Марта́брины шелка.

Вода, точно хохоча, шелестом скатывалась со скалы. Капли то умиротворенно, то бунтарски стекали по телу адепта, освобождая его от лишнего напряжения. Шумный вдох оказался напрасным: в нос затек своеобразный ручей, вызвав неприятную горечь. Зажмурив глаза на миг, сразу опомнился. Тихо приоткрыв альпов взор пушистых смольных ресниц, аккуратно потянулся. Шум воды. Пение пташек. Вой дальних гроз. Улюлюканье бродячих псин из Вольфендома. На всем Алатус старался сконцентрироваться, только бы не слушать эти уродливо-искаженные голоса, эти крики, эти мольбы о пощаде. — Назойливые баритоны, фальцеты и басы, дайте же бедному божественному отпрыску отдохнуть! Перестаньте же надзирать его своими извечными жалобами, отдайтесь ветру, летите прочь, и не вздумайте возвращаться! Не оседайте пылью едкой на его колючем сердце, упокойтесь отныне и не плачьте по судьбе… Сяо осмелился приподнять свой взгляд, чуть ли не скуля. Божество! А над ним жаркое солнце, ах, как сияла тогда радуга! Как голосили птицы, взлетали первый раз свой смелые зяблики, стремясь высоко в небо. И ангельский нимб, казалось, присутствовал тоже! Иссиня-зеленые волосы, лучистый голосок и звуки нежной лиры. Как прекрасно звучит… А бедному адепту ничего больше и не оставалось, как пялиться далеко-далеко, высматривая Архонта Ветров, хватаясь руками за тот уже родной ветерок и судорожно всхлипывая. Слезы катились по его румяным щеками, а тот их из последних сил сердито утирал. Еще миг, еще мгновение, дайте послушать! Дайте посмотреть на его бледную кожу, нетронутую песком от ветра, не гонимую печалью! Дайте послушать его звенящий, точно колокольчик у домашней коровки, голос! Рука бога приветливо обхватила запястья, параллельно кутая тело того в пелену роскошной белоснежной ткани. Сяо по-детски неверяще взглянул на Барбатоса, вопросительно искажая брови. А воплощение элементаля уже тянуло его за собой, к солнцу, к облакам. Солнце не пекло, — приятно грело. В облаках не задыхался, — свободно дышал. — Слушай мой голос. Слуша-ай, — Распевно повторял Архонт, звонко хихикая. Его косы разлетались по ветру, точно веселясь и танцуя, его плечи расслаблены, — он шагал по ветру, он верил в свободу. Он верил в громкую тишину, он верил в сказки и пел по ночам непослушным детям. Он сладко флиртовал с неуверенными в себе любушками, он распивал вина в барах, выслушивая слезливо-трагичные истории бывших приключенцев. И сейчас он обнимал его, кутаясь в его неаккуратно-обстриженные волосы, мелодично разговаривая. Адепту оставалось лишь горько разрыдаться, сжимая те покрывало. Его слезы уносил ветер, заменяя карму на искрящуюся любовь. Такую любовь, какой мамы любят детей. И какой девочки-подростки любят своих кумиров. И какой молодожены имеют право счастливо и бескорыстно хвастаться своим близким друзьями. — Ветер жалует свободу. Но он не терпит сквозняков в заслуживающем любви сердце. Будь счастлив, следуй за свободой, следуй за голосом, Алатус. -Да… Да… — И Сяо улыбнулся. И Сяо мягко улыбнулся.