Разрушенные стены

Какое-то время девушка неподвижно сидела молча и прожигала потолок своим безжизненным и вымученным взглядом, после чего, в попытках себя успокоить, шёпотом наконец произнесла: — Всего лишь сон, Бель. Ты по прежнему находишься в тюрьме под зданием суда. __________________________________ После недолгой паузы, тяжело выдыхая, она так же устало добавила: — Ничего, через пару дней тебе будет вынесен смертный приговор, тогда и вздохнешь спокойно. — потирая фиолетовые гематомы на своей шее, Анабель ухмыльнулась. Эти слова были произнесены настолько равнодушно и смиренно, словно исповедь, что их звучание из уст юной девицы казалось сущей нелепостью. Где это видано, чтоб малявка, лет шестнадцати от роду, так спокойно заявляла о смерти, как о должном. А ведь у дурехи без двадцати пять, как «настоящая жизнь» должна начаться. Честное слово, такие неосторожно брошенные громкие фразы походили на предсмертное раскаяние, изрядно потрепанной временем, женщины: пережившей 3 брака, в каждом из которых терпела фиаско и оставалась вдовой, вновь и вновь разбивая себе сердце. Любовь и вера в лучший исход резко сменяется отчаянием. Чувство безысходности полностью поглощает, до этого полный надежд и светлых мыслей, разум. Вследствие чего та, не сдерживая горьких слёз и не в силах смириться со своей несчастной участью, впопыхах берёт трясущимися руками пистолет и, не давая себе времени одуматься, без промедлений спускает курок. Нету боли… Нету страданий… Нету… ничего… Здесь, правда, ситуация иная. Несладкое прошлое вынуждало Анабель быть реалистом с долей пессимизма. Чувство вины и неоправданных надежд — беспощадно пожирали её изнутри. В голове снова и снова колоколами раздавалась фраза:

«закончишь всё сейчас — более не испытаешь мук мирских».

Ни на секунду не отставая, смерть всегда ходила по пятам, был лишь вопрос времени, когда она соизволит настигнуть тебя. Прекрасно это осознавая, девушка была готова послушно идти навстречу судьбе.

В смерти она видела не врага, а своего спасителя.

