Школьный учитель.

      Когда машина паркуется возле дома, Ибо глубоко вдыхает, обдумывая, что будет правильным сказать в такой максимально неправильной ситуации. Их руки все еще были сплетены, и создавалось ощущение, что смущает происходящее только Ибо, а для Сяо Чжаня это было в порядке вещей. — Не смею тебя задерживать, — мягко улыбается Чжань, напоследок сжимая ладонь и убирая руку. — Не забудь поздравить маму!       Ибо кивает, не в силах сказать что-то такое же непринужденное, и лишь наивно машет рукой на прощание, когда выходит из автомобиля. Мандраж сходит на нет гораздо позже, когда юноша на ватных ногах добирается до своей комнаты и в последний момент останавливает себя, чтобы не поздравить маму с днем рождения в ноябре. Вряд ли она будет в восторге от такого.       Ибо вспоминает — а трясло ли его так, когда он обнимал девушек? Вряд ли. Он в целом никогда не считал себя человеком контактным — любая тактильность даже с близкими людьми была для него скорее вынужденной мерой. Тогда почему ему понравилось? Воздействие Сяо Чжаня на Ибо начинало его пугать — слишком сильным оно было, черт его дери. Еще больше напрягало, что юноша, вообще-то, изначально знал, что возлагать каких-либо надежд на взаимные чувства бессмысленно, но теперь Сяо Чжань словно всем своим видом показывал, что Ибо ошибался. И наверное, это должно воодушевлять, но Ибо это вгоняло в ступор — и что дальше? С Сыненом советоваться бесполезно, тот снова начнет задвигать мантру про то, что надо делать, что хочется, ведь жизнь одна. Да, в этом есть смысл, но не когда на кону работа и статус Сяо Чжаня. Ну и Ибо тоже не погладят по головке за такие отношения. Он понимал это, но решения ситуации не видел.       Сейчас Ибо был почти полностью уверен, что учитель вызывал у него самые сильные чувства, которых раньше он не испытывал. Где-то в глубине души его все еще беспокоило, что он так глубоко влюбился во взрослого мужчину. Он не задумывался, нравились ли ему парни раньше, как не задумывался и о многих других вещах до появления в его жизни Сяо Чжаня. И хотя влюбленность в него определенно была запретной, Ибо чувствовал, что все, что с ним происходит — правильно. Да, может, раньше у него и не возникало подобных мыслей, но ведь они есть сейчас — от них не спрячешься, от чувств, заставляющих дыхание сбиваться, а сердце биться чаще, тоже не убежишь. Ибо это понимал и принимал в себе.       Если Сяо Чжань позволил себе перейти ту тонкую грань, где они не больше, чем просто учитель и ученик — Ибо тоже может попытаться. Терять ему нечего.

***

      На следующий день Ибо не решается подойти к преподавателю, да и тот как-то не попадается на глаза. Решив, что это судьба и можно отложить разговор до репетиции, Ибо со спокойной душой сидит и зевает на химии, когда в чат из театральной группы приходит сообщение. Лу Инь Ребят, на этой неделе не будет репетиций. Учитель Сяо просил передать. Он сегодня какой-то агрессивный: 0       Ибо не сдерживает усмешки — Сяо Чжань? Агрессивный? Такое даже представить сложно. С одной стороны, юноша радуется, что эту неделю он будет чуть свободнее, но с другой… Откладывать в долгий ящик и так уже назревающий диалог с учителем как-то не хотелось. Ну, в конце концов, разговор обещал быть сложным, может, Ибо действительно нужно морально приготовиться. Потому что он понятия не имел, что именно говорить.       И если два дня Ибо радуется, что не пересекается с учителем в коридорах школы — ему кажется, что такое столкновение было бы до ужаса неловким, то вот к концу четверга юноша начинает злиться. Впереди урок истории искусств, и Ибо, конечно, как всегда лучше других готов к занятию. А может ли быть иначе? Но поведение Сяо Чжаня и впрямь было необъяснимо холодным.       