November

Туман, расстилающийся над землёй плотной пеленой. Стойкий запах сырости, наполняющий воздух перед дождём. Тусклый свет луны, пробивающийся сквозь свинцовые тучи. Лужи с опавшими в них последними листьями окрашиваются в оранжевый цвет, словно наполненные ржавой водой, — к утру они будут покрыты тонкой коркой льда. И небо из чёрного тона окрасится в ультрамариновый. Из этого и состоит Ноябрь.

Моя история похожа на миллионы других, что написаны в книгах или же рассказаны великими актёрами с экранов ваших телевизоров. Кто-то из вас мог просечь параллель с новомодными ток-шоу, где в разговорном жанре по типу «вопрос-ответ» вам поведали бы о насущных проблемах нашего поколения, не забыв при этом упрекнуть меня в пропаганде гомосексуализма, прикрываясь тем, что они ни в коем случае не являются гомофобами. Они бы объявили меня психически нездоровым и неспособным на лечение других людей, считая это насмешкой над реальными больными. Да. Я жил неправильно. Нарушал закон и уходил от полиции. Убивал и калечил людей. Употреблял препараты для увеличения скоростей, нюхал и даже кололся. Занимался угоном и воровством, а потом сбывал всё местным перекупщикам. Продавал наркотики — как только удалось самому слезть с иглы. Заслуг на моём счету было и есть целое множество, но речь пойдёт не обо мне, ведь я давно со всем этим покончил. Теперь я стал квалифицированным психотерапевтом. Помогал людям разобраться в себе и вытаскивал их из сложных эмоциональных переживаний, с которыми сталкивался сам когда-то. Прошлые собственные ошибки помогали быстрее разобраться с проблемами пациентов, а после мои услуги больше не требовались. Так было со всеми до этого времени. Весь последний осенний месяц я наблюдал одну и ту же картину, в центре которой находился этот парень. Я даже толком не понимал, чего он добивался своим поведением, но его чрезмерная раскрепощённость вкупе с абсолютно наплевательским отношением к собственной персоне меня просто выводили из себя, хоть я и не имел права злиться на пациентов. Но на самом деле он был эмоционально опустошён и страдал от панического страха перед одиночеством и чувством отверженности — другого реального оправдания всему этому я попросту не видел.