Топи

Никита разлепил глаза, когда солнце вовсю освещало комнату. На соседней кровати никого не было – Ваня так и не появлялся. Ефремов причмокнул, погоняв во рту сонный запах похмелья и стыда – захотелось тут же почистить зубы. Пальцы на руке были липкими, а на живот и штаны Никита даже смотреть не хотел. Он сел на кровати, запуская чистую руку в спутанные ото сна волосы, с нажимом спуская ладонь вначале на лоб, за которым гудело, как в железнодорожном депо, а потом уже и на глаза, которые колола корка закоревших во сне слез. Никита подпрыгнул на кровати, приспуская штаны до колен. Невольно глянул на живот, где слиплась дорожка волос. Стало мерзко от себя – нужно скорее в душ. Встал, попереступал ногами на месте, стягивая все ниже спортивные брюки. Те спали до щиколоток, и Ефремов легко переступил их, оставив у кровати улику ночного помутнения, прошлепал в предбанник, в душ. В проходной комнате обнаружился Жизневский, который в одежде валялся на кровати. Лежал он на животе, пуская тонкую струйку слюней на белую наволочку, его рука и нога свисали с кровати, которая ему была едва ли по размеру. Прокрустово ложе. Никита прошел дальше, оставляя друга досыпать положенное ему Морфеем. Остановился в предбаннике, размышляя, сразу ли идти в душ или вначале поставить чайник. Ефремов рассчитал, что с электроприбором они вскипят одновременно, набрал полный прозрачный сосуд, щелкнул кнопку, осветив воду в чайнике синим. В душе покрутил краники – чуть больше с красной наклейкой, чуть меньше с синей. Сверху упали мокрые, но на удивление пекущие угольки, раскрашивая плечи и спину Никиты в красное, будто он наказывал себя плетью за грехи. А наказывать было за что. Ефремов вспомнил сцену, скрытую ночной темнотой. Унизительно. Как будто ему снова шестнадцать лет, и он лежит у себя в комнате, где по смежной розетке слышит, как отец заделывает сестричку Веру. Только вот тогда он знал, чьи стоны он слышал, а сейчас это для него было неизвестно. Даже если это были Ваня с Евой, или Диана с Тихоном, или все они вчетвером, почему же так слышно, так реально все было? С улицы или соседнего дома так не должно быть слышно. Струи горячей воды как будто ускорялись, вспенивались, падая на голову Никиты, опуская волосы к ушам, залепляя их длиной. Мужчина еще постоял под водой и закрутил краны, выхватывая на последок холодный поток, который убийственной сосулькой бьет в голову – померещилось. Да, точно. Любил Машу, страдал, выплеснул боль, сидел с красивыми девушками – вот и накрыло. Согласившись со своей логикой и успокоившись, Никита взъерошил волосы полотенцем, убирая с них лишнюю влагу, а затем обвязал бедра мягкой махровой тканью. Вышел Ефремов ровно под щелчок чайника. Пошарив на полках, Никита нашел кофе. Растворимый – гадость, но сгодится, чтобы до конца принести успокоение и сбросить последний ночной стыд. В брошенной в предбаннике сумке обнаружилась не открытая пачка зефира и распотрошенная упаковка с тремя пряниками. - Твою мать, - выругался Никита, когда увидел, что на дне холщовой сумки подружились крошки от пряничной глазури и мелкий песок с пляжа. Вытряхивать на пол не решился – воспитание. Выгрузив рядом с чайником найденные сладости, засыпал в чашку ароматные гранулы и залил водой – стал ждать, когда кофейная галька отдаст вкус воде. - Доброе утро, - прохрипело откуда-то сверху. Тихон стоял, оперевшись на косяк на входе в предбанник. - По тебе и не скажешь, - Никита смерил Жизневского оценивающим взглядом. - Да ты тоже не очень-то огурчик, - парировал кучерявый, но отметил, что Ефремов все же посвежее. Дыхнул на ладонь, скривился от кислого запаха, молча ушел в ванную. Никита ухмыльнулся и продолжил гипнотизировать кружку. Вдруг распахнулась дверь, и на пороге появился Ваня, блаженно улыбающийся, но с заломами от смятой наволочки на лице. Волосы мужчины с одной стороны были примяты и торчали вверх, готовые принимать сигналы дальних цивилизаций. Янковский, не закрывая дверь, протопал внутрь предбанника, направляясь в душевую. Безуспешно подергал ручку, подгоняя обитателя внутри, вернулся к открытой двери. Достал из заднего кармана смятую пачку сигарет и зажигалку. Иван вышел на крылечко, сел на вторую ступеньку, чиркнув зажигалкой. Он подпалил сигарету, блаженно затягиваясь. Никита посмотрел на сутулую спину друга, обернулся