Rock'or'Love

— Грейнджер! — рявкнул главный менеджер, когда она задремала на диване. До концерта ещё четыре часа. Её подопечный с весьма ребяческим поведением, как обычно, приедет за два, опоздав на настройку инструментов и распевку. Её саму, как обычно, отчитают. Полтора года работы с Дамиано Давидом. Сначала Гермиона стала питать к нему материнско-старшесестринские чувства, а потом… Потом он ей даже понравился. С ним она забывалась. Он глупо шутил, заставляя её хихикать. Мог выйти обнажённым, заставляя её краснеть. Мог выдать такую мысль, что заставляла задуматься самую умную ведьму столетия. Тогда, полтора года назад, его безбашенность, гастроли с группой по миру и новые впечатления заставили её забыть о прошлом и узнать себя заново. В почти тридцать лет Гермиона Грейнджер начала новую жизнь в мире магглов, но так и не смогла до конца спрятать всё, что было до. А было многое: и радость, и горе, и счастье, и грусть. — Что? — Гермиона захлопала глазами. Бессонная ночь дала о себе знать. Она успела уложить пьяного Давида до рассвета, смотаться в Лондон, чтобы увидеть спящего сына, а потом вернулась обратно в Италию. Такие длительные эпизоды трансгрессии выматывали, но она никак не могла не видеть ребенка дольше одного дня, а её коллектив никогда не должен был узнать, что она — волшебница. В дремоте Гермиону преследовали слова бывшего мужа. Достаточно приятно преследовали. — Герм, перестань себя мучить. Возвращайся домой, — шептал Малфой, расположившись у неё в ногах и разминая уставшие ступни. Они сидели в комнате Скорпиуса на большом диване, который купили, когда сын родился, чтобы в случае его беспокойного сна не тащить колыбель с ребёнком в свою комнату. — Драко, мы развелись два года назад, перестань меня так называть, — она улыбнулась и потянулась за кружкой обожаемого горячего шоколада, который даже спустя полтора часа был тёплым, потому что блондин наложил на него согревающие чары. Он так делал всегда. Потому что она любила. А ещё научился готовить его сам. По какому-то старинному рецепту. Этот шоколад она любила больше всего на свете. — Это ты со мной развелась. Как бы сказала Луна: «Твои мозгошмыги захотели свободы». Я не хотел. Милая, это же глупо. Ты можешь заниматься, чем хочешь, я же никогда тебя не ограничивал, — шептал парень. Четырёхлетний Скорп очень долго засыпал и существовала вероятность разбудить малыша, которую оба родителя старались избежать. Он был прав. Поженившись сразу после окончания Хогвартса, они произвели фурор в магическом мире. Свадьба была по любви. Она нашла в нём свет, он нашел в ней жизнь. Нарцисса быстро взяла невестку в оборот и сделала из неё истинную леди Малфой, не забывая подружиться. Грейнджер говорила и продолжает говорить, что у неё лучшая свекровь в мире. Они жили в мире и согласии, родили прекрасного сына. И в один момент Гермионе захотелось свободы. Новых ощущений. Драйва. Все друзья крутили пальцем у виска, не понимая, как можно добровольно развалить столь идеальный союз. Даже Поттер встал на сторону Драко, на некоторое время перестав разговаривать с девушкой. Но мозгошмыги Гермионы постановили: «Развод и уезжаю в Италию». Драко отпустил её, сказав, что всегда ждёт обратно. И на протяжении полутора лет её метаний между Римом и Лондоном каждый день повторял, что любит и ждёт. — Ты ведь даже фамилию не сменила, милая, — выдохнул парень, поглаживая её щиколотки. — Я Грейнджер, Драко, — Гермиона прикрыла глаза и сползла по спинке, приняв полулежачее положение. Они так проводили вечера, когда жутко уставали: Малфой сидел на диване, лаская каждую клеточку её тела, а девушка нежилась и пила горячий шоколад. Только тёплый. — В Италии ты — Грейнджер. А дома — Малфой. — Драко, прошу! — Я не начинаю. Себе не ври, любимая. Врёт себе? Не врёт. Просто