Just call me Cruella de Vil

      Зашуршал гравий. Такси остановилось перед входом в Хеллман Холл. Эстелла подошла к дверям, которые тут же распахнулись. Джон. — Добрый вечер. Вас ожидают.       Он забрал её пальто и проводил девушку в большой зал. Длинный стол, свечи, цветы. Накрыто на двоих. Баронесса уже сидела во главе убранства и указала на место справа от себя. — Ты вовремя. Ешь.       Девушка посмотрела на неё невидящим взглядом и принялась жевать то, что на вид выглядело бесподобно. А на вкус - резина. Тарелки сменялись одна за одной, Баронесса отпускала резкие замечания в адрес прислуги. Она безотрывно смотрела на девушку, но не пыталась поддерживать с ней беседу. Миллер ела, все также не чувствуя вкуса, хотя такие блюда она видела только на картинках. — Эстелла? Ты готова? — Да. — За мной.       Но взгляд Баронессы говорил одно: «Зря».       Несколько томительных минут они молча шли, петляя по коридорам особняка и спускаясь все ниже. Наконец Хеллман остановилась и надавила на выступающий камень. Часть стены отъехала, пропуская гостей.       Святая святых — личная мастерская, имеющая только один выход и вход.       Эстелла со страхом и восторгом рассматривала манекены с дивными образами. На соседнем столе и под ним были беспорядочно раскиданы обрезки ткани разных цветов, фурнитура и разномастные булавки. Удивительный беспорядок для педантичной начальницы. Это завораживало. Творческий процесс напоминает магию. Но Миллер и близко не догадывалась, насколько далека была от истины. — Добро пожаловать, — хищно улыбнулась Баронесса.       В ближнем от женщин углу находилась барная стойка с винным холодильником, забитым до отказа разномастными бутылками. Фон Хеллман ловко смешала содержимое трех и отдала бокал ассистентке. — Выпей, — приказала Баронесса, и Эстелла подошла к ней.       Эстелла нервно улыбнулась и залпом, не думая, осушила напиток. — Скоро эта улыбка пропадёт с твоего лица, — сказала Баронесса       В глазах ассистентки на миг скользнули смесь страха и неожиданного возбуждения. — Зачем я здесь? — Для меня. Для творчества за гранью обыденного. Когда я увидела твою витрину в Либерти, то сразу поняла, на что ты способна.       Эстелла смутилась, но её щеки вспыхнули от похвалы.       Баронесса взяла девушку за руку и повела за собой в центр комнаты. Там стоял круглый подиум, на котором обычно проводят примерку нарядов.       Миг - и Эстелла все поняла.       Сильные руки жестко толкнули её назад. Взгляд Баронессы был взглядом хищника, загнавшего добычу в угол. В руке блеснула та самая бритва, которая оставила едва заметную царапину на шее девушки. Но сейчас это оказалось ничем. Несколько взмахов и срезанная вместе с бельем одежда упала на пол. Эстелла упала на спину, чувствуя на теле пылающие следы стали.       Баронесса наклонилась к глубокому порезу на ребрах и медленно слизнула кровь, снизу вверх глядя ей в глаза. Эстелла горела и кричала, пытаясь вырваться из плена, но женщина плотно прижала её к полу. В этот миг сила в её руках достигла апогея. Она с легкостью рвала оставшуюся на ассистентке плотную ткань. Мгновение - и руки девушки связаны тем, что секунду назад было её собственной юбкой. Хеллман резко подняла их наверх, с легкостью закрепив у одного из четырех металлических колец подиума. Та же участь постигла и щиколотки Эстеллы, которая оказалась в распятом унизительном положении у ног Баронессы.       Поцелуи глубокие, жадные, требовательные, с животной необузданной страстью. Хеллман с легкостью раздавила бокал. Он осколками осыпался на пол. Женщина, не отрывая глаз от жертвы взяла один и провела по щеке Эстеллы, вниз вдоль шеи, по животу и оставила очередной порез на внутренней стороне бедра. Красная, практически бордовая в этом свете кровь, ярко контрастировала с белой кожей девушки, которая с трудом осознавала происходящее. — Сладкая девочка. Моя девочка. Гори. Пылай. Покажи мне свою боль, страсть и слёзы. Взмах - и на Эстеллу падает огромный кусок алой ткани, такого же цвета, как и её кровь. В памяти эхом откликнулось: — "Отдел тканей, у нас есть красный как этот?". — Уже тогда? Уже тогда ты начала думать об этом?! — крикнула ошарашенная Эстелла. — Да! — зло ответила Баронесса и откровенно провела ладонью по самой интимной части её тела. Девушка выгнулась навстречу руке и застонала, в этот раз от накрывшего волной возбуждения.       Она не представляла, насколько много чувств удерживала внутри под контролем все это время. И сейчас ураган вырвался на свободу. Страх подпитывал желание, заставляя хотеть еще и еще.       Тело сводит в оргазме, крик тонет в пространстве. Она кончила, моля о продолжении и кусая губы в кровь, которая казалось заполнила все вокруг них. — Кричи! Кричи, боль моя, жизнь моя, — томно шепчет Хеллман ей на ухо. — Здесь можно кричать громко, никто тебя не услышит. — Ещё! - прошипела Эстелла, которая потеряла контроль над собой, уступая место другой. Круэлле. - Не смей останавливаться! Брови Баронессы на мгновение взлетели вверх. Она снова навалилась всем телом на девушку. Острые ногти оставили на скулах следы, но Хеллман сходила с ума от взгляда доведенной до предела Эстеллы. — Я и не планировала, - хищно ответила она, заставляя девушку выгибаться ей навстречу. Де Виль кричала и стонала,чувствуя как сильные руки контролируют её возбуждение, её наплывающие оргазмы. Страстные поцелуи, словно проклятые цветы, расцветали и горели по всему телу. Круэлла не чувствовала боли, только соленый привкус крови на губах, своей крови на чужих губах. Это сводило с ума и она засмеялась тем самым безумным смехом. Баронесса отстранилась, чтобы запечатлеть очередной образ. Потрясающе. Вокруг была разлита кровь, разбросаны обрезы одежды, разбитое стекло и струилось много-много красной ткани, которая пронизывала всё. И посреди этого хаоса лежала она — словно распятый Иисус и соблазнительница Лилит в одном лице. Воплощение семи смертных грехов с белоснежной кожей. Запретный сон с голубыми глазами, голубыми как лёд.       Бедовая, бредовая фантазия с волосами, красными как пламя.       Баронесса возвышалась над ней словно художник, пишущий картину по живому телу. Безумные взгляд и точные движения карандаша. Повсюду раcкиданы только что рожденные эскизы. Очередной набросок готов, и губы сладостно приникают к источнику благости, вновь рождая взрыв внутри живота и сладостный стон, переходящий на крик невыносимого запретного удовольствия. И так словно вечность. Мучительную вечность. * * *       Пять утра. Фигура в пальто ловит машину и сбивчиво называет адрес. Болят запястья, и ноет все остальное тело, а губы горят от рваных поцелуев.       Эстелла с трудом поднимается на пятый этаж, без сил падает на кровать и проваливается в беспокойные сны, полные секса, гениальных нарядов и её собственной горячей крови.