Красный песок

— Я в этом только из-за денег, — сказал Лёва и поднял глаза на Макса. Деньги обещали такие, что хватило бы на спокойную жизнь до конца дней своих. А до старости Лёва всё равно дотягивать не собирался. Ему шёл уже пятый десяток, но выглядел он едва ли на тридцать. Сухой, подтянутый, с яркими и цепкими глазами и обворожительной улыбкой — так сразу и не скажешь, что наёмный убийца. Лёва зарабатывал наймом, сколько себя помнил, и мечтал однажды об этом забыть. Когда старый знакомый вытащил его с очередного дела в подпольный бар на пару слов, он сразу понял, что слова будут долгими и серьёзными. На все вопросы о нанимателе Макс отвечал только, что это очень важный человек, который пожелал сохранить своё имя в тайне. В такую лапшу Лёва ни на йоту не поверил, но пьяный Лакмус — опасный Лакмус, и он решил подождать, пока правда сама всплывёт наружу. Макс флегматично кивнул и залпом осушил уже второй стакан, громко стукнув им о стойку. — Это ты пока так думаешь. Мы все такими были. Лёва помрачнел. — Если ты считаешь, что я стану прикрывать твою задницу на новом месте, — процедил он, взяв захмелевшего собеседника за воротник, — то ты сильно ошибаешься. — Думай лучше о своей, — Макс вывернулся и невозмутимо отпихнул чужую руку. Ему было не привыкать к Лёвиной манере решать дела. — Знаешь, а я скучаю? — Да пошёл ты. — Значит, тоже скучаешь. Ничего, на новом месте не будет времени на сантименты. Чувствую, тебе понравится. — С чего ты взял, что я согласен? Макс умильно заглянул ему в глаза. — Лёвчик, дорогой, сколько зим — а ты всё думаешь, что для всех ты тайна за семью печатями. Но ты и не дурак. Ты не сможешь пройти мимо такого куша. Не на этот раз. Грядёт нечто посерьёзнее несчастного жмурика из НАТО, и оно затронет абсолютно каждого в этой помойке. Я предлагаю тебе путь наверх. В баре, где они сидели, было сумрачно и людно. Вокруг толпились партийные, военные и сомнительного вида особы, заливисто хихикающие и тем, и другим. У Лёвы болела голова, и ныли разбитые после неудачной тренировки колени. Ему хотелось поскорее убраться из этого притона, но он терпеливо ждал, пока Макс выудит из глубокого кармана куртки крафтовую визитку, подписанную круглым размашистым почерком. «Властный человек со стальной волей», — отметил машинально Лёва, пробегая глазами по короткому адресу. — Не опаздывай, — хмыкнул Лакмус, когда он встал со стула и бросил на стойку деньги за свою воду со льдом. — Он не любит, когда опаздывают. — А что он вообще любит? Улыбка Макса стала развязнее.

***

Возле маленького итальянского ресторана с заросшей цветами террасой остановилась дорогая, натёртая воском машина. Услужливый водитель открыл дверь и выпустил на тротуар человека в тяжёлых ботинках и длинном плаще. Сидящие на лавочке у входа дети притихли, когда человек в чёрном остановился над ними, заслонив собой вечерний свет. Они робко наблюдали, как он посмотрел на них из-под тёмных очков и потянулся рукой за пазуху в знакомом каждому жесте. Сейчас непременно станет страшно и больно. Они давно привыкли к такой мысли. Они зажмурились, а когда снова открыли глаза, то увидели две шоколадки в блестящих обёртках. Такие ни в одном магазине не купишь. — Верховный лидер, вы сегодня поздно. Опять ваши тайные дела? — На пороге показался молоденький официант и просиял, когда человек в плаще одарил его тонкой улыбкой. — Ваш столик свободен. Человек невозмутимо скрылся за дверьми ресторана.

***

Лёва долго стоял перед входом в трёхэтажный особняк, заросший красными клёнами и акацией. Глаз опытного наёмника выцепил обилие ловушек и скрытых камер ещё до того, как он пересёк линию шипастого забора. Лёве показалось, что хранят здесь, по меньшей мере, все залежи красного песка на планете — столько постов охраны и досмотров ему пришлось миновать. Один особо резвый умелец уже порывался раздеть его догола и нагнуть в позу мостика, но появившийся вовремя Макс спас положение дел. — К чему всё это? Я убийца, а не картинный вор. — Видишь ли, — пространно отзывался Макс, когда они вошли в главные двери и двинулись к широкой каменной лестнице, обрамлённой массивными перилами и красными коврами, — я крайне озабочен безопасностью этого места, учитывая, как сильно Шурик не любит всю эту возню с пушками и оторванными головами. По мне так лучше ловить тварей ещё в прыжке и делать ликвидацию конвейерной. Экономит время и нервы. Отсюда и дополнительные меры проверки всех, кто рискнёт сюда сунуться. В конце концов, это его личная вилла, где он предпочитает работать в гордом одиночестве. Знаешь, он становится невыносим, если рушатся его планы посидеть утром в тишине за кофе… — Кто? — спросил Лёва, окончательно потеряв нить рассуждений приятеля. — Ты сам всё узнаешь. А, и да… — Макс сделал многозначительную паузу и не удержался от довольной улыбки. — Я знаю. К такому виду ещё надо привыкнуть. Лёва с неприкрытым восхищением разглядывал прекрасный дом, открывшийся ему с лестничного пролёта. Огромный холл, обставленный мраморными скульптурами — явно оригиналами всемирно известных произведений — Лёва слишком хорошо разбирался в этом, чтобы не узнать рук скульпторов, — был залит солнечным светом. Настенные водопады, соседствующие с мрачными картинами в платиновых рамах и зелёными тропическими растениями, мягкие диваны со столиками красного дерева — всё это произвело даже на искушённые Лёвины глаза сильное впечатление. Холл выходил во внутренний двор, где успокаивающе шелестел высокий фонтан, росли раскидистые буки, и пестрели всеми цветами заросли розовых кустов. Со ступеней, где они остановились, открывался вид на остальные два этажа. Обстановка там была строгая, если не сказать аскетичная. В интерьере и мебели преобладали тёмные цвета, атмосфера царила холодная и даже мрачная. Лёва был ей совершенно очарован. — Решишь остаться — сможешь выбрать себе любую комнату по вкусу, — заметил Макс, вырывая его из оцепенения. — Кормят нас на убой, по вечерам на выбор бильярд, бар, бассейн или что