Осколки

Внезапно наступивший октябрь словно начал для них всех очень черную и очень мрачную полосу. Сначала инцидент, как странно именовал его Намджун, с потерявшимся Чимином. Затем неудачный бой Чонгука, после которого тот приковылял домой с разбитым в кровь лицом и раздробленным запястьем, перепугав их всех до полусмерти. Особенно Тэхёна, который даже умудрился грохнуться в обморок, удариться головой о недавно расцветший фикус и разбить себе губу и бровь. Но это было лишь началом их неприятностей. В больнице вовсю бушевала эпидемия гриппа, валившая с ног всех без остановки – и пациентов, и персонал. Не спасали ни маски, ни постоянная дезинфекция всех и вся, поэтому болезнь Тэхёна и Хосока была лишь вопросом времени. Вопросом времени было и то, как скоро они притащат эту заразу домой и всех ей перезаражают. И, разумеется, в один непрекрасный день это случилось. Первым с температурой под сорок , тошнотой и слабостью свалился Тэхён. Следом за ним – Чонгук. Затем Чимин и Намджун. Джин и Хэён продержались здоровыми на двенадцать часов дольше остальных, но зловредная болячка захомутала и их, превращая квартиру в лазарет. Здоровыми держались лишь Хосок и Юнги. Не иначе потому, что кто-то сверху видел, что обо всех остальных кому-то нужно было заботиться. Или всё дело в клубничном Oreo, яблочном соке, напитках с женьшенем и тех записках, что они обменивались в последние недели? Черт его знает. В любом случае, слава богу, что хоть кто-то из них мог ухаживать за остальными. Причем в обе смены, ведь этот грипп оказался чертовски неприятной, живучей и липучей дрянью, крайне тяжело переносился, и все заболевшие действительно остро нуждались в помощи и заботе: порой их сил элементарно не хватало на то, чтобы самостоятельно просто встать и добраться до туалета. Особенно тяжело пришлось Хэён, Тэхёну и Джину: в какой-то момент их температура была настолько близка к сорока градусам, что Хосок не на шутку перепугался и вызвонил из больницы своего друга-интерна, который пришел, всех осмотрел и поставил уже почти бредящей троице спасительные жаропонижающие капельницы. А еще принес им целый ящик лекарств. Со всеми инструкциями по употреблению. Бесплатно. И это было настоящее спасение. Ли Тэмин даже показал Хосоку, как ставить капельницы и системы, но тот искренне надеялся, что применять эти навыки на ребятах ему не понадобится. Никогда в жизни. Но, увы, ставить капельницы Тэхёну, Хэён и Джину Хосоку пришлось еще целых пять раз. А еще в срочном порядке делать уколы внезапно заметавшемуся в бреду то ли от жара, то ли от боли в загипсованной руке Чонгуку. Так Хосок узнал, что на левой ягодице у их брутального друга набита татуировка с феечкой Винкс. Откуда? Хосоку пока совершенно некогда было об этом думать. Он вообще ни в какой реальности не хотел знать, что именно может быть набито на заднице у Чонгука. Впрочем, это было не так важно. Всё, что Хосок сейчас делал дома, – это беспрерывно следил за всеми, мерил температуру, строго по времени выдавал лекарства, менял охлаждающие повязки на горячих, как кипяток, лбах, провожал до туалета, подбегал с бумажными пакетами для рвоты и затем выбрасывал их, обтирал слабо, но всё же сопротивляющихся ребят и даже Хэён, несмотря на то, что это было в высшей степени неловко. Хотя она была проституткой, а Хосок – абсолютно гейским геем, так что какая уж тут неловкость. Хосок практически постоянно готовил что-то полезное, питательное и не слишком тяжелое для не задерживающих пищу желудков, заваривал чай, полезные настои и отвары и отпаивал всем этим сразу целых шесть человек, вповалку лежащих в общей комнате. А еще постоянно менял влажные простыни, стирал, сушил и отглаживал их, чтобы снова застелить, когда пропитаются больным потом и придут в негодность сменные. И так по бесконечному кругу. И всё это исключительно в ночную смену. Потому что днем Хосоку приходилось бежать на работу, ведь он прекрасно понимал, что поскольку шестеро из них сейчас болели, то в следующем месяце с финансами будет очень туго и на счету будет каждая вона, и брать отгулы было ни в коем случае нельзя. Да и новые лекарства, выписанные врачами Чимину, стоили практически в три раза дороже, чем те, что они ему покупали раньше. И это тоже заставляло задуматься. Еще никогда в жизни Хосок не любил и не уважал так сильно Мин Юнги, как в эти дни, ведь он, пока Хосок был днем на работе, нес суровую, еще более тяжелую дневную вахту и справлялся со своими обязанностями ничуть не хуже самого Хосока. А может, даже лучше. Ведь Юнги был старше, опытнее, а еще у него был отвратительный характер и очень