Прошу, милая, доверься мне.

Страх забрался под кофту, сковывая рёбра и не давая сделать вздох. Сердце стучало так же сильно, как и громкие разряды на небесах. Вместо тёплой звезды тучи освещали лишь яркие молнии великого божества. В ту же секунду вместе с грохотом неба распахнулась дверь, являя немного растрёпанного брюнета. Его небесные глаза столкнулись с твоими, полными тревоги и легко ужаса перед мощной стихией природы. Мегуми знал, как сильно тебя пугали такие жуткие ураганы, сопровождающиеся бесконечными ливнями и завывающими ветрами. — Родная, я примчался так быстро, как только мог, — чуть переводит сбившееся дыхание, возвращая сердцебиение в норму. — Как ты? — Теперь лучше, — кроткая улыбка смягчает немного нервное выражения лица. — Милая, ты ведь вся дрожишь, — ласково проводит по макушке. — Ты погоди, сейчас возьму одеяло. Стихия не на шутку разыгралась, являя всю свою мощь человечеству. Мегуми поспешил скорее укрыть тебя мягким одеялом. Матрас прогнулся под весом мужского тела. Он осторожно подвинулся к тебе, своим теплом унимая дрожь в чуть оледеневших конечностях. — Это может прозвучать совершенно неуместно, но попытайся отвлечься от шторма, — его тихий голос обволакивал разум, погружая в глубины спокойствия. С ним всегда становилось уютнее: ощущение его присутствия, чувство, словно ты на самом защищённом островке мира. Этот мерный стук родного сердца под ухом освобождало душу от оков липкого страха. — Я хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности, — нежный шёпот и лёгкие касания пальцев по холодной щеке создавали комфорт. — И я обеспечу тебе эту безопасность. И эта непоколебимая уверенность послевкусием остаётся на губах после чувственного поцелуя, в который он вложил все эмоции, что одолевали им. — Но ведь, наверное, это неправильно, — чуть виновато отпускаешь глаза, сжимая пальцами ткань его кофты. — Ты каждый раз сидишь со мной в ураган. Мне пора перестать вести себя по-детски, а то я как обуза. — Нет, солнышко, ты не обуза. Это абсолютно нормально - бояться урагана или чего-то ещё, — осторожно приподнял твоё лицо за подбородок, проникновенно заглядывая своими океанскими глазами. — Не обесценивай свои страхи. Я прекрасно понимаю тебя. Мы пробудем здесь столько, сколько потребуется. — Я люблю тебя, — искренне шепчешь ему заветные слова, холодным носом касаясь его. — И я люблю тебя, родная, — чувствует, как ты сильнее жмёшься к его широкой груди, услышав очередной мощный разряд молнии. — Гремит жутко, но это не будет длиться вечно. Давай, закрой глаза и постарайся расслабиться. Этот успокаивающий голос мужчины лучше всех колыбельных убаюкивал, нежным шёпотом разгоняя тучи в сознании. И не требовалось узреть огромную звезду на небе, ведь одно, самое главное тёплое солнце, находилось сейчас здесь, крепко сжимая в кольце сильных рук хрупкое тельце. — Чш-ш, не беспокойся. Ты сейчас здесь, со мной, — Мегуми всё продолжал шептать подбадривающие слова. — Всё будет хорошо, милая. Я тебе обещаю. Горячая ладонь осторожно гладит по спине, пропуская через себя человеческое тепло. Такие простые, но полные заботы жесты действительно говорили громче всех слов. В этом шёпоте, в этих касаниях ощущалась та бескорыстная любовь. В такие моменты как никогда сердце чувствует всю любовь, которой были наполнены сосуды. Она текла по ним, проникая в вены, согревая тонкие девичьи пальцы, что мозолистые мужские сейчас ласкали. — Скажи, ты ведь любишь такую погоду? — твой немного хриплый голосок нарушил спокойную тишину погружённой в темень комнаты. — Да, мне правда нравятся штормы, но не думаю, что нам стоит говорить об этом, — оставляет целомудренный поцелуй на корнях волос, вдыхая аромат твоего любимого шампуня. — Давай я лучше расскажу что-нибудь другое. — Что было на последней миссии? — Ох, Кугисаки сообщила, да? — забавно морщит носик. Сердце пропускает удар на это умилённое выражение лица. — Если честно, я забыл рассказать об этом. Виновато чешет затылок, лишь раззадоривая тебя этим действием. Он такой очаровательный, когда полностью отдаётся моменту счастья. — Так получилось, что проклятие зародилось в одной фотостудии недалеко от того парка, помнишь его? — получает твой утвердительный кивок и возвращается к рассказу. — И неужели я настолько привлекателен, что владелец этой студии, а по совместительству и главный фотограф, буквально умолял меня придти к нему снова, но уже на фотосессию. — Конечно, как можно пройти мимо таких бездонных лазурных глаз? — сердцу рядом с ним уже не было страшно. Гром затих где-то вдалеке, тучи расступились, пропуская первые закатные лучи, окрашивая землю в багровые оттенки. Уши Фушигуро горели также ярко, как горизонт, что не был затянут облаками. — Чёрт, милая, я... — не успевает закончить предложение, как ваш разговор прерывает тихое, но пронзительное «мяу» откуда-то снизу. Мегуми приподнимается на локтях, заглядывая вниз, чтобы увидеть эти зелёные кошачьи глаза, что с мольбой смотрели на хозяев. — Возьми Нори к нам, — Фушигуро совершенно не понимает, как у тебя получается также очаровательно состроить глаза как у того наглого кота. — Иди сюда, недоразумение, — под тихие писки поднимает его к вам на кровать, осторожно кладя между собой и тобой на одеяло. Как бы он не назвал этот комочек шерсти, по его заботливому обращению и взгляду было ясно, как же сильно он любит животных. И теперь это маленькое чудо, что сейчас карабкалось своими лапочками на грудь Мегуми. Животные чувствуют человеческую доброту и тепло. — Смотри-ка, а он тебя любит, — помогаешь малышу лечь сверху на мужчину. — Поздравляю, счастливый отец. — Опять на меня... — даже не смотря на ворчливый тон, Фушигуро осторожно касается мягкой шерсти, поглаживая котёнка за ушком. Тот заливается громким мурлыканьем, создавая ещё больше уюта этому моменту. Гроза за окном уже совсем пошла на убыль, облака не казались такими кромешными, а ветер не бушевал в полной мере. Лишь мокрые разводы на стёклах напоминали о минувшем ливне. И этот чёрненький пушистый котёнок, свернувшийся клубочком сверху, был похож на проявление такой же нежной, хрупкой, но со своими коготочками души Мегуми. Также любил ласку и доброе слова, заступался за близких. И это общее тепло наступившего вечера, что сейчас наполняло каждого, сохраняло тот покой. Уже не было прежнего страха и ужаса. Только любящий взгляд родных глаз, преисполненный теплотой и любовью.