на дверь ванной и достал еще две чашки из шкафа, заваривая кофе еще и на друзей. Вышел Тихон: кудри были чуть влажные, на шее болталось маленькое полотенце. Увидев друга на крыльце, Жизневский в два шага преодолел расстояние между ними и сел за Ваней на третью ступень, свешивая ноги на ступеньку ниже, формируя паровозик. Он потянулся через плечо Янковского требуя дозу никотина и огонь. Ваня нехотя протянул сигареты и зажигалку. - А спасибо? – не вынимая изо рта сигарету, пробубнил Иван, когда Тихон вернул ему отраву, откинув голову на затяжке. - Не за что, - Жизневский уже был более веселый, чем пять минут назад, поэтому подставил лучам припекающего солнца лицо. Его кудри успели слегка выгореть и теперь были похожи на барашков пены на волнах. - Пидрила, - выдохнул вместе с дымом Ваня. Тихон не ответил, лишь легонько пнув кузнечьими ногами ногу Ивана. Никита молча принес три дымящиеся чашки, чудом не ошпарившись. Ваня и Тихон благодарно кивнули. Вокруг пел лес: птицы устроили песенный конкурс, ожидая, кто из трех судей выберет их в свою команду, ветер шумно сушил волосы соснам, а озеро вдалеке танцевало сиртаки, накатываясь и откатываясь волнами на берег. Дверь соседнего домика скрипнула, открываясь, и три головы одновременно обернулись. Из домика, как ожидалось, вышли Диана и Ева. В них ни сквозило, ни грамма усталости или похмелья. Короткие шортики и топы, просвечивающие купальники, призывно мелькнули всполохом в гудящих головах трех мужчин. Девушки помахали ребятам и жестом пригласили следовать за ними. Ваня улыбнулся девушкам и слегка наклонил тяжелую чугунную голову в знак согласия, чуть пожимая плечами, договариваясь на попозже. Никита отсалютовал чашкой, а Тихон широко махал в ответ. Что-то в образе Дианы его смутило, но новая затяжка дымом вытеснила какое-то секундное сомнение. Девушки пожали плечами, широко улыбнулись и направились к озеру. - Да уж, глядя на них, поверишь в русалок, - задумчиво пробубнил Иван, туша окурок о резиновую подошву кед. Он встал, обогнул ноги Тихона, и с чашкой проследовал в дом. Никита и Тихон еще немного молча посидели, допили уже подостывшую торфяную жидкость и также пошли в дом. Единогласно, без выборов приняли решения идти на пляж. В отношениях с девушками нет места демократии.

***

Горка ребятам, кроме Никиты, далась вновь тяжело. На громкий топот девушки, что сидели на покрывале, обернулись, приспуская солнцезащитные очки. Уже обсмаленная солнцем кожа лоснилась росинками пота. Кроме ребят на пляже никого не было. Для пенсионеров преодоление такого склона было сложным, а дети рисковали свернуть тоненькие шейки, поэтому для них был оборудован другой пляж, с менее крутым спуском. Здесь же отдыхали молодые, не боясь быть застигнутыми цокающими стариками, боящимися за нравственных своих внуков. Ваня с широкой улыбкой направился прямиком к Еве, загребая ногами в сланцах, утопая в песчаном капкане по самые щиколотки. Он подошел к девушке, присаживаясь и целуя ее прямо в губы. Диана со смехом встала, уступая парочке больше пространства. Янковский, не стесняясь, утянул Еву вниз, ложась на спину, закрываясь от солнца хрупким телом девушки. Диана отошла чуть дальше, провожая взглядом Никиту, которого кинуло в холодный пот от вида девушек, к Тихону. Тот скромно притянул ее к своей груди, целуя в макушку. Поднял глаза, Ваня уже разделся и обнимал со спины Нву, которая таяла на его груди. Никита хлопотал над своим местом. Жизневский вновь посмотрел на белесую макушку, отпуская от себя девушку. - Как дела? У тебя все хорошо? – он расстелил свое покрывало, бросив на него сумку, чтобы ветер не смог превратить его в ковер-самолет. - Все отлично, - Диана заложила руки за спину и крутилась, бросая быстрые взгляды то в сторону Вани с Евой, то Никиты, то вновь обращаясь к Тихону. Тот уже снял майку, обнажая чуть узковатую грудь и мальчишеские плечи. Разделся до плавок. - Пойдем плавать? – Жизневский предложил свою руку Диане. Та доверительно посмотрела на мужчину, вкладывая в его руку свою ладонь. Под ехидные взгляды друзей они отправились в лазурные воды озера. Сзади свистнули – Янковский приспустил с носа очки и подмигнул обернувшемуся Жизневскому. Вода была прохладная, ноги чуть стыли, но перекатывалась она по коже густо, маслянисто, как кровь. Кровь. Зайдя по бедро в