Так как любое желание прибывать в этом долбанном мире уже отсутствовало. Все родные вмиг от неё отвернулись, даже Сэм, к которому она питала наитеплейшие родственные чувства и надеялась, что это взаимно. На их поддержку и расположение Анабель могла более не рассчитывать, ведь в ту самую роковую ночь, они одним лишь взглядом, в котором читались неподдельный страх, ненависть и неприязнь, дали ей это понять… Несколькими днями ранее: Внезапно время остановилось. Воздуха катастрофически не хватало. Словно рыба, выброшенная на берег, Анабель задыхалась. От нескончаемого потока слез, всё плыло. На лице застыл тихий ужас. Зрение девушки неосознанно фокусировалось то на её трясущихся руках, то на задубевшем бессознательном мужском теле, которое тряпичной куклой лежало на лестнице у входа в подвальное помещение. Понурив голову и безвольно свесив руки вдоль тела, Анабель про себя произнесла: «Не могу пошевелиться». Прерывая повисшую в воздухе гробовую тишину, которая как никогда сводила с ума, входная дверь со скрипом открылась. В проёме показались тёмные нечеткие силуэты родных. Время близилось к полночи, как те вернулись из города после громкого и размашистого празднества в честь очередной удачной вылазки Разведкорпуса за стены. Не присоединиться к грандиозному пиршеству могли себе позволить, наверное, лишь семьи, съеденные горем и скорбью, павших в неравном бою, солдатов. Войдя в дом, на их лицах застыла гримаса ужаса, та ещё долго будет кошмарить Анабель в самых страшных снах. От представшей перед ними картины, дух праздника вмиг улетучился, словно его и не было вовсе. Их взгляд хаотично метался по комнате: то в сторону поникшей, порой нервно вздрагивающей и всхлипывающей, девушки, то в сторону мужских, слегка выглядывающих из каменного углубления, ног. Почуяв неладное, миссис Лэнгтон словно с цепи сорвалась и, спотыкаясь, побежала к бездушному телу мужа. Быстро преодолев разделяющее их расстояние, женщина с глухим стуком свалилась на колени рядом с неподвижной головой мужчины. В попытке сдержать накатывающиеся слёзы, она зажмурилась и прикрыла рот руками, издавая болезненный приглушённый стон. Какое-то время миссис Лэнгтон предпринимала попытку успокоиться и, не меняя позу, не спеша одним лишь корпусом качалась взад и вперёд. Слёзы тонкими струйками беззвучно стекали по её щекам. Напрасно она старалась овладеть собою, всё ещё отрицая реальность, миссис Лэнгтон резко схватила, ближе расположенную к ней, мужскую руку, в спешке засучила мешающийся рукав, случайно порвав плотную хлопковую ткань, оголила и слегка надавила на запястье, с надеждой прощупать подушечками своих пальцев те неназойливые заветные пару стуков, торопливо проходящей по венам, приливающей крови. Но её надеждам было суждено не сбыться. Случилось то, чего женщина боялась больше всего. Ледяная, тряпично свисающая, рука ужасающе обожгла её сознание. Ответ был настолько очевиден, что в голове мисс Лэнгтон назойливым эхом прозвучал логичный вердикт, принудивший её вернуться из пучины собственных мыслей обратно в реальность: «Пульса нет.» Он мёртв. Более не в силах подавлять свои внезапно нахлынувшие эмоции, женщина запрокинула голову и пронзительно, не прекращая рыдать, при этом увеличив напор, истерически закричала во весь голос. Таким образом, она будто пыталась восполнись все те ранее сдерживаемые внутри, в щепки разрывающие её несчастную душу, боль, отчаяние и разочарование. После чего, она аккуратно и так заботливо положила его, впервые такую податливую, безжизненную голову к себе на колени, провела трясущейся рукой по растрепанным коротким, с проблесками седины, каштановым волосам, преднамеренно взъерошивая их ещё сильнее, и стала детально (насколько возможно это было сделать с учётом, льющихся водопадом, полных горечи слёз) вглядываться в лицо, бездыханно лежавшего рядом с ней, мужа, стараясь навеки запечатлеть его образ в своей памяти: потускневшие, ранее цвета безоблачного тёмно-синего ночного неба, глубоко посаженные глаза были широко распахнуты; вскинутые, навечно застывшие в удивлении, густые смоляные брови образовывали на его лбу большое множество глубоких возрастных морщин; бледные маленькие губы навечно замерли в беззвучном предсмертном крике, который услышать могла лишь Анабель, повторно взглянув на него, чего делать ни при каких обстоятельствах не хотела; вследствие потасовки, одна ярко выраженная скула была несерьезно повреждена, на ней всё ещё проглядывалось лёгкое покраснение, а точнее след от детской ладони; как и в случае с предыдущим, нос с аккуратной горбинкой был тоже не обделён от маловредных и щадящих ударов, об этом говорил еле заметный шрамик в области переносицы. Нервно шмыгая носом и сглатывая выделения слизистой, миссис Лэнгтон окидывала взглядом всю ту же картину раз сотый (если не больше). Слёзы нескончаемыми потоками продолжали литься из полуоткрытых глаз. Всхлипы не затихали, даже показалось, что они становились более частыми и прерывистыми. Уставший голос предательски хрипел. Не силах больше глядеть в его неживые глаза, женщина, согнувшись в три погибели, всё ещё оставляя его окровавленный затылок, изрядно запачкав свежевыстиранный белоснежный передник, у себя на коленях, обессилено прильнула к его некогда тёплой груди. Это действие стало кульминацией её нездорового состояния. Прислонившись к грудной клетке мужа, носа коснулся до боли знакомый родной запах, вызывавший острое чувство ностальгии: ненавязчивые нотки аптечной ромашки и дешевого бурбона, выпитого накануне, пробивались сквозь обилие благоухающих молодых свежескошенных трав, среди этого негустого букета ароматов прослеживались дуновения лёгкой испарины и железа.