Учитель сидел, погруженный в свои мысли, и методично отбивал какой-то ритм ручкой. Смотрел он куда-то сквозь предметы, и взгляд этот не предвещал ничего хорошего. Ибо сидел не один в кабинете, но отчетливо чувствовал неприятные мурашки от меланхоличного выражения лица Сяо Чжаня. Он лишь пару раз отвлекался на включающийся экран мобильного, раздраженно смахивая какие-то уведомления и снова выключая телефон. Всю перемену. Может, для других преподавателей это и было адекватным поведением, но не для учителя Сяо, который обожал обсудить на перерыве все последние новости с учениками. За это его и любили, доверяли. А сейчас никто из учеников не решался даже поговорить между собой — что уж говорить про диалог с учителем. Атмосфера в кабинете стояла очень гнетущая, у Ибо даже пересохло горло.       Как могут в одном человеке уживаться словно противоположные личности? Добрый, понимающий, вечно улыбающийся Сяо Чжань и хмурый, чересчур спокойный господин Сяо, которого Ибо не знал. Он видел его в таком состоянии всего пару раз — да и знаком он с ним всего-то 2 месяца, не такой большой срок. Ибо не знал, что из этого маска — веселый или серьезный учитель. Но хотелось узнать обе его стороны. А еще больше хотелось понять, какого черта он так себя ведет?       Сяо Чжань, в смысле. Ибо-то ведет себя нормально.       Относительно.       Вскоре Ибо приходит к двум выводам, один из которых, наверное, правдивый: либо Сяо Чжань сошел с ума, либо его подменили. Лу Инь не шутила, когда писала про агрессию учителя — за пол урока он успевает нехило так завалить человек семь. Потом очередь доходит до самого Ибо, и тот, как всегда, отвечает уверенно и без запинки, но… — Четыре, — звучит непоколебимое решение, застающее Ибо врасплох.       Нет, Ибо никогда не был отличником и не старался. Но было одно исключение — чертова история искусств. — За что? — возмущенно вырывается у него. — Не раскрыта одна из тем, — выдыхает Сяо Чжань, не поднимая на него взгляд.       Нет, все-таки сошел с ума.       По классу проходит волна шепотков — все знали, что у Ибо не было ни одной четверки от учителя Сяо. Ибо же сам сидит в каком-то шоковом состоянии, не до конца вообще осознавая, что не так?       Еще пару дней назад они неловко держались за руки и пили чай вместе, а теперь что?       После урока Ибо твердо решает, что ему надо узнать, что случилось. А он был уверен — не просто так Сяо Чжань ведет себя, как последняя скотина. Не может быть просто так. — Ибо, отойди от двери, пожалуйста, мне надо спешить, — устало вздыхает Сяо Чжань, собирая вещи со стола. Снова не поднимает глаз. — Значит вы опоздаете, — фыркает Ибо, закрывая кабинет изнутри. — У меня вопрос. — Если он не касается предмета, то я не отвечу. — У вас недотрах? — у Ибо гнев закипает до предела, и он смотрит с вызовом. Такой бесцеремонный вопрос заставляет учителя в удивлении уставиться на ученика. — Что, прости? — Именно то, что вы слышали. Иначе я просто не могу логично объяснить, почему вы срываетесь на учеников. — Ты считаешь, что мне нельзя ставить плохие оценки? — приподнимает бровь Сяо Чжань, складывая руки на груди. Ибо этот разговор не нравится совершенно — он больше любил говорить о книгах и машинах, в которых ничего не понимал. — Я считал, что вы единственный учитель, который оставляет личное за пределами кабинета. Я надеялся, что вы не такой, как остальные педагоги, а вы так же отыгрываетесь при любой возможности, да? — Ибо хмурится, но чувствует, что злость отступает с того момента, когда их взгляды пересеклись — Сяо Чжань выглядел уставшим. Сильнее, чем обычно. — Я не собираюсь говорить за всех, многие и правда к вашему уроку не готовятся, но я сам прошерстил весь интернет. Вас всегда устраивало. Что не так? — Ибо, четыре это не смертельно, — устало потирает виски Чжань, упорно игнорируя всю длинную речь ученика. — Исправишь еще. — Да плевать мне на четверку! Что происходит? Я три дня вас не видел, я ждал этой встречи, потому что хотел… Хотел поговорить о том, что случилось в машине. А вы ведете себя как мудак, извините, — Ибо поджимает губы и отступает на шаг назад — для безопасности. — Я не прошу вас изливать мне душу. Но я почему-то решил, что имею право знать, что изменилось за эти