поинтереснее… Ну, ты понимаешь, сладкий. — Не называй меня «сладкий», — Лёва отстранил руку, которой его поймали в ловушку между холодными перилами и чужим телом. — Мы больше не в Израиле, а ты не мой босс. Макс ничего не сказал, проводив его взглядом. Дом был набит охраной так, что даже Лёве, привыкшему ломать чужие шеи, стало не по себе. Он понял, что на этот раз влип действительно по-крупному, и просто так ему уйти отсюда не позволят, реши он сдать назад. Лёва никогда ещё не совался на такой уровень, несмотря на то, что за долгий путь по карьерной лестнице ему доводилось прикрывать и трахать задницы моделей десяти домов моды, министров и президентов всех стран мира. Лёва чувствовал, что в этой игре ему придётся потягаться на смерть, и вряд ли он сможет выйти сухим из воды. Но тем интереснее, правда? Лёва сбился со счёта от количества коридоров и залов. Хозяин, кем бы он ни был, любил жить на широкую руку. Макс благоразумно молчал всю оставшуюся дорогу и вообще напустил на себя чрезвычайно важный вид секретарши дьявола. Наконец, они вышли в полутёмный холл, за которым, судя по запахам раскалённого железа, начинался полигон. Холл был заставлен стеллажами с оружием, боеприпасами, экипировкой и новейшими разработками явно не с прилавков местных барыг. Лёва разглядел несколько самонаводящихся дротиков с чёрного рынка. Один такой навсегда оставил ему кровавую звёздочку на бедре, когда он прикрывал собой свидетеля несколько лет назад в Сербии. Сюрикены эти опасны тем, что разрываются уже после того, как попадают в тело жертвы. В тот момент Лёва себя именно ей и чувствовал. Страшная боль, дезориентация — лучшее оружие противника. До свидетеля убийца добрался через него, оставив на память проваленное дело и лишив возможности ходить без гримасы ещё на ближайшие полгода. О том, что случилось в самый интересный момент в постели, Лёва вспоминать не хотел. Его встретили довольно прохладно, но он и не ждал иного приёма. В таких местах жизнь людей не дороже жевательной резинки, и повезёт, если вообще останешься при ней. Лёва много раз наблюдал, как кандидаты перед ним покидали собеседования ногами вперед. Его тщательно осмотрели на предмет нательного оружия. Пришлось отдать суровым охранникам всё, вплоть до любимого кортика в рукаве. — Неплохие стволы, — заметил сзади весёлый голос, когда Лёва методично раскладывал на столе свою амуницию. — Ого, это Глок 31? Лимитированная белая серия?! Откуда он у тебя? — Ничего не трогай, — отозвался Лёва, не отрываясь от своего занятия. К оружию он питал страшную слабость и каждую свободную минуту мог перебирать и натирать до слепящего блеска. Любое посягательство на любимый Глок, доставшийся ему от погибшего напарника, Лёва расценивал не меньше, чем личное покушение. «Это оружие — твоя жизнь, — любил говорить старый наставник, ещё в Израиле. — Выбирай его тщательно, если хочешь жить подольше». — Плавали — знаем, — хмыкнул голос, и Лёву заслонила высокая тень. А вот это уже вызов. Пришлось обернуться и впериться взглядом в широкую грудь за армейским бронежилетом. Лёва медленно поднял глаза, поднял ещё — он не отличался длинными ногами, зато мог свободно пролезть почти в любую щель, а это в его работе более ценное качество. Не в бикини же перед клиентами щеголять. Наконец, он целиком охватил громадного парня с кучерявой копной волос и добродушной улыбкой, которая никак не сочеталась с внешним грозным видом и обстановкой вокруг. За толстой армированной стеной стрельбища кто-то протяжно заорал и быстро затих. Лёва поневоле дёрнул уголком губ. — Боря, — тем временем представился громила и залихватски протянул длинную ладонь в перчатке с отрезанными пальцами. — Лёва, — сухо ответил Лёва, но ладонь пожал. — Новенький? — Борян, отстать от человека. Ты не видишь, парень явно не новичок? Какие стволы, ты посмотри… Лёва немного нервно наблюдал за очередным позарившимся на его богатство. Это был странного вида тип, явно выпадающий из общей картины своей хитрой физиономией и загребущими руками, которые он всё время потирал, прямо как киношный злодей. При этом он ещё и похихикивал — и явно не от большой любви к миру. — ЯнЮрьич, это Лёва, — улыбнулся Боря и отвесил Лёве дружеский хлопок по плечу. Лёву мотнуло в сторону на добрые полметра, и пришлось оглушительно прочистить горло, чтобы скрыть неловкость. — Лёва, это наш местный костоправ, но мы зовём его просто Яник. Страшный человек, особенно когда тебе нужен. А нужен он всегда, когда Шурик изволит резвиться…. От упоминаний злосчастного Шурика, да ещё и в контексте игривой резвости, Лёве стало совсем паршиво. Тем более, что Ян изучал его, разве что не скаля зубы, ну чистый вурдалак. Мол всё, малыш, игры кончились, где там моя клизма? Один из молчаливых охранников подошёл к Лёве и жестом велел забрать новое снаряжение. Лёва скептически осмотрел две стареньких модели Уолтера — на таких ещё его отец учился — и маленький, наподобие перочинного, нож. Небогато, учитывая, что он идёт вслепую, и не знает, что его ждёт. — По правилам все участники испытания должны быть вооружены одинаково, — явно заметив его настрой, произнёс Боря. — Я тут отвечаю за подготовку людей и слежу за периметром. Макс, конечно, любит разбрасываться игрушками, но ничто не защитит тебя лучше собственной пары глаз и верной руки. — Жутко старомоден, — хохотнул на это Янчик и тоже протянул Лёве ладонь. — Будем знакомы, Ян. Но ты можешь звать меня на кофе с черничными пончиками, самые лучшие продают в Париже на пересечении Сантье и Реомюр стрит. Лёва ответил на рукопожатие, успев удивиться силе чужих пальцев. Ян явно не пробирки в лаборатории перемывал. Высокие двери распахнулись и выпустили в холл двоих охранников, утаскивающих по полу человека в окровавленном камуфляже. Форма висела на нём рваными лоскутами, словно беднягу пропустило в большую мясорубку. Он был мёртв. — Опять покрывать расходы, — вздохнул Ян с неподдельным недовольством. Лёва взглянул на него неодобрительно и этим составил компанию Боре. — Что? — возмутился