Первое правило жизни

— Что это такое? — На стол, с громким хлопком, прилетает стопка бумаг, что тут же разлетается в разные стороны, оказываясь на полу. На часах восемь утра, Вилбур и Квакити стоят в этом чёртовом кабинете, а Шлатт зол настолько, что, кажется, ещё немного, и он пристрелит их. — Я, блять, спрашиваю ещё раз, что это за хуйня? — Очевидно, бумаги? — С усмешкой произносит Алекс, но улавливая на чужом лице ещё большую раздражённость, тут же меркнет, утыкаясь взглядом куда-то себе под ноги и бурчит извинения, пока Вильям закатывает глаза. — Успокойся, Шлатт, это очередные прокази, никто не- — Никто не обратит внимание, Вилбур? Да ты слышишь сам себя? Здесь буквально то, что я пытался утопить годами! Какие-то сволочи полезли слишком глубоко, чёрт бы их побрал! — Хватает рюмку со стола и с размаху кидает её в стену, из-за чего слышится резкий звон, и куски стекла тут же опадают на пол, а на светлой стене остаётся тёмное пятно от недопитого алкоголя. — Вы! Я поручил вам двоим такое простое задание, а вы нихуя не можете сделать. Да где ваши глаза, блять? На жопу натянули, а? — Мужчина нервно зарывается пальцами в свои кучерявые патлы, больно сжимая, но уже не совсем обращая на это внимание. — Если я слечу с этой должности, всему пиздец. Нет, нет, просто… просто всем пиздец! — Джэй, ты слишком паникуешь, — голос Алекса становится мягче, чем обычно, а президент старается сделать более глубокий вдох, чем обычно. Атмосфера в комнате слишком паршивая, Квакити снова приходится играть, а Вилбур в очередной раз считает то, сколько книжек стоит в огромном, старом книжном шкафу в этом кабинете. — Это просто бумаги. В них нет никаких доказательств, а тем более, это было сделано какими-то мелкими журналюгами, а не известными СМИ. Не стоит волноваться лишний раз. — Алекс, ты сам знаешь, как они меня ненавидят, — мужчина оседает в своё кресло, устало откидываясь на спинку, нервно постукивая пальцами, увешенными кольцами, по деревянной поверхности стола. — Ладно, отвлечёмся от этого. Вилбур, — он наконец привлекает внимание Вила, что, видимо, с огромной неохотой отвлёкся от своего «увлекательного» дела. — Что с тем мальчишкой? — С каким из? — Незаинтересованно спросил брюнет, доставая из кармана пачку сигарет. Начать курить в кабинете высшей власти, конечно, огромнейший проёб, но ему было слишком плевать. — Не строй придурка, ты знаешь, о ком я говорю. Джордж Дэвидсон, — Джонатан хмуро сводит брови к переносице, пока Вильям произносит протяжное «а-а-а, он…», а после, закуривает сигарету, делая глубокую затяжку и выпускает облако дыма прямо в сторону президента, что тут же недовольно машет рукой, развеяв облако никотина. — Джордж, да, этот малыш, — протягивает чужое имя Уильям, отводя взгляд в сторону, коротко кивая и зажимает сигарету меж зубами, делая короткую паузу. Складывалось ощущение, что он специально играл на нервах мужчины, что нервно стучал пальцами по столу. Наконец, тот выдыхает очередное облако дыма и усмехается, пожимая плечами. — Ага, я как раз собираюсь навестить местечко, где его должны держать, — карие глаза тут же возвращаются на Джона, что выглядит теперь достаточно довольным. — Алекс, ты можешь идти, — кивает мужчина рукой, а Квакити, коротко кивая головой, покидает кабинет быстрым шагом, закрывая за собой дверь. В помещение повисает тишина, пока Джей открывает окно, чтобы развеять горький запах дыма от сигары. — А почему меня не отпустили? — Почти обиженно произносит Вил, падая на диван, что стоял в углу, почти сразу же закидывая на него ноги в обуви, что явно не понравилось Шлатту. — У меня для тебя есть ещё кое-какое дело, — на лице мужчины появляется широкая усмешка, а Вилбур напрягается. Ему это не нравилось. … — Чёртов старик, — прошипел брюнет, взъерошивая свои волосы, в которых просвечивалась явная прядь седины: и чёрт его знает, натуральная она или он совсем свихнулся, решив покрасить волосы. Он стоит перед знакомой дверью уже около пяти минут, или что-то типа того, не решаясь найти в себе силы, но, после, вздыхая, громко стучит в дверь, постукивая ногой по полу. За дверью слышится приглушённый голос, и кареглазый даже напрягается от того, что он слишком знакомый. Потом топот, щелчок замка и дверь открывается, заставляя парня буквально прирасти к полу. С той стороны появился Томми: взъерошенный, в привычной красно-белой футболке и большим пластырем на щеке. На его лице сияла яркая улыбка, которая тут же сползла, не оставив после себя и следа, а джойстик, упав с чужих рук на пол, издал характерный, приглушённый звук. Наверное, тот точно мог сломаться, стоило ему упасть посильнее; Том делает неуверенный шаг назад, открывая и тут же закрывая рот, словно не в силах что-то сказать. — Хэй, мелочь, — первым разрывает тишину Вилбур, стараясь не показать то, как рад его видеть, но в тоже время огорчён, что младшему вмиг пришлось вспомнить все раны, что тот причинил ему. — Что.. что ты тут делаешь? — Словно не веря, переспрашивает голубоглазый. Ему казалось, что это очередная галлюцинация, которую он обычно получал в какой-то глупой истерике, когда захлёбывался в собственных слезах, сжимаясь комочком на полу, а Тоби пытался успокоить младшего брата, прижимая к себе. — Я… — Но парень даже не успевает закончить, как на пороге появляется Техно, поправляющий свои очки, а за его спиной был Туббо, что аккуратно выглядывал из-за спины старшего. Вилбур смирил Туббо спокойным взглядом, показывающим то, что он, видимо, что-то знает. Тоби стало не совсем комфортно от такого, поэтому он тут же опустил взгляд в пол, поджав свои губы. — Томми, кто там? — Поднимая взгляд, тот мигом останавливается. Чужие глаза, кажется, наполняются кровью, а сам Вил видит, как чужой кулак тут же сжимается. Кажется, Уилл не один это замечает, ведь Тоби тоже выглядит чуть напуганным. — Туббо, забери брата, поиграйте во что-то. — Томми, пойдём, — старший тут же подскакивает к светловолосому, забирая его выроненный джойстик, и, хватая голубоглазого за руку, утягивает в их комнату, чтобы не стать свидетелями чего-то большего. И теперь, тут остаются лишь они двое: брюнет, что стоит за порогом, ожидая приглашения, и Дэйв, что сжимает свои челюсти, сдерживая порыв гнева. — Впустишь, а? Не очень-то и культурно держать гостей за порогом, — усмехается парень, разводя руки в стороны, словно ничего раньше и не было. Словно Техно не был готов убить его прямо здесь, приколотив к светлой стене гвоздями, словно трофей. — Ты какого хуя здесь забыл? — Цедит сквозь зубы розововолосый, явно не намереваясь впускать второго внутрь. Вил же, на такое, только тихо