Просто ночной кошмар

Он в душе — тунеядец, и Зум Хуг настолько задрал своими баснями о том, что каникулы могут утомлять тем, что каждый день похож на предыдущий, и в отличие от рабочих будней не приносит ничего нового и неожиданного, что Джу Лакх сбежал подальше. Он и без того всегда проводил свои выходные в одиночестве, блуждая по этажам, лишь бы не столкнуться ни с кем из группы, если не считать тех дней, когда намеренно пытался столкнуться с Вак Му, чтобы заманить его куда-нибудь и делать всякое. Но на каникулах он просто наслаждается слишком быстро истекающей свободой делать просто ничего. Можно хоть на пол лечь, раскинувшись снежинкой, и смотреть в потолок или закрыть глаза и прокручивать в памяти приятные моменты. Как это может надоесть? Каким извращенцем и трудоголиком, пустым внутри, морально, нужно быть, чтобы с самим собой стало скучно? Он закрывает глаза, ледяной стаут касается верхней губы, так что над ней он уже чувствует остающуюся на коже полоску пены, и медленно-премедленно набирает полный рот. — Если ты прячешься, пересмотри свои взгляды на одежду, — слышит голос, который пусть и знаком до зубовного скрежета, но никак не ожидает услышать в пабе, где обычно вообще никто из группы не появляется. Вряд ли они знают о его существовании, он слишком варуворский для тех, кто даже фильмы местные избегает, как огня. — Я не прячусь, — честно отвечает он. — Обошёл весь «ТЭБ», пока тебя нашёл. — Мог мне просто позвонить, — снова прикладываясь к высокому стакану, Джу Лакх старается на лидера не смотреть. Ему никогда не было с ним комфортно говорить лицом к лицу, а тут приходится делать это наедине. — Легально у тебя сейчас выходной, и я не могу тебе звонить. — Но у тебя что-то настолько важное, что ты ноги тут сбивал, пока меня искал? Пуль Таг снова невольно смотрит на его красную бейсболку, из-под которой видно забранные в хвост чёрные волосы, и это настолько выделяется даже почти в полумраке паба, где все поголовно — натуральные блондины, что реально неясно, на что он рассчитывает, пытаясь таким образом «затеряться в толпе». — Можно сказать и так. Это считаю важным я, тебе важным покажется вряд ли. Ставлю полтинник на то, что ты взбесишься. — Мне уже дико нравится, — заверяет его Джу Лакх, делая бровями такое, что Пуль Таг застревает, наблюдая. Всё-таки краска делает страшное, меняя выражение лица сама по себе. Будь они белёсыми, как обычно, он бы даже не заметил, а так эффект просто сногсшибательный. Можно понять, чем Век Хур увлёкся. Пуль Таг смотрит, как он накалывает пластмассовой шпажкой кубик со своей тарелки и отправляет за щёку, глядя вниз будто непринуждённо, но начинает казаться странным. — Как ты, блин, переносишь эту гадость. — К стауту прекрасно подходит, не знаю, что вам всем так не нравится. Действительно, что может не понравиться в протухшем акульем мясе. Ничего. Деликатес. — Хочешь? — Джу Лакх предлагает в шутку, но на лице это никак не отражается, к тому же он накалывает ещё один кубик и поворачивает руку так, что шпажка довольно близко к чужому рту. — Нет, спасибо. Перебьюсь, — Пуль Таг от одного запаха зеленеет, сам того не зная. — Печалька, — монотонно тянет Джу Лакх, сам не замечая. Пуль Таг думает, насколько Век Хур порой прав, передразнивая других членов группы. Театр всё же был бы его вторым выбором после музыки. — Чем планируешь заняться после? — Не знаю. Ничем. — Никаких планов? Подкинуть парочку? — Пуль Таг не издевается, но звучит двусмысленно, и Джу Лакх не может решить ни как воспринимать это, ни как реагировать