Rock'or'Love

— Так ты знаешь, где она? — Драко запустил ладонь в волосы, упиваясь собственной беспомощностью. Четыре дня назад его любимая, хоть и бывшая, жена вышла из дома и не вернулась. Ни звонков, ни сообщений, ни каких-либо вестей. Только билет на самолёт до маленького аэропорта, откуда она бесследно исчезла. — Знаю. Я заберу Скорпа, и мы поедем к ней, — ответила Дафна, прижимаясь к мужу. — У нас будет отпуск мамы с сыном. Драко… — Что «Драко»? Ты понимаешь, что у меня в голове творится? У меня жена пропала, а ты, зная, где она, молчала! — начал повышать тон Малфой. — Обороты сбавь! — рыкнул Забини. Нервы сдавали. Понимая, что в очередной раз перегнул, он просто сорвался с катушек. А от осознания того, что он возвращался к худшей версии себя двухлетней давности, становилось ещё хуже. Тогда он совершил не просто ошибку, он сделал из своей семейной жизни кошмар для Гермионы. Он не просто перегнул. Он сломал. Всё сломал. И хотел сейчас на осколках прошлого создать для любимой счастливое будущее. — Прости, Даф. Прости меня. Я просто… — Ты просто переживаешь. Я понимаю. Но я не скажу, где она, пока не узнаю, что между вами произошло. Ты не говоришь, мой чёртов муж молчит! Значит, я поговорю с Гермионой, — отрезала Дафна. — Хорошо. Хорошо, — согласился Малфой. Сразу же и без уговоров. — Скорпа соберу сейчас. Скажи ей, что я её люблю. — Она знает, Драко. Знает, что ты её любишь.

***

— Мам! Мама! — вопил Скорп, набирая громкость на террасе большого дома. — Крестник прибыл, я скучал по нему, — прозвучал сзади голос с акцентом, а перед носом появилась тарелка с очень ароматным гювечем. — Эти сборы все планы разрушили. Я купил классную детскую метлу. Сейчас подарю. — Ты меня раскормишь до размеров бочки, — рассмеялась Гермиона. — Он тоже очень скучал по тебе. — Привет, крёстный! — пролетев мимо девушки, Скорп оказался в руках Крама, весело хохоча. Мужчина подкидывал мальчишку вверх и щекотал. С Виктором Крамом их связывали тёплые дружеские отношения. Драко и Виктор долгое время играли за одну команду, а потом Виктор получил травму, играть больше не мог, но занял пост тренера сборной Болгарии, и их пути немного разошлись. Но когда Гермиона выбирала место, где можно спрятаться — от себя в первую очередь — она не придумала ничего лучше, чем поселиться на вилле Виктора, как и два года назад. Этот мужчина ещё ни разу не раскрыл её тайны и не разочаровал. — Привет, милая, — Дафна чмокнула подругу в щёку и присела в большое плетёное кресло. Перед ней тоже нарисовалась тарелка с едой. — Виктор, если бы не Забини, — хихикнула Даф, хватая ложку. — Я бы уже не был холостяком. Но, милые, я вас познакомлю с одной девушкой, которая в скором времени лишит меня этого статуса, — хмыкнул мужчина на восхищённо-удивлённое «Ооооууу!» от барышень. — Скажу по секрету, но я даже кольцо уже купил. — Мама! Мы с дядей Виком пойдём летать, — продолжал шуметь Скорпиус, вызывая тёплые улыбки взрослых. — А ужин? — шутливо возмутилась Гермиона. Она знала, что в любом случае её сын сейчас сытый и голодным не останется. — Мы с дядей Виком потом будем ужинать как мужчины! — доложил Скорп и стукнул ладошкой по столу. — Это как значит? — с набитым ртом спросила Забини. Она никогда не могла устоять перед стряпней болгарина. И действительно, если бы итальянец не украл её сердце, то его украл бы Крам. Что-то пошептав на ухо мужчине и получив одобрительный кивок, Скорп снова выдал: — Мы будем есть каварму! Много мясаааа, — протянул маленький блондин, хитро потирая ладошки. — Господи, юный мясоед! Брысь, мужчины, нам с мамой надо поговорить, — скомандовала миссис Забини. И Крам, не вдаваясь в подробности, оставил девушек одних. Это была одна из лучших черт его характера — не задавать лишних вопросов. Когда маленький и большой мужчины скрылись за поворотом, удалившись достаточно далеко от подруг, Гермиона схватила ложку и спешно начала уплетать гювеч. Воспоминания накрывали с головой, и она понимала, что