Kiss and Make Better

_______

После того, как в течение одного месяца Гермиона в третий и четвертый раз исцелила травмы Драко Малфоя, она предположила, что его миссии были где-то поблизости, что делало Инвернесс удобным для него убежищем. Она не знала подробностей. Для неё было безопаснее не знать их, на случай если их местонахождение раскроют или если однажды её схватят егеря. Перси посоветовал ей собирать травы только в те дни, когда в убежище будет кто-то ещё, и быть готовой отправить Патронус, когда она будет уходить. Малфой постоянно нуждался в лечении чего-то мелкого — ожога, пореза или синяка. Это были пустяки. Те травмы, которые она могла бы научить его исцелять самостоятельно. Но по какой-то причине она этого не делала. Когда он приходил, ей было с кем поговорить. Он был тем, с кем можно поспорить о таких глупых вещах, как статус крови Шекспира или о том, что лучше — сэндвич из магазина на углу или сэндвич из настоящего ресторана. Не то чтобы она бывала в них в последние годы. Сегодня они обсуждали теорию рун, которую в прошлом она обсуждала только со своими профессорами. Когда он поэтично рассказывал о том, как руны взаимодействуют с личной магией, она задавалась вопросом, когда же он из остролицего подростка превратился в красивого волшебника, с особым шармом произносившего букву «з» в названии рун. Он редко был одет в свою одежду и почти всегда только начинал отходить от маскирующих чар, которые заставляли его выглядеть, как кто-то другой, когда... — Ты меня вообще слушаешь? — сказал он, приподнимая уголок рта. — Конечно, я слушала, — сказала она чуть повышенным голосом. — Думаю, ты потеряешь несколько очков за витание в облаках... — А я думаю, что тебе следует лечь на спину, чтобы я могла выполнить свою работу. Он закатил глаза и откинулся на тонкую подушку. Линия швов пересекала предплечье. Тёмная метка всё ещё была на его обратной стороне.