«Это было последней каплей!»

Женщина безжалостно сжимала ткань его рубашки и, сильнее зарываясь в неё носом, оставляла на ней после себя влажный солёный след. Сэм и Рон, до этого все так же неподвижно, будто по особому приказу, стоявшие в проходе, оставив позади идущих, слабо понимающих и держащихся за руки, Эмбер и Мишель, поспешно подались вперёд. Став чуть поодаль от Анабель, те, не веря своим глазам, наблюдали за кошмарной, неоднозначной картиной, которая внезапно развернулась перед ними: склонившись, мать оплакивала, отчаянно обнимала и целовала, прижимая холодную плоть к дрожащим губам, бездыханное тело отца; корчилась, словно билась в агонии; невменяемо рвала на себе волосы; потерянно глядела куда-то в пустоту. От увиденного парней будто сковало параличом. Приближающиеся шаги детских ног, вывели миссис Лэнгтон из транса, впервые позволив поднять голову и взглянуть на виновницу проишествия. Влажные глаза девушки всё так же продолжали буравить пол. Продолжительное время женщина смотрела на Анабель так, словно искала в её, выглядывающих из-под свисавших прядей волос, выбившихся из общей композиции причёски, покрасневших и опухших глазах ответы на то бесконечное множество вопросов, которые центрифугой крутились у неё в голове. Даже при самом большом желании обеих, вечно избегать взглядов друг друга всё равно бы не получилось. Наконец, глаза их встретились… «Мой взор терялся, образовывая некую пелену. Память с тех пор тоже не на месте. Мозг будто намеренно стирал самые тяжелые и леденящие душу воспоминания (Но не все.). Но ту минуту, которая казалось тянулась целую вечность, мне никогда не удастся забыть: Вглядываясь в заплаканные медовые глаза матери, которые пристально наблюдали за мной в ответ, я видела испуг и разочарование, которые моментально сменились колоссальной ненавистью, презрением и дикой неприязнью. Но что-то в этом взгляде было ещё. Что-то, что приводило меня в неописуемый ужас. Ранее никому не доводилось на меня смотреть так, как на жнеца*, щедро, но нежеланно, дарящего смерть.» Собрав воедино все оставшиеся физические силы, миссис Лэнгтон, всё с той же аккуратностью, переложила голову мужа со своих колен обратно на ступеньки, с трудом поднялась и угрожающе быстро, не прерывая их зрительного контакта, направилась в сторону девушки. Анабель не успела опомниться, как уже лежала на полу, который встретил её крайне неприветливо. Она, чуть привстав, механически прислонила ладонь к повреждённой щеке, тщательно растирая место на которое пришлась звонкая пощечина. В мгновение ока миссис Лэнгтон, опустившись на колени ради удобства, была уже на одном уровне с девушкой. Крепко вцепившись в тонкую ткань хлопкового девичьего платья, та силой притянула её к себе, тем самым вынуждая Анабель смотреть женщине прямо в глаза. Миссис Лэнгтон повторно замахнулась, но, будто вовремя опомнившись, рука тут же застыла в воздухе. Глаза вновь наполнились слезами, а в горле образовался ком. Не ослабляя хватки, лишь сильнее злостно сжав ткань, женщина привлекла к себе Анабель ещё ближе. Голова безвольно повисла вниз. Находясь в аномальной близости и испытывая от этого явный дискомфорт, девушка слышала тяжёлое прерывистое дыхание матери. Губы женщины нервно дрожали. Внезапно из её уст послышалось еле слышимое шипение: — Что здесь произошло.? — намеренно растягивая слова, она сделала кратковременную паузу для получения ответа.

