6:11

— Боунс, чёрт возьми, какого хера? Что ж, в этот раз Джим хотя бы пытался выражать свои мысли цензурно, несмотря на то что его подняли среди ночи. Судя по всему, подняли кое с чьего члена. Этот кое-кто вошёл в кабинет следом и по нему было не понятно, чем он занимался только что — сексом, спал, как младенец, пуская слюни на подушку, или читал свою научную нудятину. Я всё-таки предполагал первое — Спока с головой (и головкой) выдавало настроение Джима. Кирк с видом надутого индюка плюхнулся на кожаный диван и стрельнул в меня таким взглядом, что мог бы и пристрелить. Спок спокойно сел рядом с ним. — Парни, у нас утонула наркота. — Где? — В унитазе, Джим! Я курил косяк, уронил его в унитаз и поэтому оторвал вас друг от друга в три часа ночи. И ведь ни один не покраснел! Скучные какие. Только Джим что-то пробормотал — вряд ли назвал меня потрясающим шутником и другом. Спок коснулся пальцами его голого колена. — Ладно, если серьёзно, то утонул корабль, который должен был вот на днях доставить сюда партию. Мне сначала доложили о попытке его захвата, а потом о потоплении. Видимо, капитан не придумал, как лучше спастись от пиратов. Повисла скорбная тишина. Миллионы долларов пошли акулам на потеху. Я отпил кофе из чашки размером с ведро: вкуса у него не было — я просто знал, что это кофе. — И что будем делать? — спросил Джим. Вопрос идиотский, но очень точно отражающий мои собственные мысли на тот момент. — Завтра утром, насколько я помню, мы ожидали только половину партии, — уточнил Спок. — Остальное должно быть цело. Конечно, Спок помнил — это ведь он заполнял документы, а не я. — Да, половина цела и ещё в порту, — кивнул я. — Но в четверг мы собирались продать часть утонувшего Эдисону, в его бары. Он практически согласен сотрудничать, но только с этим условием. Вопрос: что будем делать? Последние слова я повторил максимально членораздельно, хотя Джим их уже озвучил. — А Эдисон нам так сильно нужен? — страдальчески морщась, простонал Кирк. Не нравился ему этот дядечка. Они чуть не поубивали друг друга в прошлом году после того, как Джим умудрился сжечь его дом. Я, разумеется, друга выгораживал и всё отрицал, но вообще-то верил Эдисону. Хотя тот и сам виноват. Прежде чем приглашать кого-то в гости, нужно убедиться, что он адекватный, а Джим иногда выдавал приколы и похлеще, чем запустить салют в помещении. — Сам Эдисон нет, а вот его деньги да. И наши люди в его барах. И отсутствие там чужих людей. — Леонард, верно ли, что Эдисон в последнее время набирает в домашнюю прислугу только молодых людей определённого типа? — Спок облокотился на стол и соединил пальцы обеих рук. — Не уверен. Откуда такая информация? — Мои солдаты болтают, — пробухтел Джим. Что ж, очевидно, Кирк тоже болтал — в постели, потому что сам-то Спок вряд ли ходил по собраниям солдат и прислушивался. Или их ментальная связь стала настолько сильна, что знания разделились автоматически, по умолчанию. — А что за тип? — До двадцати пяти лет, светловолосые… — без особого энтузиазма начал перечислять Джим. — Так не опишу, но утром могу привести тебе одного парня, сам посмотришь. — Тот юноша по внешним признакам в некоторой степени напоминает тебя, — заметил Спок. — Ну меня-то Эдисон пристрелит на месте, — огрызнулся Кирк, но беззлобно. Я отошёл от письменного стола и сел на диван напротив этих голубков, обратился к Споку: — То есть ты предлагаешь к Эдисону подослать какого-то красавчика? — Моя идея состоит в том, чтобы в четверг прийти на переговоры, как и было запланировано, и взять с собой молодого человека, который подходит по типу, но ещё не знаком Эдисону. С моей помощью он отвлечёт внимание, и Эдисон может стать более сговорчивым. — А влезать в чьё-то сознание без разрешения вообще законно? — может, Джим правда туго соображал спросонья, а может, будил в Споке совесть, я в любом случае посчитал своим долгом его подколоть: — А наркоту в барах толкать законно? А людей убивать? М? Если вмешательства никто не заметит, то, считай, его и не было. План мне в принципе нравится, только покажите того парня утром. — А сейчас ты нас отпускаешь, о великий и ужасный? — На все четыре стороны, — я отсалютовал им кружкой.