_______

Было несколько недель, когда всё, чем она занималась — так это навёрстывала упущенное в своих исследованиях. Работала над зельем от рубцов и, когда могла, собирала целебные ингредиенты. Перси принёс ей поздравительную открытку ко дню рождения, подписанную всей семьёй Уизли, Флёр и Гарри. Она дошла к ней с опозданием в месяц, и девушка залила жёлтый пергамент слезами и размазала чернила на подписи Артура, когда вешала её на стену. Было слишком больно думать о том, как трудно было собрать все подписи, и ей пришлось повторять рунический алфавит, пока не получилось провалиться в сон. В результате стычки в Эдинбурге полдюжины пациентов попали в её больничную палату, и Адриан помог ей вылечить наиболее серьёзно раненых, прежде чем вернуться в то убежище, чтобы помочь эвакуироваться остальным. Им всегда приходилось в спешке покидать безопасные места, которые они обустроили в больших городах. Она была по крайней мере в пяти в Лондоне, прежде чем закрепилась в Инвернессе. Оно было достаточно близко, чтобы в него аппарировать, но не слишком близко к локациям Пожирателей смерти. Последнее, что она слышала от Гарри — это то, что они были уверены, что доберутся до Волдеморта и змеи до конца года. Теперь она не была в этом уверена. План заключался в том, чтобы ещё больше ослабить его. Постараться убедить его последователей сменить сторону. Или же сражаться с ними в дуэлях, пока те не сдадутся, или каким-то иным образом. Но у неё был постоянный поток пациентов, которые оказывали ей поддержку, невзирая на свои травмы. Некоторые из них много болтали и не могли не похвастаться своей храбростью, несмотря на то что ей не следовало знать подробности, кроме тех проклятий, под которые они попали. Она провела почти час с Кормаком, кивая, когда он весь надулся и заявил, что убил трёх Пожирателей смерти, оставшись без единой царапины. Его расщепило при аппарации, и он нуждался в заживлении левой голени и Крововосполняющем зелье. Когда он наконец сделал паузу, она влила ему в горло зелье сна без сновидений и прошла в небольшой чулан с запасами, чтобы перевести дух. Древко из виноградной лозы завибрировало в кармане её кардигана. Она настроила оповещающие чары так, чтобы знать, когда новый пациент переступит порог. Один сигнал на один магический след. Обычно она чувствовала два жужжания, которые означали, что кто-то оставляет на пороге раненого напарника. Но сегодня палочка подала всего один сигнал, и девушка схватила новый пузырёк с болеутоляющим, возвращаясь в палату, чтобы приготовиться. Ближайшая к чулану занавеска переливалась мягким золотистым сиянием. Занято. Кормак устроился прямо за дверью. Напротив него отдыхал Ремус, измождённый после недавнего полнолуния. — Здравствуйте, — начала она, отодвигая ткань ширмы в сторону, — я целитель Грейнджер... Малфой? — Думаешь, сможешь помочь мне с этим? — сказал он, размахивая рукой перед лицом, усеянным синяками. На костяшках пальцев, дёргающихся в треморе, были царапины. Он напряжённо сжимал челюсти, чтобы оставаться тихим. Диагностика показала повреждение нервов на начальной стадии. — Кто? — спросила она, быстро накладывая контрзаклятия, чтобы ослабить симптомы длительного воздействия Круциатуса. Его взгляд упал на её предплечье, и он поморщился, выдавая себя. — Откинь голову назад, — сказала она и приложила склянку с болеутоляющим к его губам. Выпив зелье, он кивнул, и его тяжёлое дыхание коснулось её рук. — Она говорит, что это хорошая практика, — сказал он, устраиваясь немного выше на шаткой койке. — Заклятие удастся лучше, когда будешь использовать его на ком-то, если уже прочувствовал его воздействие на себе. Гермиона не знала, было ли это правдой. Как и то, узнает ли она это когда-нибудь. — Хорошо, — она сглотнула, мысленно перебирая всё, что могла бы сделать, чтобы помочь унять дрожь в его руках. — Если мы знаем место контакта, можно предотвратить необратимое повреждение твоих нервов. Ты помнишь, куда попало проклятие? Малфой зажмурился, словно это могло помочь ему вспомнить. Его мизинец с фамильной печаткой пульсировал на его бедре. Она накрыла его одной рукой, проходясь по тонким костям его рук и пальцев, как её учили на курсах. Своего рода массаж, посылающий по коже мягкие исцеляющие волны её магии. Лёгким рывком он вытащил свою руку из её руки и коснулся места чуть ниже своей грудины. Той части плоти, которую не защищала кость. Это была та точка, в которую учили целиться во время боевой подготовки. Особенно такими атакующими заклинаниями, как оглушающие. Гермиона изолировала место контакта и, насколько могла, обратила проклятие. В течение этого времени Обезболивающее зелье подействовало, и его дрожь утихла. — Расскажи мне ещё что-нибудь, — прошептала она, проверяя свои диагностические данные, чтобы убедиться, что всё стабилизируется. — Если можешь говорить. Мне нужно, чтобы ты... — У тебя... Россыпь веснушек на лице, — сказал он, как будто для неё это могло стать новостью. — Какое это имеет значение? — Никакое, просто я никогда раньше не замечал. Твои волосы всегда мешали, — он протянул руку и потянул за кончик её косы, перекинутой через плечо. Так быстро, что она едва заметила. — Когда ты в последний раз ел? — спросила она, зная, что тот бред, что он нёс, вероятно, вызван низким уровнем сахара в крови вкупе с лечебной магией и болеутоляющими снадобьями. — Хм, — он закусил губу, посасывая один уголок, прежде чем выпустить его и облизнуть губу. — Думаю, вчера вечером я ужинал с мамой. Но было всего три блюда вместо обычных пяти. — Значит, сегодня ты не ел? — она взмахнула палочкой, и бутылка тыквенного сока пролетела над занавеской. Это должно было стать её полуночным перекусом вместе с небольшим количеством печенья. Вместо этого она открыла бутылку и позволила Малфою отхлебнуть сладкий напиток. — Долохов сказал мне, что для изготовления одной бутылки нужна целая грядка тыкв. Но я не думаю, что это правда. — Почему ты с ним разговаривал? — при упоминании этого имени она напряглась, а затем сосредоточилась. Конечно, он знал их всех. — Постарайся не двигаться, пожалуйста. Гермиона нанесла толстым слоем пасту от синяков под его серые глаза и на высокие скулы, чтобы успокоить раздражённую кожу. — Потому что он был там. Не могу похвастаться тем, что разговариваю с большим количеством людей нашего возраста, — сказал Малфой, оставаясь совершенно неподвижным, как она и просила. Она закрутила крышку банки, мысленно делая пометку, что надо попросить Перси прислать ещё. — Почему? — Что ж, — он поднял палец, — Блейз съебался на семейные виноградники, я регулярно лгу бывшим одноклассникам, с которыми был близок, а ты мне не доверяешь. Не в полной мере. Она исцелила небольшие порезы на костяшках, замечая лёгкую дрожь в его руках. Даже после того, как она поработала с его поражёнными нервами. — Разве тебе не одиноко? На мгновение она задумалась, услышал ли он её или она сказала это только мысленно. Но затем, поймав её взгляд, он быстро сказал: — Иногда. А тебе? — Иногда, — согласилась она. — Никто не заглядывает ко мне просто повидаться. Они всегда ранены. Я не вижусь с друзьями за пределами этих стен, так что, когда мы видимся, — это редко происходит при приятных обстоятельствах. — Я думаю, что ты, наверное, самый близкий человек, кого я могу назвать другом, Грейнджер. — Почему? — спросила она. — Ты действительно говоришь со мной.