врач. — Вы сами попробуйте потом вскрывать эти консервы — там уже ног от рук не отличишь! — Би-2, Лёва. — Сказал надсмотрщик тяжёлым голосом. Лёва глубоко вобрал воздух и прогнал его по лёгким. Происходящее всё больше начинало напоминать ему абсурдный триллер, но поворачивать обратно на полпути он не умел. А ещё Лёва был по-настоящему заинтригован. — Би-2? Тот самый? — донеслось ему вслед поражённое. Двери раздвинулись, открыв перед ним просторный ангар с прожекторным светом с потолка и беспорядочно разбросанными по периметру ящиками и контейнерами. Прямо напротив высилась башня с красным змеиным флагом на самой верхушке, а в боковой стене было вмонтировано толстое стекло смотровой рубки. И там, среди панелей управления и стендов с оружием, Лёва разглядел фигуру человека, смутно показавшегося ему знакомым. Человек в плаще стоял неподвижно, скрытый тенью от металлической рамы, и смотрел прямо на него. Лёве стало трудно дышать, но он заставил себя сосредоточиться на текущей задаче: выжить. Разобраться, кто виноват, он успеет и потом. — Твоё испытание начинается, — пробасил всё тот же надсмотрщик. — Пересечёшь эту черту — и назад дороги не будет. Подумай хорошенько и ещё раз взвесь свою шкуру. Жалко подпортить такое красивое личико. — Я готов, — отозвался ровно Лёва, рассовывая пистолеты за пояс и в кобуру, а нож — в голенище ботинка. Дважды надсмотрщика уговаривать не пришлось. Он флегматично кивнул, сделал запись на своей доске и вдавил кнопку на боковой панели у входа. Свет загорелся ярче, осветив ощерившуюся рябыми дулами башню у дальней стены. — В твоём испытании будет три этапа. Постарайся не сдохнуть до финала. — А что в финале? — Моё любимое, — плотоядно осклабился надсмотрщик. — Только и кормил бы вами своих мальчиков. Лёва ещё раз проверил тугость ремней и похрустел костяшками пальцев. Плёвое дело, он бывал в таком тысячу и один раз. — Когда откроют огонь, — быстро зашептал Боря ему в ухо, — следи за левым флангом. Постарайся добраться до прикрытия вот за тем ящиком, там… будет… лазейка. Последнее он пролепетал уже в пустоту, глядя, как Лёва шустро вскарабкивается на баррикаду из контейнеров. — Ты когда-нибудь видел такое? — поинтересовался сбоку Ян, тоже явно впечатлённый. Макс, стоявший с другой стороны, только расплылся акульей улыбкой. Лёва прижался спиной к тяжёлому ящику и перезарядил пистолет. Запасных патронов ему выдать не удосужились, а может, так и было задумано. В любом случае, приходилось довольствоваться тем, что есть. Он осторожно выглянул из-за угла и отточено быстро оценил обстановку. В разгар стрельбы инстинкты давали о себе знать безотказно, превращая худое человеческое тело в идеальную машину для убийств. — Семь слева, пять справа, — сказал себе Лёва, прикрыв глаза и мысленно рисуя картину поля боя. — Расклад, как для смертника. И чего я вам такого сделал? Перспектива открывалась невесёлая. Даже если он уберёт несколько пушек и сможет добраться до лестницы наверх, другая сторона неизбежно снимет его ещё на подъёме. Сейчас очень пригодились бы гранаты, но такой роскоши у Лёвы не было, у него был только он сам и ржавый нож в ботинке. Можно потом упасть животом, чтобы не позориться. Или ткнуть обидчикам между глаз. Безвыходных положений не бывает. Думай, думай… Лёва снова высунулся из укрытия, рискуя остаться без носа или головы, и тут его взгляд зацепился за объёмные турели на подвижных штативах. Пушки располагались в строгом геометрическом порядке. Если правильно рассчитать время между перезарядкой левой стороны, то есть маленький шанс пробраться на вершину без особых потерь. Он посидел ещё немного, для приличия выбирая оптимальное решение, но так и не нашёл варианта, в котором его бренное тело с героическим свистом не срывалось на контейнеры внизу. Первая пушка заглохла почти сразу, стоило Лёве выпустить в неё пулю. Две других пришлось снимать уже вслепую и потратить на них драгоценные заряды, потому что его накрыло таким плотным огнём, что задрожал освинцованный пол. Лёва вдруг ощутил на себе чужой внимательный взгляд, и проснувшаяся злость придала ему смелости. Он не собирался быть здесь развлечением для набитых кошельков. Лёва просто хотел сделать свою работу и убраться насколько возможно далеко. Может, даже в Австралию. Там было так хорошо двадцать лет назад с тем парнем из старого рок-клуба на набережной… Ещё три пушки по левой стороне замолчали, давая ему стимул подтянуться на ноги и снова выглянуть, чтобы оценить путь до башни. Опасные шансы с двух сторон практически сравнялись — четыре на три, и он решил рискнуть. — Мне нравится этот парень, — заметил Яник, с интересом наблюдая за тем, как Лёва подбирается всё ближе к основанию, ловко перетекая от одного укрытия к другому. — Но он идёт на верную смерть. Если сейчас не снять левый фланг, его перемолет в кровавый фарш ещё на первой ступеньке. — Не думаю, что ему понадобятся ступеньки, — пробормотал Боря, не силясь оторвать глаз от происходящего. А Лёва карабкался вверх по турелям. Разъярённые машины скрипели и вертелись, норовя прищемить ему руку или ногу, но наёмник каждый раз оказывался быстрее механизмов и неумолимо шёл выше к цели. На несколько секунд он замирал, вжимая голову в плечи, когда защитная батарея короткой очередью разносила на куски очередную турель, а затем лез дальше. План был прост до грубости, но эффективен. За несколько минут остервенелой перестрелки пушки с самонаведением разнесли друг друга практически до основания. До вершины башни оставалось совсем немного, когда неудачный выстрел нашёл свою цель, задев плечо наёмника. Лёва вскрикнул и повис на одной руке, до треска сжав зубы, чтобы не позволить себе схватиться за место раны. Это означало бы быструю, но болезненную смерть от разбитой головы и массажа пулями. Перезарядка занимала всего шесть секунд, за которые он сумел прийти в себя и подтянуться на одной руке, чтобы закинуть ноги на следующий выступ. Перед глазами потемнело и качалось от боли, но Лёва не мог