дни? Вы избегаете меня? Я… сделал что-то не так? — Это личное, Ибо, — выдыхает Сяо Чжань. — С тобой это не связано. — Тогда пожалуйста, учитель Сяо, — Ибо набирается смелости сказать то, о чем будет жалеть всю свою жизнь, — если у вас проблемы с партнером — не… — он закрывает глаза и делает вдох, — не лезьте ко мне. Я не подушка безопасности, не игрушка и не ваш друг. Я ваш ученик. И не давайте мне призрачную надежду, если не собираетесь двигаться дальше. Хорошо? Меня это бесит. — С чего ты взял, что у нас какие-то особые отношения? — Сяо Чжань усмехается, и от этой усмешки у Ибо пробегает холодок по спине. — Я хорошо к тебе отношусь, потому что у тебя действительно талант относительно актерского мастерства. Я поддерживаю твою инициативность, но не более. Мы учитель и ученик. Никаких надежд я тебе не давал. И про тот случай в машине — считай, что я просто поддался мимолетному чувству. И забудь про это.       Ибо открывает рот в попытке что-то сказать, но закрывает через секунду.       Больно. — Как скажете, учитель Сяо. До свидания, — цедит он сквозь зубы и разворачивается на пятках.       Ибо громко хлопает дверью и выдыхает лишь находясь по другую сторону. Может, он преувеличил про всю жизнь… Но как минимум сейчас его одолевало так много негативных эмоций, что хотелось либо избить кого-то, либо разрыдаться в школьном туалете. И Ибо трусливо сбегает в спортивный зал, молясь, чтобы там никого не было.

***

      К несчастью Ибо, в зале все же появляется кое-кто, но не сразу. К тому времени, как заходит Сынен, он успевает закинуть порядка сорока мячей в кольцо с разного расстояния. Помогало не накручивать себя, потому что за всю свою жизнь Ибо может пересчитать подобные моменты собственного отчаяния по пальцам. Одной руки. — Чего с тобой такое? — Сынен уворачивается от летящего мимо корзины мяча и почесывает затылок. — Я тебя по всей школе искал. — Твой план говно, — Ибо хмурится, целясь снова. — Конец. — Какой план? — беззлобно спрашивает друг, медленно приближаясь. В его голосе было слышно неподдельное переживание.       Хоть кто-то переживает. — Сяо Чжань… Учитель Сяо отшил меня и сказал, что я все себе надумал. — А ты ему признался что ли? — Нет, попросил перестать быть говнюком и заваливать на своих уроках. В итоге все пришло к тому, что мы друг другу никто. Ну, как… учитель и ученик, — Ибо снова мажет и от злости пинает воздух. — Подай мяч. — Ты скоро кольцо сломаешь, — хмыкает Сынен, видя, как шатается конструкция. — Остынь. — Ладно, сам возьму, — Ибо закатывает рукава школьной рубашки, закрывая глаза на жуткую скованность движений, и подхватывает еще один мяч для броска. — Ты как-то неудачно подгадал время своих этих задушевных разговоров, не думаешь? — Он злился. На меня и не на меня тоже, — Ибо сдается после очередной неудачи и опускается на пол. — Зато в гневе люди обычно не врут. — Ага. Или говорят лютую чушь, за которую им потом стыдно, — Сынен опускается вслед за парнем и тяжело вздыхает. — Скажи мне честно. Ты прям по уши влюбился? — Сильнее, чем надо было, — Ибо говорит тихо, но в этой фразе слышно все отчаяние и непонимание. — Полтора месяца, Сынен. Полтора. Один раз взял за руку. Он имеет полное право говорить, что мы друг другу никто. — Но ты все равно уже давно спроектировал идеальную вселенную, где вы вместе… — Нет, — фыркает Ибо. — Ничего подобного. Просто… — а что «просто»?       «Просто я думал, что Сяо Чжань идеальный, что он добрый, чуткий, понимающий, заботливый и нежный…» И что у него, Ибо, есть хотя бы один процент. Один. Его не было, никогда не было, он просто придумал, что ему отвечают. Для людей это в порядке вещей — поддерживать на репетициях, помогать добраться до дома, советовать литературу к прочтению. А в машине… Это надо забыть. Словно вот так вот просто можно избавиться от этого дурацкого, некогда окрыляющего, чувства. Падать обратно было слишком больно, словно Ибо в секунду разбился в лепешку, неудачно приземлившись. Не стоило так идеализировать этого