***

Парень и правда оказался чертовски похож на Джима: русый, светлоглазый, светлокожий, только в свои двадцать три он выглядел сильно младше. И волосы у него слегка вились. — Ну что, есть идеи, кого взять? — спросил Джим, когда мы отпустили парня. — У меня нет. А я сразу подумал про Павла, он бы очень хорошо подошёл. — Ты помнишь кого-нибудь с фамилией «Чехов», кто жил в A-секторе десять лет назад? — задумчиво спросил я — главным образом Джима. Спок тоже слышал вопрос, но он в город приехал только три года назад и знать старые истории просто не мог. — Ты издеваешься? Я десять лет назад пешком под стол ходил, — по сравнению с ночью Джим подобрел: выспался, позавтракал, что ещё для счастья нужно? Растянулся на крыльце дома, загорая и светясь ярче солнца. — Тебе двадцать пять, друг мой, — произнёс я таким же тоном, каким мог бы сказать «тебе шестьдесят». — В пятнадцать ты мог ходить под стол только к взрослым дядям, чтобы твоё уголовное дело замяли. Джим из-под ладони покосился на Спока: — Не переоценивай мой сексуальный опыт. Я тогда обчищал дома и магазины. Могу поднять старые записи, сходу Чеховых не вспомню. А что? — В D-кварталах живёт мальчишка с такой фамилией. Внешне он подходит для Эдисона, думаю его привлечь. — Как давно Вы ведёте дела с жителями окраин, Леонард? — как тактично Спок не сказал «со всяким сбродом», а. Я хлопнул ладонью по перилам, на которых почти сидел: — Никак, просто прятался там от солдатов Нерона. — И…? — Джим приподнялся на локте: как всегда почувствовал недосказанность, проницательный чёрт. — Парень не пострадал? — Немного. Я был зол после забега и хотел жёсткого секса. — И тебя клинануло? — Похоже на то. — Спок, будь другом, — Кирк повернулся к сидящему рядом телепату. — У него крышу срывает, он на людей бросается, а раньше добренький был. Можешь глянуть? — Если Леонард не будет возражать, я изучу этот вопрос. — Да всё со мной нормально! — я повысил голос. — С нашей жизнью вообще странно, что я дожил до тридцати — конечно, нервы сдают. 23:15 — прозвучало громче, чем стук моего возмущённого сердца. Джим посмотрел на меня своими пронзительно-синими глазами: — Ладно, Боунс, хрен с тобой. Как ты собираешься пацана теперь уговаривать? Он тебя шугаться будет. — Мы виделись не так давно, обедали, разговаривали, — я отвёл глаза и от солнца, и от Кирка, потому что он вообще-то был прав, психика у меня стремительно катилась кое-куда. — Думаю, он не выцарапает мне глаза, если я приду. — А ты собираешься идти… сам? …Да, я пришёл к нему сам. Стоял у здания школы в чёрной олимпийке, солнечных очках и курил. Разумеется, я не стал ждать Павла около дома — не известно, как часто пацан там бывает, — а пришёл к школе и выцепил одного из солдат. Сулу-старший не оправдал доверия, поэтому его семье перестали оплачивать квартиру в чуть более благополучном районе C, но уж позвать Чехова-то он бы смог. Я докурил первую сигарету и успел достать вторую, когда они вышли из дверей. Сулу вцепился в плечо Павла, как будто вёл его на расстрел, а сам был бледный и дрожал. Мальчик чуть хмурился. Я с удовольствием отметил, что на нём была футболка насыщенного жёлтого цвета, а не малой полинявший свитер. Деньги стали приносить пользу. — Ну всё, отползай, — сказал я Сулу, когда тот вместе с Павлом подошёл достаточно близко, чтобы мне не приходилось кричать на весь двор. Небольшое вознаграждение ему на счёт переведут потом. Сулу ушёл чуть ли не с поклоном, сопровождаемый удивлённым взглядом Чехова. — Никогда не видел его таким? — спросил я, снова закуривая и убирая зажигалку в карман джинсов. — Нет, — ответил мальчик. Когда он перевёл взгляд на меня, то в нём читалось подозрение, смешанное со смехом, хотя насчёт смеха