тем более. — Нет, я имею в виду, у меня есть план. Я планирую ничего не делать. — Увлекательно, — теперь теряется Пуль Таг. — Не знаю, опять же, чем вам всем так не нравится просто отдых. — Привычка, — честно отвечает Пуль Таг, и это внезапный контакт в разговоре, который Джу Лакха втайне воодушевляет. Ему тяжело даются беседы, но когда он видит хоть какие-то тропинки для развития темы, становится легче. Лидер на него не смотрит, подняв взгляд и благодаря официанта, пока тот ставит перед ним кружку светлого эля, от которого даже через стол пахнет сладко, и Джу Лакх не моргает, наблюдая за тем, как он отпивает. Аж кончики ушей чуть не шевелятся от удовольствия, судя по виду. — Что любит Век Хур? — спрашивает он вдруг, и Пуль Таг чуть не прыскает всем, что набрал в рот, в него через весь стол, давится всерьёз и прикрывает запястьем с дорогущими часами рот. Понты. Чтобы смотреть время в современном мире часы не нужны. Джу Лакх собственным мыслям улыбается, спрятав зубы и не отрывая взгляда от чужого лица. — Мда. В общем, именно об этом мне надо было с тобой поговорить. — О том, что любит пить Век Хур? — Неразбавленную спиртягу с кровью близких, которую сосёт круглые сутки через соломинку, — не запнувшись, скороговоркой тарабанит Пуль Таг вдруг, сверля его взглядом и не моргая. Джу Лакх застревает. — Шутка. Почти. Но вообще-то суть та же. — Вы так близко дружите, — тянет Джу Лакх, водя средним пальцем, торчащим из обрезанной перчатки, по краю своего стакана. В пабе страшный холод, как и во всём «ТЭБ», если не считать сознательно отапливаемых помещений. Паб к ним не относится, варуворцы не боятся холода. — Мы дружим ближе, чем ты думаешь, и я очень хочу, чтобы ты учёл это перед тем, как спрашивать, что он там любит, чего не любит, и прочее-прочее. — Не вижу связи. «Потому что ты тупой», — думает Пуль Таг, но вслух только вздыхает. — Мне кажется, вы слишком стремительно подружились, — говорит он, навалившись локтями на стол и приблизившись. Век Хур обычно при таких манёврах невзначай отодвигается, будто ему срочно нужно закинуть ногу на ногу под столом, а руки скрестить на груди. Пуль Таг никогда не думал об этом, как о способе максимально отдалиться от физического контакта. Джу Лакх на месте даже не шевелится, оказавшись ближе, чем Пуль Таг планировал, когда к нему наклонялся. Кажется, это было ошибкой, но отодвигаться самому теперь будет странно. Он всё продолжает водить пальцем по стакану, и это гипнотизирует периферийное зрение, здорово отвлекая, а сам улыбается чуть шире, но пытается подавить это как будто, сжимая губы, как если бы размазывал помаду. — Да ладно. Мы просто пару раз посидели вместе, поговорили. Посмотрели ужастик, потому что он очень хотел помочь мне подготовиться морально к шоу. Вот и всё. — Да-да, «вот и всё», попизди мне ещё, я знаю, что вы путаетесь, Лакх, перестань. Джу Лакх замирает, много раз быстро моргает, не веря, что это услышал. — Э-э-э. — Заигрывай с кем-нибудь другим, я вижу все твои фокусы, я не первый год дружу с фокусником, и типа он тут даже не один такой, ты с ними обоими даже не сравнишься. Хотя должен признать, приёмы пиздатые. Десять баллов из десяти. Джу Лакх снова опускает взгляд и отпивает из своего стакана, решив, что это его уже просто бесит. Неважно, что там думает Пуль Таг о том, кто с кем путается, но он хоть в чьём-нибудь вообще вкусе? Это становится трагичным. — Ты перед тем, как спутаться с кем-то, вообще хоть чуть-чуть знакомишься с людьми? — голос Пуль Тага звучит как будто немного сочувствующе, и