Просто ночной кошмар

Признаваться в подобном Век Хуру кажется излишней слабостью, но в глубине души он любит вечера, совместно проведённые с командой «Лимба» в кофейне на их этаже, когда её арендуют специально для них. В этом есть что-то одновременно семейное, но ни к чему не обязывающее. Команда — как идеальная семья из рекламы в противовес реальной семье с её подводным дерьмом — группе, с которой действительно приходится жить вместе и проводить время постоянно. Когда они все вместе на ограниченное количество времени, все кажутся такими добрыми, интересными, внимательными. Даже члены самой группы по отношению друг к другу. Даже Век Хур в состоянии прикусить язык при виде любой ереси, которую творит Вак Му, а Су Зуг — не отпустить ни одного комментария по поводу интеллекта Джу Лакха. Можно участвовать в разговорах, а можно сидеть себе в уголке молча и пить кофе, подъедая пирожные, которых полным-полно на десертных столиках с вертящимися подставками. Можно попрощаться с теми, кто ближе сидит, и уйти в любой момент, не оставив после этого впечатление, что настроение испортилось и по чьей-то конкретно вине, чтобы это никого не обидело. Можно сидеть до конца, пока не останешься последним. Век Хур никогда не скажет этого никому, потому что точно знает — на подобное нечего ответить, и человек испытает неловкость и, что хуже, умиление его чувствами, но без подобных вечеров у него бы съехала крыша только работать и постоянно кипятиться в одном и том же бульоне одинаково задравших до психоза характеров. Когда люди слишком долго находятся чрезмерно близко, у них совершенно сносит границы, и он это знает, как никто другой, и при этом осознаёт, что пределов они ещё даже не достигли, и может стать хуже, хотя уже и так тухло и мрачно находиться в любом помещении апартаментов, не считая его половины спальни, отгороженной от Пуль Тага складной ширмой. С этим определённо нужно что-то делать, но он понятия не имеет, что конкретно из моря очевидных вариантов, потому что не представляет, с чего начать, а значит, в каком порядке действовать, а значит, что должно быть первым этапом. И разве это вообще он обязан делать? Он не лидер. Если Пуль Таг допускает подобное, это же ничья вина, кроме него, разве нет? Век Хур решает на этом и закончить самокопание, помешивая ложкой в чашке с чаем за высоким маленьким столом у стены, который делит с Джу Лакхом. Тот на экран почти не смотрит с момента, как Дру Рег, их режиссёр, пообещал «разобрать детально партию Джу Лакха». Век Хур принюхивается незаметно к его волосам, и нельзя сказать, что не ловит извращённое удовольствие от запаха дыма. Он когда-то тоже курил, это вызывает у него нехилую ностальгию. Он в курсе, что есть люди, которые на дух не переносят ни запах дыма, ни тем более послевкусие от курения, но он не из них. Вообще. Су Зуг за барной стойкой с двумя своими слойками и огромной кружкой чёрного кофе без сахара сидит спиной к панораме бутылок и маленьких бочек с краниками, лицом ко всей кофейне и экрану с проектором на стене, в которую все пялятся. На Век Хура он косится только иногда, но каждый раз натыкается на мерзкую картинку: главный руриг «Лимба» подпирает голову кулаком, уперев его в висок, и меланхолично помешивая давно растворившийся заменитель сахара, любовно смотрит сверху вниз на Джу Лакха. Взгляд из-под ресниц иначе, чем нездорово нежным Су Зуг обозвать не может, и глаза закатываются сами по себе, так что он предпочитает пореже оглядываться и повнимательнее смотреть на экран. При взгляде на который он снова, как назло, напарывается на Джу Лакха. Надоел. — Вот. Вот об этом я говорю, понимаете? Концепция сексуальности не заперта в образе, она сквозит изнутри, — всё потому, что Дру Рег, сидящий по центру длинного дивана, единственного на всю кофейню, вытягивает руку с пультом и останавливает клип. Производство закончили, и вся команда «Лимба» — первые, разумеется, кто вообще увидел готовый вариант, если не считать владельца «ТЭБ», который должен был его одобрить. Век Хур толкает Джу Лакха коленом в колено под столом, но поскольку тот представляет собой