я не был уверен: — И главу мафии я в олимпийке тоже не видел. Я поперхнулся дымом: — Это Сулу тебе сказал, кто я? Павел улыбнулся — на этот раз точно, хоть и только уголками губ: — Я ещё в прошлый раз догадался. А Вы планировали держать это в тайне? — Просто не хотел тебя пугать, — я пожал плечами и жестом предложил начать движение. — Хорошее настроение? — Солнце, тепло, скоро лето, — парень поднял голову, откидывая со лба кудряшки, и прикрыл глаза. — Тепло-то тепло, — возразил я, — но весенний ветер обманчив, простыть легко. Павел беззаботно пожал плечами: — Заболею, умру — тоже мне проблема, — и вдруг кивнул на мою сигарету: — Можно? — Нельзя, маленький ещё. Принарядился? — Ага. С сестрой потихоньку тратим деньги, которые Вы оставили. Одежда, еда, бытовые мелочи… Я теперь хотя бы знаю, как выгляжу, зеркало купили. — С сестрой? А родители что? — коль уж мальчишка разговорился и расслабился, я решил этим воспользоваться. Слегка. — Нет родителей. Матери у нас были разные, но отец убил обеих, а потом мы с Кэрол сбежали, чтобы он до нас не добрался. — Хорошо спрятались, видимо, раз живы ещё. — Не думаю, — Павел отрицательно помотал головой, это получилось как будто слишком сильно и немного забавно. — Я слышал, его из города выгнали. Так бы он нас запросто нашёл. — А зовут его как? — Ал… Алекс. — Не Чехов? Паша вдруг засмеялся: заливисто, по-детски, заразительно. Я бы точно рассмеялся в ответ, если бы не охренел. — Нет, конечно! — успокоившись, сказал мальчик. — Чехов у нас только я. Но его фамилию я не скажу — Вы её знаете скорее всего, а нам с Кэрол жить хочется. Меня внезапно посетила догадка. — Ну-ка стой, — я остановился и за руку тормознул Павла. — Посмотри на меня. Не дожидаясь реакции, я взял пацана за подбородок и поднял его голову так, чтобы посмотреть в глаза. Ну точно, зрачки расширенные. Для чистоты эксперимента, несмотря на сопротивление, я потащил его к ближайшему дому, в тень, поднёс в глазам мальчика ладонь и посмотрел ещё раз. Зрачки не отреагировали на смену освещения. — Ты что-то курил? Чехов мотнул головой. — Кололся? Опустил взгляд. — Павел! — я основательно встряхнул его за плечи. Мальчик кивнул. Я отпустил его и со вздохом провёл пальцами по своим волосам, ероша их ещё сильнее. Почему-то я был в шоке, хотя встречал торчков и моложе. И ещё я напрягся, потому что иметь дело с наркоманами опасно: их легко контролировать, но и конкуренты их могут переманить запросто. — И давно ты это делаешь? — Редко… — пацан сконфузился, отвечал еле слышно. — Я спросил, давно ли! — я не мог не кричать на него, не мог не выдавливать признание своей силой и привычкой к власти. — Давно, — он выдохнул одно-единственное слово, которое упало, как лезвие гильотины. Я снова вздохнул: — Сестра в курсе? Паша принялся мотать головой даже усерднее, чем прежде: — Нет, нет! Она сильнее и… Физически, наверное, тоже, но это не… Она справляется с этой жизнью, а я не всегда. Она разочаруется во мне, если узнает. Пожалуйста, не говорите! Ну да, конечно, так бы я и помчался искать его сестру в этих трущобах и рассказывать, что её брат — малолетний наркоман. Но в принципе я его понимаю, жить в таких условиях тяжело (да и в других тоже бывает не сладко), иногда требуется анестезия. Кто-то пьёт, кто-то колется, кто-то срывает злость на близких. — Что принял-то хоть? — опять же жестом я показал, что можно идти дальше. — Я не знаю, — Павел наткнулся на мой выразительно-нецензурный взгляд и поторопился оправдаться: — Парни в школе периодически приносят, мы знакомы… Угу, а знакомые парни хреновой наркоты не подсунут, разумеется. — А ты думаешь, у них что-то качественное? Мальчик безнадёжно вздохнул, опуская плечи и голову: — Нет, конечно. Откуда