нужно рассказать. Выговориться. Два года прошло. Но до сих пор саднило. — Рассказывай. Вы столько натворили, Герм. — Расскажу, — девушка отложила столовый прибор и посильнее закуталась в плед. Становилось прохладно. Слова полились рекой, а Дафна только и могла хлопать длинными ресницами. — Помнишь последний год в Хогвартсе? Тогда, после Войны… мы ведь все изменились, а может просто разглядели друг друга с других сторон. Я влюбилась в Драко. И он в меня. Сумасшедшая взаимность тогда, на восьмом курсе. О нас же знали все. И мне даже льстило, что Драко Малфой, самый красивый парень школе, так мило ухаживал, так аккуратно-настойчиво отгонял от меня других парней. Он был нежным, любящим, заботливым. Успокаивал мои ночные кошмары. Мы же жили в башне старост. Таскал вкусности, которые присылала Нарцисса. Оказалось, что он не тьма. Он хорошо спрятанный свет. Да и нам так не хотелось вспоминать о Войне, что мы просто жили. И после школы мы поженились. Это было чертовски воодушевительно! Я выходила замуж за любимого мужчину. Тогда словно пелена перед глазами была. Но его любовь перекрывала всё. Даже первый секс у нас был в первую брачную ночь. Понимаешь? Драко Малфой, который, казалось, любил секс больше всего остального, по слухам — переспавший с каждой третьей дамой Хогвартса, влюбился в меня и терпел все причуды и капризы. И ждал. Мы прекрасно жили. Драко хотел, чтобы я чаще бывала дома. Но поддерживал меня в стремлении учиться, хоть и в маггловском университете. А ещё как-то полушуткой-полувсерьёз ревновал меня к парням-одногруппникам. Сначала я металась между домом и учёбой, чтобы у Драко не было повода даже задуматься о том, что я могу завести интрижку на стороне, у меня-то и мыслей таких не было — я до дрожи любила своего мужа. А потом… Потом он начал говорить, что я слишком много времени провожу вообще с одногруппниками, и на него у меня времени не остаётся, а он же так скучает… И я стала винить себя. Думала, что я плохая жена, что только и думаю о себе. И перевелась на заочное обучение. А перед выпускными экзаменами узнала, что беременна. Он был на седьмом небе от счастья. И я тоже. Да и то, что у нас будет сын, наследник, подарило нам крылья. Всё складывалось как в сказке. Только сказка наша как-то быстро закончилась, да и конец её счастливым не назовёшь. После рождения Скорпа я хотела выйти на работу. Сама же понимаешь: где я и где «сидеть дома», это же совсем не про меня. За полуторагодовалым сыном тогда с удовольствием приглядывала Нарцисса, никаких препятствий, чтобы пойти работать не было. Вот тогда мы в первый раз крупно поскандалили. Я пыталась объяснить, что не хочу быть просто домохозяйкой, что хочу работать и добиться чего-то сама… А Драко давил на то, что он и сам в состоянии обеспечить семью, что работать мне нет необходимости и что я спокойно могу заниматься вот, например, как Нарцисса, цветами в саду. И ходить никуда не надо, и уставать не буду. Он же обо мне заботился… После дикой ссоры он всё же разрешил. Это должно было меня насторожить тогда. То, что муж всё решал за меня. А я с ума сходила. Делала только то, что планировал муж, общалась с друзьями мужа, ходила туда, куда водил муж. Отличная пара: талантливый перспективный ловец сборной по квиддичу Драко Малфой и его красавица-жена. Именно так нас везде и представляли: Драко Малфой и его жена. У меня даже имени будто не было. И даже одежду для меня покупал исключительно Драко. Сам. Один. Просто выбирал то, что ему нравится. «Ну и зачем тебе по магазинам ходить, только устанешь». Его забота стала походить на манию. Он был словно одержим тем, чтобы контролировать каждый мой вдох и… Я плакала. Много плакала. Сидела в каменных стенах Мэнора, боясь, что если выйду за их пределы, то это сразу будет скандал. Так и было. Хотела как-то отправиться купить себе новое бельё, думала сюрприз мужу устроить, так всё равно пришлось идти с ним. Сказал, что одной мне будет скучно, да и безопаснее