_______

Если проходила неделя, а Малфой не появлялся, она начинала волноваться. И она не хотела признаваться, что волнуется. Даже самой себе.

_______

Перси доставил ей ящик с припасами холодной октябрьской ночью, когда больничная палата была пуста, а её единственной компанией было «Руководство целителя по зельям». Она была уверена в своём текущем теоретическом варианте зелья от рубцов, и в последний раз, когда она видела Перси, она спросила, может ли он достать для неё Медовую воду, чтобы она смогла начать экспериментировать. — Мама передала печенье, — сказал он, превращая маленькую коробку в большой ящик и просматривая его содержимое. — С корицей по-прежнему твои любимые? Они где-то здесь. Она кивнула и начала сортировать флаконы, рулоны марли и некоторые запечатанные ингредиенты, которые, должно быть, поступили из кладовой Снейпа в Хогвартсе. Она узнала почерк профессора на этикетках. Медовая вода. — Также там есть свитер. Она каким-то образом находит время вязать, — пробормотал себе под нос Перси. — Как все? Есть какие-то новости? Он покачал головой, передвигая повыше очки в роговой оправе на тонком носу. — Гарри и Рон формируют новую боевую группу с некоторыми другими более молодыми членами. Джинни и Гестия летают, ведя разведку под Дезиллюминационными чарами. У Кингсли и Ремуса большие планы по его уничтожению. Гермиона сглотнула. — Я могу чем-нибудь помочь? — Возможно, ты понадобишься в Манчестере на ночь или две. Лаванда помогает там, но Ремус думает, что находиться рядом с ранеными нехорошо для неё. — Эта девочка страдает посттравматическим стрессовым расстройством и живёт с ликантропией. Находиться на войне нехорошо для неё, — как и любому из них, подумала она. Забавно, что она всё ещё называла Лаванду девочкой, хотя им обеим было чуть за двадцать. — Мне нужно вернуться в Лондон, — сказал Перси, а затем положил руку ей на плечо. — Если завтра вечером у тебя всё ещё не будет пациентов, не могла бы ты проверить её? Мы можем послать сюда кого-нибудь, чтобы подменить тебя. — Конечно, — сказала она. Кивнув, Перси ушёл. Снова оставляя её одну.

_______

— Это просто царапина... — Это зияющая рана, Малфой, и кто бы ни залатал её, он проделал отвратительную работу. Это станет ужасным шрамом, — она накладывала швы на его грудь, стараясь не обращать внимание на то, что у него было чужое лицо. Под маскировочными чарами нос был крючковатым, а глаза карими. По крайней мере, его волосы начали светлеть. Она узнала бы его где угодно. — Что с того, что будет ещё один шрам? Во всяком случае, он не на лице, — размышлял он. — В образе старшего Уизли сейчас есть что-то лукавое, но я не могу сказать, что носил бы его так же хорошо. А ещё есть Поттер. Всю его жизнь определил шрам? Нет, спасибо. Гермиона закончила накладывать швы и привела в порядок его рубашку, используя простое заклинание для застёгивания пуговиц. Она посмотрела на него и нахмурилась, наклоняя голову то на одну сторону, то на другую, пока чары на его лице не исчезли, и он снова не стал похож на самого себя. — Грейнджер, что ты делаешь? — мягко спросил он, скользя глазами по её лицу. — Извини, просто пытаюсь решить, на какой части твоего лица шрам смотрелся бы лучше всего. Он мрачно усмехнулся и облизнул губы. — Осторожно. Звучит так, как будто ты хочешь быть той, кто порежет мне лицо.