запуталась. Просто устала. Поэтому и решилась на развод, чтобы разобраться в себе, не мучая мужа. И ей казалось, что она не разлюбила. Дома было тепло. Уютно. Дома были Скорпиус и Драко. Дома было всё. А в Италии был Дамиано, который вызывал непонятные чувства. И каждый раз, когда она шла к точке трансгрессии возле поместья, она оборачивалась и встречалась взглядом с родными серыми глазами в окне, которые говорили: «Люблю тебя. Возвращайся домой!» — Где Дамиано? — менеджер начинал ходить перед ней, словно маятник, чем изрядно портил настроение. Но ещё больше настроение портилось от его гладкой лысины, покрытой испариной от жаркого римского солнца. — Дома ваш Дамиано. До концерта четыре часа, — зевнула девушка. Абсолютно не возникало желания заводить спор с этим мужчиной. Имени его она до сих пор не запомнила, даже спустя полтора года она ограничивалась сухим «Вы». Столько лет жизни среди аристократов оказали на Гермиону соответствующее влияние. Общались они с этим менеджером редко. Примерно раз в две недели, если были концерты, а если нет — ещё реже. И совсем недавно она решила не занимать место в своей голове лишней информацией. Имя менеджера было как раз таковой. — Если ты сейчас же!.. — повысил голос менеджер. — Вы, — сухо ответила Грейнджер. — Что?! — Правила этикета требуют обращаться с коллегами на «Вы», — отрезала Гермиона. Иногда в ней включалась та самая заучка Грейнджер из детства, и это было чертовски кстати. — Если Вы сейчас же не приведёте Давида на репетицию, то будете уволены вчерашним числом, — выдал мужчина и уставился на неё маленькими поросячьми глазками. Боже, если бы был конкурс на самого мерзкого человека в мире, то безымянный менеджер получил бы Гран-при. — Тогда мне нужна Ваша машина. Моя в сервисе. Гермиона надела красные лодочки, которые стояли у софы, ожидая отдыхающую хозяйку. Поправила обтягивающую юбку кремового цвета и взяла со спинки стула пиджак от комплекта. Сейчас Гермиона Грейнджер выглядела шикарно. Она научилась пользоваться косметикой, смело используя алую помаду и тушь, чтобы подчеркнуть пухлые губы и длинные ресницы. Душилась прекрасным парфюмом, с которым её познакомил бывший возлюбленный. Носила каблуки и обтягивала округлую попу юбками-карандаш и брюками, которые всегда были укороченными, демонстрируя тонкие щиколотки девушки. Волосы укладывала лёгкими кудрями или небрежным пучком в зависимости от настроения и цели визита. — Я предупрежу водителя, — под её оценивающим взглядом мужчина замялся. — Благодарю, — мило улыбнулась Грейнджер и, схватив сумочку, вышла за дверь небольшого передвижного офиса, где обитала команда, работающая с музыкантами. Выйдя на парковку, которая была в паре метров от вагончика, называемого офисом, Гермиона сто раз пожалела, что надела пиджак. Но снять его не успела — перед ней остановился черный седан — корпоративный автомобиль. Марок машин Гермиона тоже не запоминала, была информация гораздо важнее. — Добрый день, мисс Грейнджер, — улыбнулся водитель, мужчина лет сорока пяти. — Здравствуй, Лоренцо, — также тепло ответила Гермиона. А вот он был прекрасным собеседником и другом. И она очень расстроилась, когда водителя перевели работать к мужчине-свинке, как Грейнджер про себя называла менеджера, забрав его у них с Дамиано. — Едем спасать рокерскую задницу? — ухмыльнулся мужчина. — Всё как мы любим, — хихикнула Гермиона, откидываясь в кресле и закрывая глаза на пару минут. Или… — Мисс Грейнджер, — Лоренцо аккуратно дотронулся до её коленки. С переднего сиденья он доставал только до этой части тела, поэтому лекцию об этикете прикосновений Гермиона решила даже не начинать. Тем более когда перед глазами замаячил стакан канадского латте. Этот кофе часто покупал себе Давид. Наедине с ней он казался другим человеком: взрослым, серьёзным