бы? — Вот именно. От качественных-то наркотиков добра не жди, а ты какой-то хернёй травишься. Вроде умный пацан, а. Отупеешь и сгниёшь в канаве — вот, чем это кончится. — Знаю. Он выглядел, как провинившийся зверёк. Не будь я чёрствым дерьмом, мне бы, наверное, захотелось его обнять и пожалеть, сказать, что всё будет хорошо, но я был чёрствым дерьмом, так что просто спросил: — Глазам от солнца больно? — Немного. Ну да, немного, а то я не знаю, а то сам под наркотой не был! Ослепнет из-за собственной глупости — и зачем он мне слепой нужен? Он же ничего не сможет, а я уже потихоньку планировал втягивать его в свои дела. Если, конечно, он не провалится на задании с Эдисоном. — Держи, — я протянул пацану свои очки и чисто для острастки припугнул: — Только попробуй сломать или потерять. Павел что-то пробормотал — то ли «не потеряю», то ли «спасибо» — и надел их. На его слишком худом лице очки взрослого человека смотрелись несуразно огромными. Мы молча вышли из D-кварталов и молча дошли до границы C и B, но потом я заметил: — Ты так и не просил, куда я тебя веду. — А можно? — голос у мальчишки стал немного хриплый — можно было подумать, он успел незаметно пореветь. — Можно. Есть дело. Я в четверг еду на переговоры, мне нужно, чтобы ты отвлёк внимание одного человека, пока мы с парнями заговариваем ему зубы. — Почему я? — Потому что ты красивый. Павел усмехнулся и шмыгнул носом. Я снова остановился и поднял его лицо на себя. И правда, на щеках блестели слёзы. — Господи, пацан, ты серьёзно? Это реакция на наркотики или на меня? — На Вас. Может, и на наркотики тоже, но в основном на Вас. — Надо же, я испортил тебе настроение всего за несколько минут. Я предполагаю, что радостей в твоей жизни мало, — я отпустил его и продолжил идти, — и вообще жить не хочется. И в общем-то не мне тебя отговаривать от наркоты, потому что я её продаю, но будет очень грустно смотреть, как ты катишься чёрт-те куда, превращаешься в овощ. — А Вы собираетесь смотреть на это долго? — Может быть. Не выбесишь меня — попробую помочь. Договорились? «Помочь» значило «дать работу», но об этом я решил ему не говорить раньше времени. Мальчик кивнул. — А что именно мне нужно будет делать? –разговаривающим, заинтересованным Павел нравился мне больше, чем настороженным, как в прошлую встречу. С ним было проще. — Вдруг я только всё испорчу? Да и внешность у меня не особенно яркая… — Не испортишь. По сути от тебя требуется только прийти. Делать ничего не надо, говорить тоже скорее всего не придётся, а с внешностью твоей мы сегодня немного поработаем. В новой футболке ты уже выглядишь лучше, чем в старом свитере, но вообще красоту за бедностью не спрячешь. На крыльце дома нас встретил Джим. Мне показалось, он вообще не вставал с того момента, как я ушёл, — так и лежал, чуть задрав кофту. На весеннем солнышке особо не позагораешь, когда твой друг — врач и владеет оружием. Я, подходя к крыльцу, свистнул, чтобы привлечь его внимание. Джим сел, одёрнул кофту и скользнул взглядом по Чехову: — Это он? Неплохо, должно сработать. — Будь другом, — попросил я, проводя Пашу мимо, — отправь кого-нибудь за Нийотой, пусть придёт часа через полтора, — а у самого Павла спросил: — Ты давно ел? — Вчера, — ответил мальчик, оставляя на Джиме восхищённо-тоскливый взгляд, когда за нами закрылась входная дверь.  — Ясно, значит, покормим. — А вы вместе живёте? Угу. «В разных гетеросексуальных спальнях». Правда, у Джима с ориентацией творилось чёрт-те что, да и у меня тоже. Но говорить Павлу, куда он попал, было опасно, он мог испугаться и сбежать. — Почти, так проще решать срочные вопросы. Джим с ещё одним товарищем живут во второй половине дома. — А на Вашей половине я никому не помешаю? Я фыркнул: — Некому мешать. — И Вам одному не скучно? — удивился мальчик. — Нет, это чудо в перьях постоянно ошивается рядом. Мы поднялись на второй этаж, к спальням, и я открыл третью дверь справа. Ещё перед тем, как уйти, я распорядился приготовить одежду и проверить, чтобы в ванной всё работало, так что теперь на идеально застеленной кровати лежали новые штаны, футболка и комплект белья. — Ух ты, — выдохнул Павел, входя в комнату. Ещё бы, она одна была больше, чем вся квартира, в которой он жил сейчас. Мальчик подошёл к письменному столу, стоящему рядом с дверью, и задумчиво, даже как будто с нежностью провёл по столешнице пальцами. Потом остановился и просто тоскливо посмотрел вокруг — на предметы, которые когда-то были привычной частью его жизни, но стали недоступной роскошью. Я не мешал ностальгии, но, когда Павел повернулся ко мне с немым вопросом, уточнил: — Ты помнишь, как пользоваться полноценным душем? В домах района D теоретически была возможность помыться, но душ там не позволял регулировать температуру воды и вообще представлял собой всего лишь висящий на стене шланг. Парень мог и забыть, что и как устроено в нормальных домах. Но он кивнул, и я, подавая ему одежду с кровати, указал на дверь в ванную: — Тогда давай. Там в шкафу есть полотенце и зубная щётка с пастой, если захочешь. Я пойду скажу, чтобы стол накрыли, и вернусь. — Не надо… — Не надо возвращаться? — я поднял одну бровь. — Стол накрывать не надо… — видно было, что Паше неловко, он не знал, куда деть глаза и куда деться самому. — Надо. Впереди ещё полдня. И я бы тоже поел, так что ты не отвертишься. В кухню Паша спустился поразительно скоро — с розовой после горячей воды кожей и влажными волосами, — но стол уже был накрыт. За обедом мы болтали о пустяках, и я видел, как ему хорошо. Конечно, мальчишка нервничал, находясь в чужом доме, полном незнакомых людей, которые теоретически могут творить всё, что захотят, но в основном ему было хорошо. Может, из-за наркотика в крови, а может, из-за мягкой одежды, возможности постоять под тёплыми струями очищенной воды, из-за чая в сопровождение к сочному мясу и овощам. После обеда мы поднялись в ту же спальню. — Мы с Кэрол жили в соседних комнатах, — неожиданно сказал Паша, садясь на край заправленной кровати и задумчиво разглаживая покрывало рядом с собой. — Иначе она вряд ли бы успела забрать меня, отец заметил бы её исчезновение раньше. Хотя ей не нужно было бежать, достаточно было перестать защищать меня. Он любил её — по-своему, но всяко сильнее, чем меня, так уж получилось. Она всегда меня защищала, а я постоянно её подвожу… Она заслужила лучшую жизнь. Я не успел ничего ответить на это внезапное душеизлияние (да и не придумал что, если честно) — в этот момент в дверь постучали и раздался женский голос: — Леонард, можно? Это была Нийота. — Да, заходи, — сказал я. Она вошла в комнату, как всегда уверенная себе и прекрасная. Краем глаза я заметил, что Павел откровенно на неё пялится, и его можно было понять — вряд ли он за всю жизнь видел женщину красивее. — Нужен костюм, — сказал я, указывая на мальчика. — Что-нибудь не слишком броское, но приличное. Нийота оценивающе посмотрела на Павла. О, я представлял, как ему было неуютно под её взглядом. Здорово, конечно, когда профессионал может не рассматривать клиентов как людей, а концентрироваться на работе, но это немного выбивает из колеи. Я усердно вырабатывал у себя такой навык. — Какой срок? — В четверг утром будет готово? — я не мог ставить ей условия, несмотря на то что мне было очень надо, в этот раз как никогда. — Да, успею. Раздевайся, — это она адресовала уже Чехову, почти приказала. Что бы ни чувствовал Павел, раздеваясь перед