О рыцарях, принцессах и прочей шушере

При королевском дворе соблюдалось множество правил: некоторые были откровенно глупы и выполнялись только в дань традициями, а другие служили основой магии. Каждое действие — от посадок картошки до выбора украшений на королевский бал — включало магические ритуалы, благодаря которым всё происходило ровно так, как нужно. Один из таких ритуалов, защищающий каждый род от недобросовестного влияния — первый поцелуй наследника. К сожалению для юных принцев и принцесс, до подбора — или встречи — пары не следовало целоваться. Ни с кем. Вообще. Нет, древние маги взяли во внимание экспрессивность подростков и гормональные бури. Да, то самое, что со звонкими переливами обсуждают монахини, разрешено. Но без поцелуев в губы. Как древние маги это представляли — неизвестно, но на протяжении многих веков схема прекрасно работала и защищала всё, что нужно защищать. Наследник рода целовал свою любовь — с золотым лавровым венком на голове. Венок превращался в диадему, которую невозможно снять до официальной свадьбы — некоторым приходилось ждать до десяти лет. Каждый род при рождении ребёнка изготавливал две диадемы, одну из которых сразу получал новорождённый, вторая же хранилась во дворце. Ракаторе закрепила диадему на обёрнутом волосами пончике и замотала их по кругу дальше и дальше. Её волосы слишком длинные, чтобы не прятать их. Даже Энакин с кудрями почти до плеч смотрелся не слишком привычно среди рыцарей — но его фигура не вызывала никаких сомнений в мужской принадлежности. Широкие плечи. Мощная грудная клетка. Крепкая талия, переходящая в чуть широковатые бёдра — он выглядел очень приятно. Ракаторе не хотелось признавать, что иногда — то есть почти на каждой тренировке — она любовалась им. Последние шпильки заняли свои места в причёске за мгновение до того, как в шатёр вбежал смеющийся Энакин. — Траун спорит, что с десяти метров попадёт куриной ножкой в мишень. Пойдёшь смотреть? — Да, подожди… — она отвернулась, чтобы убрать в неприметный мешочек запасные шпильки. Энакин быстро подошёл и провёл пальцами по туго закрученным волосам. — Помочь? — он проскользил по волосам, очертил пучок, подозрительно задержавшись на камнях диадемы, и спустился ниже по шее к её плечам, — Тебе не больно их, мм, так? — Ты когда-нибудь слышал о правилах приличия? — Ракаторе усмехнулась его порыву и накрыла его ладони своими чуть выше груди. Не нужно, чтобы он нащупал определённые аспекты её фигуры. — Напрягаешься. — А ты не лезь людям под рубашку, вот люди и не будут напрягаться. Она поправила порядок на столе и аккуратно встала. Шея нещадно болела от постоянного страха — это он верно заметил. Хотелось на пару минут забыть обо всех этих рыцарей, чтобы просто заснуть без отвара ромашки и не думать ни о чём. — Я просто хочу помочь, — что-то прощекотало мимо щеки и на мгновение прижалось мягким теплом. Энакин отшатнулся, его губы чуть подрагивали, — Прости… Холод. Маска. Скрыть свои чувства от него, от всех. Вежливо кивнуть с полуулыбкой на двадцать градусов, чтобы сохранить своё лицо. — В уши людям тоже лезть неприлично. И всё же это было приятно.