это всё делает хуже. — Нет, с разбегу в койку прыгаю, на кой ляд мне знакомиться? — Оно и видно, потому что выбор у тебя прямо с каждым разом поганее. — Ты высочайшего, просто заоблачного мнения о собственном друге. — Я хорошо его знаю. По крайней мере лучше тебя. — И ты хочешь отговорить меня путаться с ним? Почему тебе вообще не плевать, с кем он? — Потому что если он расстроится или разозлится, он начнёт гадить всем в группе, а мне это не нужно и тебе тоже, и вообще никому из нас это не нужно. — С чего ты взял, что это нужно ему? Пусть даже он расстроится или разозлится, он не идиот, чтобы портить что-то в группе, — Джу Лакх это всё слышит, как бред. Никто, совершенно никто не обратил внимания на то, что ему было тухло совсем недавно, только Век Хур пришёл и приставал к нему с нотациями в своей манере, не обращая внимания на попытки послать его, уговаривая взбодриться ради группы. Группа важна для Век Хура. Слушать от его лучшего друга, что он способен развалить её из-за психоза в отношениях с кем-то, как минимум странно. — Потому что ты его не знаешь, — Пуль Таг вздыхает, снова к нему придвигаясь. Джу Лакх снова не двигается, но уже не улыбается, хотя сверлит его взглядом, который похолодел градусов на двенадцать. «Впечатляет», — нехотя признаёт Пуль Таг, хотя подавляет желание закатить глаза. Апокалиптичная малявка со своими выкрутасами, и к сожалению с каждой минутой проведённой тет-а-тет, становится всё труднее осуждать Век Хура. — Ну так расскажи мне о нём что-нибудь, чтобы я знал его лучше. Хватит бравировать тем, что вы знакомы дольше, вы вместе всего на восемь месяцев дольше, чем мы все. Начни с того, что он любит пить на самом деле. И извини за тон, но у меня ведь типа выходной, ты мне сейчас никто. — Как скажешь, — Пуль Таг решает тоже показать, насколько может быть холодным, хмыкает и достаёт смартфон из-под стола, где в свисающей с его края руке держал всё это время практически наготове. У него есть аргументы и есть доказательства, — узнаёшь? — он показывает ему, поводив пальцем по экрану, групповой снимок, похожий на те, что их заставляют делать в огромном количестве для обложек, разворотов журналов и постеров. — Кого именно? — Вообще кого-нибудь? — «Волчий яд», — как будто Пуль Таг спросил, сколько будет дважды два, интонацией «элементарно» отвечает Джу Лакх, естественно узнав группу, шумевшую года четыре назад, как раз когда он решил в это всё податься. В каком-то смысле они были его образцами для подражания, пока не развалились к бесовой бабке. — Знаешь о них что-нибудь сейчас? — О них ничего и нет, даже если искать, все статьи и видео хуй знает когда опубликованы, можно хоть удолбаться, ничего не найдёшь. Да мне не настолько и интересно. А чё? — А что случилось, что они исчезли, тоже не знаешь? — Зес Гхат накидался и сел за руль вроде? Его долго мусолили, а потом так никто и не узнал, вернётся он или нет из «отпуска», потому что вообще никто из них не вернулся. Последний камбэк был реально последним, пам-пам-пам, — жестом пальцами обеих рук Джу Лакх указывает сверху вниз, хмыкает и снова отпивает, чтобы не нагрелось. И видимо, по мозгам чутка всё же даёт, судя по поведению. — К слову, у тебя права есть? На всякий, — Пуль Таг не без сарказма уточняет, но отчасти, очень маленькой части, всерьёз. — На трёхколёсный велосипед, мне типа даже ещё не двадцать. — Бухаешь, как в тридцать. — Мне есть с кого брать пример. — Я один раз глотнул. — Я не сказал, что с тебя. Ах, да. Пуль Таг совсем забыл, что помимо вегана Су Зуга и пропагандиста