Нийотой, на его лице ничего не отразилось. Что бы ни думала Нийота, обхватывая грудь не здорово тощего мальчишки измерительной лентой, она ничего не сказала. Я же заметил шрам на его груди там, где мой нож рассёк кожу, когда Чехов выгнулся особенно сильно, и ещё один — на шее, след от зубов. Что ж, всем нам жизнь оставляет метки. — На какое дело вы идёте, мне знать не обязательно, да? — спросила Нийота. — Не обязательно, — кивнул я. — И ты опять кинешь на поле боя кого угодно, кроме себя? — она записала измерения в блокнот и посмотрела на меня. — Нет, в этот раз я буду рядом. И не только я. Она всё ещё была зла на меня за случай двухгодичной давности, когда я не смог прикрыть её мужа от пули. И её злость была оправдана. Он не умер, но левого глаза лишился. — Я могу попросить тебя кое о чём? — продолжила Нийота. Она похлопала Пашу по плечу, мол, одевайся, и теперь доставала из сумочки небольшой альбом с образцами ткани. — Попробуй, — я часто отвечал так, давая понять, кто владеет ситуацией, но о чём бы ни попросила Нийота, я бы не отказал. Скорее всего. Нельзя было портить отношения с такой швеёй. Хотя вообще-то сама она давно не шила да и мерки снимать приходила не ко всем. Она держала ателье в A-секторе и весьма неплохо зарабатывала. В самом начале мы с Джимом помогли ей встать на ноги, мужу вот работу дали (за это она никогда не скажет нам спасибо, хотя и от денег не в своё время не отказывалась), но дальше она всё сделала сама, за что я очень её уважал. — Ему нужна пластическая операция, — объявила Нийота. — Я уж не прошу его отпустить, но слепой глаз и шрам на пол-лица — прекрасная зацепка для полиции. И не надо мне говорить, что полиция под твоих ребят не копает, это всё равно портит его репутацию. И в конце концов, у нас дети, они не могут смотреть на отца без крика. Да, дети, точно. Мальчик и девочка, близнецы, Спок недавно стал их крёстным отцом. Да и сам Скотти был чрезвычайно ценным членом команды. — Интересно, что ты ни разу не сказала «оплати», хотя от меня требуются именно деньги, — я просто тянул время, чтобы не соглашаться слишком легко. — Ты ведь не предполагаешь, что операцию буду делать я, верно? Её взгляд красноречивее любых слов описывал мои умственные способности. — Ладно, ладно, я поговорю с одним человеком, будет тебе красавец-муж совершенно бесплатно. — А с меня костюм тебе на свадьбу, — Нийота не улыбнулась, но я не мог расценить её предложение иначе как шутку. — Или похороны, — ответил я. — Павел, иди сюда. Потрогай. Мы разложили альбом на столе, открыв разворот с безворсовыми шерстяными тканями разной толщины. Я не хотел сразу одевать мальца в шёлк, потому что ему будет неуютно, эта неловкость привлечёт внимание Эдисона, он начнёт вовлекать пацана в разговор, тот что-нибудь ляпнет, и это сорвёт мне сделку. Надо было выбрать ткань по ощущениям, чтобы Чехову в костюме было комфортно. Паша гладил образцы чуть ли не с любовью и несколько раз безошибочно определил, с чем смешана шерсть, но в итоге сказал, что наощупь все варианты одинаково приятны после того, что носил он. Не согласиться было трудно — в D-сектор привозили одежду, сшитую из всякой жёсткой дряни. Ткань на рубашку мы выбрали точно так же, но в процессе у Павла пошла носом кровь. Нийота вряд ли придала этому значение, а я, принеся пацану полотенце из ванной, предпочёл промолчать, но через полчаса, когда мы с ним остались одни, снова включил строгого взрослого: — Ты же понимаешь, что в таком состоянии я тебя домой не пущу? — Каком состоянии? — он состроил самые невинные глазки, какие смог. — Ты обкололся не так давно, забыл? Я стоял перед ним в той же спальне, скрестив руки на груди — я был выше Паши и шире в плечах, поэтому