мужчиной, несмотря на имидж, стереотипы общества и порой ребяческое поведение. — Мы уже приехали, — достаточно горько выдохнула Грейнджер, забирая стакан и не забывая поблагодарить водителя за бодрящий напиток. Мерный, но достаточно громкий стук каблуков уведомил хозяина, расположившегося на терассе с бассейном, кто именно его гостья. — Мia bella Мi, * — произнёс Дамиано, с восторгом осматривая вошедшую девушку. *Моя прекрасная Ми Гермиона сначала недовольно фыркнула на это обращение. Ми. Он всегда называл её Ми. Это было одновременно странно и мило. И она быстро привыкла. Через несколько секунд, которые она осматривала своего подопечного, будто была няней для взрослого ребёнка, Гермиона округлила глаза. — Ты совсем сдурел? — прошипела девушка, провожая взглядом его руку. В ладони парень держал сигарету, которую потушил о край бассейна и выбросил за перила. — Милая Ми, — уже на английском произнес парень, — я сочинил песню. Послушаешь? — он поднял на неё печальные глаза, что не вязались с его внешним видом. Дамиано сидел на бортике абсолютно обнажённый. И только гитара прикрывала ту самую часть тела, при мысли о которой Гермиона покрылась румянцем. Одно дело думать о нём в контексте мужчины, с которым она встречалась/жила/была замужем. А другое дело — вот так. — Чёртов итальянец! Меня уволят, если через час тебя не будет на репетиции, — заводилась девушка. Она никак не могла найти к нему подход. Ей так казалось. А вот Давид сдался ей через две недели после знакомства и только забавлялся, доводя чопорную британку почти до истерики своими выходками, и говорил, что ей нужно поймать «итальянский вайб». Что подразумевало: расслабься и будь собой. — Моя сладкая девочка, просто присядь и послушай. А потом увози меня хоть на край света, — он улыбнулся. Хитро. Гермиона на секунду потерялась в его карих глазах, которые будто гипнотизировали. А потом снова покраснела, когда Дамиано поменял положение гитары, показывая, что он не на шутку возбуждён. Скинув туфли и пиджак, Грейнджер немного приподняла юбку и присела на бортик рядом с парнем. Ткань мгновенно промокла от легкого движения воды и кудрявая невольно задумалась, как бы незаметно использовать высушивающее заклинание. Он пел какую-то незамысловато-пошлую песенку, основным лейтмотивом в которой было что-то вроде: «Я готов быть твоим рабом, и готов быть твоим хозяином». Гермиона хихикнула. Ролевые игры её никогда не заводили. Её заводили только сильные мужчины. — Ну как, Ми? — он закончил петь и отложил гитару в сторону, повернувшись к ней полубоком и положив подбородок на плечо, предусмотрительно сдвинув вниз лямку алого топа с кружевными вставками. — Мило, — улыбнулась Гермиона. — Мило? — он удивлённо поднял бровь и выпрямился. — Да, мило. «Я хочу быть твоим рабом», — процитировала Грейнджер слова песни, — пойдём раб, сегодня концерт. Тебя ждут. Дамиано поднялся и направился к дому, теша её самолюбие быстрым согласием. Гермиона встала, оценивая степень намокания одежды, как вдруг её окатило градом брызг. Несносный итальянец с разбега влетел в воду, не оставляя на девушке ни одного сухого места. И резко дёрнул её за щиколотку. Взвизгнув, Грейнджер полетела в воду, коснулась ногами дна бассейна и встала, благо он был неглубокий. Тушь мгновенно образовала тёмные дорожки на щеках, кудри легли мокрой волной на одно плечо. Одежда прилипла к телу, соблазнительно очерчивая каждый изгиб точёной фигуры. — Идиот! — завопила девушка, со всей злостью ударяя ладошками по поверхности воды. И одновременно с интересом рассматривала приближающуюся к ней мускулистую фигуру. Дамиано был намного выше, и ей пришлось поднять голову, чтобы заглянуть в глаза, в которых плясал огонь. — Ты зачем это сделал? — прошипела кудрявая, когда Давид остановился в нескольких шагах от неё. — Я просто