здорового образа жизни Зум Хуга его окружают алкаши. Даже странно, что они на дух друг друга не переносят, потому что вообще могли давно бы спиться вместе с концами. — Короче, мега-история, у Зес Гхата во время их камбэка были проблемы в личной жизни, не считая того, что группа немного упёрлась в тупик. — У них компания говно, что поделать. — «ТЭБ» этого как раз избегает, поэтому мы в такой панике метнулись к мини-альбому сейчас. Нас не должны запомнить по дебюту и типа навсегда видеть только такими. Мы должны постоянно меняться. — Основы. — Но при этом не идти на поводу у тенденций, потому что постоянно бежать вперёд электрички, чтобы угодить фанам, нельзя. Они разозлятся, что мы сами не знаем, какие мы. «ТЭБ» в этом плане — лучшая компания, что я видел, даже не считая тех, в которых стажировался, и Век Хур с Му тебе это подтвердят. Посмотри на другие группы, когда не будешь занят деланием «ничего», и заметишь, что они постоянно совершают одни и те же ошибки. Так вот, «Волчий Яд» провалился, потому что ехал три года на одном и том же амплуа, постепенно теряя интерес публики, фаны начали притихать или вообще расходиться, продажи бахнулись, мерч запылился на складе, концерты полупустые, а иногда вообще отменялись. Зес Гхат стал поддавать втихаря, а потом компания в каких-то уже предсмертных конвульсиях попыталась резко сменить имидж, и это было такое говно, что ты сам помнишь, какое, все вернули внимание к ним, конечно, но только потому, что охуели, как всё изуродовалось. Но какое-то время они держали неплохую мину, профессионализм и всё такое, этого не отнять, и потому мне их страшно жалко, не согласен? — Нет, просрал — уходи, — Джу Лакх кривится, не глядя на него, взглядом проводит по окнам паба, выходящим буквально на тёмный широкий коридор, на другой стороне которого магазины обуви и техники. Взгляд цепляется за красное пятно, через мгновение до рассудка доходит, что это волосы, затем взгляд падает обратно в стакан, и Джу Лакх допивает свой стаут, начиная заталкивать в рот кубики тухлой вяленой акулы, как будто только вернулся с голодного острова. Пуль Таг это воспринимает, как скуку и раздражение из-за истории. И правда, в чём-то мелочь права. Слава кончилась — прекрати цепляться. — В любом случае, они по крайней мере пытались, особенно Зес Гхат, потому что, ну, он же лидер, всё такое, он обязан. Штуки лидеров. Тебе не интересно и не понравится, и ни к чему. — Это да. На хуй не упало, я бы лучше на кассе стоял, чем вот так круглые сутки упахиваться. — Он начал названивать своему бывшему, — выдаёт Пуль Таг первый козырь и делает паузу, не отрывая от согугбу взгляда. Джу Лакх, пережёвывая жирное до тошноты мясо, вдруг подозревает, что уже накидался так, что ему мерещится. Поднимает взгляд. — Чё? — Прямо ждал, какое у тебя будет лицо. — Он был по мужикам? — Ну, по нему было очевидно, по-моему. — Со всей болтовнёй о титьках и огромных задницах? — Джу Лакх корчит совершенно невероятное лицо, воспроизводя в памяти, собственно, экс-лидера покойного «Волчьего яда». Модель нижнего белья, не меньше, это как если Пуль Тага взять и наградить внешностью злодея из исторического хоррор-сериала, а рост взять от Век Хура. Нет, конечно, всё это как раз и наводило на подозрения, но… Но это было бы так очевидно, что казалось смешным, поэтому все как раз верили, что он предпочитал женщин. Не то чтобы это играло какую-то разницу, но на имидж влияло, большинство его фанаток было именно фанатками, не фанатами, в то время как у «Лимба», как раз, количество