как я спасал солнце

— Ах, Борис Геннадьевич Майский, какая встреча! Борис был шокирован, услышав голос знакомого парня, не просто парня, а его ученика. Увидеть семнадцатилетнего парнишку в клубе, стоящим в компании мужчин средних лет, похожих на бывших зеков, он никак не ожидал. Ни минуты не раздумывая, он сразу же подошёл к нему, не боясь, что его могут избить. — Ты что тут делаешь, Тарелкин? — слегка возмущённо спрашивает он у него, когда отходит вместе с ним от «компании» парня, — Ты понимаешь, что ты творишь?! Они могли избить тебя! Я видел тебя, прижатым к стенке и как они схватили тебя за шею и стали душить! Майский правда был возмущён. Хотя какое ему дело до мальчишки, который всего лишь является его учеником? Ведь его дело — преподавать физику в школе, а не беспокоиться о нём. Но в глубине души он всё же переживал за Тарелкина. Он хоть и не очень хорошо разбирался в физике, но всё равно был достаточно умён и у него может прекрасно сложиться жизнь и без физики. Но его пагубные привычки и образ жизни просто тянули его вниз. Сигареты, алкоголь, наркотики, тусовки… это лишнее в его жизни. — Вас это не должно волновать, это моя жизнь! — крикнул ему в ответ Тарелкин и оттолкнув его, быстрыми шагами покинул здание клуба. — Стой! — Майский побежал вслед за ним, пробиваясь сквозь толпу танцующих в клубе людей. Родион уже стоял на улице под проливным дождём, что шёл уже полчаса. Погода в Москве оставляла желать лучшего. Но его нисколько не смущало это, было в какой-то степени даже плевать, везением он никогда не отличался. Но в тоже время так надоело всё… Когда-то он был милым наивным мальчиком и был убеждён в том, что алкоголь — зло и не хотел повторить судьбу своих родственников, страдавших от пагубных привычек и ушедших в мир иной по той же причине. Сейчас же ему просто хотелось напиться и забыться в этой волне кратковременного счастья, которое дарят алкоголь и лёгкие наркотики. — Родь, промокнешь, — тихо произнёс подошедший к нему Майский, держа в руке чёрный зонт, который хоть немного спасал его от дождя. Тарелкин молчал, ему совершенно ничего не хотелось, проливной дождь уже не казался проблемой. Он не понимал, почему учитель физики так упорно пытается помочь ему, у него ведь наверняка свои проблемы в этой жизни. Зачем он ему нужен? — Да идите вы к чёрту, — грубо ответил он и собирался уйти, но Борис всё никак не хотел отпускать его. — Да стой ты, — он вмиг подошёл к нему и осторожно взял за руку. Тарелкин чуть вздрогнул от неожиданности, но не стал сопротивляться. Казалось, что Майский находился слишком близко к нему, но его это не пугало, — Промок весь бедный. Он произнёс это так ласково, что парню даже стало неловко за свою порой излишнюю грубость. Боря мог бы и не обращать на него внимания и проводить время в своё удовольствие, но он всё же обратил на него внимание и увёл из той компании, в которую он попал по глупости. Те мужчины явно пришли в клуб не просто так, они продавали там наркотики и Тарелкин задолжал им деньги, за что он чуть не поплатился собственной жизнью. Кто знает, может быть, если бы не Майский, он бы уже был мёртв и его окровавленное тело валялось бы где-нибудь в холодном подвале. Кудрявый его не бросил даже, хотя мог бы уже давно уйти. А сейчас стоит с ним, да ещё и под зонтом прячет от ливня. — Отвезти тебя домой? — вдруг предложил Борис, — Думаю, тебе не помешает согреться и выпить немного чая. Тарелкин же давно для себя понял, что дома его никто не ждёт и практически постоянно жил в квартире у своего одноклассника. Тот был достаточно гостеприимен, к тому же его родителей часто не было дома. Федя всегда рад его видеть, но сегодня Родя, не сказав ему ни слова, уехал в клуб, решаясь не беспокоить его. Он считал, что надоел другу со своими проблемами. Хотя скорее всего так и есть. Как он только терпел его, ведь ему вместе с ним столько пришлось пережить… — Не стоит, Борис Геннадьевич. Меня там никто не ждёт. И чай мне там тем более никто делать