*тишина.*

— Что ты наделала.? — Миссис Лэнгтон, продолжая в той же манере задавать вопросы, нездорово безумно глядела в кукольные глаза приёмной дочери. Анабель, будто язык проглотила, лишь жалостливо, ища спасения и понимания, ответила, неохотно приподнимая веки, на испепеляющий её взгляд женщины.

*Снова тишина.*

— Что ты наделала?! — повысив тон, миссис Лэнгтон повторила вопрос. Сумасшествие в её голосе с каждой секундой набирало обороты. Женский тон переходил в нечто схожее на истерические вопли. Терпение лопнуло. Совладать с собой не удавалось и женщина стала буквально вытряхивать объяснения из уст девушки. — ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА?! — импульсивно крикнув, вновь повторила миссис Лэнгтон.

*Ответом по-прежнему служила тишина…*

Её голос, будто хрупкий лист пошатывался на ветхом черешке в середине ноября, дрожал и срывался. Внешний мир для неё перестал существовать. Видя перед собой Анабель, её отчаяние тут же сменилось дикой и несдерживаемой яростью, а также стремительно нарастающим желанием прибить на месте это «сучье отродье». — Я… толкнула его… но, не с целью убить. — внезапно послышался безэмоциональный шёпот девушки. После недолгой паузы, будто подбирая нужные слова, она с той же интонацией добавила — я лишь хотела защититься, но он… Фраза не была завершена, по причине грубой и, бесцеремонно прервавшей её на полуслове, хлёсткой пощёчины, которая пришлась уже на другую щеку. Пусть это и было предугадано Анабель, об этом говорили еле заметные непроизвольное телодвижения женщины: дергание головой, ёрзанье и заранее отведённая в сторону рука, — но она не сопротивлялась. — Паршивая сука! Да как у тебя наглости хватает, так гнусно и лживо себя оправдывать! — противоречив своим же попыткам допросить дочь о случившемся, вопила мисс Лэнгтон вне себя от ярости. — Хочешь сказать, что это его вина, что он сейчас безжизненно лежит на лестнице и собирает мух? — с несменяемой агрессией в голосе продолжила наседать женщина. Более не предпринимая попытки объясниться, так как каждый раз при желании заговорить её перебивали или затыкали, Анабель, сидя на полу и не поднимая глаз, молча выслушивала непрекращающееся публичное поношение со стороны приёмной матери. Абсолютно не фильтруя свою речь, миссис Лэнгтон, высвобождая скопившийся негатив, не скупилась на оскорбления, стараясь сильнее задеть и встревожить нравственно сломленную, беззащитную девушку. Подсознание, погрузившееся в черноту, обрело свободу и уже жило своей жизнью; ядовито выплёвывало колкости, которые густым и несмываемым налётом целиком покрывали ранимую душу Анабель. О здравомыслии и осознанности действий женщины можно было окончательно забыть, после того, как та, достигнув нездорового эмоционального апогея, сквозь слёзы схватила Анабель за тонкую шею и, не жалея физических сил, принялась её душить. Параллельно она еле слышно произнесла: — Твоё рождение изначально было вселенской ошибкой! — глаза миссис Лэнгтон горели безумием, а пальцы сжимали горло всё сильнее и сильнее. — Позволь же избавить этот мир от дьявола, принявшего человеческое обличие. «В глазах темнело, сил сопротивляться не было. Последнее, что я почувствовала, всё ещё находясь в сознании, — незначительная боль в левом плече, спровоцированная не мягким приземлением на пол. Далее же всё происходило как в тумане… Мелькающими образами, я видела братьев, которые, взяв под руки, оттаскивали куда-то в сторону, бьющуюся в припадке, разъярённую, плачущую маму. Рон и Сэм безуспешно пытались привести её в чувства, старались успокоить и обнять. Видела сестёр, которые как вкопанные стояли в стороне и, будто страшась шелохнуться, молча наблюдали за происходящим. Маленькая встревоженная Мишель, которая всхлипывала и прятала своё прелестное детское личико в чужом одеянии, вплотную прижималась к старшей сестре, обвивая её талию руками. А до смерти напуганная Эмбер, которая внешне старалась выражать полную безэмоциональность, надеясь скрыть своё внутреннее состояние, успокаивающе поглаживала малышку по коротким белоснежным шелковистым волосам. Внезапно все образы померкли. вместе с моим сознанием они погрузились в кромешную тьму.» Мысли хаотично крутились в голове, сквозь сон доносились некоторые фразы, произнесённые накануне. Правду говорят:

«от любви до ненависти разделяет всего один шаг.»

От со временем пришедшего осознания девушке хотелось взвыть: «Анабель стала для своей семьи врагом навечно.» Снова брошенная. Снова одна.. Проклятье. Наше время: Вернуться во внешний мир из пучины собственных мыслей Анабель заставило, неожиданно произнесенное из уст тюремного надзирателя, её имя, которое сейчас звучало непривычно по-чужому: — Анабель Лэнгтон, к вам посетители. — поставил перед фактом мужчина и мгновенно скрылся за скрипучей железной дверью, которая отделяла собой помещение с тюремными камерами и коридор. Ничего не ответив и не сдвинувшись с места, успешно продолжая сидеть над туалетом и морозить задницу, девушка лишь слегка повернула голову в сторону, слабо освещаемого, свободного пространства, которое бесконечной тропой простиралось куда-то вдаль. Оно находилось напротив её камеры, там же предполагаемо должны были появиться незваные гости. Нарушители покоя и уединения девушки, не заставили себя долго ждать. Железная дверь, тяжело поддаваясь, заскрипела во второй раз. Томным взглядом Анабель безразлично встретила две зашедшие незнакомые мужские фигуры. Благодаря первоклассному освещению, ни их лиц, ни их одежды разглядеть у неё не получалось, эта неизвестность давала повод напрячься. Единственное, что она могла отметить независимо от плохого света: один из мужчин был значительно выше другого. Встав напротив камеры Анабель, тёмные фигуры тут час разбрелись по помещению: тот, что повыше ростом, расправив широкие плечи и скрепляя пальцы за спиной, подошёл к решетке вплотную, намереваясь заговорить; а мужчина пониже, став чуть поодаль и опираясь на стену, скрестил руки на груди и, особо не всматриваясь, выжидающе глядел куда-то вглубь тёмной и грязной комнатки. Взяв инициативу в свои руки, стараясь показать свою ложную непоколебимость, девушка переменилась в лице, по-лисьи сузила глаза и, приподняв уголки губ вверх, нарушила тишину: — Если желаете уединиться, то это место однозначно является не лучшим выбором, — Анабель ухмыльнулась, — свидетелей много, да и атмосфера оставляет желать лучшего. Фигура, стоявшая позади, не меняя положения, закатила глаза и недовольно цокнула языком. — Знаешь неплохие альтернативы? — неожиданно послышался, приятно ласкающий слух, гулкий бас из уст высокого мужчины. Не теряя самообладания, девушка, оттягивая момент, продолжала ёрничать: — Поговаривают, что подсобка у мужского туалета на втором этаже имеет безупречную репутацию. По крайней мере, жалоб со стороны нашего лейтенанта и капитана ещё не поступало. — расплываясь в хитрой улыбке, она пожала плечами. — Надеюсь, что твоя красноречивость и пылкая заинтересованность распространится на наш с тобой и дальнейший диалог. — смазывая шуточно-непринуждённую атмосферу, мужчина принял серьёзный вид. — Думаю, ты уже успела догадаться, что наш визит является не случайным. Анабель в ответ лишь молча повернула голову и, вскинув бровь, бросила недоверчивый вопросительный взгляд в его сторону, покорно ожидая дальнейших изъяснений. Прежде чем он вновь заговорил, мужчина утвердительно кивнул. — Меня зовут Эрвин Смит…