Искра между ними

Максим уже едет домой, когда телефон начинает разрываться. Звонит незнакомый номер, и отвечать не хочется. Он так устал... концерт был долгий и довольно выматывающий, а после он потратил сорок минут на автографы и фотографии с поклонниками. Точнее, поклонницами. Эля предлагала остаться в квартире на Филипповском, но Максим всегда возвращается домой, если есть такая возможность. Еще не очень поздно, он успеет доехать, пока Алла не легла спать. Губы трогает мечтательная улыбка, они вместе так давно, а его переполняет нежность при мысли о жене, каждый раз. Телефон замолк только на минуту, и вот снова звонит — теперь уже на экране высвечивается «Эля». Придется ответить, она бы не звонила просто так. — Что-то случилось? — спрашивает Макс, подавляя зевоту. Может, стоило ответить на предыдущий вызов, хотя что важное может быть после концерта? Он для себя решил, что вернется домой в любом случае, утром он ушел еще до того, как Алла проснулась, будет отлично хоть раз за сутки поцеловать жену не спящей. — Да. Алла Борисовна... — Эля подбирает слова, и это пугает. Его концертный директор обычно начинает с конкретики, а не неуместных пауз. Что-то случилось, иначе бы она не мялась вот так. Максим напрягается, сильнее сжимая трубку в руке. Что-то случилось с Аллой. Этот страх он носит с собой каждый день уже много лет, но все равно сейчас дыхание перешибает от ужаса, воздух застревает где-то в груди, ни туда, ни сюда. — Так, давай быстро. Что? Эля как-то сразу собирается и выпаливает на одном дыхании: — Она ехала в Москву сегодня днем. Попала в аварию, сейчас в больнице. Они нам звонили, но номера чужие, и... Сердце ухает в пятки. — Черт с номерами. Пришли мне адрес, — он окликает водителя: — Едем обратно в Москву. Эля так ничего и не рассказала ему по существу — врачи не дали ей о состоянии Аллы ровным счетом никакой информации. Авария, скорая, больница. Но она жива, это ведь главное? Он подгоняет водителя, вынуждая нарушать ограничения скорости. Максу все равно, если это незаконно и опасно, он не может спокойно сидеть, и звонит в больницу, чтобы хоть что-то выяснить — или чтобы хоть чем-то себя занять, пока они едут. Дорога кажется бесконечной. Звонки никакой пользы не приносят, его просто перебрасывают с одного оператора на другого, и никто ничего не знает. Или не хочет говорить — при словах «Алла Пугачева» с людьми всегда что-то странное происходит, и сейчас это особенно бесит. Всю дорогу до больницы он безуспешно пытается узнать хоть что-то. К его приезду Эля уже здесь и даже успела поговорить с врачом. — Сюда, палата на шестом этаже, врач ждет уже, — говорит Эля быстро. Макс рад, что она не идет с ним — совершенно не нужно, чтобы кто-то был там с ними. Хочется видеть только Аллу, обнять ее, выдохнуть. Максим видит врача сразу возле лифта, тот удерживает его в коридоре, не давая войти в палату. Страх колотится в висках ленинградским метрономом, пульсирует и заставляет мир сузиться до двери палаты. — Это моя жена, черт возьми. Почему я не могу войти? — Ее жизни ничего не угрожает. А мне надо с вами поговорить. У нее только ссадины, но она ничего не помнит. — Что значит не помнит? — Даже имя. Если бы при ней не оказалось документов, мы бы не знали точно, что это она, — обьясняет врач. — Вы можете зайти, конечно, но она вас не узнает. Мы задавали вопросы, делали тесты прежде, чем связаться с вами, но... может быть, ваше присутствие поможет. Макс сглатывает. Мысленно считает до трех. Что он может сделать сейчас? Ничего, он ничего не может и не будет делать, пока не увидит ее своими глазами. Ее жизнь вне опасности, это главное. С остальным они разберутся, нет ничего такого, с чем нельзя было бы разобраться. — Так я зайду? Хотелось бы поговорить с ней наедине. А потом мы обсудим все остальное. — Конечно, Максим Александрович. Проходите. Он медлит секунду у двери и шагает в палату. Помещение большое и светлое из-за ламп, за окнами уже несколько часов как густая чернота, и нельзя сказать, куда они выходят. Алла сидит на кровати, глядя в темное окно, такая растерянная, испуганная, на щеке ссадина и рука перевязана. Хочется броситься к ней и обнять, и он сдерживается с огромным трудом. Если она его не помнит, это только навредит, он может испугать ее. Но может быть, она его узнает? Может, врач ошибся? — Аллусь... Или