не будет. К тому же, вряд ли у нас в доме есть что-то кроме бухла и сигарет — холодно ответил Родион, встретившись взглядом со своим учителем. В его зелёно-карих глазах он видел лишь боль и сострадание. Всё же не стоило ему быть грубым к нему. — В каком смысле никто? — с удивлением в голосе спросил он, немного не понимая, почему Тарелкин так говорит. — Мать пьёт, ей не до меня, отец тоже пьёт, ещё хуже матери. А друга я уже наверное заколебал со своими проблемами и сегодня я ушёл из его квартиры, что называется, по-английски. Тарелкин так спокойно произнёс всё это, что Борису стало ещё больше жаль его. Ему никогда не понять, каково жить с людьми, страдающими алкоголизмом, ведь в его семье никогда не было даже скандалов, либо были, но очень и очень редко. Ему однозначно тяжело жить. Боре чертовски жаль своего ученика. Хотелось показать ему, что такое настоящее счастье в этой жизни, хотелось защитить от жестокости этого мира, он даже думал на какое-то время приютить его у себя, но не знал, как Родион отреагирует на это. Но ведь ему всё равно некуда было идти, а у него он мог какое-то время пожить спокойно. — Мне очень жаль, что… — Не стоит меня жалеть, — резко перебил он его, — Жалость — ужасное качество. Какой его смысл, если от этого не легче? А ведь он был прав. В какой-то степени. — Тогда может ты согласишься какое-то время пожить у меня? — вновь предложил Майский, надеясь, что Тарелкин согласится хотя бы на это. По сути, ему ничего не оставалось. Тарелкин помолчал какое-то время, понурив голову, но всё же согласился поехать вместе с ним. Борис повёл его к своей старой машине, доставшейся ему ещё от отца и через пару минут они вместе поехали домой. Дорогу они какое-то время провели в полнейшей тишине, ехать предстояло долго. Клуб, из которого они ехали, располагался на другом конце города. Кудрявый какое-то время молчал, лишь изредка поглядывал на своего ученика. От дерзкого, немного грубого и самоуверенного юноши не осталось и следа. Рядом с ним сидел тихий, промокший насквозь, уставший Родион. Ему уже совершенно не хотелось кому-то дерзить и показывать характер. Наверняка просто хотелось нормально поспать. Но Майского мучил один лишь вопрос, что парень забыл в клубе в компании зеков, весь избитый и еле стоящий на ногах. Он прекрасно понимал, чем занимаются в клубах и знал, что делают с такими ещё не знающими эту жизнь парнями, но не хотел верить в то, что Родя может быть причастен к этому. — Родь, можно один вопрос? — тихо спросил он, словно стесняясь, хотя задавать вопрос, о котором он думал, было действительно неловко для него. — Задавайте, — безразлично ответил Тарелкин, продолжая поглядывать в окно. На самом деле, ему действительно было совершенно всё равно. Всё равно, что с ним будет, что сделает с ним Майский, убьёт он его, изобьёт или он сам сбросится с крыши или вскроется. Плевать. — Эти люди с тобой в клубе… что они с тобой делали? Как ты связался с ними? — взволнованно спросил он, боясь, что парня очень заденет этот вопрос. Тарелкин молчал, понурив голову. Воспоминания огромным потоком нахлынули на него, вновь вызывая у него бурю эмоций внутри, которая так и хотела вырваться наружу. Но он не мог себе позволить расплакаться и кричать от боли, которую ему причиняли 2 года. Слёз уже нет. — Я не мог найти выход. Не мог выбраться из замкнутого круга депрессии, который захватил меня полностью. Сигареты и алкоголь меня уже не спасали. И один человек в баре предложил мне попробовать то, что по его словам, помогло бы мне расслабиться. У меня не было выхода и я попробовал. И мне действительно стало так легко, знаете. Это оказался наркотик. И мне так захотелось вновь почувствовать это чувство лёгкости и свободы, что я вновь и вновь стал покупать наркотики у этого человека, а он мне их охотно продавал. Я жить без них не мог последние несколько месяцев. И сейчас не могу. Я влез в долги. Сегодня в клубе он и его банда избили меня за это и тот человек сказал, что пока