сбалансировано почти идеально. — Не знаю, компания ему так диктовала, или он сам решил, что привлечь поклонниц будет проще, чем поклонников, но факт: вообще-то он стопроцентно по мужикам, прям со школы по парням, а что с ним сейчас, я понятия не имею и не хочу, если честно. — Ты знаешь, каким он был в школе? — О, да. Я многое о нём знаю. Он с детства ходил на танцы, окончил школу так себе, потому что оно ему никуда не упёрлось, он мечтал «быть звездой», — Пуль Таг передразнивает, но Джу Лакх не очень понимает, кого именно, хотя к своему ужасу узнаёт и интонации, и гримасу. От этого ещё страшнее, потому что он всё же не понимает, как можно узнавать кого-то, кого даже не знаешь. Он не общался с Зес Гхатом, чтобы узнавать, как его передразнивают другие. — Пиздец — вот так потерять всё, если всю жизнь об этом мечтал, — соглашается он, не моргая, глаза стеклянные, но не от сосредоточенности, а от стаута. Его вдруг пробирает серьёзностью темы. Пуль Тага — наоборот, постепенно распускает эль. — Он путался с парнями со школы, я тебя уверяю, прям с несколькими одноклассниками, с параллели, всё такое, пару раз со старшими, а потом спутался с соседом по общаге, потому что, эм, ну, типа, это была мужская школа, ты уже уловил. Тот свет со всеми капризами на любой вкус для гея, сам представляешь. — Душу б отдал, — Джу Лакх хмыкает, тут же стирая ухмылку с лица, потому что не смешно, и закатывает глаза. Жестом просит у официанта ещё стакан, но уже без закуски. На хуй. Время нажраться в сопли. — Вообще они типа очень долго дружили, со средней школы, прям как въехали в общагу, так и не расставались, на танцы ходили вместе, но потом этот второй бросил, потому что, ну, хуй знает, каждому своё. Зес Гхат бредил танцами, прямо любил упахиваться, до ночи в студии, сам помнишь, что он лучше танцевал, чем пел, на самом деле, и хорошо, что там было кому петь вместо него. Но не все видят в этом смысл жизни, так что хотя они продолжали путаться, он как бы не особо понимал, как можно не хотеть быть звездой, плавать в лучах славы и любви фанатов, всё такое. Его бойфренду это всё было как-то никуда, потому что он был больше по логике, знаешь, чем по понтам, передрочил все старые полицейские сериалы, адвокатские тем более, не смейся только. Мечтал стать адвокатом. Реально, прямо не ради денег, а у человека талант либо впарить вину кому угодно, либо защитить хоть серийного маньяка, оправдав по всем статьям. — …не уверен, что таким людям стоит быть юристами. — Как раз таким и стоит, это их работа, а клиенты им платят за выигранное дело, а не за справедливость. — Но справедливость важнее желаний каких-то там людей, у которых есть деньги, — у Джу Лакха всё равно не складывается. — Ммм. Замечательно, — Пуль Таг убеждается, что разговор завёл не зря. — Короче, это даже неважно, потому что адвокатом он не стал. Они с Зес Гхатом еблись до выпуска Гхата, собственно, потом он уехал в Пелуон на пробы, и они, к слову, не расставались. Они, как в сопливых мелодрамках, которые ты обожаешь, обещали друг другу быть вместе несмотря ни на что, потому что столько лет друг друга знали, понимали, наизусть выучили, типа, в хорошем смысле, понимаешь? Когда нет никаких неожиданностей от человека, знаешь все его минусы, и он тебе всё равно нравится. Вот такие у них были отношения. Это даже скорее любовь на основе дружбы, а не дружба, появившаяся после ебли. Хорошие отношения. — Чё-то думаю, что не очень, пиздой запахло. Пуль Таг тяжелейшим усилием сдерживается от предположения в шутку, что это из его рта, потому