так, кругом столько мужиков, вдруг ко мне кто пристанет. А я дышать хотела! Восемь лет прошло… И я стала понимать, что попала в золотую клетку: у меня вроде бы было всё, но я имела право только на то, что хотел и любил Драко, а все мои желания просто игнорировались, считались несерьёзными, неважными, глупыми. Он их даже слушать не хотел. Он же обо мне заботился, всегда знал, что мне нужно, как будет лучше, мне даже делать ничего не приходилось, он сам полностью всем занимался. Все скажут: «Зажралась!», а я не смогу ответить. Я забыла, что я — это я. И я любила его, доверяла и ценила за то, что он вытащил из послевоенной депрессии и беспросветного одиночества. А ещё Малфой любил меня настолько, что женился против воли родителей. Мне от этого очень неуютно было, но он тогда сказал, что без меня жить всё равно не будет. Нарцисса быстро смирилась, и мы с ней даже как-то сразу же подружились, а Люциус так и умер, ненавидя. А потом… Я перестала слышать от него: «Я люблю тебя». И тогда… Помнишь день рождения Блейза три года назад? Мы были у вас. Я вышла подышать, потому что после рождения Скорпа у меня появились небольшие проблемы с сердцем. Ко мне подошел Терри Бут, и мы просто разговаривали на балконе. И тут появился Драко. Я никогда не видела его таким, словно в него тогда дьявол вселился. Он ударил Терри. Бил. Сильно. В кровь. И я тоже попала под раздачу, хотела остановить, но не смогла. Я просто как игрушка болталась на нём. Сама представляешь — мой огромный Драко и я. Он, когда очнулся, словно умер. Не осознавал. Но моё разбитое лицо и полумёртвый Бут быстро воскресили его сознание и рассказали, что он натворил. Блейз замял ситуацию с Терри, мы вылечили его, Драко принёс свои извинения. Я тогда ещё полгода не выходила из дома, чтобы не повторилось. Стала бояться мужа. Он это видел и поэтому так легко меня отпустил. Правда, со стороны выглядит, словно избалованная Гермиона сбежала от идеального мужа. Но пусть будет так. Не нужно, чтобы люди знали. Пусть я буду стервой, а он хорошим. — Гермиона, — прошептала Дафна. Она… Она не знала, что сказать. Когда об этом пишут в газетах, показывают по телевидению, то кажется, что «меня это не касается». И все истории девушек и женщин выглядят надуманными и действительно, как сказала Гермиона, они «зажрались». Их мужья любят, а они что-то пытаются из себя строить. Но когда это всё оказалось так близко, то все идеальные картинки разбились как дорогой, но очень хрупкий хрусталь. — Ты его простила? — тихо спросила Забини. — Сразу же, Даф. Я не могу на него злиться. Но и жить с ним не могу. Это больше напоминает Стокгольмский синдром. Я будто у него в заложниках, но продолжаю любить… Даф, я сейчас перестала шарахаться людей. Я поняла, что хочу завтракать не кофе и круассанами, а сосисками. Я хочу развиваться, хочу растить сына. — Он изменился. Гермиона, он так тебя любит… — И я его. Не так, как раньше. Но люблю. Это же видно. Но я позволила себе быть счастливой. И Дамиано. Он совсем другой. Он меня слышит. И… Люди не меняются, Даф. А я не могу умирать от каждого его взгляда и неловкого движения. У меня внутренности до сих пор в узел сворачиваются. На дне рождения Скорпа… Драко приревновал к Давиду. И тащил меня в кухню. А у меня сердце останавливалось. Я не знала, кричать «Спасите!» или умолять его остановиться. Страшно, когда ты любишь и боишься. Может, другая на моём месте поступила бы иначе. Но она не на моём месте и не я. — А что Дами? — А Дами… Он меня согрел, стал мужчиной, который смог растопить сердце. Я смеюсь. Я танцую. С ним я думаю о том, чего хочу я. Он спрашивает, чего хочу я. И мы находим компромисс между нашими желаниями. Он такой дурак на концертах, и такой домашний и уютный, когда мы наедине. Мы говорим. Много говорим. Он уважает моё мнение, ценит мою работу. Мы же всего-ничего вместе в сексуальном плане. А живу я с ним бок о бок практически два года. И я понимаю, что у меня снова выросли крылья. Я живу, Даф.