долг не верну дозы не получу. Я знаю, я сам во всём этом виноват, но тогда, в те времена я не видел другого выхода. Борис внимательно слушал его и ещё больше проникся к нему сочувствием. Он понимает его, он сам был в таком состоянии и оно долго его не отпускало. Он тоже когда-то хотел свернуть на эту дорожку, которая в конце привела бы его к трагическому финалу, но к счастью ему удалось сдержаться и найти силы отправиться к психологу. Родиону он действительно хотел помочь, к счастью у него есть знакомый нарколог, который бы вылечил его, нужно лишь согласие самого Родиона. И даже если он не согласится сейчас, вскоре наступит сильнейшая ломка и он согласится, не в силах терпеть эту боль. — Родь, я понимаю тебя, — тихо произнёс он, и Тарелкин обернулся, глядя на него с некой надеждой в ярко-голубых глазах, — Я сам был в этом ужасном состоянии когда-то и я прекрасно помню, как это было ужасно. Я начал употреблять алкоголь и моё желание жить стремилось к нулю. Я не видел смысла в этом. Я пил вино и стремительно пьянел из-за своей непереносимости алкоголя и засыпал. И так прошёл год. Но в какой-то момент один мой друг сказал мне, что так я долго не протяну и предложил мне лечь в клинику. И я согласился, знаешь. Потому что мне было плевать, что со мной будет, но в тоже время я устал от этого. Наверняка примерно тоже самое чувствуешь и ты сейчас. Я правильно понимаю? — Тарелкин кивнул, сдерживая слёзы на глазах и нервно кусая губы. — Как же вы правы… — Тарелкин отвернулся, пряча слёзы, что блестели на его глазах. Его бросало в дрожь, которую он пытался скрыть, но это всё равно не ушло от внимания Майского. Видя, в каком состоянии был Родион, Майский хотел как можно скорее приехать домой, к счастью, ехать осталось совсем немного. — Родь, приехали, — тихо сказал Майский спустя пару минут, оторвав парнишку от тревожных мыслей. Руки Тарелкина чертовски сильно дрожали и он не в состоянии был что-либо сделать с ними. Выйдя из машины, он с трудом стоял на ногах, готов был упасть на мокрый после дождя асфальт. Его лицо было бледно, как никогда раньше, сам же он нервно покусывал губы и хрустел пальцами, не зная куда деть руки. Майскому было больно смотреть на измученного парнишку. Он осторожно взял его за руку и пошёл вместе с ним в подъезд, где находилась его квартира, доставшаяся от родителей. Родион совсем не сопротивлялся и лишь покорно шёл за своим учителем, веря, что он не причинит ему вреда. Через пару минут они вместе стояли у двери квартиры. Борис достал из кармана ключи и открыл ими входную дверь, пропуская Тарелкина вперёд. Родя лишь переступил порог квартиры, вмиг осел на пол и закричал, что есть силы и зарыдал, не сдерживая слёз. В тот момент его хрупкое худощавое тело бросало в сильную дрожь, сам он казалось задыхался от рыданий. Ему было больно, ему было чертовски больно, ведь всё, что Майский сказал в машине было чистейшей правдой. Он действительно потерял смысл этой жизни, он просто падал в бездну и забывался благодаря алкоголю и сигаретам, но со временем и они потеряли эффект эйфории и тот человек из клуба предложил ему попробовать наркотик, хотя Родион и не подозревал, что это наркотик, настолько ему было наплевать на всё. И он попал в ещё один замкнутый круг, из которого не выбраться. Мало кто действительно вылечился от зависимости. Чёртов героин просто разрушал его жизнь. Но то, что Майский предложил ему лечь в клинику и даже тот факт, что знает одного знакомого врача… для него это было шоком. Зачем он пытается помочь ему? Его все бросили, от него все отвернулись: друзья, приятели, родители, девушка… а он? Неужели у него нет своих проблем? Зачем Борису, состоявшемуся в этой жизни человеку возиться с малолетним наркоманом? Он не понимал… Майский молча сел рядом с ним на полу и обнял его. Сейчас не нужно было слов, они всё равно не помогли бы несчастному, запутавшемуся в себе парнишке. Пусть кричит, плачет, говорит, шепчет что-то, только бы ему легче стало от этого. А