колебания

      подвал Ларри темный, тихий, загрязненный нескончаемыми коробками из-под пиццы, смятыми пивными банками, бутылками с недопитой газированной водой; заставленный кружками с дешевым давным-давно окоченевшим кофе. затхлый, тяжелый воздух, зажатый меж бетонных стен, мешает естественно рассуждать, сосредоточиться на ускользающих, словно юркие гадюки, мыслях, давит на усталую голову, острыми когтями выскребая остатки разума из черепной коробки.       мальберт стоит посредине узкой комнаты, демонстрируя побитые временем и художником деревянные бока, дряхлым стариком кренится набок, грозится с душераздирающим стоном рухнуть на ледяной пол, подарив себе очередное увечье.       металлические струны натирают намазоленные подушечки пальцев в попытке рассечь натруженную плоть, дать бордовой крови высвоботиться из заточения, стечь по смуглым запястьям, окропив коричневую ткань выцветшей футболки, найти свое место среди дурно пахнущих химией пятен акварели.       отголоски мягких девичьих шагов улавливаются неожиданно четко, стихают, останавливаясь совсем рядом, выжидая непоправимого; испуганные очи бегло осматривают коренастый силуэт, задерживаются на удлиненном лице, следом резко уходят в сторону, страшась.       мужские губы растягиваются в язвительную ухмылку, руки убирают инструмент в сторону, бесцеремонно цепляются за пухлые кисти, сгребают в охапку ее всю, пачкая кашемировый свитер измазанными в угольном карандаше паучьими пальцами, оставляя на бледной коже багровые пятна; зубы кусают, глотка вибрирует утробным рыком, а уши настороженно прислушиваются к неровному дыханию. чтобы после поднять на нее кофейный взгляд, обрамленный темными кругами, вбить в голову веру в собственную необходимость. и Мэйпл верит.