отступить. Теперь это стало уже не глупой перестрелкой, но делом чести. Всё тот же чужой взгляд подхлестнул его, как огнём, и он рванулся дальше, превозмогая кровоточащее плечо. Древко флага оказалось тяжелее, чем он думал. Стоило ему вздёрнуть красное знамя над головой, как обстрел моментально прекратился, пушки уныло уставились дулами в пол. Лёва тяжело перевёл дыхание и облокотился на перила башни. Отсюда весь мир казался ему далёким и беззащитным, но он понимал, что это только начало. — Посмотрим, как ты справишься с бодрящим душем, — пробормотал Макс и дал отмашку по панели. Лёва услышал характерный звук и успел увидеть, как пол ангара пошёл вниз, превращая его в подобие резервуара. Он понял, что не ошибся, когда со всех сторон зашумела вода, и пространство принялось стремительно превращаться в огромный бассейн. Лёва с некоторой растерянностью смотрел, как вода подступает всё ближе к его ногам, а затем лихорадочно скользнул взглядом по потолку в надежде увидеть там выход, но стальные листы были абсолютно непроницаемы. — Долго он так не протянет, — сказал Боря с явным волнением в голосе. Яник потирал руки с неуёмной ухмылкой. — Он не так прост, как кажется. — Он ранен, — продолжал гнуть своё Боря, меряя шагами пространство холла и наблюдая, как за толстым стеклом отчаянно сражается за свою жизнь наёмник, к которому он успел проникнуться настоящей симпатией. А Лёва терял силы. Онемевшая рука камнем тянула его вниз, заставляя извиваться и терять крохи драгоценной энергии. В отчаянии он завертелся на месте, пытаясь различить в толще хоть что-нибудь, отдалённо похожее на выход. Но вокруг была только проклятая вода и нагромождения приваренных к полу ящиков… пол… Выход не вверху. Он внизу. Ведомый догадкой, Лёва ринулся вниз, стараясь не травмировать стылую рану ещё больше. Дыхание стремительно оставляло его. В груди сдавило так, что хотелось разорвать её голыми руками, но Лёва знал, что это иллюзия, и силой воли не позволял себе сделать вдох. Быстрым ворохом завертелись перед глазами разноцветные картинки — вот он лежит под горящей машиной в израильской пустыне и молится на то, чтобы в последний раз увидеть брата, вот Миша уже не может самостоятельно сделать вдох, только слепо скребёт пальцами по земле, вот старый госпиталь с дырами в крыше, где из него часами вытаскивают килограмм шрапнели… Глаза выцепили в полу неприметную панель, ровно мигающую электрическими огнями. Вот оно. Лёва в несколько мощных рывков преодолел оставшееся расстояние и остервенело начал жать на все кнопки. Не помогало. От недостатка кислорода защемило в горле, и он на мгновение испугался, что больше не выберется. Давай, давай! Отмерев, панель моргнула зелёным светом и послушно ушла в пол, открывая за собой узкую полость. Лёва сунулся туда, и его обдало горячим потоком ветра. В ушах заболело от перепада давления, но он смог дышать и жадно хватанул ртом воздух. Горячий и спёртый, сейчас он показался ему самым прекрасным на свете. Камера была устроена таким образом, что внутри создавался вакуум, а вода обтекала полость со всех сторон. Должно быть, снаружи снова дали сигнал, и резервуары в стенах и полу загудели, принимаясь откачивать воду обратно. Лёва наблюдал из своего убежища, как зал стремительно пустеет, принимая первоначальный вид. Когда он отдышался и привёл в порядок карусель мыслей, он выбрался наружу, зажимая влажное от крови плечо. Мокрая одежда неприятно липла к телу, создавая ощущение наготы, но сейчас это волновало его меньше всего. — Горячий мальчик, — снова сказал Ян, постукивая пальцами по губам. — Ставлю на то, что он выберется. — А если не выберется, Шурик его вытащит. Ты его ноги видел?.. Почему ты на меня так смотришь? Лёва устало переводил дыхание. Он только сейчас осознал, как далеко завела его собственная глупость. Всё тело ломило и гудело, в глазах мельтешили красные точки, и ему очень хотелось, чтобы всё поскорее закончилось. Лёва с тоской вспомнил момент, когда ещё не поздно было отказаться, но вечное желание быть во всём первым взметнуло в нём живительную злость. Если он выберется, то устроит зачинщику допрос с пристрастием. А лучше заставит его пройти через то же самое. Он что, должен Лувр охранять? Лёва снова почувствовал на себе прицел чужого внимания. За годы работы это чутьё выработалось у него на уровне врожденных рефлексов, и ошибки быть не могло. За ним целенаправленно наблюдали, и то ли пытались развлечься поизощрённее, то ли сделать героем дня. Лёва героем не был и быть не хотел. Не хотелось умирать вот так, у всех на виду. Времени на раздумья ему снова не дали. Свет в ангаре разом потух, остались лишь красные аварийные маяки на потолке. Лёва напряг занывшие от перепада глаза и поднял пистолет, медленно крадясь по залу. Висела глухая и жуткая тишина, сбивающая с толку. Чего от него ждали? Внезапно заскрипела железная заслонка, потом ещё одна, заскрежетало по полу, словно тащили металлическую цепь. Лёва вжался спиной в контейнер и выглянул из-за угла, щурясь в полумраке. Преимущество сейчас было за невидимым противником, а он был почти слеп, почти без патронов и с нерабочей рукой. Лёва сделал было первый шаг, но ноги приросли к полу, когда за спиной раздалось холодящее душу рычание. Выплыв из мрака, со всех сторон к нему подбирались тощие доберманы с разинутыми слюнявыми пастями. Маленькие глаза зверски горели в темноте. Собак явно морили голодом, чтобы сейчас они могли оторваться как следует. Вот тебе и десерт. Лёва едва успел вздёрнуть пистолет, и два коротких выстрела оглушили его самого. Первый пёс замертво повалился к его ногам. На этом патроны кончились. Он отбросил бесполезное оружие в сторону и попятился назад. Собаки ощетинились и заворчали, явно пытаясь загнать его в угол. Запоздало, он вспомнил про охотничий нож и вытащил его из голенища, судорожно сжав пальцами узкую рукоятку. Смело — против восьми разъярённых псин! И вдруг они бросились на него. — Он справится? Справится? — вопрошал Боря у стекла, стуча по нему