не стоило так ее называть? Ей может быть неприятно. Или же он так напомнит ей о чем-то? Каким-то невероятным усилием он берет себя в руки, нужно собраться с силами и позаботиться о ней, переживания подождут. — Мы знакомы? — Алла хмурится, обхватывает себя руками. Сердце словно сбивается с ритма, Максим сглатывает. Больно видеть ее такой, но как ей помочь, поддержать, если коснуться ее нельзя? — Мы... да. Мне позвонили из больницы, я сразу приехал. — Он осторожно подходит ближе. — Ты не против, я побуду здесь? Ты меня напугала. Алла хмурится, вглядываясь в него, но не отстраняется. Не узнает, в ее взгляде ничего нет, ни тени узнавания, и Максим не представляет, как к ней подступиться. — Кто вы? Ах, да. Разница в возрасте, о которой он обычно почти не вспоминает, но для Аллы, наверное, это довольно ярко сейчас. — «Ты». Пожалуйста, — просит Максим. Он так и не решился ее коснуться. — Я... меня зовут Максим Галкин. — Мы родственники? — Родственники? — Макс вздыхает, берет с тумбочки ее паспорт. Может и не стоило бы так сразу? Но не врать же ей. Алла всегда говорила, что честность важна, и он обещал никогда ей не лгать. И она ему. — Можно и так сказать. Вот... посмотри. Он раскрывает страницу семейного положения и протягивает ей. Алла перечитывает несколько раз. «Галкин Максим Александрович». «Брак зарегистрирован...». Потом листает в начало, смотрит на свое имя и год рождения. Потом опять на дату регистрации брака. — Этого не может быть. — Алла... — Они сказали, я певица. У нас это ради пиара? Макс переводит дыхание. Как он устал слышать это от СМИ, устал и привык, но в ее устах это звучит просто чудовищно, никакая привычка не спасает. — Мы десять лет вместе. — Какой сейчас год? — она хмурится и снова смотрит в паспорт. — Нет, мы... мы поженились пол года назад. Но вместе давно, и если бы нам платили каждый раз, когда мы слышим «ради пиара», можно было бы и не работать, — говорит он медленно. — Слушай, я... разумеется, не хочу на тебя давить. Просто позволь мне показать тебе фотографии, видео. Чтобы тебе было легче во всем разобраться. — Мы живем вместе? — пытливо спрашивает она, все еще стараясь его разглядеть получше. Вряд ли это поможет в текущей ситуации, правда. Макс рад, что хотя бы смыл концертный грим с лица. — Конечно. У нас дом в Подмосковье. — У нас? — повторяет Алла медленно. — Или у кого-то из нас? — Он наш. У тебя есть квартира в Москве, она только твоя, но я бы... я бы хотел, чтобы ты поехала домой после больницы, — Максим смотрит на нее напряженно. — Я думаю, там тебе легче будет все вспомнить, к тому же там все твои вещи, и собака... В доме тише. Алла смотрит на него с сомнением. Этот мужчина действительно ее муж? Слишком молодой, чтобы быть ее мужем. Она вновь открывает паспорт на странице со штампом. Год его рождения 1976. Значит ему сколько, тридцать пять сейчас? А ей... Максим смотрит на нее неотрывно. — Если тебя что-то беспокоит, спрашивай. — Зачем ты женился на старухе? Я что, такая богатая? Богатая, тут не поспоришь. Максим вздыхает. Раньше он бы отшутился, но приходится ходить, как по лезвию. Если она не поймет шутки, будет катастрофа, поэтому отвечать приходится честно и серьезно. — Я не женился на старухе, — говорит он, стиснув зубы. — Я женился на женщине, которую полюбил. Но да, у тебя много денег. У меня тоже, к слову. Он смотрит на нее, все еще надеясь на какое-то узнавание, хоть на что-то, что даст ему надежду, но нет. Это глупо, прошло всего несколько часов. Ей наверняка просто нужно немного больше времени. Но вдруг, наоборот, лучше поторопиться, чтобы она не успела сильнее забыть? Он дурак, конечно, следовало бы поговорить с врачом обо всем, прежде чем врываться сюда, но ему так хотелось ее увидеть. И Макс надеется, что ей будет спокойнее с ним, чем одной. — Я понимаю, что ты не помнишь. Я очень хочу тебе помочь, ты мне позволишь? — Максим садится на стул совсем рядом с ее постелью. Алла кивает растерянно. — Да. Извини. Совсем тебя не помню, ты мне скорее в сыновья годишься. В сыновья. Ах, да, об этом тоже надо бы рассказать. — У тебя есть дочь, — говорит Максим. — Ее зовут Кристина, она, конечно, уже взрослая. Я позвоню ей сейчас, надеюсь, она поможет тебе вспомнить... Он рассказывает о Кристине, старательно избегая темы ее возраста. Кажется, возраст это сейчас то, что Аллу больше всего