крошечный квадрат из дерева на длинной ножке, это видят абсолютно все, кто хочет увидеть, начиная с Су Зуга. Помимо него, на самом деле, мало кто оглядывается на тёмную часть кофейни, привыкнув, что как раз эти двое обычно там прячутся. Правда обычно они это делали по одиночке. Джу Лакх сжимает губы вместе, сдавливая, но всё же не до конца пряча улыбку, смотрит исподлобья, облизывая пальцы по очереди — большой и указательный, вымазанные в брусничном сиропе от куска его пирога. Век Хур на это может смотреть вечно. Он не умеет так есть. Этому типу даже столовые приборы не нужны. Даже то, что при откусывании сироп всё же остался у него на краю рта, не портит вид и впечатление, не превращает его в халяву, и Век Хур не понимает, как эта магия называется. Джу Лакх стирает большим пальцем этот след, чувствуя, что щека липкая, и облизывает палец снова. «Застрелите меня», — Су Зуг всё же закатывает глаза, сводя их одновременно к переносице, потому что всерьёз это воспринимать нереально. Он запрокидывает голову и прячет гримасу, делая долгий-предолгий глоток из своей кружки. Кубики льда брякают, и пока ледяной кофе прокатывается по пищеводу, становится чуть-чуть полегче, пожар в груди как будто притихает. Он жалеет, что вместо кофе не заказал выпить, потому что за стойкой никто не работает, заказанное заранее оставили их команде, и персонал кофейни не вернётся до самого утра. Всю ночь можно гудеть, если удастся. Он косится на бутылки, которые, в принципе, можно оприходовать и самостоятельно. — Секси-секси, — Зум Хуг бросает подушку с кресла в Джу Лакха почти в момент, когда тот подносит к лицу свой стакан и еле успевает подставить руку просто рефлекторно, периферийным зрением заметив летящую в него тень. — Мудила. — Я же похвалил тебя, — рот Зум Хуга выгибается дугой натурального смайлика, и его за щёку щиплет одна из гримёрш. Это было бы даже похоже на флирт, если бы она не была на пятнадцать лет старше и не испытывала к нему материнских чувств. Дру Рег нажимает на воспроизведение, и Джу Лакх на экране в лазерных лучах, которых на съёмочной площадке Век Хур что-то не вспоминает, мечется в стеклянной коробке под музыку, и выглядит это гораздо эффектнее, чем было на самом деле в процессе. Без музыки всё всегда совсем не так, и это объяснимо, не говоря уже о пост-обработке и видео-редакции в целом. — Секси-секси, — повторяет он почти шёпотом, но не доходя до него, убирая за щёку половину песочного орешка с варёной сгущёнкой. Мало какой еде Век Хур доверяет на публике, чтобы есть её на глазах у других людей. — Секси-секси, — передразнивает Джу Лакх, корчась, когда на экране сменяются декорации на «ночной океан», в котором они плавали всей группой. Стен аквариума совсем не видно, гель на самом деле кажется водой под ночным небом, и на фоне плывут серебристо-синие разводы спирали. Век Хур был прав, его прыжок с площадки так и оставили в финальном варианте, потому что слишком красиво длинные конечности в робе, подчёркнутые ремнём на поясе, выглядели вытянутыми к поверхности «океана», пока с закрытыми глазами и совершенно спокойным лицом он под собственным весом опускался на дно. Вся команда, включая группу, но не считая Век Хура, поднимает гомон, стоит кадру плавно смениться. Он будто поворачивает голову, но сам Век Хур неотрывно пялится на экран, потому что прекрасно помнит, что такого не делал. Он, опустившись на дно, оттолкнулся от него ногами и всплыл до середины, открывая глаза и привыкая к ощущению геля в лёгких. Через доли секунды его мозг процессирует причину поднятого ажиотажа. Это и не его лицо. Спецэффект сплавил его спокойное лицо в профиль и поворачивающееся из того же положения анфас лицо Вак Му, который на экране возникает крупным планом с плавающими, как белёсые водоросли, волосами, будто парящими вокруг него, порой заезжая на лицо и скрывая глаза, порой наоборот поднимаясь вверх, будто он действительно плавал. Он был в ужасе в этом бесовом аквариуме, и как его заставили снять нужные кадры, сунув камеру в лицо, никто из команды не представляет. По финальному варианту вообще не сказать, что у