кулаком. — Пустите меня к нему, я ему помогу! — Против правил, — флегматично откликнулся Макс, наблюдая за кровавым действием вместе с ним. — К тому же, никто ещё не заходил так далеко. Выберется — я проставлюсь. Остальные молчали, напряжённо ведя счёт жертв. Одна из собак впилась длинными, как иглы, клыками Лёве в ногу. Он отшвырнул её пинком, но взамен потерял равновесие и оступился, оказавшись на лопатках. Ярость хлынула Лёве в голову и грудь, заставив снова поднять кортик. Он выберется или сдохнет здесь, но заберёт с собой побольше этих тварей. Следующей кинувшейся на него псине он вспорол брюхо одним ловким длинным движением. Оставалось ещё шесть. Лёва вскочил на ноги и перешёл в лёгкий бег, побуждая собак с лаем преследовать его по всему ангару. Ещё двоих он снял, спрыгнув с высокого контейнера и всадив им нож в загривки. Очередная пасть вцепилась в его ботинок, уже предвкушая быструю добычу, и Лёва дёрнул ногой, пытаясь освободиться, но вторая собака повисла на больной руке, мёртвой хваткой вцепившись ему в запястье. Лёва вскрикнул и наугад махнул ножом. Лезвие полоснуло по пёстрой шкуре, оставляя за собой алую полосу раны. Пёс пронзительно взвыл и ослабил хватку. Этого хватило, чтобы уложить его одним сильным ударом в голову. Лёва замахнулся было, намереваясь разделать того, что висел на ботинке, но никого рядом не обнаружил. Три оставшиеся псины грызлись друг с другом за неразделённую добычу. Лёва добил их быстрыми и отточенными движениями. Последний скулёж затерялся эхом среди развороченного ангара, и всё стихло. — Какого дьявола ты нам притащил, — потрясённо пробормотал Яник, дёргая Макса за рукав. Тот тоже молчал, распрямившись от стальных балок, с которых наблюдал за представлением. Боря рядом нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Лёва поднялся с забрызганного кровью пола и заправил выбившиеся пряди волос за ухо. В пропахшей порохом и сталью тишине его голос прозвучал жёстко и хрипло: — Ненавижу собак. Обтерев нож о голенище ботинка, он вздёрнул голову, намереваясь увидеть за стеклом человека в тени, но там было пусто.

***

Лёва пришёл в себя в тёмной комнате для допросов с зеркальными стенами и приваренным столом со слепящей лампой на нём. Больше в помещении ничего не было, зато было ужасно холодно, и выл сквозняк. Лёва поморщился от боли в перебинтованном плече. Наверняка, Ян втихоря подсыпал ему туда кислоты или жгучих муравьёв, чтобы веселее дёргался. Лёва всё ещё не успел осознать, что с ним творилось, и насколько глубокой была та пропасть, в которую он теперь со свистом летел. Всё произошедшее казалось страшным и далёким сном, а он никак не мог проснуться, чтобы понять. Это было с ним? Он самолично подставил свою задницу под чужой ремень из желания покрасоваться? Какого чёрта в голове у этого нанимателя?!.. Что будет с ним дальше? Зачем он послушал Лакмуса, а не ушёл в подполье? Ты влип, Лёва, ты блядски сильно влип. Он ждал по ощущениям уже почти час и зверски начинал хотеть в душ и поесть, когда дверь сзади со скрежетом открылась, пуская в комнату прямоугольник белого света и тёмную тень посередине. — Оставьте нас, — произнёс мягкий, чарующий голос, от которого захотелось сделаться очень маленьким и исчезнуть навсегда. — Но сэр, вы же видели, как он… — Вот именно. Я справлюсь. Дверь послушно закрылась, в ставнях повернулся тяжёлый засов. Ну сейчас ты у меня запоёшь, как миленький. — Послушайте, если вы переживаете из-за собак, то я куплю вам новых, без проблем. Только сначала получу мои деньги или, клянусь, я выпущу вам кишки и заставлю сожрать прямо с пола. Лёва замолк, когда лампу напротив заслонила тень. Мир мгновенно сжался до одной единственной точки, а ему стало трудно дышать. Человек в чёрном смотрел на него спокойно и снисходительно улыбался. — Какая жалость, что я вегетарианец. Хотя ради тебя, так и быть, попробую. Слова застряли у Лёвы поперёк горла, мигом исчезли любые мысли. Он с испуганным трепетом разглядывал гладкие пряди уложенных волос, дорогую кожу плаща, руки в тонких перчатках и жёсткие наколенники. Образ, который врезался в его сознание, был больше похож на оживший ночной кошмар. — Верховный лидер? — слабо спросил Лёва, не смея поднять глаз выше груди, закованной в пластину бронежилета. — Я должен был догадаться… Кто изобрёл этот бокс? Хочу передать ему пару ласковых напоследок. — Тебе повезло, потому что изобрёл его я. И ты отлично справился с испытанием. — Шутите? — Лёва продемонстрировал перевязанное плечо и изодранную клыками одежду. — Забавно, наверное выглядело со стороны. Его охватил такой непонятный страх, что всё предыдущее показалось прогулкой по детской песочнице в полдень. Казалось, его сейчас размажет по полу от одного чужого присутствия. Человек в очках сложил руки на животе и склонился ниже, вынуждая его поднять взгляд. Лёва так и остался сидеть с приоткрытым ртом и горящими щеками. Верховный лидер смотрел на него с вкрадчивой усмешкой и без тени враждебности. Но Лёва чувствовал страшную силу этого человека, которая лишала его любых попыток к сопротивлению и подчистую подавляла волю. Он ощутил себя мотыльком, летящим прямо в непроглядный, густой мрак, из которого уже не сможет выбраться. Сердце заколотилось сильнее. Лёва медленно дышал ртом, сжимая и разжимая пальцы на подлокотниках неудобного стула. Теперь и душ, и мечты о еде остались так далеко от него. В этой внезапно ставшей огромной комнате оказались только он и жуткий человек, рассматривающий его сверху вниз. Лёва почувствовал себя голым и судорожно поёжился. — Ты же ранен, — сказал вдруг человек серьёзно. — Тебе нужно отдохнуть. Но прежде, — и тут он выдержал паузу, — ты ответишь на мой вопрос. Всё, что угодно, — успел подумать Лёва, даже не осознавая этого. Вспыхнул белый свет под потолком, и Лёва зажмурился, как в ожидании смерти. А когда открыл глаза, в изумлении уставился на Верховного лидера. — Меня зовут Шура, — сказал тот мягким и хриплым голосом, отозвавшимся в теле мурашками. — А как твоё имя?