воду, Тихон понял, что все утро не давало ему покоя – руки Дианы. - Как твои руки? – Жизневский распустил пальцы и уставился на абсолютно целые, испещренные лишь неглубокими линиями судьбы ладошки девушки. - А что с ними? – Диана подняла недоуменный взгляд на Тихона. - Они зажили? – мужчина не мог в это поверить, осматривая руки девушки. - Они и не были ранены! – она вырвала свои пальчики из ладоней Тихона. Она немного отступила назад, как-то непонимающе и зло глядя на мужчину. - Но как? Я же помню, как ты вчера разодрала руки о сосну, когда мы… ну… это, - замялся Жизневский, многозначительно подняв бровь. На секунду испугавшись, что ему померещилась вчерашняя ночь, Тихон воспроизвел в памяти все эпизоды и решил, что настолько реальных галлюцинаций не бывает. - «Мы это» что? – Диана чуть наклонила голову, сводя брови к переносице. - Ну, сексом занимались. Ты что, не помнишь? – уже напрямую шепотом произнес Тихон, чтобы ребятам на берегу не было слышно. Он перевел взгляд на три фигуры на пляже. Ему показалось, что Никита, Ваня и Ева напряженно вслушивались в их разговор, ощущая приближающуюся бурю. - Каким сексом? Ты бредишь? Ты думаешь, что я могу первому встречному, пусть и симпатичному дать? Пошел ты! – звонкая пощечина ослепила Тихона. Когда яркая кружевная пелена спала с глаз, он увидел перед собой пустоту, чуть поодаль были слышны всплески – Диана уплыла. В недоумении и злости Тихон вышел из воды, направляясь к вещам за сигаретой, по ходу делая знак Янковскому, который уже было подскочил, не подходить. Жизневский выпотрошил карманы шорт, роняя на засыпанное песком покрывало пачку «‎Кента»‎ и желтую зажигалку. Он отошел подальше к дереву, судорожно чиркая кремнием. Ему не могло показаться. Просто не могло. - Что это с ними? – Ваня снял очки, глядя на сутулую спину друга, который облокотился на ствол ивы, плачущей в воду своими ветками. - Завтра Купалье, может энергетики слишком много или бесы внутри путают, - многозначительно, глядя прямо перед собой в озеро, сказала Ева. Никита стоял над ребятами, оглядываясь то на Тихона, то на гладь озера, нарушаемую лишь белесой головой. Ефремов вновь обернулся на водную стихию, и уже было отвернулся, когда увидел резкое движение на поверхности – издалека донеслось бульканье, смешанное с криком. - Твою мать, - громко ругнулся Никита, скидывая с себя вещи и бросаясь в воду. Ева и Ваня вскочили, наблюдая, как Ефремов вбегает в воду, кролем уплывая вдаль, где над зеркалом озера вздымалась и опускалась голова Диана. - Тиша! – Ваня крикнул друга, памятуя его детство у Балтийского моря. Тот обернулся на крики, кивнул головой, мол что надо. – Ди тонет! Жизневский сорвался с места, раздавив окурок, как ненавистное насекомое. Он уже был готов плыть вслед за Никитой, когда увидел, что Ефремов уже добрался до тонущей девушки. Тихон вбежал по пояс в воду, готовясь принять тело и начать реанимационные действия, не зря их учили этому перед съемками в «Огне». Никита буксировал Диану за шею, та не брыкалась, опустив голову на грудь. - Быстрее, она воды наглоталась, - Никита кричал Тихону, который быстро принял девушку на руки и вынес на берег. Ева нервно бегала вокруг, не желая успокаиваться в объятиях Вани, пока Тихон колдовал над телом. Никите было доверено держать поднятыми ноги, а сам Жизневский делал непрямой массаж сердца и вдыхал жизнь в девушку. Через два вдоха Диана закашлялась, и через синие губы начала переливаться вода. Тихон помог ей сесть и отдышаться. Слезы в ее глазах смешались с озерной водой. Она подняла на стоящего напротив Никиту благодарный и верный взгляд, который быстро перескочил на Тихона и был полон призрения и обиды. - Я отведу ее в домик, - проговорила Ева. Ваня стал суетиться, помогать собрать вещи. - Я помогу, - робко начал Тихон. - Нет, - все еще откашливаясь, выплюнула вместе с водой Диана. Она хрипела и мелко тряслась. - Все нормально, бро, я помогу, - Ваня перенял Диану у Ева, подныривая к девушке в подмышку. Ева взяла сумки на плечо, жалостливо глядя на Жизневского, будто извиняясь. Никита и Тихон проводили взглядом удаляющуюся троицу. - Зато мы теперь знаем, что они не русалки, - невесело пошутил Никита. Жизневский с ненавистью взглянул на Ефремова и отошел к своим вещам, вновь выуживая сигарету из пачки – нужно успокоиться и погоревать одному.