человека, чтобы не разочаровываться сейчас, но что Ибо мог с собой поделать? — Я не просил, знаешь, влюбленностей во взрослых мужиков, — Ибо прячет лицо в ладони и тяжело вздыхает. Сынен поймет, он не осудит, ему можно знать все. И он все рассказывает, все, о чем друг не успел узнать. — О… — тянет он, задумчиво кивая головой. — Я думаю, что ты драматизируешь, Ибо. У него всю неделю настроение говно, вот и несет всякую ересь, не слушай его. Не принимай близко к сердцу. — У тебя все просто. Не принимай близко к сердцу? Я ничего не могу поделать с тем, что влюбился в него. Я этого не хотел, я этому препятствовал, но я влюбился, потому что не привык, что люди так заботятся обо мне. А он просто вывел меня из фантазий, но мне все равно обидно и очень грустно, потому что он сделал это так грубо. А самое ужасное во всей ситуации другое, — Ибо поднимает глаза на друга, — даже после его слов, которые ударили под дых… Мои чувства никуда не делись. Я все еще считаю, что он прекрасный человек, но во мне борются два начала — то, что готово затаить обиду до конца учебы, и то, что не может вот так, по щелчку пальцев, все выкинуть из головы. — Как все запущенно, — бормочет Сынен, похлопывая Ибо по плечу. — Не думаю, что у меня было что-то, похожее на твою влюбленность. Я не буду тут хорошим советчиком, может, Цзяэр бы помог больше, но… Я думаю, тебе надо подождать. Отстранись от него, как он и сказал. Через «не хочу». Не знаю, разумно ли будет пропускать репетиции, но я бы пропустил. Не пересекайся с ним на переменах, изолируйся от его присутствия в своей жизни. Будет тяжко, наверное, но зато если он правда сказал сгоряча и будет жалеть об этом — он сам пойдет на первый шаг. А я все еще верю, что учитель Сяо не плохой человек. Сам подумай, ему тоже нелегко — влюбиться в малолетку. Так себе идея, да? — Ты упускаешь момент, когда он прямым текстом сказал, что между нами ничего нет. Я думаю, он только обрадуется, что я оставлю его в покое. — Значит, тем более отстань от него. Со временем ты отвыкнешь, если не сдашься. И будете вы друг другу никем. Вот и все. А теперь вставай уже, поехали домой. Тренировки не будет, у нас в параллели класс уехал на пару дней в горы. Так что половины команды нет в городе. Дава-ай, хватит ныть, ты же не сопля какая-то. Поехали, купим по дороге чего-нибудь вредного, и я, на правах хорошего друга, останусь у тебя с ночевкой.       Ибо благодарно улыбается и кивает. День выдался слишком неудачным, но он рад, что как минимум, в его жизни есть такой друг, как Сынен.

***

      Игнорировать Сяо Чжаня оказалось не так сложно, как Ибо думал. После их с Сыненом веселой посиделки с дурацкими комедиями и бессонной ночью на следующий день юноша не чувствовал себя подавленно. На душе скребли кошки, было все еще неприятно, но Ибо справится с этим. В любом случае, так сильно утопать в человеке — неправильно и, возможно, учитель Сяо поступил правильно, четко обозначив границу их взаимоотношений. Наверное, так будет легче жить, но в дальнейшем. Не сейчас.       Ибо считает себя полнейшим дураком, но все еще влюбленным. Что-то совсем глубоко внутри все не давало покоя, шептало на ухо, что Сяо Чжань врет. Врет, лжет, обманывает, что эти взгляды, прикосновения, комплименты не были пустым звуком для него. Эти мысли он старается отогнать от себя — снова давать себе надежду нет смысла.       На следующей неделе все немного усложняется — на уроке Ибо не поднимает глаз от листа бумаги, чувствуя, как напряженно его таранят взглядом. А может, ему и вовсе это кажется, кто знает? Сынен в знак солидарности тоже на учителя не смотрел. Но вот на переменах, как назло, Ибо несколько раз натыкался в коридоре на знакомый силуэт, но чаще всего разворачивался обратно. Порой даже прямо на глазах учителя.       На репетицию он, по доброму совету Сынена, не пришел. Прошла почти неделя таких кошек-мышек, самая мучительная неделя для Ибо, но Сяо Чжань ни разу не сказал хоть слова. Значит, его вполне устраивал ход вещей, как и говорил друг. Значит, он не жалеет о словах, сказанных сгоряча. Значит, на Ибо ему действительно плевать.       