волнует. Как будто дело в возрасте, как будто в нем вообще могло быть дело. Он спохватывается, когда за окном уже начинает заниматься рассвет. — Тебе нужно поспать. — Встретив ее напряженный взгляд, Максим поднимается. Он и не думал оставаться, но надеялся хотя бы посмотреть, как она засыпает. — Я вернусь, когда ты выспишься. Сам он, разумеется, спать не собирается. Утро скоро, а у него много дел. В Лос-Анджелесе как раз еще не поздно, нужно позвонить Кристине. Он действительно звонит, и разговор тяжелый. Кристина сначала теряется, потом злится — как всегда, на Максима, а не просто в пустоту. Максим всегда раньше рычал на нее в ответ, но сегодня он пропускает претензии мимо ушей. Ей правда надо прокричаться. Но главное, что, пока Кристина психует, у него есть время подумать. Подумать о том, что нужно предупредить Оксану и Элю. Что нужно отзвониться брату. Эля, разумеется, отменит все концерты на ближайшие пару месяцев. Максим лично должен отобрать записи концертов, фотографии, интервью, чтобы Алла могла посмотреть все своими глазами. Но сначала — поговорить с врачом. Он приезжает домой только к обеду, и всю дорогу перебирает фотографии в телефоне, какие-то видео, выбирая лучшие. Лучшие — это только те, где Алла счастлива. Если она кажется ему грустной, фотография не проходит отбор. К Алле он возвращается уже вечером, с распечатанными фотографиями. Кристина отправила ему какие-то старые, из семейного архива, и Максим добавил их к альбому. — Это я? — Алла касается фотографии ногтем, как она их только не сломала в аварии? С листа на нее смотрит рыжеволосая молодая женщина. Худая, красивая. — Ты никогда ее не видел. — Кого? — не понимает Макс. — Ее. Женщину на этом фото, молодую. — Алла узнает себя, конечно же, но и не узнает одновременно. Как будто между ней на этом фото и ей сегодня — пропасть. Но ведь так оно и есть. — Я десять лет прожил с этой женщиной, — Максим качает головой. — Она смелая, сильная, любящая и красивая. Она делала меня счастливым. Я надеюсь, что однажды она снова будет моей. А если не захочет, то хотя бы будет счастлива. Алла отводит взгляд, но Макс все же успевает увидеть, как блестят ее глаза. — Я оставлю это все тебе, ладно? — Да. — Алла переворачивает страницу альбома и показывает на фото. Здесь и дата написана — чуть больше года назад. — Что это за фотография? Он не ожидал, что придется рассказывать историю, выбрал это фото из-за настроения, а история слишком личная, чтобы начинать повторное знакомство именно с нее. Но Максим никогда ей не врал, и сейчас не будет. — Тебе сделали операцию по стенированию сосудов. Уже не в первый раз, и тогда было довольно серьезно. Операция прошла хорошо, я забрал тебя домой. Мы разговаривали, и как раз перед этим фото договорились.... Алла смотрит выжидающе, а Максим словно растерял все красноречие. Он помнит каждое слово, что они тогда друг другу сказали, но это заняло часы, а она хочет ответа прямо сейчас. — Ты пообещала, что будешь беречь себя. Чтобы мы дольше могли быть вместе, чтобы я мог встретить старость с тобой. Она отворачивается снова, и Макс тут же жалеет, что дал волю чувствам и рассказал ей это. Он меняет тему тут же. — Я привез твои вещи. В основном то, что ты дома носишь, и на выход. Оксана, это наша помощница по хозяйству, собрала какую-то косметику, я не понимаю в этом. Алла улыбается невольно. Кажется, первый раз улыбается за все это время. «Ну, молодец, Макс, в первый раз не довел ее до слез, а повеселил». Надо пересмотреть подход к их общению. Меньше историй по любовь, больше глупостей. В конце конце, как-то так у них все начиналось — с глупостей. На следующий день он привозит ей планшет, показывает видео с их первыми дуэтами. Как она поет частушки на его концерте, и Алла смеется, а в какой-то момент начинает подпевать сама себе. Максим смотрит на нее совершенно по-новому. Такой она была, когда он ее полюбил. Все было безмятежно и легко, и она именно так улыбалась, как сейчас. Алла все также почти не разговаривает с ним. Хотя Макс оставил ей записи и фото, с интервью он пока не торопится. Их там вечно спрашивают об отношениях, а лезть в это точно еще рано. Вот и доктор сказал — не давить на нее. Выписывают Аллу быстро, физически она в самом деле здорова, хотя ссадина еще не зажила, и Максиму так хочется коснуться ее поврежденной кожи губами.