⚔⚔⚔

У большой мишени оживлённо спорили три рыцаря: Траун, Джозефо и ещё один, чьего имени Ракаторе пока не знала. Энакин прошептал, что это Ферус из долины Ольх. Он отстал от Трауна всего на одно очко, чем был долгое время недоволен. Теперь же он принялся активно мстить. — Ты сделал девять шагов, а не десять, — Ферус без остановки вертел в руках небольшой кинжал. — Нет, это было именно десять, — Траун же, наоборот, был спокоен и миролюбиво жевал куриную ножку. Джозефо взвешивал на кончиках пальцев два клинка. Из-за спин рыцарей выбрался Энакин и, очертив линию посередине между вариантами Трауна и Феруса, громко покашлял. — Бросаете отсюда. По очереди. Кто предложил спор — бросает первым, — он повернулся к спорщикам и дождался кивков, — Условия есть? Траун кивнул. — Если побеждаю я, эти двое выполнят мою очень интересную просьбу. Ферус усмехнулся и утвердительно хмыкнул, Джозефо кратко согласился и опять вернулся к взвешиванию. Поединок начался. Первым вышел Ферус. Идеально отточенная стойка, хоть его ноги чуть проседали на мягкой земле — этого не бывало в холодных тренировочных залах. Широкий размах, ладонь изогнута как лебединая шея. Он сделал идеальный замах, идеально выбросил кинжал. Но только девять. Для человека, который стремился быть лучшим, этого не хватало. Джозефо выбирал кинжал до последнего. И даже после пробного замаха он всё же решил сменить серебристый тонкий кинжал на точно такой же — но с зелёным камнем, изящно вплетённым в рукоять. Он привычным взмахом метнул кинжал и улыбнулся. Кажется, рубеж девяти и десяти его вполне удовлетворил. Траун подошёл к черте, докусал мясо с одной куриной ножки, взял с подноса другую — целых ножек осталось уже меньше, чем костей. Он погрозил пальцем тощему рыцарю, который держал поднос, и без размаха метнул поджаренную куриную ножку, покрытую нежно-коричневой хрустящей кожицей и щедро посыпанную красно-зелёными ароматными приправами, точно в цель. — Бери курицу спокойно, ребёнок, — Траун одобрительно вздохнул и отошёл от зачавкавшего мальчишки. Пока рыцари с хохотом обсуждали, что же потребует Траун у проигравших, Ракаторе присмотрелась к мишени. Дерево чуть скруглялось по краям, прохладный ветер дул с севера. В наступившей тишине к ней подошёл Энакин. — А ты попадёшь? — Ракаторе протянула ему свой кинжал. Красивый по меркам королевского двора. Чрезмерно украшенный десятком красных, пурпурных и розовых драгоценных камней по меркам рыцарей. Энакин с улыбкой поклонился. — Первый тот, кто предложил. — С удовольствием, — она с половины разворота широко метнула кинжал. Энакин присоединился через несколько секунд. — Стоит достать. Боюсь, ребятам будет слишком обидно. Энакин вытащил оба кинжала и протянул их Ракаторе, она с полушутливым реверансом приняла их и вставила в крепление на голени. На дереве остались лишь два заметных отверстия точно в центре мишени.