цокает, полностью показывая своё недовольство. — Я приму это за приглашение войти внутрь, — и натягивает свою фирменную улыбочку на лицо, перешагивая порог. И, возможно, в какой-то момент это становится для него роковой ошибкой, ведь его тут же хватают за ворот пальто, больно прижимая к стене, и, кажется, Вилбур даже бьётся головой, тихо шипя, а после, усмехаясь. — Какой милый «привет», Дэйв. — Для тебя «Техно», сукин сын, — тут же отрезает мужчина, а Вил хмыкает. — Хорошо устроились, — словно не обращая внимания на несущую опасность с чужой стороны, тот оглядывается, а после, возвращает взгляд на Техноблэйда перед собой, — мальчишка здесь? — Не имею понятия, о чём ты говоришь, — сузил глаза мужчина, делая свою хватку лишь сильнее. — Да ладно, Дэйв. — Техно, — тут же исправляет его розовласый. — Да-да, ладно, плевать. Да ладно, Техно, ты ведь умный и пре-екрасно понимаешь, про что я говорю, сечёшь? Мальчишка. Программист. Джордж. Дошло? Мне нужен он, — с усталостью в голосе произносит брюнет, тяжко вздыхая. Как же ему это всё надоело, если бы не этот чёртов алкоголик, его бы здесь не было. — Для чего он тебе нужен? — С подозрением интересуется Блейд. Казалось, сейчас, всё это напряжение можно было прочувствовать каждой клеточкой тела; это было похоже на русскую рулетку: он нажимал на курок, прокручивая барабан и испытывая судьбу, ведь ещё немного, и, кажется, Дэйв просто сорвётся и убьёт его прямо здесь. Было бы жаль, ведь смывать кровь со светлого — пиздец как тяжело. Знает на опыте. — Нужно поговорить с ним. Тем более, меня просили ему кое-что передать. — Откуда я знаю, что ты не собираешься сделать ему что-то? — А с каких это пор тебя это волнует? — С усмешкой поинтересовался кареглазый, а Техно сделал паузу. Спустя несколько жалких секунд, он наконец отпускает одежду младшего и делает несколько шагов назад, а сам Вил что-то недовольно бубнит себе под нос, поправляя помявшуюся одежду на себе. Чёрт возьми, он ведь только сегодня привёл это пальто в порядок, и вот опять. — Мне нужно поговорить с Дримом. Подожди в гостиной. И только попробуй что-нибудь выкинуть, я убью тебя на том же месте, где ты стоишь, — пригрозил Блэйд, а Вилбур бросил только скучающе «ага», после чего, обойдя Техно, направился в гостиную, где уселся на диван, откидываясь на спинку мягкого и удобного сидения. Сейчас, если честно, хотелось оттопырить бутылку хорошего и крепкого коньяка, и выпить. И желательно всё и залпом. Жаль, конечно, что коньяка под рукой не было. Поэтому, как только он закончит со всем этим дерьмом, обязательно заскочит в магазин и купит самое дорогое пойло, чтобы расслабиться и отдохнуть. Он точно заслужил на этой неделе. Подумаешь, что он только вчера пил, этого, очевидно, было чересчур мало. Да и Квакити, по итогу, допил его алкоголь. Вот уж этот ребёнок. И плевать, что разница у них не такая уж и большая. Из своих мыслей его выводит Томми, что стоит рядом с диваном, сжимая руки в кулаки, а сам смотрит исподлобья. В голубых глазах горит до боли детское отчаянье, ненависть, злоба и растерянность. Вилбур уже раньше видел эти эмоции. Тогда, когда собирался уходить, и у них с Томми завязалась небольшая потасовка, в итоге которой он… В общем-то, не важно. Уилл слегка изгибает свою бровь, пока карие глаза смотрят с лёгкой вопросительностью. — Зачем ты вернулся? — Разве хорошие дети не слушаются взрослых? Где Тоби? — Вил проигнорировал вопрос вполне намеренно, ведь желания заводить не особо хорошую тему — не было. Он осмотрелся, пытаясь выцепить взглядом одного из младших, но, видимо, у него это так и не получается, ведь взгляд брюнета вновь приковывается к светловолосому. Видимо, Томми снова начал капризничать и Туббо не смог с ним спорить и отпустил младшего, надеясь на то, что всё будет хорошо. Так, определённо, было почти всегда. — Хватит уходить от темы, Уил! Зачем ты вернулся? — Голос Тома дрожал. Дрожал так, словно он находится не в тёплом помещение, а в глубоком сугробе снега и ему ужасно холодно. Дрожал так, словно ещё чуть-чуть и мальчишка расплачется. — У меня здесь есть дела, Томми, прекрати капризничать, — уже недовольно кинул Вил, потянувшись рукой к своему карману, где были сигареты, но его рука тут же замерла от последующих слов голубоглазого: — Ты обещал. Обещал, что больше никогда в жизни сюда не вернёшься. Обещал, что я больше никогда тебя не увижу ни здесь, ни где-то ещё. Ты обещал! Так зачем ты вернулся? Передумал? Я тебе в жизни не поверю! — Томми выпаливает это на одном дыхание, а Уильям начинает медленно раздражаться. — Томми, слушай сюда, — он тянет руку вперёд, явно намереваясь взять младшего за плечо, но тот, широко раскрыв глаза, отступает назад, моментально хватаясь за руку, а брюнет замирает. Замирает, видя неожиданный страх в чужих, небесных глазах. Замирает, когда видит то, что чужое тело чуть дрожит и резко отдёргивает руку, начиная нервно тереть свою переносицу, словно он так и задумывал с самого начала. Чёрт возьми. И почему он вообще снова вспомнил те события? — Слушай. Я не хочу устраивать сцены сейчас, ладно? У меня есть здесь дела и мне нужно кое-что передать. Была бы моя воля, я бы сюда и не вернулся, — с каждым словом, губы Тома начинают дрожать, а голос Вила становится всё грубее: — Ты ведёшь себя как маленькая девочка, честное слово. Техно сказал тебе, не лезь, но ты продолжаешь соваться туда, куда тебя не просят. Ты был таким всегда. Ты не можешь угомонить своё шило в заднице хоть на один раз! Прекрати вести себя как ребёнок и просто будь спокойным- — Я и есть ребёнок, Вилбур! Я ребёнок! Мне всего тринадцать, Вил! — Резко перебивает его мальчишка, уже переходя на крик. С его глаз льются слёзы, а он сам сжимает свою руку настолько сильно, что, кажется ещё немного, и он просто её сам сломает. — Но тебя никогда это не беспокоило! Тебя беспокоил лишь ты сам, то, как идут твои дела, и то, насколько успешным будет дело! Тебя никогда не волновал ни Туббо, ни я сам! Тебе всегда было плевать на всех нас! — Том-, — Вилбур не успел договорить, так как Томми сразу же продолжил. — Ты ушёл, когда ты был мне нужен. Ты бросил меня, Вилбур! Ты бросил меня потому, что нашёл что-то более перспективное для самого себя. Я умолял тебя остаться, я не хотел, чтобы ты уходил! Я хотел, чтобы мой.. наш старший брат остался здесь, — по телу кареглазого тут же пробежали мурашки. — Я хотел, чтобы ты, я и Тоби были вместе, как самая настоящая семья! Ты обещал папе, что будешь заботиться о нас так, будто мы действительно кровные родственники! Ты обещал ему это, прежде чем он умер, Уилл! Но ты продолжаешь лгать, раз за разом! Все твои обещания… Всё это ложь! Ни одно из них не было правдивым: ни слова о том, что ты никогда нас не оставшись, ни слова о том, что мы уедем отсюда. — Томми-, — Вилл снова попытался что-то ответить, но Томми снова не дал ему шанса. — Я ненавижу тот факт, что я действительно мечтал стать похожим на тебя. Мечтал стать лгуном, эгоистом и самовлюблённым придурком! Ненавижу то, что мечтал стать кем-то, кто только и может, что убегать от своих проблем и подлизываться к более выгодным. Ненавижу то, что всё ещё скучаю по тебе, Вилбур! Ты мудак! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Зачем ты вернулся? Я не хотел тебя больше никогда видеть, — Томми срывается на рыдания, даже не сдвинувшись с места. Сердце старшего неприятно сжимается, словно туда медленно втыкают иголки, а посреди горла становится ком. Он помнит только один раз, когда Томми плакал так навзрыд: тогда, когда его любимая собака умерла, а он, будучи маленьким мальчиком, не понимал этого, пытаясь её разбудить. Тогда он провёл с ним абсолютно весь день, и даже всю ночь, чтобы удостовериться в том, что он и Туббо будут спать спокойно. Именно он, ещё тогда, когда солнце даже не встало, созвонился со своим знакомым и притащил Тому и Тоби нового щенка, сказав о том, что это Шайтер послал своего маленького друга. Он помнит, как детские глаза горели радостью, а следов от вчерашних слёз и не осталось. Он помнит, как его старый приятель Фил, который уже еле поднимался с кровати из-за своей болезни, посмеивался, похлопывая его по плечу и называя «шарлатаном». На душе резко стало тошно. Тошно настолько, что даже одно лишь действие, коим являлось подняться с дивана, далось настолько тяжело, словно он погряз в зыбучих песках. На ватных ногах он приблизился к блондину, резко прижимая его к себе. — Отпусти меня, отпусти! Я тебя нена-а-авижу! — Стучал тот по чужой спине кулаками, сквозь рыдания пытаясь произнести звучные предложения. Уильям сам не знал, как здесь, в гостиной, на звуки рыдающего Томми, ещё не появился Техно и не придушил парня. Вероятно, Дрим остановил его, сказав о том, что этим двоим стоит разобраться самим. И, если так и было на самом деле, он был безумно благодарен Клэю за это. Как только слишком сильное сопротивление со стороны светловолосого парня прекратилось, Вил отпустил того, становясь на колени, чтобы быть почти одного роста с «братом», и, подняв свою голову чуть вверх, он заглянул в его глаза. В карих глазах брюнета была жалость: самая настоящая, неискусно подделанная жалость, не та фальшь, которую обычно он привык изображать, а самые настоящие эмоции. — Мой милый Томми, — так он называл его в детстве, когда гордился мальчиком. Так он назвал его впервые по чистой случайности: мальчишка оговорился и назвал его «Вилби», а он, в ответ, посмеявшись, потрепал его тогда по волосам и назвал именно так. Смущённый мальчишка капризничал, говорил, что ему не нравится, но вообще-то, никогда не противился в дальнейшем, если Уил его так называл. Сейчас же, видимо, Томми совсем не ожидал такого обращения, которого не слышал уже достаточно длительное и длительное время. Это выбило его из колеи, заставляя замереть на месте и удивлённо распахнуть глаза, пока по щекам всё ещё текли слёзы, — ты имеешь полное право на меня злиться и ненавидеть, я понимаю это, и не имею никакого права держать на тебя обиду. Ты можешь кричать на меня, бить, делать всё, что угодно, но, пожалуйста, не плачь. Ты ведь знаешь, что я до ужаса ненавижу твои слёзы, — голос Вила надрывался. Надрывался так, словно он сам вот-вот расплачется, пока его руки, — аккуратно обхватывая руки Тома, — мелко дрожали. — Я не могу рассказать тебе сейчас всего. Я не ушёл, чтобы бросить тебя или Тоби. Я не ушёл, потому, что нашёл что-то более выгодное. Я не ушёл, потому, что вы стали мне не нужны, нет. Я ушёл потому, что хотел сохранить вашу безопасность. Потому, что хотел, чтобы вы выросли умными, смелыми и крепкими. Я хотел, чтобы вашей жизни ничего не угрожало, Томми. Я не мог остаться, и сейчас тоже не могу. Я бы правда хотел рассказать тебе абсолютно всё. Хотел бы рассказать то, насколько мне жаль за всю ту боль, что я причинил тебе или ещё кому-то. Рассказать то, как я чертовски скучаю за тобой и Туббо. Рассказать то, как мне не хватает наших вечеров вместе и твоего громкого смеха от любой победы, понимаешь? Я не могу сейчас, Томми, мне нужно время. Я не прошу от тебя того, чтобы ты сразу понял и простил меня, но я прошу лишь одного: пожалуйста, просто подожди немного, Томми. Как только придёт это время, я всё тебе расскажу, мы соберём вещи и свалим отсюда. Я тебе обещаю. Ты можешь не верить моим словам, но я сделаю всё, чтобы мы отсюда уехали. Ты, я, Туббо, и, даже если вы захотите, мы заберём с собой Дрима и Техно. Я. Я не смогу точно сказать, сколько времени мне понадобится. Это может быть и неделя, а может быть и два года. Я не знаю, правда. — Почему… почему ты не можешь рассказать мне всё сейчас, Вил? — Совсем тихо спросил младший, шмыгнув носом, что уже успел знатно покраснеть из-за недавней истерики, что только-только начала сходить на полное «нет». — Если я расскажу тебе всё сейчас, Том, я подвергну тебя большой опасности, понимаешь? Я не хочу, чтобы ты или Туббо пострадали. Я никогда не смогу это себе простить, — он качает головой. — Я вообще не должен видится с вами. Это уже чертовски опасно. Но если они прознают и со мной что-то случится, Томми, обещай мне, что ты ни за что не пойдёшь меня искать. Если меня убьют, ты не будешь пытаться узнать о том, кто это был и почему это случится, ладно? Обещай мне. — Ты не умрёшь! — Тут же испуганно воскликнул мальчишка, вырывая свои руки и хватая старшего за плечи, крепко сжимая, словно боясь, что тот исчезнет и это станет его очередной выдумкой. — Ты же ловкий и хитрый! Тебя даже ранить тяжело! Тебя не смогут убить, Вилбур! — Томми, пообещай мне. Прошу, — он прикрывает глаза, нервно сглатывая, аккуратно кладя свои руки на руки младшего, что сейчас болезненно впивались в его плечи, но он не обращал особого внимания на это. Голубоглазый медлит с секунду, нервно бегая глазами по полу, а после, тяжко выдыхая, слабо кивает головой: — Я обещаю тебе, Вил. Если… Если с тобой что-то случится, я не полезу в это, — и расслабляет свою хватку, тут же опуская руки, словно сдаваясь. — Вот и славно, — Вилбур, впервые за это время, улыбается. Хоть и чертовски нервно, но улыбается, тут же вновь обнимая Тома, даже не поднимаясь с колен и нервно выдыхая. Пусть… пусть они постоят так хотя-бы ещё немного. Ему так не хватало этого. — Пожалуйста… Не спеши взрослеть, хорошо? Просто оставайся