хочу видеть раздетой девушку, которая не выходит у меня из головы полтора года. Видеть реально, а не в своей фантазии. Прости, mia bella Mi, за эту нелепую выходку, — он улыбнулся. Говорил серьёзно. Улыбался смущённо. А Гермиона мысленно перекрестилась, хоть и не была крещёной. А потом подумала, что он шикарно выглядит обнажённым. И что она, оказывается, знает каждую его татуировку. Затем в кудрявую голову влетела мысль, что и слова песни были достаточно интересны. Раб или хозяин? «Я заставлю твоё сердце стучать, как на американских горках». Чёрт! Рядом с ним круче, чем на аттракционе. И что почти год она тоже хотела видеть его обнажённым не только в своей фантазии. Каждый вечер в гримёрке. Каждую ночь в клубе. Каждое утро, когда она его будила. Хотелось провести ногтем по линии его плеча. Хотелось оставить красные следы от царапин на его оливковой коже. Хотелось сжимать его бицепсы в ладонях, стараясь сохранить связь с реальностью. Хотелось, чтобы он наматывал волосы на кулак. Хотелось, чтобы вместо микрофона его язык ласкал её грудь. Хотелось чувствовать его в себе. Её влекло к нему, бесспорно. Тянуло как магнитом. Будто привязали канатом, и с каждой секундой этот канат становился на дюйм короче. И сейчас её притянуло совсем. Ещё мгновение, и опасного столкновения не избежать. Они разобьются. Оба. — Значит так, да? — Гермиона подняла одну бровь. — Ты слишком сексуальна, Ми, с потекшей тушью и в мокрой одежде, — тихо проговорил итальянец, делая шаг навстречу. Его хриплый голос и прохлада воды запустили по телу Гермионы мурашки, которые концентрировались внизу живота тугим узлом, состоящим из желания и похоти. — Как думаешь, без одежды я ещё сексуальнее, или больше уже некуда? — закусив губу, Гермиона внимательно вглядывалась в лицо Дамиано. Да к черту всё! Хотелось. Очень. Вытащив из юбки края топа, она потянула его вверх. И тоже сделала шаг вперёд. — Ох, мисс Грейнджер, — почти простонал парень, даже не приближаясь. Она стояла перед ним, отпуская шёлковый топ в свободное плавание. Под ним не было ничего. Ни намёка на бельё. Вид её груди, округлой и упругой, заставил его сглотнуть. Дамиано чувствовал себя мартовским котом из мультфильма. Вместо глаз — сердечки. И язык сейчас выпадет изо рта. — Ты прекрасна. — Дамиано, ты идиот, — хихикнула Гермиона. — Как я выберусь из этой юбки? Ткань прилипла так плотно, что девушка не могла пошевелиться. И вообще. Как можно так безрассудно согласиться на секс? Оказывается, легко. — Я помогу, — прохрипел Давид и прижал её к себе. Возбуждённые соски Гермионы мазнули по его груди. Она вцепилась ногтями в широкие плечи, когда ладони парня легли на её талию и начали двигаться по ней в поисках собачки от замка. — Выше, — шепнула Грейнджер, вставая на носочки. Вода была на уровне её груди и она не боялась упасть и захлебнуться. Она боялась новых ощущений. Слишком давно между ней и мужчиной не летали искры, которые не гасила даже прохладная вода. Отстранившись всего на секунду, Давид поднырнул, стягивая с неё юбку вместе с трусиками. Гермиона прикрыла грудь руками. Какая-то странная неловкость появилась, когда его глаза перестали дарить уверенность, а руки заскользили по бёдрам, оставляя её совершенно обнажённую. И вынырнул, откидывая одежду в сторону лежака. Поправил волосы, одним движением зачёсывая их назад. Это было прекрасно. Грейнджер рвано выдохнула. — И что дальше? — тихо спросила кудрявая. — Мы зря ждали столько времени? — он взял её за одно запястье, опуская руку девушки вдоль тела, потом за второе и повторил всё то же самое. — Не прячься, ты очень красива. Гермиона внимательно следила за каждым его движением. Дамиано мазнул пальцами по её бедру, вызывая неконтролируемую дрожь. — Моя милая Ми, — он прикусил мочку её ушка и пососал серёжку, — сейчас ты