор грязный, мне противно тебя касаться, — он отпустил его и направился к выходу, — умойся еще раз, а потом у тебя запись у врача, — договорив он вышел, захлопнув за собой дверь и оставив Тадаши в одиночестве, в полном одиночестве. Тадаши погрузил руку в ванную, вытаскивая пробку и спуская всю воду, сев туда, он начал тереть окровавленной мочалкой и без того измученную кожу, а в голове была одна единственная мысль: "Я до сих пор грязный."