ребёнком. Ребёнком, которого могут защитить взрослые. Это всё, что я прошу. Ты слишком молод для всего этого дерьма. — А вот и нет, — блондин скривился, словно попробовал кислый лимон, тихонько фыркнув. — Я не хочу прятаться за спинами других! Я хочу сражаться сам, я… Я хочу победить Шлатта, я хочу дать этому народу свободу и помочь остальным, кто страдает! Если я буду и дальше прятаться за всеми, разве я смогу? Разве только взрослые могут? — Но ты можешь пострадать, — словно пытаясь возразить, Вилбур приподнял голову, чтобы взглянуть на младшего. — Ну и что? Ранения, да и травмы в целом, это часть взросления. Без них нельзя обойтись, Вил. А особенно тогда, когда ты пытаешься вершить благие дела! Да и, тем более, даже если меня ранят, разве это не значит, что я стану героем в чужих глазах? — Он тут же усмехнулся. Это было достаточно забавно, учитывая то, что его красные, чуть опухшие от слёз, глаза, всё ещё немного блестели. — Только представь! Люди будут звать меня героем, меня будут любить многие, а, возможно, в мою честь даже возведут статую, хе-хе! Ты только представь! Наверное, на такой случай, мне бы стоило придумать псевдоним, да? Ка-а-к насчёт… Томми. Иннит? Звучит круто, да? — Ты ведь буквально оставил своё имя? В чём тогда «прозвище»? — Хэй, дедуля, ты ничего не понимаешь! — Словно обиженно произнёс голубоглазый, чуть надувшись на такое замечание со стороны старшего. — Я оставил своё имя для того, чтобы люди знали своего героя, и добавил к нему «Иннит», ведь это звучит чертовски пафосно! Ты ведь сам лишь изменил своё имя! Уильям-Вилбур*, то же мне, — фыркнул мальчишка, закатив глаза, а брюнет посмеялся, наконец поднимаясь на ноги и треплет чужие волосы, на что получает лишь недовольный взгляд. — Ладно-ладно, Томми, я тебя прекрасно понял, — выдыхает тот, продолжая усмехаться. — Я уверен, у тебя всё получится, ведь ты упорный малый, но, всё же, старайся не лезть на рожон и под пулю, ладно? Это не обязательно для того, чтобы быть героем, мелочь. — Сам ты мелочь! — Том недовольно топает ногой, хмурясь и складывает руки на груди, словно показывая то, что обиделся на такие слова, а Вил, в свою же очередь, лишь весело хмыкает и качает головой. В какой-то момент, в его голове действительно проносится мысль о том, что Томми уже вырос. Вырос настолько, что он даже и не успел этого и заметить. И это, вообще-то, печально. *** Джордж ощущает себя так, словно его переехал трактор прямо сейчас. Голова раскалывается, тело болит, а на руках, кажется, мозолей сто, или даже больше, так уж точно. Когда он смотрел фильмы, то, казалось, что держать биту в своих руках — дело не очень-то и тяжелое и с ним справится кто угодно, но как только металлическое орудие оказалось у него в руках, то он издал протяжный хрип и тут же согнулся пополам, чуть ли не уронив оружие себе на ногу. Сапнап же на такое лишь тихо хмыкнул и отметил, что физическое состояние парня явно ниже нуля и ему нужно тренироваться и тренироваться. Поэтому, его утро прошло пинками, — к сожалению, в буквальном смысле, — руганью и усталостью, да такой, что приходилось сесть на землю, чтобы отдышаться и прекратить боль где-то под левым ребром из-за непривычки. При попытке взять биту в руки, те дрожали и быстро потели, намереваясь вот-вот уронить ту. Но самое печальное было в попытке встать в правильную позу: Сап пинал его в колено, конечно же, не слишком сильно, лишь для того, чтобы выпрямить ноги парня, или грубо выравнивал его руки, слегка шлёпая по ним, чтобы поменять положение. По итогу, из-за такого, бита всё же парочку раз упала на бедные ноги парня, из-за чего тот, сжимая челюсти, поджимал ногу, как раненный пёс и обхватывал её двумя руками, словно это хоть как-то могло помочь с резкой болью. Конечно, ногу он не сломал, что уже, если так посмотреть, чудо, но она всё равно пострадала немало. Несмотря на то, что на тренировочную площадку они приехали на такси, обратно Ник приказал идти пешком, думая о том, что это хоть немного, но поднимет выдержку Дэвидсона, но брюнету же, в свою очередь казалось, что пока они шли, он уже успел три раза испустить дух и поклясться, что уже на грани своей смерти, жалея о том, что он не написал завещания. Хотя, есть ли ему что завещать? Очевидно нет. Когда они наконец добрались до знакомого здания, а после и двери, кареглазый был готов благодарить богов всех мифологий и стран, которых он только знал. Поэтому, когда черноволосый парень, почти ростом с него самого, открыл дверь, он с радостным выдохом ввалился внутрь, из-за чего чуть не упал лицом в пол, но лишь блаженно уселся на пол около стены. Сапнап же, в свою очередь, такое поведение оценил кратким смешком и небрежным скидыванием обуви куда-то в угол, ну, чтобы под ногами не мешалась, если вдруг кто-то захочет войти или выйти отсюда. — Боже мой, я так рад снова здесь оказаться, — прохныкал Дэвидсон, торсом оборачиваясь к стене, и, найдя в себе силы, раскинул руки в стороны, сделав вид, что он обнимает стену прихожей. — Прекрати строить из себя клоуна, принцесса, ещё не случилось ничего такого плохого, — присаживаясь на корточки около Джорджа, тот прикрыл свои глаза, чуть склонив голову набок. — Ничего не произошло? — Отлипая от стены, тот недовольно сощурил глаза, чуть надуваясь в детской манере, словно он — ребёнок, у которого забрали любимую игрушку, а Сап — тот самый «неуважаемый взрослый». Хотя, брюнет не мог сказать, что не уважает парня, «сидящего» напротив него, совсем наоборот: Сапнап был хоть и строгим, но великолепным учителем; он был похож на необыкновенную личность, к которой хочется продолжать тянуться, чтобы узнать всё больше, и больше, и больше нового. Наверное, Джордж даже мог провести аналогию с «бермудским треугольником», если так подумать. В общем, он полностью уважал его и был рад, что он, несмотря на всё, вызвался учить его управляться с битой. — Мои ноги так не считают. — Со временем ты привыкнешь. Хотя, конечно, если бы ты выбрал пистолет, или, например, винтовку, то таких значительных проблем бы не возникло тогда. — Дразнишься? — Нахмурился Дэвидсон. — А что, если да? — Сап хитро улыбнулся, поддаваясь вперёд и значительно сократил меж ними расстояние. Настолько, что кареглазый буквально мог разглядеть каждую родинку на чужом лице, что вдали не так выделялись; настолько, что ему было легко разглядеть густоту и пышность чужих, тёмных ресниц: казалось, любая девушка-красавица позавидует такому; настолько, что в очередной раз можно было отметить идеальную форму чужих бровей и задаться вопросом, ухаживает ли Сапнап за ними. В любом случае, Джордж лишь чуть нервно