Соцветия

      Воспитание юной Цзян Яньли нередко сопровождала фраза о том, что ко всему надо привыкать. И она привыкала-приспосабливалась: смирилась с бесконечными ссорами родителей, не любивших друг друга, матушкиным гневом в ответ на её спокойные слова о нежелании заниматься заклинательством, отцовским показным равнодушием по отношению к семье...       Со своей любовью к Цзинь Цзысюаню — единственной вещью, которая в сомнительной мире Цзян Яньли была правильной и ожидаемой. Но даже тут судьба над ней продолжила злостно усмехаться, подбрасывая в качестве препятствий полнейшее негодование жениха относительно их ненужной помолвки.       Цзян Яньли привыкала к злобным насмешкам за спиной от ярких красавиц, стоящих явно не на последних местах и происходящих из незнатных семей. Выдавливала из себя улыбку каждый раз, когда А-Сянь и А-Чэн, агрессивно сверкая глазами, нападали на тех, кто смел хоть мельком заикнуться на больную тему. Нежно гладила обоих по голове, когда они прибегали к ней, обнимая: «а-цзэ самая красивая».       Она не была глупой и понимала, что это — не больше, чем слова утешения, ведь вровень с другими наследницами Цзян Яньли даже стоять не будет: спокойно отойдет, уступив место кому-то другому. Она не любила конфликты и предпочитала уход от происходящего, как отец, за что нередко получала выговоры от матери.       Цзян Яньли, в отличие от своих сверстниц, быстро поняла, что если плыть по течению, тебя не забросит в воронку, ведь там скапливаются как раз те, возомнившие себя героями, кто пытался грести. Только вот судьба её не была такой мирной и безропотной.       Смерть родителей она переживала в глубоком трауре; после — в сиюминутном отчаянии, нередко задаваясь вопросом: а как быть дальше? Раньше всё решалось за неё: от еды, которую готовили кухарки, до помолвки, заключённой матушкой.       Цзян Яньли не была самостоятельной, но она каждый раз брала ответственность на себя, гуляя с братьями, разбиралась в их ссорах, уравновешивала конфликты. И, если заменить мир на А-Чэна с А-Сянем, разве получится нечто новое, к чему она не привыкла?       Она поднималась с колен вновь и вновь, показывая, кто её родители; свято верила в то, что руки матушки и отца осторожно гладят её по волосам каждый раз, когда она помогает на войне; проливала слезы и отчаянно молилась, цепляясь за тонкую нить, чтобы А-Сянь был жив, хотя прекрасно знала, что с Луанцзан... Никто не поднимался.       А он поднялся. Окружённый армией лютых мертвецов, сломленный, но не склонивший голову. Суровый вид быстро таял в объятиях неродной сестры, а Яньли только успевала шептать успокаивающие слова и перебирать длинные тёмные локоны.       Она завидовала. Очень сильно. Ведь сама, кажется, пала вместе с Юн Мэном. Ничего не стоит показная гордость и выпрямленная спина, когда рядом некому заступиться. Ничего не стоит её жизнь в целом. Ничего не стоит она.       Роман с Цзысюанем — не больше, чем попытка возродить угасшие чувства. Яньли знает: ему не нужны отношения, ему нужно большее признание отца, рядом с которым почему-то стал ошиваться таинственный Мэн Яо. Ей не нужны отношения, но нужно чувство стабильности и того, что хоть какая-то крупица её прежней осталась в живых.       Цзян Яньли роняет зеркало и не может налюбоваться на своё отражение в нём. Сложенное из разных осколков, оно показывает более реальную картинку, чем нормальное.       В один момент ей начинает казаться, что все рядом так же угасли, только вида не подают. Цзян Чэн с головой уходит в восстановление Юн Мэна, и его усталый взгляд говорит громче любых слов. Вэй Ина по ночам вместо кошмаров снедает темная энергия и последствия её использования. Цзысюань больше не тот вспыльчивых юноша, а имеющий большую меланхолию, чем она сама. Их встречи сводятся к молчаливым прогулкам по окрестностям Лань Лин Цзинь, редко нарушаемым молчанием и бесцветными комплиментами.       Когда-то Цзян Яньли, хрупкая и нежная девочка, представляла, что он сделает ей предложение в пруду, окружённом лотосами, встав на одно колено и улыбаясь, как он ей никогда не улыбался. Цзысюань и правда высаживает пруд, но падает в него, и, чертыхаясь, убегает восвояси, оставляя Яньли непонимающе наблюдать. Потом она узнаёт, что наследник Цзинь и правда пытался сделать ей предложение как в слащаво-романтичных мечтах, но что-то не задалось.       Их свадьба на фоне сгоревшего дотла дома и поломанного внутреннего стержня выглядит попыткой отвлечься. Цзян Яньли несомненно ответила бы, что это так.       Всю жизнь она и правда делала, что смирялась, принимала как должное. Дева Цзян привыкала ради нескольких месяцев беспечного счастья, а как бросила вызов судьбе, впервые прочерчивая дорогу против неё, оказалась убита подлым ножом в спину в попытке защитить не менее обреченного брата.       Она закрыла глаза; на губах застыла улыбка. Цзян Яньли улыбалась не из нежных причин, что нашли бы братья, а от насмешки над собой. И такую судьбу ты хотела?