что эта тухлая акула добивает его своим существованием в принципе. Но они не в таких отношениях, чтобы настолько грубые шутки можно было себе позволить, веря, что Джу Лакх поймёт. Тем более, он не блещет. — Ты иногда пугающе догадливый, — не без сарказма решает позволить себе он, — потому что да. Пизда наступила, очень предсказуемо, потому что это — не твои мелодрамы. Зес Гхат уехал, они общались, конечно, но даже не могли друг к другу приехать. Гхату было некогда, а по контракту к нему не мог приехать никто даже из семьи. И хотя его любовничку было пополам на это, и он и не думал ничего менять или изменять, в первый же отпуск Гхат приехал домой и даже не сразу ему сказал о том, что вернулся, ну, знаешь, не написал заранее, не позвонил. Вообще звонил реже и реже, не каждый день уже даже, хотя сначала они базарили по часу с утра и перед сном. Короче, ты догадываешься, чем кончилось. — Они разбежались? И когда группе настала хана, он вспомнил о нём? — Вроде того. В конце концов того парня это задрало до упора, и он наконец нашёл свои яйца, хотя казалось бы, терпила терпилой, раз столько времени на это смотрел со стороны и слушал бред Гхата по телеку, как ему нравятся то блондинки, то брюнетки, то с мелированием, то с дредами. Но ему не понравилось, что он перестал даже отвечать на звонки, не то что звонить сам. Перестал брать трубку, даже если звонил он ему раз в неделю, в выходные, когда у Гхата как бы обязано было быть время. И Гхат ему сказал, что они не обязаны расставаться, конечно, но совершенно очевидно, если вдуматься, к чему это всё ведёт. — К расставанию? — Джу Лакх принимает с полупоклоном над столом стакан от официанта и гадает просто пальцем в небо, не напрягаясь на самом деле, чтобы правильно ответить на риторический вопрос. — Вроде того. Ну, то есть, парень такой: «Окей, не проблема, я понял, мы такие разные, я банальный будущий офисный червь, буду перебирать бумажки в деловом костюме, а ты будешь супер-кумиром миллионов, и имя твоё прославится в легендах». Они не расставались официально, он просто перестал звонить, а Гхат так и не начал снова. Ну, пока «Яду» не настал пиздец, как ты понимаешь, потому что тогда его планы стать легендой как-то начали трещать, и он вспомнил, кто был вообще единственным, что его поддерживал до того, как он начал карьеру, потому что правда в том, что когда твоя карьера трещит, исчезают все те, кто пришёл в твою жизнь одновременно с ней. И ты остаёшься один. Все твои лучшие друзья, что ты нашёл даже на стажировке, испаряются. Учти это тоже на будущее. — У меня нет друзей. — Джу Лакх улыбается, закрыв глаза и опустошая стакан наполовину медленными длинными глотками. Пуль Таг смотрит не без восхищения. Ему бы давно дало если не по мозгам, то по нужде. — Вот и прекрасно, меньше будешь плакать, — он хмыкает, допивая и свой эль, потому что ему уже гораздо теплее и лучше, чем было, когда он только пришёл. Уютнее даже, можно сказать. С души будто упал груз, чем меньше информации осталось выкладывать. Он должен это сказать, потому что тогда сам перед собой перестанет ощущать обязательства и ответственность за будущее не лично Джу Лакха, конечно, а группы в целом, — на самом деле Гхата добило не то, что он ему не отвечал. А он, конечно, не отвечал. — И правильно делал, не пососать ли Гхату хуй после таких выступлений. — Ну, он в конце концов ему ответил, чтоб ты знал. Спустя пару месяцев после того, как Гхат перестал звонить. Он ему написал вот такенное письмище, миллион раз попросив прощения и объяснив, что просто