***

Позже Лёва смог вспомнить только, как слабо и несмело звучал собственный ответ в тишине треклятой комнатки. — Лёва, — тихо повторил Верховный лидер, словно пробуя на вкус, а Лёва мелко задрожал, сам не понимая, почему. — У меня есть для тебя тёплое местечко. Видишь ли, мой прошлый телохранитель отправился полетать с крыши. Не терплю предателей. Лёва замер, когда Шура принялся медленно обходить его, ведя рукой по спинке стула. — Я наслышан о твоих способностях и видел тебя в деле. Но меня интересовал не столько результат, сколько твои методы и всякие… штучки. — Голос его снизился до шёпота, и Лёва невольно повернул голову, оказавшись совсем рядом с его лицом. — Люблю мальчиков с большими пушками. Хочешь послушать моё предложение? Он шёл по коридору в сопровождении охраны, чтобы выбрать себе апартаменты. Он сказал «да», даже не колеблясь. Пожалуй, это было самое безумное собеседование в его жизни. Глупее случалось лишь когда один особо темпераментный наниматель застукал его со своим личным бельём, которое Лёва проверял на предмет жучков. Лёва даже попытался объясниться, но его поняли вполне однозначно. К тому же, на яхте было так прекрасно той тропической ночью. Правда, потом в эту же каюту ворвалась жена нанимателя. Так быстро Лёве ещё бегать не приходилось. Наверное, скорости придало отсутствие одежды. …Только спустя несколько дней, когда толпы людей в закрытых масках и со шприцами ощупали и проверили его во всех приличных и неприличных местах, он смог вспомнить, что даже не назвал свою цену и вообще, похоже, потерял последний мозг от ауры Верховного лидера. Он даже не успел понять, как распрощался с прежней жизнью. Люди в тёмных очках принесли ему увесистый контракт, который он подмахнул, не глядя. Наверняка ведь там значились пункты о продаже его останков контрабандой в Африку или добровольное рабство без права голоса. Лёве было всё равно, пока ему отвешивали гонорары, а смыться он всегда успеет. Если захочет. В Лёвиной комнате было всё необходимое и даже больше — шкаф с новомодным оружием, огромная ванная, мини-бар и неприлично мягкая кровать. Первые два дня Лёва вскакивал по любому шороху и на цыпочках обходил свой новый дом, готовясь прямо сейчас выпрыгивать в окно и сносить головы мутантам. Но оказалось, до него никому вдруг не стало дела. Никто не беспокоил его, не отдавал приказов, не пытался загнать обратно в клетку для зрелищ. Такая жизнь без забот не на шутку встревожила его, едва ли не больше, чем перспектива снова оказаться привязанным к стулу перед Верховным лидером. В мире не было человека, который не вздрагивал бы от упоминания этого имени, но Лёве оно всегда казалось недосягаемым, как тот Юпитер. Он видел его на гигантских экранах и на на плакатах подпольщиков, и острые черты навсегда врезались в его чуткую память. Этот загадочный человек жил совсем в ином мире, где привыкли говорить языком флагов, а не пуль, и Лёва представить себе не мог, что кривая дорожка мечтающего о покое наёмника однажды приведёт его к сильнейшей оппозиционной партии в мире. Засыпая, он в деталях воспроизводил свой недавний допрос, и странная дрожь охватывала его тело. Заглядывающий к нему Ян постоянно мерил ему температуру, почему-то ухмылялся и успокаивал его, что побочные эффекты скоро пройдут. Непохоже, чтобы он говорил про плечо. Кажется, он был неплохим парнем, хоть и с камнем за пазухой. Таким, на всякий случай. Он показал Лёве, где располагается большая и светлая столовая, бассейн, тренажёрные залы, и строго прописал регулярное белковое питание, посчитав, что у Лёвы недобор веса. Лёва несколько раз ловил себя на том, что пытается увидеть в коридорах знакомую фигуру, но случай обходил его стороной. Он принялся методично осматривать особняк, выходить вечером в общий холл и общаться с людьми. Здесь играла живая музыка, пили крепкие напитки и любили жарко поспорить на мужские темы. Лёва вскоре понял, что женщин в резиденции не наблюдается вообще. Не сказать, что это тревожило его, но он понял, что любое желание лидера здесь — закон. Однако, дом был настолько огромным, что понять, где личные покои хозяина, не представлялось возможным. Когда прошла практически неделя такого заточения, Лёва раздосадованно решил, что его намеренно избегают и наверняка уже забыли о его существовании. Теперь он жил, как истинный трюфель, — его держали в темноте неведения и щедро подкармливали. Лёву изматывало ожидание и неопределённость, а на все вопросы новые сослуживцы разводили руками. У них всегда хватало дел, в отличие от него. Казалось, огромный дом постоянно движется и трансформируется. Здесь каждый день появлялись и исчезали различные подозрительные лица, по ночам Лёва часто слышал далёкие автоматные очереди, один раз Макс даже разрешил ему остаться с ним на смене в центре управления, откуда наблюдал за периметром. Короче, каждый был при обязанностях, и только Лёва склонялся, как неприкаянный, и развлекал себя на учебном стрельбище, часами уничтожая картонные мишени. Всё изменилось тёплым розовым вечером, когда он вышел из душа после ежедневной тренировки и сидел на главном крыльце, сердито рассматривая проносящиеся вдали авто. Резиденция находилась чуть в стороне от главной дороги, и здесь, за высокими решётками и раскидистыми деревьями царили тишина и спокойствие. Лёве начинало казаться, что ещё один тихий день — и он просто завоет в голос. Главные двери вдруг открылись, выпуская на