сглатывает и на рефлексе прижимается к прохладной стенке, словно пытаясь слиться с ней. Казалось, собеседнику очень нравится издеваться над ним, и он бы продолжил, если бы не шаги и уже знакомый, слегка раздражённый голос: — Эй, я, конечно, всё понимаю, но вы ещё долго планируете сидеть здесь и щебетать? — Взъерошенный и недовольный Дрим появился в проёме гостиной, и Дэвидсон, кажется, сам того не заметив, благодарно и облегчённо выдохнул. Наверное, это из-за того, что сама атмосфера была чуть напряжённой, а привычно хмурый Клэй её тут же разрядил, а возможно, это простой рефлекс. Кто его знает. Но вот сам Ник, видимо, был совершенно недоволен тем, что ему помешали издеваться над его жертвой, что он уже успел загнать в угол. — Всё удовольствие прервал, маленькая зануда, — недовольно фыркая, произнёс темноволосый, поднимаясь на ноги и хрустя шеей, что уже немного затекла. — Напомню, Сап, что я старше тебя, так что, кто тут ещё из нас двоих мелочь? — Скрывая явное раздражение, блондин лишь закатил глаза, пока Сап громко цокнул, словно пытаясь выразить своё недовольство в полной мере. Кажется, Джордж ощутил всем своим телом то электрическое напряжение, что сейчас прошло в комнате между этими двумя придурками. Смотря на них, брюнету казалось, что они действительно как кот с собакой: Сап, надоедливо махая хвостом, высокомерно смотрит на Клэя, словно пытаясь указать тому своё место, а он же, в ответ, скалит челюсти, готовый в любой момент разорвать наглого кота на мелкие кусочки, чтобы объект раздражения больше не присутствовал рядом. И, если честно, казалось, что ещё немного, из этого помещения, по крайней мере, придётся выносить труп одного из них и вытирать кровь. А вот такого события уж точно не хотелось. Ну, по крайней мере, ему уж точно. Но всё заканчивается намного лучше, Сапнап, бросая ещё пару колких фразочек, скрывается на территории кухни под пылкий взгляд Дрима. Дэвидсон же, в свою очередь, выдыхает уже спокойно, готовясь благодарить всех богов за то, что с ним всё в порядке. — В следующий раз, если он будет лезть к тебе, просто ударь его коленом по животу. Пойдём, с тобой хотят поговорить. — Со мной? — Недоверчиво переспросил Джордж, вскинув брови, на что получил совершенно скептический взгляд от Дрима. — Мне стоит повторить? Когда ты уже обзавёлся глухотой, приятель? — Зеленоглазый тихо хмыкнул, а брюнет поднял руки в знак поражения. — Да, понял, глупо вышло, веди, — и Клэй, издав тихий смешок, больше похожий на издёвку, широким шагом удаляется в гостиную. Это было так быстро, что кареглазому даже пришлось почти бежать, чтобы его догнать. Но ступор быстро нагоняет тело, когда он видит мужчину, сидящего на подлокотнике дивана, и совершенно ему незнакомого. — Ах, Джордж, — замечая парнишку, губы Вилбура тут же растягиваются в приветственной улыбке. Такой, словно они уже лет сто друзья, а от этого у Дэвидсона лишь мурашки по коже начинают бегать. Пугающе, вашу за ногу. — Мы знакомы? — Как-то неуверенно поинтересовался брюнет. И куда-же делся весь его энтузиазм по поводу этой ситуации? Теперь внутри орудовало холодное чувство страха, что его сдали, и сейчас убьют. — Ты меня не знаешь, но вот я тебя, — прекрасно. Точнее, тебя почти весь город знает, ведь постеры на стенках далеко не шутка. Понимаешь, о чём я? — Получая неловкий кивок, Уил довольно усмехается. — Не волнуйся, я не пришёл для того, чтобы убить тебя или навредить, — с плеч тут же спадает груз, и Джордж не может удержать выдох счастья. — Точнее, пока что, — и брюнет снова напрягается. Вил, который наблюдал за сменными эмоциями на чужом лице, начинает смеяться. Боже, давно он не видел таких ироничных и забавных людей. — И… зачем вы здесь тогда? — Ах, точно, — утирая слезинку с левого глаза, тот начинает рыскать в кармане своего старого, и уже потрёпанного временем, пальто, после чего, достаёт оттуда чуть смятый конверт и протягивает кареглазому. — Считай, что сейчас я просто работаю посыльным, так что… тебе письмо, Джордж Дэвидсон, — на секунду, в комнате, кажется, становится холодно. Джорджу никогда не писали письма, даже собственные родители, а этот мужчина перепутать не мог, ведь на конверте чёткими, аккуратными буквами было написано его имя и фамилия. Дриму тоже стало не по себе. Ему казалось, что он буквально мог чувствовать всю опасность, исходящую от этого конверта и уже хотелось сказать парню, чтобы он это не трогал, но дрожащая и тонкая рука протянулась вперёд, ухватываясь за мягкую бумагу. — Можешь открыть и почитать сейчас, а можешь потом, мне без разницы, — Вил поднимается на ноги, поправляя свою одежду, краем глаза смотря на Клэя, что, облокотившись об стенку, наблюдал за всей ситуацией. — Спасибо, что впустил, Дрим. Был рад снова с тобой увидеться, не болей и передай Томми, что мы обязательно встретимся ещё, — показав слабую улыбку напоследок, тот быстрым и размашистым шагом удалился из гостиной, а вскоре, из квартиры, о чём оповестил негромкий хлопок двери. — Вы знакомы? — Не поднимая свой взгляд от письма в руке, поинтересовался Дэвидсон. Он крутил конверт в руках, перекладывал туда-сюда, словно пытаясь найти хоть маленькую зацепку, от кого это может быть и не ловушка ли это, но тщетно. Кроме его собственных инициалов, на конверте больше ничего не было. И это пугало ещё больше. — Было дело. Он раньше работал с нами, достаточно скользкий тип, но свою работу выполнял отменно. Вот только в один момент его что-то ужалило, и он решил свалить, предав нас, — блондин разминает шею, что чуть затекла, а кареглазый поджимает губы, о чём-то задумываясь. Наконец, тот поднимает свою голову, устремляя взгляд на зеленоглазого. — Предал? Как? — Он слил наши данные в один важный момент, — выдохнул Дрим, — а потом стал угрожать, что если мы не отпустим его живым, то он устроит такое, что мы никогда не забудем. Томми плакал и пытался его остановить, но тот, видимо, под приливом адреналина, слишком резко отбросил его руку от себя и… сломал её. Бедный Томс ходил с гипсом долгое время, но даже так не начал на него злиться. Никогда не пойму этого мальчишку, — Клэй выдохнул и прикрыл свои глаза. — А вот я могу его понять, — поддевая ногтем верхушку конверта, наконец отозвался Джордж после минутного молчания, — когда есть кто-то, кто ужасно тебе дорог, ты готов простить его за всё, что он делает. Даже если он попытается тебя убить. Это глупо, но так и есть, — скептично произносит брюнет, несколько секунд смотря на приоткрытый конверт. Но, собираясь с мыслями наконец, тот выдыхает и достаёт лист бумаги, из которого тут же выпадает парочку снимков, которых, видимо, сделали на старый