него был стресс. Кадр вдруг снова делает этот фокус, и команда снова воет, поднимая ироничные аплодисменты. Дру Рег досматривает до конца и снова останавливает момент. Вак Му на экране опускает голову, договорив, и вдруг из этого же положения крупным планом поднимается, задирая подбородок, лицо Век Хура, продолжая куплет. — А тут идёт как бы контраст с Джу Лакхом и Зум Хугом, которые показывают, что агрессия может идти не обязательно от мужественных образов, понимаете, они могут быть небольшими и разноцветными, но ни перья, ни каблуки, ни всякое другое не мешает им производить этот эффект, знаете… Цепных собак. — Гав, — говорит Век Хур. Джу Лакх хныкает, пытаясь подавить смех, но не может. Они так и пихаются под столом коленями, и Век Хур его разглядывает. Фигурный кончик носа, внутренние уголки глаз, сросшиеся с переносицей чуть-чуть, так что он похож на настоящего кота. Почти отсутствующая впадина на верхней губе при чётком контуре, наверное, и создающая эффект безупречного контроля над ртом, когда он ест или кусает губы. — А Век Хур и Вак Му в свою очередь — наоборот, при кажущейся прохладе образов могут быть довольно страстно влюблёнными, и я так хотел передать это через образы в воде, потому что они поют практически про, ну, вы поняли, и вода — это как бы эвфемизм постели, чтобы не показывать её напрямую. Танец между простыней, такой же плавный и лёгкий, но свободный и резкий при желании, как движения в воде. Команда поднимает вой и хохот, и Дру Рег на несколько секунд замолкает, решив перетерпеть. Не то чтобы он не привык к тому, какие они конченые, и как плохо всё трактуют. — Пуль Таг и Су Зуг наконец! При том, какие они большие и крепкие на вид с твёрдыми чертами лиц, они говорят о нежной, принимающей недостатки любви, поэтому я хотел снять их сверху вниз, — он любовно проматывает несколько раз моменты, где упомянутые действительно лежат один на горе сладостей самых дорогих и известных марок, а второй — на битом стекле. Стекло, разумеется, было ненастоящим, и страшный контраст грубости Пуль Тага на вид и ярких упаковок с шоколадками Век Хур сам искренне оценил. Если учесть, что на Пуль Таге при этом была только кожаная куртка и рваные джинсы «типичного автомеханика» в масле, а торс хорошо просматривался при каждом движении, образ получился ещё сильнее и страннее. На Су Зуга, не хотелось бы признавать, но он взглянул иначе, увидев на фоне бутафорского стекла почти в темноте на фоне «крытой парковки», будто жертву автокатастрофы, вылетевшую через лобовое стекло, и неоновая жилетка на нём была единственным, что реально подсвечивало сцену, не считая горящих жёлтым глаз. — Итак у нас несколько видов любви, так что это не может не понравиться тупо всем, потому что все видят любовь по-своему, все ищут в ней что-то своё, и подводя итоги, у нас есть похоть — Зум Хуг, безумный образ, помешанный на первом впечатлении, бабочках в животе, готовый всё вокруг себя сжечь своей страстью. Потом у нас появляется более тяжёлый образ любви — одержимость, помешательство, Джу Лакх, который заперт в кубе, как бы отражая, насколько сильная страсть может сковать самого любовника, хотя он по-прежнему получает удовольствие от процесса и ощущает себя всесильным. Век Хур — безнадёжная любовь, обречённая, и то, какое у него всегда непоколебимое лицо, мне очень помогло, спасибо, Хур, правда, лучше боль от потери себя в любви никто бы не показал. — Я очень рад, потому что я не старался это показать, у меня просто лицо такое. — Именно об этом я и говорю, — оглядываясь на него, пультом указывает в его же сторону Дру Рег, и они обмениваются ухмылками. Они друг друга, несмотря на колоссально разные, казалось бы, характеры, понимают довольно часто и хорошо. — Вак Му — следующая стадия любви, когда после боли от невозможности перестать любить, человек приходит к устрашающей решимости держаться этого чувства несмотря ни на что, пугая себя, возлюбленного и зрителей, потому что другого выхода у него нет. То, как мягко ты можешь улыбаться, оставляя при этом верхнюю часть лица неподвижной, меня покоряет каждый раз, Му. Тебе тоже