улицу целый картель, вооружённый до зубов. Лёва наблюдал за ними с завистливой тоской и успел заметить Борю, который дружески помахал ему длинной рукой. — Лёва, я тебя везде искал, — прозвучал сзади знакомый голос. Лёву так и вздёрнуло с ног. Он не поверил своим глазам. Шура стоял, оперевшись на трость, и критически рассматривал его облачение. Кроме полотенца на Лёве ничего и не было. — Приоденься, — посоветовал ему лидер с хитрой улыбкой. — В Большом театре сегодня дают Фауста. Лёва подобрал челюсть, будучи не в состоянии отлипнуть от светлого костюма, алмазных запонок, красных очков, за которыми снова не было видно глаз, но Лёва был уверен, что они улыбаются. Он выглядел так жалко рядом с этой роскошью! Какая из него компания для театра? — Лёва? — снова позвал его Шура, недовольно убрав трость под мышку. — На мне цвет не тот? — Нет, просто у меня нет фрака, — пролепетал в ответ Лёва, судорожно сжимая своё полотенце. — Не проблема, Звонок найдёт тебе твой размер. Почему ты раньше не сказал? У любого уважающего себя мужчины должны быть три фрака — на выход, на последний раз и который не жалко!

***

Машина лидера мягко скользила по вечерним улицам, обгоняя соседние и весьма лихо вырываясь на встречку. Лёва покосился было несколько раз с подозрением на молчаливого водителя со странным прозвищем Звонок, но потом успокоился и принялся наслаждаться вечером в распахнутое окно. Верховный лидер в состоянии подобрать себе достойное окружение, если каждый из них прошёл через то, что и Лёва. После оперы настроение Лёвы заметно улучшилось. Он уже забыл, что несколько часов назад был самолично готов застрелиться от одиночества. За окном проносились здания дорогих районов столицы, шумел в деревьях ветер, а от человека рядом маняще пахло тонким и терпким парфюмом. Лёва незаметно скосил глаза и наблюдал за лидером в перемещающейся игре темноты и света. Шурино лицо было задумчиво и печально. Он сидел, откинувшись на кожаную спинку сидения, и мысли его были далеко отсюда. Лёва почувствовал укол странного единения и решил подать тихий голос: — Спасибо, что взяли меня с собой. Я с ума сходил от скуки там, на вилле. — Мой дом так плох? — удивился Шура, приподняв аккуратные брови. — Не волнуйся, скоро мы уедем в Европу. Не люблю долго оставаться на одном месте. — Нет, у вас прекрасный дом, когда вы там… — начал Лёва и осёкся, стушевавшись. Не хотелось сразу сдавать все карты, но рядом с лидером он совершенно терялся и превращался в испуганного мальчишку с потными ладонями. Только бы не заметил! Но Шура заметил и развернулся к нему всем корпусом. В полумраке салона его дорогой костюм словно источал мягкое свечение. Лёва машинально проследил, как длинные волосы стекают за воротник рубашки, и встретился с ним взглядом. — Ты знаешь, почему ты здесь? — внезапно спросил Шура. — Я должен защищать вас. — А если так, то забудем про фамильярности. Я не приемлю границ в окружении моих приближённых. — Я понял, Шура, — отозвался Лёва, не сводя с него глаз. Верховный лидер незаметно кивнул и снова перевёл взгляд в окно. Элитные районы давно закончились, и ночные улицы не скрывали своей подноготной. Лёва успел разглядеть несколько группировок, оккупировавших заброшенные здания и целые кварталы. Там горели бочки с сухим горючим, развевались знакомые бело-синие флаги, и слышались одиночные яростные выкрики. — Всё идёт к революции, — мрачно заметил Лёва, глядя на происходящее. — Их подстегнуло убийство главы НАТО. Жаль, он не успел издать билль по делу красного песка. Теперь их остановит разве что пуля в голову. Шура бросил на него острый взгляд. — Президент был сердечником, но не мучеником. — Сухо заметил он. — Он умер своей смертью. В наши дни даже сдохнуть нельзя, чтобы не стать всеобщим героем в бессмысленном восстании. — Если бы только они изъяли все запасы наркотика, — сказал Лёва, сжав пальцы в кулаки. — Всего этого не было. — Изъяли? Ты представляешь себе, как далеко расползлась эта зараза? Никто не отдаст тебе силу в банке просто так. — Тогда я бы начал массовый расстрел, — зло произнёс Лёва. — Они всё равно обречены. Бывших «красных» не бывает, ты же сам знаешь. — Ты кого-то потерял? — чутко распознал Шура. Лёва помолчал. — Старшего брата. Я смотрел, как он сгорает, год за годом. Пока не осталось, на что смотреть. Шура не издал ни звука, но Лёва вновь почувствовал волны симпатии от него, как незримое электромагнитное поле. Он уже понял, что они странным образом связаны. Ни с кем раньше у него не было подобной близости. Картины за окнами становились всё мрачнее. Лёва разглядел несколько танков и явно военного назначения джипы с амуницией, неумело замаскированные брезентом и мешками с песком. Шура смотрел на происходящее с видимой ленцой. Ему явно было не впервые сталкиваться с политизированными протестами. Лёва же всю свою жизнь старался держаться в стороне от политики и всех обделённых обходил третьей дорогой. Видимо, сколько не убегай, судьба всё равно тебя настигнет, когда не ждёшь. Лёва не сомневался, что влип в неё по уши. Ворвавшийся в приоткрытое окно ветерок принёс с собой запах близкого парфюма, и он невольно потянул носом, выдав свои мысли. — Я никогда не понимал революций, — подал голос он, устало потирая веки. — Бессмысленная погоня за властью, в которой не бывает конца. Люди разумны, но не учатся на собственной истории. — Человек разумен, — возразил Шура. — А люди — безмозглая и неуправляемая