Боря… он выслушает и поможет, если сможет. Тарелкин прильнул к его груди и тихонько плакал, его всё также бросало в дрожь, а Борис ласково поглаживал его по спине, стараясь немного успокоить. В школе Родион иногда отличался дерзостью, грубил некоторым учителям, хулиганил, дрался и курил в школьном туалете и ещё много что вытворял, да и казался вполне весёлым парнем, хотя иногда он приходил очень грустным. Но сейчас в объятиях Майского был не дерзкий и грубый парень, а тихий, беззащитный, невинный мальчик, запутавшийся в этой жизни и познающий её жестокость. Вся эта дерзость была лишь игрой на публику, некой маской, которой он скрывал свой настоящий характер. На самом деле Родя никогда не был таким. — То, ч-что вы говорили в машине, чистая п-правда Борис Геннадьевич, п-понимаете? — тихо произнёс Родя, с надеждой глядя в глаза своему учителю, — В-вы правы, я запутался, я з-запутался! В себе, в своих чувствах, в этих чёртовых зависимостях… во всём. Я н-не хочу так больше жить! — кричит он, вновь предавшись слезам, а Майский понимает его, действительно понимает и всеми силами старается успокоить и помочь ему. Ему больно смотреть на то, как он, весь измотанный, избитый этими ублюдками, промокший насквозь из-за дождя, бьётся в истерике и плачет. Ему так не мешало бы сейчас согреться, выпить тёплого чая, лечь под тёплое одеяло и заснуть… — Ну тише, тише, — шепчет он ему своим мягким, нежным голосом, успокаивая, — Я помогу тебе, слышишь? Сейчас для меня главное просто помочь тебе лечь в клинику и со всеми договориться. С этим нельзя тянуть, понимаешь? Со всем остальным разберёмся позже. — П-правда? — переспросил Родя, до сих пор не веря во всё происходящее. — Правда, Родь. А сейчас пойдём со мной. Тебе нужно отдохнуть. Тарелкин вновь прильнул к Боре. Казалось, он никогда не чувствовал такой душевной теплоты, заботы и поддержки. Это то, чего Роде не хватало все эти годы. И хотя Майский не был для него близким родственником, он впервые почувствовал себя нужным кому-то. — Спасибо, — прошептал Родион, а Боря лишь продолжил аккуратно поглаживать его по спине и произнёс в ответ тихое, но такое вселяющее надежду: «Всё будет хорошо» Они оба поднялись с пола и Борис отвёл Родиона в свою спальню, думая, что сам он поспит на диване в гостиной. Ему хотелось, чтобы парнишка хотя бы немного отдохнул в нормальных условиях, а не когда вокруг тебя кричат пьяные родственники. — Располагайся, Родь. Спальня хоть и не была большой, но всё же была достаточно уютной. Светло-голубые обои в мелкий цветочек, белые почти что прозрачные занавески, шкаф с одеждой в углу напротив комнаты, письменный стол у окна и, что удивило Родю, так это отсутствие ковра на стене. Вместо него на стене висели плакаты с известными зарубежными рок группами. Где и как Майский раздобыл их, для Родиона остаётся загадкой. А ещё на стене висела полка, на которой лежали старые пластинки. Здесь, в доме у Бори было куда лучше, чем у Роди. — Здесь ты можешь поспать, — тихо произнёс Майский, — Думаю, тебе это не повредит, — Впрочем, как и горячий душ. Ванная, если что, напротив. Проведя под холодным душем около десяти минут, переваривая в голове события прошедшего дня и ночи Родя понял, что лучше ему от этого не стало и это паршивое чувство боли всё ещё осталось у него в душе. Хотя, болела у него не только душа, но и всё тело и спустя время это стало особенно ощутимо. Эти ублюдки вполне неплохо его избили сегодня за долги. С другой стороны, он сам виноват в этом. Переодевшись в чистые вещи, которые оставил ему Майский, Родя вновь вернулся в спальню, где, как оказалось, его ждал Боря. — Садись, Родь — Тарелкин, догадываясь о том, что его ждёт серьёзный разговор с Борисом, садится рядом с ним. — Вы о чём-то хотели поговорить со мной? — заинтересованно спросил Родя, глядя на Майского. — Можем на «ты», я не сильно старше тебя. Мне всего лишь 25. — Так о чём вы… ты хотел поговорить? — переходить на «ты» с учителем физики ему было всё же