спасибо. — Спасибо мне, — Вак Му аплодирует в одиночестве, пока не подхватывают остальные, и с «пшик»ом открывает фиолетовую банку с энергетиком. Век Хур смотрит на изогнувшуюся вокруг банки в её дизайне русалку. Она либо умирает, либо испытывает оргазм, одно из двух, но вид у неё мучительно-довольный, так что можно понять, почему он купил именно этот. — Пуль Таг — стадия всплеска надежды, когда человек решает, что будет любить несмотря ни на что, в предыдущем этапе, и прикладывает все усилия, чтобы завоевать свою зазнобу — готовит подарки, следит за собой, старается выглядеть максимально сладко и «конфетно», как в период свежей страсти. Поэтому лучше, чем Таг, мне не подошёл бы никто, и волосы, и сила, и тело, понимаете. И конфеты, само собой, и кожа, и этот образ плохого парня из-за джинсов с машинным маслом. — Конец только какой-то не очень, — замечает одна из дизайнеров для шоу, благодаря которой хотя бы там они не выглядят, как посмешища, в отличие от официальных клипов порой. Век Хур пытается разглядеть её на другом конце кофейни на спинке кресла, в котором сидит гримёрша тоже для выходов в свет. — Конец — да. Этим мы и хотим зацепить публику. Да, мы вроде бы меняем концепцию творчества группы при реактивном кам-бэке, но на самом деле нет. Мы больше не поём про сказочные битвы аристократии, мы вроде бы поём о более насущном и жизненном для наших поклонников, о любви, но в то же время мы не будем петь о том, как сладко влюбляться в июле в летнем лагере, потому что это всё хуйня из-под коня, и на самом деле даже влюблённость в летнем лагере проходит точно те же этапы, что я описал, — Дру Рег вздыхает, махая рукой с пультом, — понимаешь, о чём я? Сначала смены в лагере всё вроде бы жара, потом всё становится слишком тесно, слишком серьёзно, а затем они осознают, что смена закончится, и они разъедутся по разным кольцам и, скорее всего, никогда больше не встретятся. Они пытаются решить это как-то, договариваясь друг другу писать и ездить друг к другу в гости обязательно каждые выходные и проводить вместе каникулы по очереди, но кончается всё сама знаешь как. И вот Су Зуг. Он разбит. Он вроде бы представляет собой тот же сильный образ, что Пуль Таг, потому что наш гипотетический протагонист претерпевает изменения по ходу своего опыта в любви: сначала он маленький и несерьёзный, хотя страстный и горячий, затем он взрослеет и грустнеет, а в конце он сильнее, чем никогда, но раздавлен и уничтожен. Он беспомощен перед тем, что любовь всегда обречена. Кофейня погружается почти в тишину, не считая естественного шума постукивающих по кружкам и чашкам ложек, отхлёбывания максимально тихо кофе, чая и прочих напитков. Глотка Му, задравшего голову, чтобы вылить остатки энергетика и допить разом. — Но любовь в жизни же не такая, — Оло Дагх — Век Хур наконец вспоминает её имя и стыдится на мгновение, что ему понадобилось для этого время — не успокаивается, отпуская это замечание как бы уравновешенно, не споря, но всё равно заметно возражая. — Так я и не говорю, что в жизни любовь всегда такая, — абсолютно без обиды, с радостью хмыкает Дру Рег, — любовь бывает самая разная. Мы скорее о типичной юной любви, которая сгорает быстро, хоть и полыхает ярко. Наши поклонники в основном школьники средних и старших классов, они это точно поймут. А более серьёзные вещи им пока даже не к месту, им не с чем это соотносить, им это не понравится. Может, они оценят это, как картинки и музыку в целом, но хитом это точно не станет. Мы хотим, чтобы у них прямо слезу вышибало. Чтобы они под эту музыку прямо в ванной ночью плакали о своём безнадёжном краше на мальчика или девочку с параллели. — Тогда я прямо знаю, что в следующий раз включать, когда буду плакать в ванной, — обещает Оло Дагх. — Надеюсь, обо мне, — Дру Рег не даёт ей возможности ответить, нажав на воспроизведение. Клип начинается заново, Оло Дагх закатывает глаза, Ик Кхат в кресле под ней сжимает рукой её бедро у самого колена в шутку, явно намекая игнорировать его. Оло Дагх игнорирует, хотя Век Хуру кажется, что она бы ещё что-нибудь ответила. Может, на грани