полароид. — Что там? — Не скрывая своего интереса, задал вопрос светловолосый. — Пока не знаю, — протянул Дэвидсон, присаживаясь на корточки и собирая снимки воедино, после чего вновь встал на ноги ровно. И зря. Лучше бы он наоборот присел, потому что в этот же момент его ноги подкашиваются, а он делает пару шагов назад. Руки начинают дрожать так, словно он носил что-то тяжелое очень долгое время. Тошнотворный ком подступает к горлу, а самому Джорджу захотелось плакать. Нет, даже не так. Захотелось рыдать. Пелена слёз застилает глаза, из-за чего чертовски трудно сфокусироваться на содержимом снимков. Но ему и не хочется. Не хочется видеть, не хочется признавать и не хочется знать. Хочется просто думать, что это глупый сон, от которого он вот-вот проснётся. Когда кареглазый в первый раз думал о том, что он хочет экстрима, приключений и новой жизни, то он всегда знал, что у такого есть обратная сторона: потери, боль и апатия. Но он, словно наивный ребёнок, почему-то до конца думал, что это его обойдёт. — Джордж? — Дрим, замечая первые слёзы, что скатились по чужим щекам и тремор в руках парня, вмиг отлипает от стены и подскакивает к брюнету, забирая у него снимки и письмо из рук, чтобы те не стали мокрыми и содержимое не поплыло. И его лицо тут же морщится. Ровно два снимка. Два снимка изуродованных тел, которых сложно опознать, но Клэй, уже будучи «экспертом» в таком, может точно сказать, что это мужчина и женщина средних лет. — Это… — Мои родители, — голос парня срывается на хриплый шёпот. Говорить тяжело, потому что кажется, что если он сейчас скажет ещё что-то, то просто разрыдается. Он ведь даже не звонил матери или отцу на этой неделе, чтобы узнать, как они себя чувствуют. Он даже не отправил им деньги для того, чтобы обеспечить отдых. И что теперь? Только из-за того, что он ввязался во всё это. В этот чёртов государственный переворот, пострадали его родители! Он до последнего надеялся, что это никаким образом не затронет их, ведь они сейчас не здесь, уже давно уехали и начали новую жизнь. Но эта сволочь Шлатт… Этот грёбанный, пьяный козёл отпущения, кажется, имеет «своих людей» не только в Л’манбурге. И от этого начинает тошнить только больше. — Что.. что в письме? — Он находит в себе оставшиеся силы, чтобы выдавить эти слова, пока зеленоглазый молча разворачивает бумагу и впивается пальцами в чуть пожелтевший пергамент. — Джордж, ты уверен, что ты… — Что в ебанном письме, Клэй? — Взахлёб, сквозь слёзы, уже серьёзно спрашивает Дэвидсон, пока его кулаки сжимаются до такой степени, что костяшки пальцев белеют. Дрим делает глубокий вдох. — Тебе понравился сюрприз? — Начинает зачитывать Клэй. — Знаю, что понравился. Знаешь, это только первое, что я собираюсь сделать с такой крысой, как ты, и твои дружки. Не волнуйся, я оставлю тебя напоследок. Сначала ты будешь наблюдать за тем, как умирают все, кого ты любишь, — с каждой строчкой, гнев и отчаяние внутри Джорджа начинали бурлить всё сильнее и сильнее, — все, кем ты так дорожишь. А потом, когда не останется никого, кто мог бы тебе помочь, я прикончу и тебя. И знаешь, я не буду ни о чём жалеть. Мне не стоит подписывать это письмо, думаю, ты и сам поймёшь, от кого оно. Надеюсь, совсем скоро мы встретимся, Джордж, — на последних предложениях зеленоглазый скрипнул зубами, пока Дэвидсон замолчал, дрожа. — Джордж, если тебе надо, то. Но ему не дают закончить, ведь конверт, тут же скомканный в неаккуратный и резкий шарик, летит со всей силы в стенку, глухо ударяясь об неё и просто падая на пол. — Уёбок! Да какого хера он о себе возомнил? Он думает, что он ебанный бог? Что всё крутится вокруг него? Да какого черта он вообще тронул их? Почему их? В чём они были виноваты?! — Отчаяние заполняет полностью. Брюнет зарывается руками в свои волосы, до боли сжимая непослушные локоны, пока слёзы только с новой силой хлещут из глаз. Видеть трудно, понимать, что происходит, — тоже. — Я ненавижу тот день, когда он родился. Да будь он проклят, чёрт возьми! Он должен был лично высказать всё мне, убить меня, но не невинных людей! Я… Тёплые руки крепко обнимают его, прижимая к себе, из-за чего Джордж совсем немного теряется, но тут же обмякнув, просто срывает голос в рыданиях. Ему плевать, что его может слышать тот же Томми, или, может, даже Дэйв и Тоби. Совершенно плевать. Его грудь болела настолько сильно, что казалось, что прямо сейчас ему просто ломают рёбра. Медленно, мучительно, заставляя прочувствовать всё это с новой силой. Руки, что до этого сжимали собственные волосы, перемещаются на спину зеленоглазого, сжимая одежду того, впиваясь пальцами в ткань. Кареглазый не контролирует ни себя, ни поток слёз, что сейчас совершенно спокойно мочит одежду Дрима в районе груди. Прямо сейчас он чувствовал себя беззащитным ребёнком, который прямо в этот момент был один в огромном, отвратительном мире. И это действительно пугало. Пугало настолько, что страх сковывал лёгкие и тело; пугало настолько, что хотелось залезть под одеяло и повторять себе, что всё хорошо; пугало настолько, что он даже не понимал, что делать дальше. Успокаивало лишь совсем немного то, что объятия Клэя были тёплыми, действительно уютными, а его рука приятно перебирала тёмные волосы в успокаивающем жесте. Больше никто из них не заговорил: Дэвидсон просто изливал свои эмоции до последней капли, а Дрим не хотел портить атмосферу и говорить пустые слова, которые могут сделать только хуже. Сейчас он просто хотел помочь Джорджу тем, чтобы дать ему полностью отойти от всей этой ситуации. Фотографии и письмо он сожжёт, но родителей парня, к сожалению, к жизни уже не вернёт. *** Час. Джорджу понадобился час, чтобы полностью успокоиться и уснуть от усталости и головной боли. Прямо сейчас, Клэй сидел на диване, пока чужая голова покоилась на его коленях, мирно посапывая. Прикрывая зелёные глаза, блондин мягко гладил того по голове, второй массируя себе висок, что болезненно пульсировал сейчас. Он, к сожалению, не понаслышке знал, что прямо сейчас чувствовал Дэвидсон, потеряв родителей. Он сам потерял родителей, когда ещё учился в старшей школе, а старший брат и сёстры отказались продолжать с ним общение, из-за чего он буквально подался «в бега» из дома, где его единственной надеждой и остался Техноблэйд, которому он благодарен по сей день. Кстати о Дэйве. — Уснул? — Усталый голос раздался со стороны прохода в комнату, и стоило Дриму приподнять голову, так он сразу заметил старшего, что тёр свою шею, стягивая очки с лица. — Да, почти сразу же, как успокоился, — он кратко кивнул, опуская взгляд на парня, что спал немного беспокойно, время от