Целостность

      — Я тебе что-то мог обещать? Что за глупости? — Ярослав с неприязнью смотрел на раба, которого так равнодушно предлагал другому. Голос его был до того холоден, что парень сжался и тут же умолк. Не было никакой уверенности, но почему-то казалось, что Ярослав так поступил не столько для того, чтобы показать плюсы подобного имущества, сколько из желания наказать за какой-то проступок.       Хоть Кирилл и не воспринял идею с энтузиазмом, но и однозначно отвергнуть её не мог. Наверняка подобное этот парень делал не раз, поэтому какая разница — согласится Кирилл или нет? Будет ли он себя корить в будущем? Вряд ли. Он всё ещё смотрел на понурого невольника, который больше ничего не говорил, но и не двигался.       Когда Ярослав толкнул его в макушку, заставляя склониться и выводя из состояния ступора, парень жалобно охнул, чуть ли не растянувшись на полу, затем прикоснулся к тонкой руке с нанизанными на паучьи пальцы перстнями и медленно пополз по направлению к Кириллу, звякая цепочкой от ошейника. Он уселся в его ногах, боясь поднять голову и заглянуть в лицо. Кирилл смотрел на него и не мог оторвать взгляда. Как человек мог бы позволить с собой так обращаться или… как человека можно было бы превратить в такую послушную живую игрушку? Ярослав был извращенцем: помимо ошейника и полной наготы, теперь можно было разглядеть рубцы на спине от плети или кнута. Как нужно бить, чтобы остались шрамы?       Ярослав наблюдал в этот момент за Кириллом и с удовольствием улыбнулся, когда на него обратили внимание. Казалось бы, что нужно этому щуплому парню с цепким взглядом синих глаз? Он казался тонким, даже в чём-то милым (если не знать его пороков), однако нечто внутри него неотвратимо отталкивало. То ли жестокость, то ли надменность, явно читающаяся в складках у рта, изгибе бровей и наклоне головы. Он будто бы ненавидел весь мир, хотел его не просто уничтожить, а извратить, вывернуть наизнанку и перевернуть с ног на голову. И это у него получалось просто потрясающе.       — Если ваш… — Кирилл пытался выговорить слово «раб», «собственность» или хотя бы «подопечный», но у него не повернулся язык. — Если он не хочет, то не стоит.       — Брось! Он просто ломается, — У Кирилла задрожали пальцы от кривой нездоровой улыбки, тронувшей тонкие губы Ярослава. — Если я нажму на эту кнопку, — он продемонстрировал маленький пульт, — включится вибрация, и Саша с радостью исполнит мою просьбу, правда?       Он нажал кнопку — и названный Сашей дёрнулся, не сдерживая стона. Его лицо исказилось — если минуту назад он был просто несчастен, то сейчас его мучил ещё и стыд. Кирилла будто пришибло к креслу: такого он ещё не видел, а потому впитывал всё происходящее, словно губка, боясь даже моргнуть. Саша задрал голову к потолку, закусывая губы, и его состояние приобрело совершенно другой оттенок значения — то ли от морального сопротивления, то ли от физического избытка ощущений. Этот парень был очень красив и будто бы порочен, но не по своей воле.       Отказываться от него больше не хотелось. Если бы его воля — он бы попробовал с ним обязательно в других обстоятельствах: наедине и в комфорте. Кирилл жаждал прикоснуться к Саше: провести по покрасневшей щеке, дотронуться накрашенных пухлых губ, прижать к себе и почувствовать дрожь чужого тела, однако он не решался прикасаться до тех пор, пока Ярослав нетерпеливо не дёрнул рукой, то ли разрешая, то ли поторапливая. Кирилл с удовольствием зарылся ладонью в непослушные пряди, пропуская между пальцев короткие мягкие торчашки. Это было приятно, и он рассеянно прочёсывал чужие волосы, прислушиваясь к каждому движению, стону или выдоху Саши. Тот прижался щекой к его колену и шумно дышал, то впиваясь пальцами ему в щиколотку, то вжимаясь лицом в ногу. Вибрация от игрушки, которую включил Ярослав, была настолько мощной, что передавалась лёгкой щекоткой и самому Кириллу.       