***

— Малфой, привет, — Крам сидел на балконе второго этажа, прижав трубку к плечу и наливая себе стакан огденского. Навестив девушек, которые вели тихую беседу, он принёс им вина и тёплые пледы, распалил уличный очаг и ушёл укладывать Скорпа. И решил позвонить другу. Ради Гермионы и её счастья Виктор с ним подружился. — Вик? Привет. Что-то случилось? Ты поздно, — тихо ответил Малфой. Он лежал на кровати в комнате Гермионы, обнимая её сорочку, делая так на протяжении долгих дней. Лет. После того, как она ушла, он почти каждую ночь спал здесь, стараясь удержать в лёгких её аромат. Несколько раз по его щеке скатывалась слеза. Драко понимал, что просто уничтожил свою любимую. Стараясь сделать для неё хорошо, он не спросил, что для неё это хорошо. Он не сдавался. Но отпустил. Драко хотел стать лучше ради неё. И менялся. И сейчас, гипнотизируя телефон, он ждал звонка от Гермионы или Дафны. А дождался от Крама. — Просто не хочу, чтобы ты ещё больше сходил с ума и чего-нибудь натворил, — тихо ответил болгарин. — Она снова спряталась у тебя. Как же я сразу не догадался, — хмыкнул мужчина, переворачиваясь на спину. — Драко… — Я не приеду. Я знаю, что ты — её убежище. Больно, что её убежище — не я. Горько. Драко было горько. Будто он жевал таблетки и не запивал их водой. И было холодно. Без неё. Он словно лежал на льдине посреди Ледовитого океана и на него падал снег. Снег в океане.* И он этот снег видел в глазах Гермионы. Когда она уходила. Он тогда испугался. Как ребёнок, который потерялся в парке. Как взрослый мужчина, который потерял самое важное в жизни. — Ты… — Я сам виноват. Я знаю. И ты знаешь, что ударил я её случайно. Я даже не видел, что она подлетела к Буту. А клетку я сломал, Вик. И очень хочу Гермиону вернуть, но знаю, что использовал все шансы, дарованные судьбой, — Драко даже не давал ему договорить. Почему-то с Крамом было легко. Своими чувствами Малфой не мог поделиться даже с Забини. — Она была моей тенью, но Гермиона — свет. И если её свет будет согревать другого, то только я в этом виноват. — Она всё ещё тебя любит, — после недолгой паузы ответил Крам. — Любит. Я знаю. Но не так, как жена любит мужа, а женщина мужчину. Я ей, наверное, стал больше братом. Мы слишком близки, чтобы она меня не любила. Но сейчас, знаешь, я увидел в её глазах другую любовь. Когда она смотрела на этого итальянца. Так хреново, когда моя жена смотрит влюблёнными глазами на другого мужчину. Не дай Мерлин тебе это узнать. Она — самое лучшее, что есть в моей жизни, понимаешь? — У неё кто-то появился? — Да. Брат Блейза. Они, как оказалось, работают вместе, и уже давно. Он известный музыкант, а Гермиона его помощница. Или менеджер. Я не знаю, как правильно назвать. Я идиот. За два года даже не поинтересовался, где работает моя жена. — Ты дал ей вдохнуть. Просто не перекрывай кислород. — Она долго у тебя будет? — Ещё завтра. Потом привезёт Скорпа. Вы сможете поговорить. — Да, мы поговорим. Спасибо, Вик. Я очень рад, что у моего сына такой крёстный, — почти шептал Малфой. — Ну а я не рад, что у моего крестника отец-идиот. Но, надеюсь, твой идиотизм излечим, — хмыкнул Крам. — Излечим, — заверил его мужчина, — могу справку показать, что не псих. — Гермионе покажешь. Её рейс приземлится в Лондоне в восемь утра послезавтра. Встречай семью, — Виктор отсалютовал стаканом Малфою, будто они сидели рядом. — Обязательно. И спасибо. Отключив телефон, Малфой уснул. Спокойно. И снилось ему послезавтра. Гермиона и сын в аэропорту. И то, что она вернулась. И то, что в душе снова стало тепло.