Совесть не позволяет юноше пропустить репетицию в субботу — жалко Донсона, который не может нормально репетировать без напарника. Ибо решает, что пора прекращать детсад и все эти «ты что, не видишь, я с тобой не разговариваю», раз уж он сам так много раз уверял, что давно не ребенок. Им придется сосуществовать в школе еще как минимум полтора года, приличный срок. И не будет же Ибо каждый раз прятаться по углам и выжидать момента, когда учитель уйдет из поля зрения. Бред ведь.       Поэтому на репетиции Ибо все же появляется — немного помятый, сердитый, но появляется. Сяо Чжань, впрочем, выглядит не сильно лучше. Они не смотрят друг на друга, но приходится взаимодействовать, когда Ибо и Донсон отыгрывают свои сцены. Ибо несколько раз сдерживается от каких-нибудь колких замечаний в сторону драгоценного учителя, но решает не давать Сяо Чжаню новых поводов для смеха. — Ибо, останься, — Чжань незаинтересованно отмечает что-то в сценарии и даже не поднимает глаз. — Зачем? — недоверчиво хмыкает Ибо. — Хочу успеваемость твою обсудить, — так же невозмутимо продолжает учитель, все же кидая взгляд исподлобья, который пригвождает Ибо к полу как каменную статую. — А то был круглым отличником по моему предмету, а тут четверки пошли.       Ибо задыхается от возмущения и даже не находится с ответом. Их оставляют наедине, и лишь Донсон как-то странно посматривает на преподавателя — конечно, он ведь одноклассник Ибо, знает, как тот «заслужил» четверку. — И что вы хотите мне сказать? — фыркает Ибо, отходя подальше. — Что с тобой происходит? — Сяо Чжань выдыхает как-то обреченно и устало и встает со стула, намереваясь подойти ближе к ученику. — Со мной? Вы серьезно? Не смешно, учитель Сяо. Если ваши вопросы не касаются учебы, я не буду на них отвечать. — Ибо, не дерзи. — Вы мой учитель, вы даже не курируете мой класс. Почему, скажите мне, пожалуйста, я должен отчитываться вам о своем состоянии? — Я интересуюсь не как твой педагог, — Сяо Чжань подходит ближе, но Ибо не двигается. Хотя его дыхание все же учащается. — С каких это пор? Учитель Сяо, вы где-то ударились головой? Только честно. Давайте, может, я в медпункт вас отведу? У вас явно проблемы с памятью. — Тогда я сказал многое на эмоциях, — вид у Сяо Чжаня такой, что хочется забыть вообще про те его слова и снова обсуждать с ним литературу и пробки на дорогах, но Ибо держится. — Ну вот в следующий раз побудьте Лань Чжанем. Подумайте подольше, прежде чем говорить. Учитель Сяо, если больше ко мне вопросов нет, то можно я поеду домой? Автобусы ходят реже, я не хочу стоять много времени на остановке. — Подвезти? — А вы часто видите, как учителя подвозят учеников? — Ибо хмурится, качая головой. — Ибо, перестань, пожалуйста. У меня сложный период в жизни, я тоже человек, у меня есть эмоции, и не все они позитивные. — А почему вы позволяете себе срывать эти негативные эмоции на мне? Держу в курсе, я тоже человек. И ваши слова меня очень глубоко обидели. Поэтому, пожалуйста, если уж вы сказали их, то либо извинитесь, как это обычно делают взрослые люди, либо не приставайте ко мне больше с глупыми вопросами о моем самочувствии. Оно паршивое, — Ибо забирает из-за кулис свой рюкзак и верхнюю одежду и устремляется к выходу. — Прости, — звучит оглушающе тихо, когда Ибо уже прикасается к ручке двери.       Ибо не знает, что ему делать. Разум твердит, что нужно открыть дверь и выйти, потому что это единственный рациональный подход к ситуации. Сердце умоляет остаться и дослушать учителя, потому что… Потому что это Сяо Чжань, а Ибо безнадежно влюбленный школьник, не готовый по щелчку пальцев забыть об учителе. И это неправильно, губительно, Ибо должен поступить разумно, но…       Сердцу не прикажешь.       И его рука отпускает дверную ручку. — Вы мне нравитесь. Я не могу злиться на вас в полную силу, — так же обреченно бормочет Ибо, не разворачиваясь.