согреешься. Его руки блуждали по телу, задевая каждую клеточку. И неожиданно оказались на груди, сжимая полушария. Гермиона было сделала шаг назад, не в силах устоять под его напором, но широкая ладонь надёжно зафиксировала её на месте, не давая возможности отступить. — Если ты скажешь «нет», то мы прямо сейчас поедем на репетицию, — прошептал Дамиано, очерчивая языком её ключицы. А Грейнджер молчала. Молчала! Как самая главная трусиха. Потому что все слова остались где-то в машине. Сюда они с ней не пришли. Его пальцы скользнули ниже, раздвигая горячие складочки. И прошлись вверх. Вниз. Ещё раз вверх. Гермиона встала на носочки, прижимаясь ближе. Прикрыв глаза, она тяжело дышала. Мерлин всемогущий! Только бы не ляпнуть это вслух. У Дамиано сносило крышу. Полтора грёбаных года он ждал этого момента. Мечтал, что она окажется в его руках. Её кожа оказалась такой же бархатной, как и представлялась. Покрывалась сотнями мурашек от его прикосновений. Она восхитительно пахла гранатом. Там, за ушком, где он её целовал. Девушка нежно впивалась ноготками в его плечи, будто боялась навредить. — Гермиона, — он требовательно позвал, прикусывая нежную кожу на её шее. — Давид! — она неожиданно резко отстранилась и отпрыгнула. В воде это выглядело нелепо. — Нет? — он выдохнул разочарованно. Опуская руки. Сдавался вот так сразу, даже не услышав отказа. — Поцелуй меня, — поставила условие Гермиона. Хотелось ощутить его губы. Его вкус. Узнать, мягкие они или шершавые. И чтобы не было как в её любимом фильме: «Я не целуюсь с клиентом во время секса, это должно быть по любви»*. Дамиано — по любви? Она не успела моргнуть, как его губы накрыли её. Первый раз в своей жизни Гермиона Грейнджер целовалась с широко раскрытыми от удивления глазами. Но когда его рука сжала ягодицу, она выдохнула и сомкнула веки, полностью расслабляясь. Плыла по течению. В буквальном смысле. Девушка закинула руки ему за шею и запустила пальцы в каштановые пряди на макушке. Кудри, господибоже. Как у неё. — Ми, иди ко мне, — притянув её за талию, Давид двинулся в сторону бортика, продолжая покрывать её лицо и шею поцелуями. Всё, что она могла сейчас — отдаться чувствам. Всё, что он мог — их дарить. Гермиона чувствовала, как в её бедро упирается его эрекция. И низ живота снова скрутило. Дикий восторг от ожидания продолжения заглушил внутри битву правильного и неправильного. Грейнджер приподнялась, обвивая ногами его талию. — Дами, — на выдохе, — пожалуйста. Боже. Она просила. Только что она попросила мужчину. Последний раз она просила об этом, казалось, миллион лет назад. — Ми, потерпи, — ухмыльнулся парень, но накрыл ладонью её промежность, начав мягко массировать. Изредка задевая клитор и слушая её рваные всхлипы в эти моменты. Музыка. Мелодия для души. Вошёл в неё одним пальцем. Гермиона выгнулась, цепляясь за его руки, прижалась спиной к холодному кафелю бассейна. — Божемой, — одним словом произнесла девушка, опуская одну ногу на дно и стараясь найти опору. Дамиано размеренно двигал рукой, доводя до сумасшествия. Дыхание сбилось. Он ввёл второй палец и толчки стали интенсивнее. С каждым движением бёдра Гермионы насаживались сильнее, и его большой палец снова вернулся в необходимое положение — к ласкам самой заветной точки. Гермиона стонала, извивалась, желая почувствовать больше, но ей казалось, что Давид просто издевается. Захныкав, она подтянулась и сильнее раздвинула ножки, давая такой необходимый оперативный простор. — Ты слишком нетерпелива, милая, — шепнул Дамиано. Редкие слова срывались с его губ, занятых более важным делом — изучением её тела. Скользнув по её губам, он надавил и проник языком в её горячий рот. Создавая какой-то невообразимый танец. Сминал. Кусал. Оттягивал. Зализывал. И не давал ей даже вдохнуть, запирая мысли на задворках