Если бы не Гром.

Игорь бросил попытки выбраться из этого места уже спустя каких-то двух дней. Его держат на цепи, как собаку, а с такими привилегиями — хрен чего добьёшься. Грома кормят, поят, даже ведро, в качестве туалета, предоставили, хотя с таким подарком он долго ещё разбирался. Разумовскому же плевать, куда Игорь будет ходить в туалет, главное не на пол! Можно ещё поговорить о том, ищут ли пропавшего недавно (вообще-то два месяца как) майора или нет, но смысл в этом никакой. Ведь, после трёх дней поиска, полиция забила, посчитав Игоря всё таки пропавшем без вести, а это значит — дело закрыто. Что же по поводу друзей и знакомых Игоря? Ну, Юля пыталась сама найти Грома, но осталась она в итоге ни с чем, и теперь её тревожат мысли о том, куда делся "суженый-ряженый", только по ночам. Прокопенко подсел на успокоительные, ибо Гром ему как сынок, и такая пропажа — совсем не по душе пришлась Фёдору Ивановичу. Возможно, и Дима бы, как послушная собачка, вышел на след исчезнувшего вдруг майора Грома, но сделать он один ничего не может, а Пчёлкина и знать не знает о какой-то Дубине, так что говорить о том, чтобы хотя бы эти трое сгруппировались — бессмысленно.

***

— Помнишь, ты сигареты об меня тушил? — раздался голос Сергея с лестницы в подвал, а потом дверь хлопнула и Разум спустился к сидящему на полу Игорю. — Об одежду, — поправил Игорь и попробовал потянуться, потому что руки уже какой раз за день затекли. Они скованы в наручниках, а наручники на цепи к деревянной ножке рядом стоящего стола прикованы. Гром, к слову, пытался её как-то сломать, но она (ножка стола) крепкая, блин! — Похер, — Сергей достал связку ключей из кармана джинс и зашёл к Грому со спины. Раздался щёлк и наручники сами спали с Игоря, а он смог, наконец, пошевелить руками так, как хочет, потому что свободен. Пока майор хрустел пальцами и всячески разминал, массировал освободившееся руки, Серёжа успел зажечь сигарету и снять с себя футболку, которая была на пару размеров его больше, но принадлежала лишь ему. Он зажал в зубах сигарету и повернулся спиной к Игорю, а на пояснице и лопатках красовались небольшие и кругленькие по форме шрамы: — Не помнишь разве? В раздевалке, когда кроме нас осталось ещё пару человек, ты прямо там подошёл, а потом... Нет? — Разум обернулся на Грома, который отвёл стыдливый взгляд в сторону и потёр след от наручников на запястье ещё раз, — эй, где твоя смелость? Раньше ты мне за любую фразу мог таких тумаков надавать! А сейчас? Ну, всего одно словечко, Игорь. Ответь же, хватит меня игнорировать. А Игорь в его сторону и не смотрит, дальше только размышляет, видимо, о сказанной Серёжей фразе в его адрес. "Раньше ты мне за любую фразу мог таких тумаков надавать" — звучит достаточно обидно, но всё-же правда, хотя неясно, к чему вообще было это сказано. Разумовский же не оскорбил Грома, получается и в тумаках нет смысла. — Ничего, сейчас мы вытащим из тебя хотя бы ещё пару слов с помощью моего подарочка, — последнее Разумовский выделил кавычками, показывая их пальцами, а потом кивнул на футболку Грома со коротким "снимай" и пододвинул стул, поставив его перед жертвой, сел туда и ногу на ногу закинул. Игорю было выгоднее слушаться, поэтому он снял футболку, оголив свой торс. Так же он послушался и "встань" и "повернись задом ко мне", что было адресовано, естественно, ему от Разумовского. На всё выполненное, Игорь получил от Сергея удивлённое "послушный какой!" и почувствовал на спине чье-то прикосновение. Пальцы были достаточно холодными, как и ладонь, которую Сергей спешил прижать к лопаткам Грома. Спина, кстати, у Игоря была довольно горячей, и на секунду, Гром даже решил, что Разум пришёл сюда лишь для того, чтобы ручки свои мерзлявые погреть, но ошибался, естественно. — Я хочу парные следы, — Разумовский улыбнулся странно, но для него такая ухмылка совершенно естественна, хотя у Грома до сих пор от неё мурашки по телу пробегают, — типа, как у лучших друзей браслеты или всякая такая хрень, только мы будем лучшими врагами. — Звучит так банально, — буркнул Игорь, не ожидая какого либо ответа и просто продолжил ровно стоять, как ему велел Сергей. — Вполне оригинально, — с этими же словами, что-то обжигающе-острое коснулось поясницы Грома и он даже дрогнул, ахнув толи от неожиданности, толи от боли. То, что Сергей свою сигарету начнёт тушить об Грома — было ожидаемо, но ожидал ли это сам Игорь? — Сука! Сергей, какой же ты... — Игорь вовремя заткнулся, потому что продолжение этой фразы, только подкинуло в разбушевавшийся внутри Серёжи огонь дров, а тогда беды не миновать! — Гениальный? — он коснулся другой сигаретой уже нового места на спине, примерно там, куда когда-то давно касался Игорь Сережиного тела, оставляя следы, и Разум оставил след под лопаткой майора. Гром в ответ шипел и что-то обидное шептал себе под нос, а Сергей всё улыбался и улыбался, о чем-то параллельно думая. Майор надеялся на то, что это всего лишь кошмар, страшный сон, но ожоги на спине и боль — говорили обратное. Разумовский прекращать не собирался, а вот следующее, что сделал Гром, само оборвало всю эту пытку. Он просто не выдержал и резко развернулся к Разуму, схватив того за запястье. Игорь до хруста сжал его, а Сергей вскочил со стула и другой рукой впился в руку Грома, пытаясь высвободить себя из крепкой хватки. — Отпусти, блять! — Разумовский царапал и дёргал руку, но Игорь его крепко держал, не давая вырваться. Хруст. Сергей ушёл от Игоря со сломанной рукой, подтирая слёзы тыльной стороной ладони другой кисти, потому что держать в себе эмоции не научился до сих пор. Он вызвал такси, чтобы добраться до травмпункта и решить проблему с переломом, а Гром остался дома один. Именно дома, ведь, дверь в подвал Сергей забыл закрыть, времени не было, но почему-то Игорь сел обратно к столу на стул и просто смотрел на выход из подвала пустыми глазами. Ему было стыдно, да, даже настолько, что попытки сбежать игнорирует, да и кажется не думает вообще о том, что отсюда можно сейчас выбраться. Он опустил взгляд в пол и вздохнул. Гром впервые почувствовал себя единственной мразью на белом свете, хотя такого до этого не было ни разу. Даже боль в спине не беспокоила его так, как то, что он причинил вред Разумовскому снова. Опять.