_______

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, задевая его плечом и начиная подготавливать следующий поднос. Малфой усмехнулся. Звук, который она давно от него не слышала. — Очевидно, мне нужны услуги целителя. Зачем ещё мне быть здесь? Гермиона разложила чистые лоскуты марли и наложила на них чары стазиса, чтобы продезинфицировать. — В настоящий момент ты подвижен, разговорчив и... — она провела диагностику. — Кажешься более чем здоровым, так что если ты думаешь, что с тобой что-то не так, сходи с этим куда-нибудь ещё. Я собираюсь перевести сюда пятерых приоритетных пациентов, а ты мне мешаешь. — Должен сказать, что твои манеры общения с пациентами довольно резко упали. — Ох, отвали, — раздражённо сказала она, не уверенная, слышал ли он, но и не стыдясь, если всё-таки услышал. Она была не в настроении отвечать на его язвительные замечания. — В чём, чёрт возьми, проблема? Я недостаточно поблагодарил тебя в прошлый раз? Следовало послать корзину с фруктами? — Нет, твои чистокровные манеры остались безупречными, в отличие от твоих поступков, Малфой, которые, как я думала, изменились. — Грейнджер, — вздохнул он, — тебе придётся просто сказать прямо. Я не могу читать твои мысли, когда на пути столько волос. — Хватит, — сказала она и на мгновение прижала кончик своей палочки к его груди, прежде чем развернуться, чтобы расправить простыни на всех больничных постелях. — Не шути со мной. Просто уходи. Я знаю, что произошло в Дувре. — Тогда ты должна знать, что я был там как Пожиратель смерти, а не член Ордена. Я должен играть свою роль, иначе люди пострадают или того хуже. Ты знаешь мою задачу. Одну из кроватей нужно было увеличить. Она хотела оттолкнуть его со своего пути, но он схватил её за запястье. В том месте, где они соприкоснулись, чувствовались искры. Как если провести большим пальцем по колесу зажигалки и почувствовать жар пламени, когда оно вспыхивает. — Знаешь, что я думаю? Думаю, ты ищешь повод для ссоры. Как давно это было, а? Прошло почти четыре года после Хогвартса, и нет лучшего способа выплеснуть эту агрессию, чем обвинить меня в чём-то абсолютно нелепом. Она проигнорировала первую часть. Это ничего не изменит, если она признается, что он прав. — Кингсли только что ушёл. — И какое он имеет отношение к нашему разговору? — Так значит, ты не оглушал Невилла? Это была ложь? Теперь все мне лгут? — Я никогда не говорил, что не делал этого, Грейнджер, но ты ведёшь себя так, словно у меня был выбор! Я мог либо оглушить его и надеяться, что кто-нибудь другой вытащит его, либо сидеть там и смотреть, как его пытают, притворяясь, что это забавляет меня так же, как мою тётку. Скажи, что бы ты сделала на моём месте? Всё пылало в осознании, что он был прав. Пылало под пристальным взглядом его глаз, серый цвет которых успокаивал её, а не ошеломлял. Пылало там, где он всё ещё держал её запястье, и она выдернула руку из его хватки. — Прекрасно. Мне надо подготовиться, извини. — Что прекрасно? — Ты серьёзно? Малфой потеснил её, и она заметила сажу на его чёрной одежде. Грязь, прилипшую к подошве ботинок из драконьей кожи. Кровь, засохшую под обломанными ногтями. И неизменное выражение усталости на его лице. Словно из Дувра он пришёл прямо сюда. — Я хочу услышать, как ты говоришь, что поступила бы так же. Что ты знаешь, что я предан этому чёртову делу так же, как и ты, и учитываешь, что я должен каждый божий день лгать своей собственной матери. — Мы все приносим жертвы. Это и есть война, — рявкнула она, нарушая равновесие воздуха своим взрывом. Сделав глубокий вдох, она заговорила мягче, но не менее уверенно. — У меня нет времени спорить с тобой. — Но у тебя было достаточно времени, чтобы рассердиться и оттолкнуть меня. Думал, мы друзья или что-то вроде этого. — Мерлин, тебя никогда не утомляет звук собственного голоса? — Тогда давай, львёнок, заткни меня! Уверен, ты просто умираешь от желания проклясть меня... Она шокировала их обоих, грубо целуя его, обхватив одной рукой заднюю часть его шеи. Чувствуя мягкие волоски под своими пальцами. Это длилось меньше секунды, а потом она оттолкнула его. — Я... Это было... Я прошу прощения, — выдохнула она, и её лёгкие сжались от гнева и замешательства. Он пристально взглянул на неё и начал двигаться, прежде чем она смогла что-либо сделать. — Не надо, — ответил он и поцеловал её ещё крепче, обхватывая её лицо руками. Её тело повело назад, пока она не ударилась о стену позади них. С грохотом переворачивая поднос с марлей слева и задевая кушетку справа. Они неистово врезались друг в друга губами и телами. Оставляя новые синяки и метки. Пока Гермиона не схватила его запястья, убирая руки, которые уже начали тянуть её косу, чтобы наклонить голову. После этого она скользнула под его руку и вернулась в больничную палату. Она пересчитывала кровати и проверяла чары на занавесках, пока не услышала, как он в спешке покидает комнату, шумно сбегая вниз по лестнице. Звук с улицы, похожий на хлопок, известил о его уходе. Она прижала пальцы к губам, гадая, что началось между ними после этой вспышки.