в его жизни было столько перемен, стресса, к тому же, переезд из родного города, разлука с семьёй, прочее-прочее… Что у него просто не было ни возможности, ни сил отвечать вовремя, а когда оно появлялось, Гхат не звонил, и его лапушка-голубок переживал, что отвлечёт супер-кумира миллионов от важных дел, типа интервью очередному журналу. Джу Лакх слушает его голос, и ему кажется, что голос какой-то другой, скоростью трескотни напоминающий кого-то, кого он точно знает, не говоря уж о манере выражаться. Да ладно. Не может быть. Это был бы просто пиздец. Но этого не может быть, поэтому он запрещает рассудку даже допускать. — У бывшего Гхата нехеровый такой характер, — тянет он, глядя, как за окном закрывают на перерыв магазин техники. — О, да. Нехеровый — то самое слово. Если он хочет издеваться над тобой, он будет издеваться так, что тебе суицид тупой пилочкой для ногтей, через анальное отверстие расковыряв вену, покажется лёгким способом всё закончить. — Вы так хорошо знакомы? — Он бросил школу за год до выпускного, когда Гхат рассказал ему о своём блестящем будущем и его сером и унылом, убогом в роли адвоката и тени «сиятельного кумира миллионов». Если помнишь, они вместе ходили на танцы в средних классах. Если на то пошло, Гхат — та ещё закомплексованная гнида, которая самоутверждалась за счёт вот таких оскорблений о будущем и потенциале, потому что он ещё тогда, в средней школе, танцевал хуже. И наш голубок подумал, что он может как-то использовать это. Школу он не окончил, зато убил год на то, чтобы восстановить навык, прокачал его лучше, чем было, и знаешь, чем он был так занят, когда «Яд» загибался? — Я, блядь, правда уже не хочу знать, — Лакх уже и так знает ответ и залпом допивает стаут. Просит у официанта жестом повторить, и тот уже сам не уверен, но откладывает сомнительную тряпку, которой протирал глиняную кружку с литр объёмом, и берётся за один из кранов в стойке. — Переезжал в «ТЭБ», потому что с полпинка прошёл отбор, даже несмотря на то, что вокал у него сильно так себе. Его максимум — рэп и шрайк, и то это его упарывало когда-то, в старших классах, как раз, по йотулу. — Бля, ты не мог просто плюнуть мне в лицо с самого начала, потому что это пиздец какой-то. Я не могу присобачить его лицо на абстрактного «голубка», не ставшего юристом. Пуль Таг, неожиданно ласково и нежно улыбаясь, наблюдает за ним, потому что чувствует, что поступил правильно. Он должен был знать, с кем спутался. Джу Лакх снимает бейсболку, потому что ему жарко от градуса, стаскивает резинку с волос и, запустив в них пальцы, расчёсывает, массируя голову и надеясь таким образом привести в порядок мысли. Получается плохо. — Он был йотулом? — Тяжело представить? — Пуль Таг сочувственно смеётся. Джу Лакх стонет, прикрыв глаза ладонью. Он даже пытаться не хочет, но когда убирает руку, Пуль Таг уже сделал всё за него. Всё это время он держал открытой фотографию на смартфоне и повернул его сейчас экраном прямо почти вплотную к лицу Джу Лакха. — Хочу уволиться, — вырывается у того, но руки машинально тянутся сами собой взять чужой смартфон и разглядеть получше. Фото и без того крупным планом, по грудь. — Годовой альбом предвыпускного класса. Джу Лакх в ужасе блеет, двигая пальцами туда-сюда по экрану, передвигая с одежды на голову, на длинные, почти по плечи волосы, крашеные в иссиня-чёрный. Рваными перьями они щекочут шею и залезают на лицо, выбеленное сильнее, чем оно от природы само по себе бледное, длинная чёлка закрывает глаз, а тот, что виден, обведён тенями и