толпа, которая сметает всё на своём пути. Они хотят демократии, но не готовы сражаться за неё. Они требуют лишь беззакония и легализации наркотика, который лишает их последних остатков разума. Красный песок не делает сильнее. Он сжигает человека изнутри, заставляя тело работать на износ до полной потери контроля, когда мозг уже перестаёт справляться с реакциями. Ты разобьёшь пару голов и почувствуешь себя Богом — пока не закончится доза. Его создавали, чтобы спасать жизни, а теперь посмотри, где мы? Мир обречён — осталось добить и выстроить новый. Свобода — это утопическая мечта из школьной философии, Лёва. Нет такого народа, который сможет жить на равных. Везде неизбежно появляются классы, привилегии, делящие всех на богатых и бедных. И никакая реформа не остановит ни тех, ни других от коррупции. Страх — вот единственный эффективный способ контроля над толпой. Лёва наблюдал за ним с неприкрытым интересом. Лицо лидера изменилось, словно потемнело изнутри, голос понизился и отдавался во всём теле гулкими вибрациями. Лёва почувствовал, что ему хочется продолжать слушать его и внимать каждому взвешенному слову. Его интриговал этот сдержанный и надменный человек, рассуждающий о смерти так легко, словно каждый день просыпался с ней в постели. А откуда тебе знать? — Грядёт новый век, Лёва, — снова подал голос лидер, и на этот раз говорил он жёстко и взвешенно. — Мы должны успеть запрыгнуть в последний вагон, пока нас не смыло штормом. — Когда ты говоришь загадками, тебя ещё труднее понять. — Будет война. И я хочу, чтобы ты был рядом со мной, когда это случится. Вторая машина сопровождения поравнялась с ними, и Боря принялся активно жестикулировать в стекло. Лёва ещё не успел понять, что ему чувствовать после слов лидера, а тот лениво обратился к Звонку: — Сдай назад, пропустим их. Мне казалось, мой повар достойно справляется со своими обязанностями. — Но не сравнится с тобой, — отозвался Звонок с улыбкой вполоборота. — Подхалим, — проворчал Шура и слегка ткнул его тростью в бок. Лёва наблюдал, как вторая машина остановилась у придорожной забегаловки с игровыми автоматами, и толкающиеся люди горохом посыпались в очередь за кофе. — Наверняка его делают из асфальта, — продолжал гнуть своё Шура. — Может, я зря мотаюсь в Бразилию дважды в год? Лёва рассмеялся. — Так ведь намного интереснее, понимаешь? Шура посмотрел на него, как показалось, с одобрением. — Где ты был раньше, Лёва? — вкрадчиво протянул он, и Лёва почувствовал себя, по меньшей мере, осыпанным серебром. Так его занежило от слов Верховного лидера. Он вдруг ощутил себя не одиноким и нужным. Здесь, в дорогой машине сидел человек, который слышал и понимал его, как никто другой. Лёве захотелось открыться чуть больше, чем обычно. — В Израиле, — глухо отозвался он. — В Австралии. Работал, убивал. Потом десять лет мотался по свету. Остановился здесь, думал, найду покой. Но среди нас тоже бывших нет, — и добавил после паузы, — Шура. — Нравится моё имя? Лёва удивлённо посмотрел на собеседника. Едва ли тот подразумевал именно то, что спросил. Но Шура молчал, только поигрывал в пальцах тяжёлой, инкрустированной зажигалкой. — Нравится, — справившись с голосом, признался Лёва. — Только они там, на улице, мечтают разорвать тебя на куски и погрузить мир в хаос. Автомобиль вылетел на загородную трассу и рванул сквозь темноту, прорывая её дальним светом фар. За пределами города Лёве стало спокойнее, тем более, что сзади дала о себе знать гудком подоспевшая машина охраны. Они миновали опасную зону. По правде говоря, за последние годы весь мир стал опасной зоной. Лёва так страстно охотился за деньгами, мечтая сбежать, где подальше и потише, но раз за разом находил лишь разочарование. Мутантов убивали на улицах и там же сжигали, страны падали одна за другой под экстремистским течением. Всё потеряло смысл и цену перед горсткой запретного порошка. — Тебе нужны деньги? — спросил вдруг Шура, вырвав его из задумчивости. — Точнее, тебе нужны не только они? Лёва хотел ответить ему, как ему хочется принадлежать — идеи ли, месту, но сдержался. Это было непозволительной теперь роскошью — проявление слабости. Он не отвечал, и в салоне на долгие минуты повисла тишина. Лёва ёрзал на месте, неудовлетворённый собственным отчуждением, но ничего не мог с этим поделать. Избавить от мучительного груза признания его не спешили. Машина остановилась у главного крыльца. Здесь, за городом, уже расползлась тихая летняя ночь, и хотелось броситься туда очертя голову, забыться в росистой траве вместе. — Как покатались? — зазвучал снаружи голос Яника, и тут же ему в ответ зашумели несколько человек. Лёва разглядел Макса и Борю, по обыкновению перебрасывающимся выигрышем. Интересно, на что в этот раз делали ставки? Он вышел из машины и сладко потянул каждую мышцу. Потом очнулся, увидев, что Звонок бросил на него многозначительный взгляд, и поспешил открыть пассажирскую дверь. Шура грациозно поставил ноги в дорогих туфлях на вымытый дождём асфальт, и Лёва без задней мысли подал ему руку, приглашая встать. Когда они оказались совсем рядом, и Верховный лидер не отпустил его ладони, он решился. — Шура, ты должен знать-… — начал он и запнулся, когда к его губам приложили тёплый палец. — Шшш, — сказал в ответ Шура, и Лёва вдруг улыбнулся, прикрыв глаза. Он понял, что Шура всё и так знает. А значит, он свободен от необходимости лишних слов. Лёва почувствовал себя дома.