понижения дружелюбия атмосферы, поэтому и сдерживается. — Сейчас ещё разок посмотрим и включим закулисное видео. Там бонусы, которые выйдут только платно и через полгода, — обещает Дру Рег, чтобы никто не вздумал расходиться. — Это там, где Лакх вылезает из аквариума, и сразу видно, что бесполое личико не мешает мужественности? — Зум Хуг влезает из своего кресла. — Это там, где вылезаешь ты, и в принципе никакой сенсации не происходит, — не выдерживает Век Хур. Зум Хуг, оглянувшись на его голос и уловив, что это обращено было к нему, натыкается на взгляд в упор и искренне удивляется. Сердце пропускает удар, потому что он даже не ожидал встретиться с диаметрально противоположным по иерархии членом группы взглядами. Не то чтобы Век Хур постоянно на полном серьёзе подчёркивал, что старше всех, просто обычно он вообще избегает смотреть в глаза и притворяется, будто оглядывает обстановку или занят чем-то поинтереснее, чем смотреть на людей, с которыми — так уж и быть — разговаривает. — Не ругайтесь, ребят, — Ад Гульг, подавившая желания обнять маленького, как котёнок, Зум Хуга и прижать его к груди, чтобы пожалеть и защитить, максимум позволяет себе погладить его по плечу. Её плечи шире чуть не вдвое. — Ну, не всех природа наградила, — Вак Му, не оборачиваясь, потягивается, а затем откручивает крышку от бутылки с минералкой. — Тебе ль не знать, — Век Хур в восторге от такого шанса нахамить аж расцветает. — Заткнись, — Пуль Таг просит его с улыбкой, в отличие от Вак Му, повернувшись. Они сидят почти рядом, и это никого не удивляет, по бокам от Дру Рега, зажав его в крайне дружелюбные тиски. Не то чтобы он возражал, увлечённый больше экраном. — Я тоже тебя люблю, обещаю, я не буду обижать твою принцессу, только не бей меня больше, ладно? А то у меня типа заканчивается закрытая одежда, которой можно прикрыть синяки и ссадины, и всё такое, — скулит со своего места, надув губы, Век Хур, и Джу Лакх смеётся раза в три громче, чем стоило бы. Су Зуг забирается обратно на барный стул уже с бутылкой. На хуй. Он не вывозит этого типа трезвым. А когда они вдвоём спеваются вот так, это совсем невыносимо. — Знаете, что реально будет круто посмотреть? — говорит он, наливая коньяк в кружку из-под кофе. — А? — Дру Рег даже удивлён, что кто-то решил внести перемены в программу. — Хоррор-шоу. С бонусами. Я купил, хотя ещё не распаковывал. Его же не мы обрабатывали, вот заодно и разберёшь нам трюки по полочкам, Рег? — Так то тащиться надо до апартаментов, — Век Хур морщится. Су Зуг подчёркнуто его игнорирует и вынимает диск ещё в упаковке из своего рюкзака, висящего на спинке стула. — Так и знал, что пригодится. Кто за ночь хорроров сегодня? Попсы мы немного послушали, давайте вдарим по трэшу. — Давайте вдарим по трэшу! — восклицает Вак Му эхом, тремя глотками осушает бутылку воды, что по-прежнему вводит Век Хура в недоумение, до половины и встаёт с дивана. Даже Джу Лакх прекрасно знает, что такие фокусы — не лучшая мысль, потому что вот Вак Му только что сидел, сплетя ноги и раздвинув колени, а вот он стоит и чуть не падает на кофейный столик, уставленный десертами и кусками остывающей пиццы. — Повело, — соглашается, взмахнув руками, но удержавшись, и Пуль Таг не успевает схватить его за рукав, потому что это делает сидящий ближе Дру Рег. — Ты пил сегодня? — Если считать пару капель в кофе, но это было полчаса назад, боги, — Вак Му кривится, мол, родительская опека ему давно не нужна, тем более, от двух здоровых мужиков. И один из них — в берете и с бородкой, боги милостивые. Не то чтобы он что-то имел против чужого имиджа, но типаж не его. Пуль Таг провожает его взглядом, разворачиваясь так, что сводит шею и поясницу, а затем натыкается на Век Хура, который на него смотрит со смесью отвращения и жалости. — Надеюсь, отлить ты ему в состоянии позволить самостоятельно или прямо подавляешь позыв пойти догнать и подержать, пока он поправляет помаду в зеркале? — Боги, как ты бесишь, когда завидуешь, — Пуль Таг не выдерживает. — Умираю от зависти, как ты угадал, — Век Хур кивает со страшными глазами, не поднимая брови, отчего