подводкой так сильно, что серая радужка кажется волчьей. Даже губы замазаны макияжем, чтобы не выглядеть слишком розовыми на фоне всей этой драмы чёрно-белого персонажа хоррор-мультика Мика Мёгера. Казалось бы, куда ж хуже, но чёрно-красная широкая полоска свитера только усиливает дух этого времени, когда все бредили Тедди Брюгером, и на ключицах выше глубокого выреза пуловера Джу Лакх видит чёрную мелкую сетку какой-то штуки, надетой вместо футболки. Он закрывает одной рукой лицо, но растопырив пальцы, не в состоянии отвести взгляд. — Кошмар. — Да ладно, он хорошенький. — Это другой человек. — Ну, он сменил имидж, когда его взяли сюда. Ему не то чтобы сказали это сделать, его просто спросили, не хочет ли он попробовать что-то новое. Ну, и ты не то чтобы близко его знаешь, но достаточно, чтобы понимать, что он тогда был на подъёме, в полубешенстве. Он мечтал заставить Гхата страдать. Поэтому он как-то был настроен на перемены, и ему понравилось, что предложили стилисты. Ты не можешь отрицать, что ему идёт весь этот лёд и всё такое, образ очень годный. Он очень удачно смотрится в клипе. — Но это, блядь, другой человек. Это не он, — Джу Лакх смеётся, отказываясь, глаза у него дикие, будто увидел жабу, сношающую утконоса, на кассе в столовой, за табличкой «отошла, вернусь через десять минут». — Ты его не знаешь. И ты не знаешь, в каком безумном восторге он был, когда Гхат вообще отовсюду исчез. Если он сейчас узнает, что на самом деле он накидался, увидев наш дебют, и размазался в своей тачке о дерево, он отпразднует это в одно рыло с огромным свадебным тортом и бутылкой портвейна. Он никогда не перестаёт ненавидеть людей, чтоб ты знал. Прошло уже три года, а он всё время проверяет, не появилось ли нового о «Яде» или лично о Гхате. Он просто хотел переплюнуть его, ты же понимаешь, заставить завидовать и беситься, сожалеть о том, что обидел его и практически обозвал ничтожеством и серостью. Но когда «Яд» развалился, он просто чуть не спятил от счастья. Он мне вынес все мозги, долбя по пьяни о том, как же, должно быть, ужасно выглядит в каком-нибудь всратом придорожном мотеле Гхат в то время, как мы на сцене, нас все хотят, мы интересуем, потому что мы новые, свежие, классные и не облажаемся так, как он со своим «Ядом». Что он там сидит в заляпанной майке и семейниках в горошек, с мятой банкой дешёвого пива, со щетиной и красными шарами, вот с такенными мешками под глазами, возможно с фонарём от какого-нибудь дальнобойщика, которого пытался снять, и смотрит по телеку, какие мы шикарные. Чтоб ты просто понимал, насколько его порой трясёт до пены от радости, если кто-то, кто хоть раз его обидел, страдает в луже собственной кровавой рвоты. Так что я тебе хочу сказать, как друг, правда, не как лидер, не как напарник, не как руриг. Подумай, стоит ли с ним сближаться. — Боги, он такой… Я бы выебал, — Джу Лакх снова вертит чужой смартфон и не замечает, что случилось при этом с лицом Пуль Тага, который не уверен, что правильно услышал. — Э… — Жаль, конечно, что между нами ни хуя нет, — вдогонку ко всему Джу Лакх смеётся с искренним весельем и машет на себя бейсболкой, держа за козырёк, прежде чем отбросить её и взяться за третий стакан, — фу, жарко. Надо отлить, — отпив, он слезает со стула и уходит из паба на поиски ближайшей уборной. Пуль Таг моргает ещё несколько раз. Косится на собственный смартфон немного с суеверным ужасом, будто Век Хур оттуда его слышит и знает, что он только что полоскал его школьное грязное бельё перед его новой зазнобой. Или вовсе нет.