неудивительно, что мои упрёки производили на него сильное впечатление. — Я не в первый раз, всё будет нормально, — сказал он и только потом понял, в чём именно признался. Я сел на подоконник, и наши глаза (его — пристыжённые и мои — сосредоточенные) оказались примерно на одном уровне. — Тем более. Если не в первый раз, значит, организм может сказать «до свидания» в любой момент. Я не отпущу тебя домой сегодня, — я особенно выделил голосом последнюю фразу, чтобы у него не осталось сомнений. — Кэрол будет волноваться… — Я свяжусь с Сулу, попрошу передать ей весточку, что с тобой всё в порядке, ты не в заложниках… — я спохватился: — Она знает о моём существовании? Паша кивнул: — Да, иначе сложно было бы объяснить появление денег. Она пошутила, что в нашей семье не я должен зарабатывать проституцией. — Это не проституция, а гостеприимство, — возразил я. Он усмехнулся и проверил, не стало ли на полотенце крови больше, чем мгновение назад. Не стало, но могло. Тускнеющий вечерний свет красиво падал из окна на его лицо, казалось, что я разговариваю с призраком. Это впечатление усиливалось из-за комплекции мальчика. — Во сколько у тебя завтра начинаются уроки? — спросил я, чтобы не задержать его утром. Павел поморщился: — Я бы их с радостью пропустил. Мы уже десять лет изучаем одно и то же. Всем плевать, пришёл ты на занятие или не пришёл, слушаешь или нет, думаешь о чём-то своём или вникаешь в тему. Моя школа — кладбище, а не храм знаний! — Тебе не нравится сама учёба или отсутствие новой информации? — Я хочу учиться, — с пылом заявил он. — Хочу узнавать новое, анализировать знания, приходить к каким-то выводам. Мне было интересно в первом классе, а сейчас… скука. Я мысленно добавил ещё один пункт в список. Там уже значилось «одежда», «еда» и «жильё». Я мог бы повысить качество жизни Паши, это не причинило бы мне никаких неудобств (наоборот, должно было дать способ управления им), ему нужно было только убедить меня, что он достоин, что не спустит всё данное мной в унитаз. — А кроме школы ты чем занимаешься? — Работаю. Сортирую гайки на заводе, — судя по его горькой интонации, работой он это не считал — только бессмысленной тратой времени. И я был с ним согласен. В списке появился ещё пункт. Остаток вечера мы не занимались ничем. Павел попросил походить по дому. Я показал ему гостиную, библиотеку, снова отвёл на кухню. Кабинет не показал — там было слишком много информации о моей работе, а пацану её знать не стоило. Он прикасался к мебели, доставал книги (предварительно спросив разрешения), что-то рассказывал. В основном это были подробности из прошлой жизни, но ничего, что помогло бы мне идентифицировать его отца — парень тоже понимал, что не всем можно делиться. Я утверждался насчёт его полезности всё больше и больше. Во-первых, его речь была грамотной, что не очень характерно для простого жителя района D. Во-вторых, из ситуаций десятилетней давности он делал логичные выводы, как будто основываясь на собственном эмоциональном опыте. В-третьих, он говорил о серьёзных вещах и понимал, что они серьёзные. Мне нравилось, как у него работала голова — она именно работала, а не просто хранила мозг в черепной коробке, чтобы организм функционировал. Его можно было многому обучить и следовало привязать к себе. И не имело значения, что жил он в D — это было легко исправить. А после ужина я отправил Павла спать, но ещё какое-то время сидел рядом, пока он неподвижно лежал на просторной кровати в темноте комнаты. — Спасибо Вам, — тихо сказал мальчик. — Я понимаю, что благодарность вряд ли значит в Вашем мире так же много, как в моём, но всё равно спасибо. — Благодарность значит много в любом мире, Паша, — ответил я и вышел из его спальни.