лицо обретает маньяческие черты. Джу Лакх прыскает, и Век Хур тут же улыбается, радуясь, что сарказм в полной мере оценён. Есть ещё на свете люди, способные понимать шутки. — Мда. Ладно, пойду тоже отолью, есть желающие проводить меня и проверить, успешно ли я добрался? — встав со стула, особо не прикладывая при этом усилий, даже хотя стул такой же барный, как те, что у стойки, он одёргивает длинный свитер и отряхивает его от невидимых пылинок. На молчание с напускным удивлением поднимает брови: — Что, никого? Странно, — и выходит из кофейни следом за Вак Му. Зум Хуг гадает, одному ли ему это кажется не очень хорошей идеей. То есть, это может быть совпадением, конечно, потому что Век Хур до сих пор и не задумывался о том, чтобы пойти по тем же делам, а увидев кого-то уходящим, сам осознал необходимость. Так бывает. Да и туалетов на этаже — тьма-тьмущая. Они могут не столкнуться. Но вот если столкнутся, это прямо отвратительная мысль. Су Зуг, проследив его взгляд, пока Ад Гульг включает его диск, думает практически о том же. Вак Му и Век Хура вообще наедине оставлять не стоит, это может в считанные секунды перерасти из шуток и бреда в натуральную драку с тасканием за волосы и попытками коленом выбить кому-то зубы или сломать рёбра. Не то чтобы они когда-то уже так делали, но тизер в атмосфере витает постоянно, и премьера уже горит, а получит за это вся группа, а не они одни, случись что. Коллективная ответственность за эмоциональное здоровье группы — дело такое. Век Хур лениво чешет левую бровь, пытаясь выкинуть одновременно паранойю из головы, шарит большим пальцем правой руки в смартфоне, медленно подходит к тёмному проёму уборной буквально напротив кофейни. Свет там не горит, но Век Хур на всякий случай щёлкает пальцами под потолком, и сенсор реагирует мрачным светом, как в морге. Он никогда не понимал людей, которые предпочитают белый свет общественных помещений жёлтому, считая второй «грязным» и «дешёвым». На взгляд Век Хура, он дарит уют, которого коридоры с лампами дневного света лишены напрочь. Стены и без того серые, а пол — на пять тонов темнее и каменный, куда ещё мрачнее? Не хватает только каталки с трупами, накрытыми запятнанной простынёй. Он хихикает над своими жуткими мыслями, думая, что неплохо бы посмотреть ещё потом какой ужастик одному, раз уж у них небольшие каникулы, и выходит обратно в коридор. Может, Вак Му вернулся обратно в кофейню, пока сам Век Хур был в этом туалете, потому что ходил в другой? Или не успел бы. Он стоял спиной к проёму, он услышал бы шаги, разве нет? Не так уж беззвучно эта каракатица передвигается. В принципе, он ничего не потеряет, если проверит и ошибётся. Так что Век Хур заворачивает за угол коридора и замирает, резко сдав назад, спрятавшись за стену и высунув только голову, как когда-то, подглядывая за Джу Лакхом и Вак Му в таком же коридоре, но на другом этаже. Это немного пугает и само по себе похоже на фильм ужасов, потому что в сером коридоре с бледным тусклым светом Му сильно выделяется в розовых джинсах и чёрной кофте, как обычно, не без выверта — длинные мешковатые рукава спущены с плеч, и держится всё это на тонких лямках, как от борцовки. Китч, и Век Хур бы такое не надел, но выглядит правда неплохо. Он поворачивается, и Век Хур прячется ещё сильнее, высунув почти буквально только нос из-за угла, хотя тут же осознаёт, что Вак Му не может его видеть — его лицо закрыто его же руками. Тут он прижимается ими к стене, упираясь в неё лбом, если бы не сами руки, и замирает так на несколько секунд. На слишком много секунд. На минуту, судя по часам на смартфоне Век Хура. Он открывает контакты и листает список, опустив взгляд. Подняв из-за движения на периферии, видит, что Вак Му уже не стоит, прижавшись к стене, а лежит вдоль плинтуса, и подошвы его сапог обращены к Век Хуру, хотя звука падения он точно не слышал. «Так и знал», — не без удовлетворения думает Век Хур, нажимая на номер, который за секунды до этого нашёл в списке, и подносит смартфон к уху. В каком-то смысле очень хорошо бывает жить в огромном комплексе, где храм, больница, все