Он старался не думать о своём возбуждении, слишком хорошо видимом в тонких кремовых брюках.       Наконец, окончательно поняв, что дальше оттягивать нельзя, Саша отцепился от его щиколотки, беспомощно заглянул в лицо Кирилла, встречаясь с ним взглядом, и решительно потянулся к его паху. Расстегнул пряжку ремня, потом — железную пуговицу брюк и протащил собачку на молнии вниз. Дотронулся пальцами сквозь хлопок до налившейся кровью головки, — будто проверяя: можно ли? — и обхватил ладонью ствол. Кирилл охнул, почти подскакивая в кресле, и тут же расслабился, позволяя парню делать то, что он запланировал.       Взгляд Ярослава, очень внимательно следившего за происходящим, казалось, прожигал насквозь. Из-за его нездорового интереса разгоралось такое же ненормальное возбуждение: от него щеки горели красным и было слишком жарко. Кирилл никогда не занимался сексом при зрителях, и уж тем более ему не отсасывали никогда при «третьем лишнем». Сейчас, будто наказанный медлительностью и получивший очередное усиление вибрации, парень торопливо спустил бельё Кирилла, устраиваясь между его ног и прошёлся языком по его члену, смазывая его слюной, и вобрал в рот головку, кончиком обласкал уретру, обвёл по контуру и почти сразу насадился до горла.       Было мокро, тепло и тесно. Приятно. Пухлые красные губы оставляли следы помады на стволе, и от этого зрелища нельзя было оторвать взгляда. Зелёные блестящие глаза смотрели на него, не отрываясь. Саша старался. Кирилл забывал, как дышать, сжимал руку на его затылке, с усилием надавливая и вынуждая заглатывать глубже, по самое основание. Приученный к такому обращению, тот не сопротивлялся, податливо позволяя себя пользовать, и жадно ловил ртом воздух, когда была такая возможность. Его глаза покраснели, из них текли слёзы. Кирилл позволил себе забыться и дойти до разрядки, не думая о Сашином удобстве.       Ему было хорошо. Очень даже.       Перед глазами прыгали звёзды, нутро напрягалось, желая отхватить как можно больший кусок удовольствия, а рука на затылке всё давила, насаживая послушный рот на член. Откинув голову на спинку кресла, Кирилл почувствовал, что вот-вот, ещё немного, он почти на грани… и его отпустило, на миг полностью отключив от реальности. Он кончил Саше в рот, будто забыв, что тому могло бы быть противно. Тот секунду растерянно смотрел в лицо Кирилла — семени оказалось слишком много и часть стекла по подбородку, смешиваясь с вязкой слюной — и проглотил всё. Потом он открыл рот, показывая это Кириллу, и слизал остатки с его члена. Кирилл медленно возвращался к реальности, лениво помогая одеть себя и привести в порядок, но отпустил Сашу не сразу. Не удержавшись, он нежно провёл пальцем по его губам, ловя удивление на красивом лице, и только потом позволил ему уйти. Саша отполз к Ярославу, что-то тихо ему сказав.       Слов не удалось разобрать, но он увидел, как в ответ Ярослав разозлился и пнул его ботинком.        — Чего ты тянешься? Не трогай меня! Сейчас выключу, исчезни с глаз моих, подстилка.       Кирилла передёрнуло, будто пнули его. Зачем так обращаться к тому, с кем ты спишь, даже подкладывая его под других?       — Хорошая игрушка?       — Более чем. Этот парень, наверное, вышел вам в большую цену, — Кирилл гадко улыбнулся, нарочито намекая на незаконность такого приобретения.       — Вы даже не представляете, в какую, — улыбка Ярослава была такой сладкой, что от неё сводило зубы. — Но давайте уточним кое-что ещё раз, хорошо?       Ну конечно, эта паучья душонка не могла не воспользоваться тем, что у Кирилла после минета в голове клубился блаженный туман и он совершенно ни о чём не хотел думать. Ярослав взял в руки бумаги, прыгая пальцем за ровными строчками текста условий.       — Я верно понимаю, что вы хотите отдать вашу компанию в аренду на двадцать четыре месяца под двадцать процентов дохода?       — Нет, мне нужны фиксированные выплаты. В стабильной валюте. Там всё описано, параграф «шесть», пункты «два-точка-четыре» и «два-точка-пять».       — Ах да… ладно.       Пальцы снова затанцевали по строчкам, выискивая, где можно было бы схитрить, но почему-то мест не находилось. Ярослав прочитал договор ещё раз, потом ещё… и в конце концов, вздохнул, ставя внизу каждого листа свои подпись, фамилию и дату заключения договора.       — Ваш юрист постарался на славу, поздравляю.       — Благодарю. — Кирилл пожал протянутую руку, забрал бумаги и поставил свои подписи и печати. Заключительный штрих. Он ещё раз посмотрел на Сашу, которого почти не видно было из-за кресла.       Ярослав поймал его взгляд, тяжело вздохнул, посмотрел на своего подопечного и, заламывая руки, чётко и медленно проговорил:       — Я могу его отдать. Он мне надоел. Если он останется сейчас со мной, я его просто убью, — он как будто сам с собой боролся, продолжая чеканить слова и не веря тому, что он сейчас произносил.       — Почему?       — Он провинился. Я такое не прощаю. Думал, может его в бордель отдать?.. Но жалко. Я в него нехило вложился. Никогда такого не делал. Пусть пока побудет у тебя. Когда захочу вернуть, я тебе дам знать.       Кирилл не знал, как ему реагировать. Зачем ему раб? Он мог бы отказаться, но если Ярослав настолько разоткровенничался, то наверно, это было не просто так. Саша совершенно затравленно смотрел на них из-за угла, не решая подать голос. Кирилл кивнул, ответив на рукопожатие мокрой худой ладони.       — Хорошо. Но как я его заберу?       — Тебе привезут завтра. С доверенностью. Спасибо за сделку, — Ярослав снова натянул деловую маску. — Кирилл Борисович, надеюсь, что в моих руках ваше дело расцветет ещё лучше, чем это было при вашей покойной супруге.

***

      — Сколько ты стоишь?       Парень обдал Сашу запахом алкоголя. Внимательные синие глаза же в противовес казались ясными.       — Я не продаюсь, я просто отдыхаю. Прошу прощения, — он виновато улыбнулся и попытался отодвинуться.       — Да брось! — настырный парень в дорогих драных джинсах схватил его за локоть. — Все продаются, назови свою цену. Я тебя хочу.       — Простите, я не продаюсь. Я не шлюха.       Саша повысил голос, чтобы его услышали окружающие и сбросил чужую птичью ладонь со своей руки. На них обернулись, посмотрели осуждающие и — немного — со страхом, но это чуток убавило пыл у зазнавшегося мажора. Он злобно сверкнул глазами, скривил тонкие неприятные губы и ушёл. Саша перевёл дыхание.       Неужели пронесло?       Он стремительно шмыгнул за свободный столик в углу, забившись к стенке. Руки дрожали, сердце бухало. Надо же было так попасть, чёрт бы их побрал.       Из-за таких развязных богатеньких мальчиков он не любил дорогие клубы. Алкоголь, наркотики, яркий неоновый свет, вводящая в транс музыка и дым. Но Настя любила отдыхать дорого, поэтому он раз за разом приходил в такие заведения. Отчасти чтобы быть с ней вместе, отчасти — защитить от подобных, как этот в драных джинсах, неадекватов.