не очень удобно, но с другой стороны, здесь они были одни и никто не мешал им разговаривать и обращаться друг к другу так, как они хотят, к тому же Борис не был против. Тяжело вздохнув и взглянув на Тарелкина полным серьёзности взглядом, Майский начал свой диалог. — Послушай, Родь… давай я завтра позвоню своему знакомому врачу, чтобы обсудить то, как вылечить тебя, хорошо? Я уверен, он поможет тебе. — А как же мои родители… — перебил его Родион, — Они конечно на грани лишения родительских прав, но… они всё ещё остаются моими родителями и им придётся подписывать какие-то документы на согласие. Ведь верно? — Верно, Родь, но… если что, он поговорит с ними. И если они не опомнятся, то в крайнем случае подделаем документы, сейчас это делается просто. Твоя жизнь важнее, чем какие-то бумаги, — он слегка приобнял его, Тарелкин же в ответ прильнул к нему, словно с благодарностью. Таких тёплых слов, заботы и поддержки он не получал даже от родителей. Видимо Майский проникся к нему какой-то любовью и это даже не в смысле влюблённость, а какая-то привязанность, что-то вроде родительской любви, которую он никогда не получал раньше, — А сейчас тебе нужно хотя бы немного поспать, — произнёс тихо Боря, видя, что Родя практически засыпает у него на плече. Он конечно не был против этого, но на кровати спать куда удобнее, — Родь? Но он уже ничего не слышал и лишь тихонько посапывал у него на плече, заснув под гнётом усталости, накопившейся за столько времени без нормального сна. Майский осторожно взял совсем не лёгкого Родю на руки и аккуратно уложил его в постель, чтобы случайно не разбудить. Укрыв его тёплым одеялом и пожелав спокойной ночи, он покинул спальню, прикрыв дверь. Сам же он отправился на кухню варить себе крепкий кофе, понимая, что сегодня он точно не уснёт, ведь в голове его было столько мыслей, что, казалось, ещё немного и они сведут его с ума. Он без понятия был, где брать деньги парнишке на лечение, ведь нищенской учительской зарплаты едва хватало, чтобы оплатить счета на квартиру и хотя бы немного купить еды. Про одежду он молчал. Борис до сих пор ходил по улице зимой в потрёпанном бежево-коричневатом пальто, на котором была зашита уже не одна дырка. Это пальто он носил с 20 лет и продолжает носить до сих пор. В школу же он летом, весной и осенью в одном и том же чёрном пиджаке, белой рубашке и чёрных брюках. А поддельные чёрные кроссовки «Адидас» на ногах стали объектом насмешек в школе со стороны детей более-менее обеспеченных родителей, которые могли привезти им настоящие джинсы и кроссовки из такой далёкой Америки. Да, кроссовки «Адидас» и джинсы были его маленькой мечтой, которая скорее так и останется мечтой. Больше всего он мечтал уехать из этой почти что развалившейся страны, переживающей перестройку. Насмешки со стороны учащихся его совершенно не огорчали. Его огорчало то, что он очень хотел помочь Роде, но у него было слишком мало возможностей для этого. Он не знал, что скажут обо всём этом в школе, если узнают, он боялся, что к нему наведаются родители Тарелкина и будут требовать вернуть Родиона, он боялся осуждения, ведь простой школьный учитель не должен ввязываться в жизнь школьников, он должен преподавать. Но в тоже время его любовь к детям, заботливость и хорошее отношение к Родиону не позволили ему проявить равнодушие и именно поэтому он спас его от тех ублюдков, избивавших его. Родя за эту ночь стал для него солнцем, которое хотелось спасти. Он такой добрый, светлый, беззащитный перед этим миром паренёк… он не заслужил всей этой ненависти к себе. Не заслужил пьющих и избивающих его родителей, не заслужил этих жизненных неудач… это не та жизнь… он достоин лучшего. И Майский хочет сделать всё, чтобы его жизнь стала достойной его. С этими мыслями он и заснул, поддавшись своей усталости. От этой жизни он устал не меньше Тарелкина. На кухонном столе так и остался стоять почти что нетронутый крепкий кофе, давно остывший. А за окном медленно начинало светать…