времени хмурясь во сне. — Мне его жаль. Даже несмотря на то, что он сам проявил инициативу того, чтобы оказаться здесь, он не был готов ни морально, ни физически к тому, что здесь будет происходить. Одного желания и знаний, к сожалению, мало. — Никогда не видел, чтобы ты так за кого-то переживал, — выдержав краткую паузу, неуверенно выговорил Техно. — Правда? — Клэй усмехнулся. — Я всегда волнуюсь за всех вас, ну, кроме Сапнапа. Он слишком хитрый, чтобы ему хоть что-то угрожало, — на такие слова, Блейд лишь посмеялся. Да, иногда, их неприязнь с Ником к друг другу выглядит крайне комично, что не говори. — И что ты планируешь делать дальше? — Что планирую? — Он закрывает глаза, задумываясь. — Я хочу, чтобы ты поехал в Бостон, Дэйв. — В Бостон? Зачем? Это достаточно далеко отсюда. — Там жили родители Джорджа. Я хочу, чтобы ты нашёл тех, кто их убил и расправился с ними, — такие слова от Дрима заставили впасть в ступор Техноблэйда. Раньше, блондин всегда казался ему неприступным: вечно серьёзный, рассудительный и у него всегда есть план наперёд. Конечно, зеленоглазый не всегда был таким. Когда они только познакомились, то Дрим был.. запуганным. Он боялся всего и всех, каждого шороха и каждого лишнего взгляда. Ему всегда казалось, что его осуждают или что-то знают; он боялся первое время брать даже огнестрельное оружие в руки. Конечно, Дэйв знал причину такого поведения, и чтобы научить Дрима не реагировать и не бояться такого, пришлось потратить достаточно много времени, но всё вышло успешно. Возможно, если бы они так и не познакомились, всё закончилось бы печально: Дрим либо наложил бы на себя руки, либо оказался бы в холодной, тюремной камере. В общем, ни один из этих вариантов не греет ему душу. — Почему ты делаешь это для него? — Наконец задаёт этот вопрос розововолосый, а блондин впадает в ступор. Он задавал себе этот вопрос, но так и не смог на него ответить. Почему, зачем? Это было слишком сложно. Сложно, но только сейчас. — Он часть нашей команды, Дэйв, я бы сделал такое для каждого из вас, — неуверенно произносит парень, словно это было отмазкой. Хотя, в какой-то степени, это действительно было отмазкой. — И, Дэйв, ещё кое-что, — мужчина изгибает свою бровь в вопросительно тоне, — это насчёт Вилбура. Пожалуйста, ради Томми. Если он придёт ещё раз, просто дай им увидеться. Томми действительно это нужно, думаю, Уильяму тоже. Я понимаю, что ты ненавидишь его и больше не хочешь его здесь видеть, но это закон подлости. Больше всего мы любим тех, кто причиняет нам боль, — Техно ничего на это не ответил, лишь кратко кивнул. — Тогда, я пойду собирать вещи. Дорога до Бостона не близкая, нужно выдвигаться раньше, чтобы доехать не слишком поздно. На тебе Том и Тоби. Пожалуйста, следи за ними, я не хочу, чтобы они пострадали. — Ты же знаешь, Дэйв, я буду приглядывать за ними так, словно не ты их приёмный отец, а я, — улыбнулся парень, на что Техноблэйд закатил глаза, удаляясь из комнаты. Дрим знал, что мужчину бесит лишние упоминание «кровных уз» его с этими двоими. Не по причине того, что его как-то бесили дети, нет. По причине того, что он считал это лишь ненужным повтором текста на бумаге. Дрим тоже знал Фила, знал достаточно хорошо: он был добрым мужчиной, который потерял жену после того, как родился Томми. Он всегда был не слишком хорошим отцом, как бы не старался, потому что ему не хватало совета, а потом они усыновили Тоби, которого нашли в коробке. Клэй тогда только-только познакомился с Техно, что был другом семьи и хорошо общался с Вилбуром на тот момент. Они часто собирались у Филзы дома, следя за мальчишками и просто составляя приятную компанию хозяину дома. И Дрим помнит, как Фил заболел. Его приковало к кровати моментально: ноги отказывали, вечный кашель и такой измученный вид. Вилбур, да и он с Техно, пытались сделать всё, чтобы на тот момент маленькие Туббо и Том ничего не знали; они просто старались скрыть правду о том, что их отец медленно умирает. Это было большой трагедией, ведь мальчишки действительно лишились отца в юном возрасте, а Техно, как самый старший, взял их под свою опеку, оберегая вместе с Вилбуром. Казалось, они действительно напоминали ему семью, за которой ему лишь нравилось наблюдать со стороны, но не лезть в очередной раз. Туббо, после всей этой ситуации, не слишком сильно поменялся: он остался таким же энергичным и бесстрашным парнем, который обожает приключения, а вот Томми… Томми же, в свою очередь, изменился достаточно сильно: стал более агрессивно настроенным к больным темам, попросил прекратить называть его ребёнком и старался показаться взрослым куда быстрее, чем это стоило. И никого из них, если честно, это не устраивало, хотя, признаться честно, Томми был вылитый Фил: от внешности до характера. Кажется, Клэй даже сейчас помнит те истории, которые рассказывал Филза, потому что даже он слушал их взахлёб. Сейчас, наверное, это глупо и зеленоглазый вряд ли бы повёл себя так вновь, но это прошлое грело душу и помогало спасаться от тёмного прошлого, что буквально наступало на пятки. Взгляд блондина вновь упал на Джорджа, что спокойно спал на его коленях, и чувство дежавю снова посетило парня. Это чувство, будто такое уже было когда-то давно, в далеком прошлом. Дрим не будет врать, если прямо скажет, что не помнит и половины из своего детства или подросткового времени из-за тяжёлых наркотиков, что он принимал когда-то. Это было его худшее решение, о котором он жалеет по сей день, но время не вернёшь назад, как бы не хотелось. Зеленоглазый закрывает глаза, откидываясь на спинку и замирает, вслушиваясь в своё собственное дыхание. Он пытается вспомнить хоть что-то из того времени, но всё смутно: Старшая школа. Популярность. Измена девушки. Плохая компания. Наркотики. Дыхание на секунду замирает, когда в голове всплывают смутные картины, которые он так пытался забыть все эти годы: Пистолет. Крики. Четыре выстрела. Два трупа. Он резко распахивает глаза, качая головой и массирует второй рукой висок, что тут же заболел. Чёрт возьми, это действительно была плохая идея пытаться вспомнить что-то прямо сейчас. Зачем он полез назад в своё прошлое? Ему не хватило? Лучше бы он просто стёр каждое воспоминание, что с ним связано: со старшей школой; с родителями; с братьями и сёстрами; со старыми друзьями и той странной Бетти из класса «А». Если думать об этом сейчас, как он вообще повёлся на эту разукрашенную куклу? Ей нужны были только деньги и, так называемая, «крутость». На тот момент, у Дрима действительно не было ничего из этого. Но сейчас ведь у него есть всё! Слава, пусть и чёрная; куча денег, пусть и за