тяжелая рука, поэтому с ним все лекарства и лечебные чаи выпивались вовремя и никто не смел на него фыркать и плеваться таблетками. Даже Чимин, порой доводивший своими прицельными плевками Хосока едва ли не до слез и принимал лекарства лишь после откровенных угроз, что Хосок прямо сейчас разведет их водой и вколет ему в задницу самой гигантской иглой из всех, что принес Тэмин. В общем, без Мин Юнги Хосок вряд ли бы смог справиться с этой внезапно обрушившейся на них эпидемией. Все они. Единственное, что очень сильно расстраивало Хосока, – что им всё еще никак не удавалось встретиться и он никак не мог выразить свою бесконечную благодарность Юнги лично, ведь каждый раз – из-за пробок, дополнительных смен, проволочек на работе, очередей в аптеке и магазинах – они умудрялись разминуться. Иногда казалось, что всего на несколько минут. Но… как долго это вообще может продолжаться? Эти странные несовпадения между ними двумя? Слава богу, что им с Юнги удавалось отлично координировать свои действия и работать в команде даже без личных встреч. Разумеется, не без помощи стикеров и записок, в которых теперь не было даже намека на глупости и игривость, а лишь температура, кто как себя чувствовал, кто что съел и какие лекарства выпил – не более. С одной стороны, это было грустно, а с другой… они оба работали как проклятые, и у них правда не было времени на всякие глупости. Хосок работал почти по 14 часов каждый день, затем мчался, чтобы принять у Юнги 10-часовую смену по уходу за ребятами. И если за те полторы недели Хосоку удавалось поспать хотя бы час или полтора в сутки, то это было для его организма настоящим праздником. Он недоедал, недосыпал, перестал заниматься, и выглядел и чувствовал себя настолько плохо, что, кажется, трупам и то было легче. Какой уж там флирт? Пусть и практически гипотетический. Пределом его мечтаний каждый день были завтрак, ужин, душ и кровать . Но даже с этими весьма приземленными и простыми в исполнении желаниями складывалось не всегда. Как же Хосок был рад, когда Хэён наконец-то пошла на поправку и, несмотря на слабость и остаточные последствия болезни, стала им помогать, а уж когда с постели поднялся Намджун, то они с Юнги были счастливы, как малыши, получившие по сотне воздушных шариков и сладкой вате в придачу. Впрочем, эта их радость длилась недолго, ведь старший, несмотря на то, что всё еще был слабее котенка, тут же принялся командовать. Хосок не знал, может ли вообще в этом мире хоть кто-то командовать Мин Юнги, но вот его самого Намджун тиранил знатно, едва ли не физически принуждая Хосока, пребывающего в уже привычном состоянии недосыпа и нервной бодрости, есть и спать. Он выговаривал Хосоку, что нельзя так переутомляться, что они с Юнги оба совершенно одинаковых, не заботящихся о себе психа и трудоголика, что он, конечно, безмерно благодарен, но если они не хотят в муках сдохнуть от стресса, усталости и того, что Намджун их просто возьмет и побьет, то им хотя бы иногда нужно отдыхать, есть и спать. Впрочем, Хосок был даже немного рад этой тирании. Потому что его силы и его нервы были уже на пределе. И он даже всерьез задумывался о том, стоит ли ему учиться на медбрата. Нет, ему нравилось заботиться о людях, и в нем совершенно не было чувства брезгливости по отношению к ним и к болезням, но его физические силы… хватит ли их ему? Кто бы знал, как это сложно… Если бы не Мин Юнги, то он вряд ли бы справился. Интересно, он переживает это так же тяжело, как Хосок? В нем столько же сомнений и усталости? Или Юнги не такой слабак? Хосоку очень хотелось поговорить с ним об этом, но у него не было телефона, брать чужой он, несмотря на всё, почему-то стеснялся, а их графики… всё еще были слишком несовпадающими. И это так его расстраивало, что Хосоку действительно хотелось плакать. Как и крики Намджуна, ножом режущие его нервную систему, поэтому в последние дни он часто засыпал в слезах и с беспокойством на сердце и просыпался с ними тоже. Да и отсутствие в его постели рыбы-прилипалы Чимина, который сейчас спал отдельно, тоже накладывало свой отпечаток. И когда Хосок только успел привыкнуть к нему? Когда он вообще стал таким нервным и изнеженным? Что вообще с ним происходит и как с этим бороться? Хосок в последнее время подозрительно часто задавался этим вопросом, но вот найти на него ответ … увы, не мог. И вообще, ему лучше было и правда поскорее уснуть, а то Намджун дошел до той стадии ярости, когда обещал просто отрубить его ударом по голове, если он немедленно не закроет глаза и не отправится в царство Морфея. Вот тебе и добрый заботливый старший почти брат.