сознания. Поцелуи — самый надёжный замок. — Дами, — простонала девушка, когда его пальцы изогнулись. Подушечки задевали чувствительную переднюю стенку. Её стоны тонули у него на губах. Прохладная вода констрастировала с её горячей плотью, выбивая неподдельное удовольствие, которое достигло пальчиков ног. Электрические искры пробирались по телу. И вода, как лучший проводник, обещала разделить это удовольствие на двоих. Мышцы её ножек уже начали сокращаться в предоргазменных судорогах, как он резким движением оставил пустоту внутри неё. Поднял руку над водой. Гермиона зачарованно смотрела, как Давид, с нескрываемым удовольствием в полном пошлости взгляде, провёл по своим пальцам языком и погрузил их в рот с тихим шепотом: «Ты вкусная». А затем неожиданно подхватил её под попу и насадил на себя, начиная глубоко вколачиваться в хрупкое тело. Грейнджер потерялась. От ощущения заполненности. Феерия. Даже в воде она чувствовала, как по бёдрам течёт тёплая смазка. Её грудь подпрыгивала в такт его толчкам. Взяв её ножку, Дамиано уложил её себе на бедро, сжимая пальцами до красных следов. И покрывал шею рваными поцелуями. Вокруг них поднялись волны, вода выходила за края бассейна, но их волновало только одно: необходимость быть ближе. — Давай, Ми, отпусти себя, — прохрипел Дамиано ей на ушко. И она отпустила. Разрешая сладким судорогам охватить тело. Разрешая себе стонать ему в плечо во весь голос, не боясь быть услышанной. Разрешая ему сорваться вслед и заполнить её своим теплом. — Дамиано, — пролепетала Гермиона, когда фейерверки перед глазами перестали слепить. — Ничего не говори. Всё хорошо, — он улыбнулся. Нежно и заботливо. Подхватил на руки и как-то незаметно оказался возле лежака, всё так же в воздухе заворачивая её в огромное махровое полотенце. — Очень хорошо, — подтвердила девушка. Он сидел перед ней абсолютно обнажённый на холодном полу. Целовал коленку и давал возможность отдышаться и переварить то, что сейчас произошло. А Грейнджер снова молчала. Её слова утонули на дне бассейна, оставляя вместо себя лёгкость и спокойствие. — Нам нужно ехать на репетицию. Концерт уже через три часа, — пробубнила девушка, стараясь не сдаваться охватывающему тело сну. — Ты пока посуши вещи, а я приготовлю нам что-нибудь перекусить, хорошо? — он протянул ей руку. Грейнджер незамедлительно вложила свою ладошку. — Сможешь сама дойти? Я соберу твою одежду. — Да, — только и смогла произнести кудрявая, двигаясь в сторону дома, в котором знала каждый уголок. — Гермиона? — он остановил её у распахнутых настежь панорамных дверей и догнал в пару быстрых шагов. — Что? — она обернулась задевая щёку кончиками влажных волос. — Всё хорошо, — подтвердил парень, занимая её губы более интересным занятием, чем задавание глупых вопросов. Куча мокрой одежды. Второй этаж. Третья дверь справа. Открыть дверцу сушилки. Сложить вещи. Включить деликатный режим. Гермиона смотрела за крутящимся барабаном, в котором, казалось, в деликатном режиме, сушились её мысли. — Я влюблён в тебя. Ты должна это знать. Тебе так будет спокойнее. Он неслышно подошёл сзади, обнимая за талию и протягивая кружку горячего кофе. — Я люблю горячий шоколад. Только тёплый. Но спасибо. Сигнал сушилки оповестил о том, что всё готово и они могут ехать на репетицию. — У меня только один вопрос. Что будет, если об этом кто-то узнает? И не дай Мерлин, слух дойдет до Аны, — пробубнил Дамиано ей в макушку. — Мерлин? — уточнила девушка, повернувшись вполоборота. Её не интересовала Ана, которая ревновала Дамиано к каждому столбу. Её интересовал Мерлин. — Ты многого обо мне не знаешь, — хмыкнул Давид, дразня и увлекая девушку за собой в сторону комнат. Гермиона вытащила свою одежду из сушилки и босыми ногами пошлёпала за парнем, прошептав себе под нос: — Интригующее начало.