***

— Ну я всё понимаю, но чтобы в такую рань мне сносили дверь с петель, — бурчал Виктор, спускаясь по лестнице. На шум почти выбиваемого дверного полотна спустилась Гермиона, которая держалась за голову и морщилась от боли. — Моя алкогольвица встала. Даф не проснулась ещё? — засмеялся Крам, пересекаясь с подругой взглядами. — Она не проснётся. Мы очень много выпили. А её после выпитого пушкой не разбудишь. А Скорп? — зевая, спросила кудрявая, кутаясь в большую вязаную кофту. — Заглушающие. Я хороший крёстный, — он покривлялся, улыбаясь. — Антипохмельное на верхней полке. Открыв дверь, Крам замолчал и с удивлением смотрел сначала на стоящего в дверях незнакомого мужчину, замученного, взвинченного и уставшего, будто несшего на своих плечах всю тяжесть Земли, а затем и на Гермиону, которая, казалось, забыла, как дышать. И Виктор сразу понял, что это и есть тот самый брат Забини, о котором вчера рассказал Малфой. И действительно, между ними летала какая-то почти осязаемая наэлектризованная нежность. Он смотрел на неё, как на богиню, что только что сошла с Олимпа, а не как на растрёпанную девушку с дикого похмелья. А она… Просто сделала шаг вперёд. И ещё один. — Дами, — шепнула Грейнджер, полностью растворяясь в его объятиях, — что ты здесь… Как? — Нашёл, — выдохнул Дамиано, — где я только не был, чтобы найти тебя. Прости, я должен был сразу объяснить, но ты так быстро уехала. Милая, ты в порядке? — он отстранился, обеспокоенно осматривая её. Такую непривычную. Такую домашнюю. — Я в порядке. Теперь да. Дами, ты же сейчас должен быть… — она уткнулась носом ему в грудь, вдыхая до боли знакомый аромат. — Я отказался подписывать пиар-контракт. Я люблю тебя. Ты важнее любого контракта. А ещё я обещал Скорпу Рим и мороженое. И я купил дом. Маленький, но уютный. Очень надеюсь, что нам. Хочешь посмотреть? — улыбнулся мужчина и, не дожидаясь ответа, коснулся её губ нежным поцелуем. Смущаясь, будто подглядывал за чем-то очень интимным, Виктор прикрыл глаза рукой, как мальчишка, который первый раз увидел, как целуются взрослые, и поспешил уйти в соседнюю комнату.