магазины и кафе, и даже тот же морг находятся поблизости. «Скорая» тоже приезжает быстро. На лифте. Век Хур выходит из-за угла, назвав номер этажа и сказав название кофейни, потому что обязан. Должен что-то сделать, он знает, что должен, но всё равно это как-то нелегко. Не то чтобы он всегда был таким подготовленным к таким ситуациям. Вообще-то, он был готов к этой, потому что однажды не был готов к похожей. Правда тогда всё не кончилось хорошо, и как раз поэтому в этот раз он был продуманнее и внимательнее. Вопрос только в том, был ли он прав, что ничего не сказал и никак не выдал своё присутствие, пока Вак Му ещё был на ногах и — по логике — в сознании. Нужно было спросить, в порядке ли он, потому что их перепалки — это одно, это между двумя личностями, но когда личность не может функционировать нормально по причинам как бы «технических неполадок», она не считается той же самой личностью. С ней нельзя взаимодействовать на тех же условиях, что обычно, потому что не находишься с ней на равных. Он должен был спросить, всё ли в порядке. Но что если бы он ответил, что всё просто охуенно, и чтобы уж кто-кто, а Век Хур не совал нос не в своё дело? Это бы как раз было взаимодействие двух привычных личностей, которые друг друга на дух не переносят, но в этот раз Век Хур бы проиграл, потому что проявил бы слабость. Он себе такого позволить не может. …он может себе позволить снова потрогать труп кого-то, кто ему пусть и не очень близок, но долгое время находился рядом каждый день? «Да в пизду», — думает он. Не впервые, какая разница? Ну и что, если на этом Вак Му закончился. Они только что досняли просто невероятный клип, где у него практически треть экранного времени, так что если это его последний клип, он запомнится всем просто потрясающим. Умереть молодым — это романтика, разве нет? Не для того, кто умирает, конечно, но ему-то уже всё равно, он вряд ли расстроится, что это случилось, а вот окружающим это навсегда будет видеться красивым и жутким. Век Хур садится рядом с ним на корточки и нехотя задерживает дыхание, прижимая пальцы к чужой шее. Двери лифта открываются как раз в этот момент, и он слышит дребезжание суставов огромной каталки. Если ему не показалось, и это не был его собственный пульс, до смерти молодым Вак Му ещё как до оси. Тупой безответственный мудак со своей слепой верой в то, что «его организм из стали». Боги, как хочется просто вдарить ему ногой по печени, размахнувшись, как только встанет, так что Век Хур сглатывает с трудом и заставляет себя отойти. — Только никому не говорите, ладно? Вообще никому. Ну, то есть, из команды вообще, включая группу, — пытается выглядеть внушительно, не моргая и глядя на двух медбратьев, похожих, как близнецы, из-за телосложения и того, что внешне естественнее всех в «ТЭБ», вместе взятых. Бледные веснушки, белая кожа, платиновые волосы, бесцветные губы и почти прозрачные глаза. Белые пижамы униформы делают их совсем мрачными. — Лидера всё равно уведомят, да и через час все будут знать, — замечает один. — Если с ним что-то реально не так, то да. Но вы же не знаете, вдруг ему полегчает? Не надо его позорить, он этого не любит. Он просто переутомился, у нас же только что закончился запуск мини-альбома, вы в курсе. Давайте подождём, что врач скажет? Если что-то серьёзное, мне всё равно, но если ерунда, то он же меня потом с костями сожрёт, что устроил истерику на ровном месте, — Век Хур вытаращивает глаза и драматизирует изо всех сил. Медбратья переглядываются. В принципе, в этом есть смысл. — Кто-то всё равно должен знать, пока не дошло до управления. Мы же не можем просто так его увезти и никому не сказать. Это похищение, — шутит второй. — Так я знаю. Я пойду с вами, и если что, сам всем расскажу. Пусть винит меня, я же позвонил. Они снова смотрят друг на друга и пожимают плечами. В грузовом лифте всё равно хватает места всем, и Век Хур пялится в смартфон, стараясь не коситься даже на зеркала, в которых случайно можно увидеть отражение чужого лица без сознания. Оно не такое же, как во сне, и это часто остаётся в памяти надолго, если не навсегда.