убийства конченных мразей; друзья, пусть они и появились из-за группировки; семья, которую он сам нашёл; понятие справедливости, которое он так долго искал и, кажется. Нет, ему просто кажется. Он просто слишком устал за сегодня, вот глупые мысли и лезут в голову. Сейчас хочется просто энергетик и в душ. Поэтому, аккуратно вставая и перекладывая голову брюнета на подушку, тот удаляется на кухню, где берёт последний энергетик из холодильника и тяжко вздыхает. Блэйд точно будет ругаться, что он снова начал пить их, а ему просто так хочется отдохнуть сейчас. *** Джордж кутается в плед, считая что это поможет хоть немного согреться. Его до жути морозит из-за дневной истерики и долгого сна; глаза опухли и теперь болят, а мысли никак не хотят нормально формироваться в предложения. Сейчас, парню действительно казалось, что из него просто вырвали целый кусок. Это было неприятно до тошноты, но он не ощущал боли, которую хотелось ощутить прямо сейчас. Хотелось ощутить хоть что-нибудь: ненависть, разочарование, грусть, отчаяние, но не пустоту. Она разъедала и душила, заставляя смотреть в одно место. Томми и Туббо, что до этого просто наблюдали за Дэвидсоном, неуверенно переглянулись. — Ты тащишь приставку и третий джойстик, а я тащу мороженое. Техно — ни слова! — Шепотом, но совершенно уверенно произнёс голубоглазый, на что старший тут же кивнул, убегая за приставкой в их комнату, а сам Том пошёл на кухню в поисках оставшегося мороженого с мятной крошкой. Его любимое, между прочим! Но, в любом случае, он ненавидит видеть кого-то в помятом настроении, это портит всю атмосферу, так что теперь поделиться он совсем не против. Найдя мороженое, тот сгребает в руки ещё и шоколад с печеньем, прихватывая остатки взбитых сливок и тащит всё в гостиную, вываливая всё на кофейный столик. Джордж сначала зависает, а после, слегка недоумённо выгибает свою бровь, пытаясь понять, зачем младший так сделал. Томми, ловя на себе непонятливый взгляд, тяжело вздыхает: — Ты выглядишь так, словно ещё чуть-чуть и умрёшь, а я терпеть такое не могу, поэтому! Ты проведёшь вечер со мной и Тоби, — гордо, словно Дэвидсон удостоился какой-то неведомой чести, произносит блондин. — У тебя опухли глаза, приложи баночку от мороженного, пока она холодная. Па- Техно!!! Техно говорит, что если так сделать, то они быстро пройдут, — и, не дожидаясь ответа кареглазого, тот хватает мороженое, прикладывая к чужим глазам. От резкого холода Джордж громко ойкает и жмурится, хватая мороженое, желая держать его сам. — Не стоило, — чуть хрипло отвечает парень, но холод от лица не убирает. Приятно, учитывая то, как сильно у него сейчас болела голова. Не стоит больше так много плакать и после этого спать. Определённо. — Стоило! Я понимаю, какого это, когда у тебя больше нет родителей, — хмыкает голубоглазый, присаживаясь рядом. Кажется, он совсем не расстроен, когда говорит об этом. — Моя мама умерла тогда, когда я только родился, а папа спустя шесть лет… Я плохо его помню, если честно, только самые яркие моменты. Например то, как мы руками ловили кузнечиков, когда мне было три, а Тоби почти пять. Или то, как он рассказывал нам странные истории, называя реальностью, хотя все мы знали, что это просто было выдумкой. Папа. был хорошим человеком, хоть и не умелым отцом. Он очень заботился о нас, так, как только мог. Хоть иногда он и пытался казаться строгим, но у него это просто не получалось, потому что он был слишком мягким, — Томми улыбается, вспоминая своего отца. — Кажется, ты очень любил его, — делает вывод брюнет, приоткрывая глаз и смотря на мальчишку, что сидел рядом. — Да, безумно. И до сих пор очень скучаю. А какими были твои родители? — Тут же интересуется блондин, поднимая голову и встречаясь своим взглядом со взглядом Джорджа. Этот вопрос застаёт парня врасплох на несколько секунд. — Ну. Мои родители всегда были немного гиперопекающими, скажем так. Моя мать была действительно добрейшим человеком, которого ты мог только увидеть. Она всегда так волновалась, когда я случайно получал ранения или падал откуда-то. Она очень любила шить и большинство моих игрушек она делала сама, ведь наша семья не была особо богатой. Мой отец был добрым человеком, хоть порой и очень серьёзным. Он обожал глупо шутить или дурачиться со мной, когда я был маленьким. Я... Жалею, что из-за всей этой ситуации я даже не могу похоронить их. Жалею, что не поехал с ними и подверг их такой опасности, — Джордж поджал губы, словно он вот-вот снова расплачется. — Не говори так! — Тут же воскликнул Томми, нахмурившись. — Я уверен, что они бы не хотели, чтобы ты думал так, Гогс. Они твои родители и желали тебе всего самого лучшего, и если ты решил, что для тебя будет лучше ввязаться во всё это и начать новую жизнь, то всё нормально! Я уверен, они бы не стали злиться на тебя или осуждать, в конце концов, ты их сын. Не нужно винить себя в том, в чём ты поистине не виноват. Я уверен, они тоже так думают. Дэвидсон аккуратно убирает мороженное от лица, что уже медленно начало терять свой холод, и чуть удивлённо взглянул на мальца рядом: — Ты мыслишь лучше, чем многие взрослые, Томми. Я действительно удивлён. Но. Спасибо, Томми, правда. Эти слова помогли мне почувствовать себя намного лучше, — он слабо усмехается, а голубоглазый, видимо, обрадовавшись такой похвале, довольно улыбается, чуть вскидывая голову вверх. Брюнету казалось, что ещё немного, и Том просто засверкает от того счастья, что он испытывал прямо сейчас. Всё же, несмотря на всё, ребёнок действительно остаётся ребёнком. — Ну конечно! Ты же говоришь со мной, Томми! Так что, обращайся в любое время, приятель, — но после, тот оглядывается. — Где Туббо? Я ведь послал его просто за приставкой, неужели он её потерял… — Тихо пробубнил блондин, собираясь подняться с дивана и пойти к младшему. — Я уверен, что всё хорошо. Может он просто ищет что-то ещё, просто дай ему немного времени, Томми, — блондин вздохнул, но согласился, и через несколько секунд в гостиной показался Тоби, неловко обнимающий приставку с тремя джойстиками. — Простите, что я так долго. Джойстики куда-то запихнул в прошлый раз, так что найти их было немного тяжело, — тут же извинился шатен, спеша подключить устройство к большому телевизору. Этот вечер действительно обещает быть весёлым. *** Где-то там, чуть вдали, слышатся ободряющие слова Томми в сторону Джорджа. Парень чуть выдыхает, слушая приглушённые голоса и тянется к своему мобильному, быстро набирая знакомый номер. Протяжные гудки, лёгкая тишина и раздражённое «алло?» на том конце. — Они собираются ехать в Бостон, Шлатт. Нужно не дать им найти убийц.