***

— Я возьму Скорпа, — подмигнул итальянец, когда они втроём приземлились в Лондоне на следующее утро. Дафна, соскучившись по мужу, улетела домой раньше. Весь предыдущий день Дамиано и Гермиона провели с ребёнком. Купались, загорали на пляже Солнечного берега, побывали на всех аттракционах, ели мороженое и сладкую вату. А потом юный музыкант поражал пока немногочисленных зрителей своим развивающимся талантом на импровизированном домашнем концерте. Сразу две гитары звучали под сводами террасы в доме Крама, и бархатный голос Давида и аккомпанемент сына ласкали уставший разум Грейнджер. Собрались они быстро. Дамиано искал её, не обременяя себя багажом, у Гермионы был маленький чемодан, в который уместился рюкзак Скорпиуса. Вдоволь наобнимавшись на прощание и заверив Виктора, что они приедут в гости в следующем месяце знакомиться с его невестой, вся компания двинулась в аэропорт. Выйдя из самолёта, девушка поморщилась, туман, казалось, был не только на улице, но и резко окутал сердце, когда она увидела знакомую платиновую макушку в толпе на выходе из зоны досмотра. Драко искал их. И сначала увидел не её, а итальянца, у которого на руках спал сын, обнимая за шею. Драко редко разрешал Скорпу засыпать у него на руках, считая, что для сна есть более подходящие поверхности. И часто говорил Гермионе, чтобы не приучала сына к рукам. В сердце больно кольнуло. Глупый орган пропустил сразу несколько ударов при виде настолько идеальной картинки. И в этот момент Малфою показалось, что он потерял не только жену, но и сына. Глубоко вздохнув, он подошёл к ним, руки в карманах были сжаты в кулаки с такой силой, что на ладонях оставались следы от ногтей. — Привет, — тихо произнёс Драко, стоя за их спинами. — Привет, — синхронно обернулись Гермиона и Дамиано. — Здравствуй, — сдержанно ответил итальянец и тепло улыбнулся, накрывая кудрявую макушку Скорпа ладонью, чтобы, придерживая, передать ребёнка отцу, — держи сына. Не буди только, мы поздно легли. Я пойду заберу чемоданы. — Мы можем поговорить? — неуверенность в голосе Малфоя подкосила хорошее настроение Гермионы. Отойдя в кафе неподалеку, Драко занял угловой столик, укладывая сына поудобнее и вдыхая его аромат. И думая, каким же он был идиотом, отказываясь от такой близости. Сын рос слишком быстро, и скоро настанет момент, когда он просто не подойдёт и не захочет обнять. — Ты просто послушай меня, пожалуйста, — начал мужчина, когда его любимая присела за столик и ей принесли кофе. На утвердительный кивок Драко продолжил: — Я мудак. Он улыбнулся на её хихиканье. — И я готов душу продать, чтобы вернуть всё, что у нас было. Хорошее. Я понял, что ограничивал тебя, что не слышал тебя. Прости, прошу. Я хотел как лучше. А получилось только уничтожить. — Драко… — она взяла его за руку. — Погоди, пожалуйста. Просто дай договорить, — он переплёл пальцы, поднося её ладошку к губам. — Я прошу поверить мне. И готов доказать, что изменился. Непреложный обет. С моей стороны я клянусь, что не позволю всему кошмару, что создал для тебя, повториться. — А с моей? — она пыталась переварить всё, что говорил Малфой. И ему хотелось верить. Она ведь действительно видела его желание измениться. Но «Люди не меняются!» яркими неоновыми буквами светилось в голове. — С твоей — ничего. Если я накосячу… Последствия ты знаешь. Так я никогда не обижу тебя снова. Это гарант. Больше мне, чем тебе, ведь я хочу жить с тобой до старости и нянчить внуков. — Драко, я… Я не смогу жить, зная, что твоя жизнь в моих руках. Непреложный — это чересчур. Ты даже не представляешь, как я хочу тебе верить, — карие глаза наполнялись слезами, отчего Малфою становилось в миллион раз больнее. — Милая, ну что, мы едем? — появление Давида было слишком неожиданным. Она просто потерялась. Заблудилась в лесу и попала в капкан из собственных чувств к двум совершенно разным мужчинам, которых она любила совершенно разной любовью. На одной чаше весов неизвестное будущее с Дамиано, ставшим сейчас таким родным и близким, от прикосновений которого замирает внутри и подкашиваются коленки. С мужчиной, с которым она обретает крылья. А на другой — Драко, её Драко, так и оставшийся родным человеком, отец её ребёнка, мужчина, за спиной которого можно спрятаться. Вот только рядом с ним существует возможность повторения самого страшного периода её жизни, а держать в своих руках его жизнь, согласившись на Непреложный обет — это смерть их обоих после слов «Клянусь». И только она могла положить камень своего «да» на нужную чашу. — Я…