⚔⚔⚔

Жизнь принцессы каждый день подчинена сотням писаных и тысячам неписанных правил. С самого утра — а утро начиналось в восемь часов — принцессе полагалось встать в аккуратно выглаженном ночном платье, проинформировать фрейлин и до завтрака прочитать несколько страниц учебника этикета. Завтрак же был должен всем показывать изящество и нежность принцессы. Пара варёных яиц, ломтики фруктов и фруктовый же сок. Асока же вела себя не самым подобающим образом. При пробуждении её платье выглядело измятым — будто бы она, о ужас, спала в нём — а звонок фрейлинам запаздывал по меньшей мере на полчаса. Во время завтрака она, конечно, выполняла все инструкции. Сидела как принцесса, ела как принцесса. Даже, что особенно радовало наставниц, не всегда доедала второе яйцо. И только добрые повара знали, что принцесса прибегает до завтрака и просит нажаристый кусок мяса с добротной тарелкой сладкой каши, которые съедает там же. И такую же порцию она уносит с собой. Но для кого — добрые повара не знают. После завтрака принцесса вместе с фрейлинами училась всему тому, что положено знать юной девушке. Наставницы — бывшие фрейлины её матери королевы Айсалан, который посвятили себя не браку, а воспитанию будущего поколения — требовали больше хороших манер, чистописания и балета. Принцесса же ультимативно потребовала добавить часы математики, естественных наук, астрономии и, хотя бы, фехтования веером. Это стало возможным лишь при личном вмешательстве королевы с небольшим намёком на некие тайны в их общем прошлом. Потом выяснилось, что уважаемые дамы в юности красили ногти прямо на уроках математики. Всё бы ничего, но ногти на ногах, а ноги — на партах. После всех обязательных мероприятий принцессе следовало заниматься беседами и устроением чаепитий в саду. И принцесса там была — только ненастоящая. Асока оставляла вместо себя одну из фрейлин с изменённым цветом волос, а сама убегала, точнее степенно уходила. А бедная Ирисс в который раз повторяла правила расстановки чашек. Асока подбежала к широкому окну, где её уже ждала Ар'алани. Что же такое Ар'алани? Кто не знает — никогда не ответит верно. Ар'алани — это огненно-рыжие волосы, собранные в высокие хвосты, летящие по спине словно лучи солнца превратились в воду, и медленно стекают по спине девушки. Ар'алани — это ледяная холодность истинной дамы, включающая все приличествующие и скрывающая неприличествующие черты характера. Ар'алани — это один из лучших стрелков королевства, из своего украшенного сотней цветочных лиан арбалета она попадает не только в цель, но и с собственную стрелу. Ар'алани — это верный друг. И эта самая Ар'алани ждала её у окна. — Как обычно сбегаешь? — Как обычно, ты со мной? — Асока кивнула и высунулась из окна. На укреплённом карнизе под окном слишком хорошо оставались видны любые следы. Приходилось снимать туфли и идти босиком до торца, тщательно пригибаясь под другими окнами. — Да. Только Ирисс уже изображает принцессу чаще, чем ты сама, — Ар'алани вылезла вслед за ней. — Она же, вроде, собиралась за того, ну, который напыщенный? — Собиралась. И уже нашла ещё более напыщенного. Напыщенные — и желательно богатые — рыцари были особенной любовью первой фрейлины. Её глаза загорались неподдельным восторгом, лишь только достойный юноша входил в бальный зал. Ирисс тут же элегантно появлялась на его пути, всякий раз звонко вздыхая, чтобы юноша бросился ей на помощь в невероятно сложном деле — поднятии бутылки вина. Ведь всем известно, что дама не может сама налить себе напиток, это обязательно должен делать мужчина. К удивлению Ирисс, все приличные юноши наливали ей вино и тут же убегали к упитанным и тощим девушкам, которые сами наливали себе и подругам вино, громко шутили и поправляли юношей при ошибках. Сама Ирисс всегда говорила, что с подобными — она даже не называла их девушками — приличный князь или граф никогда не будет общаться. И оставит тут же, лишь только увидит Ирисс с её белоснежными пальцами, не видевшими никогда более сложной работы, чем выживание и роспись чайных чашечек. Юноши же не спешили бросать своих дам и счастливо на них женились. Одна из фрейлин недавно родила сына, после чего сразу продолжила свои изыскания по механизмам артиллерийских установок. Супруг её — настоящий князь, между прочим — всеми силами поддерживал это, и даже назначил жену шефом 1-го артиллерийского полка княжества. Ирисс же осталась крайне недовольна таким раскладом событий. — Надеюсь, в своём платье? — Асока очень надеялась на то, что Ирисс не стала изображать принцессу, чтобы завоевать очередного юношу. — Не знаю, не знаю. Сбегали девушки исключительно для того, чтобы, переодевшись в мужскую — хотя какая же она мужская, если сшита по женским меркам, и носят её тоже дамы — одежду и убрав длинные волосы в высокие пучки, поприсутствовать на уроке фехтования, который каждый день проводил старый граф. Он, конечно, узнавал свою внучку, но прекрасно помнил, от кого она унаследовала свой характер. Её бабушка была редкой дамой, родившейся со знаком Воина, а также первой, кто смог официально получить рыцарство. О том, что Розаре — женская форма имени, она элегантно умолчала. А его дочь в четырнадцать лет сбежала из дома, желая найти настоящую любовь — не давать же князю Марту малейший шанс на престол. Вернулась она не только с женихом, но и с рыцарством, к которому, как предполагал граф, приложила руку его жена. В общем и целом — девушки фехтовали, граф фехтовал, а фрейлины расставляли чашки и запоминали сотни правил поведения в приличном обществе. Её фрейлины бы чрезвычайно удивились, узнав, что принцесса завтракает мясом, фехтует всё то время, что не сидит на лошади, и спокойно общается рыцарями, не пытаясь срочно выйти за кого-нибудь из них замуж. Или хотя бы обольстить, если не считать флиртом каждодневные избиения несчастных воинов. Хотя Энакин, кажется, воспринял это как знак симпатии. Но она же ничего не сделала, чтобы себя выдать. Или сделала? Или он из тех, кого выгоняют из рыцарей — ну, из мужеложцев? А вдруг все уже знают? Вдруг, они… Энакин обернулся и мягко похлопал по её плечу. Рядом с ним всегда становилось легче. Даже самые крикливые из рыцарей становились спокойнее и терпеливее, если рядом проходил Энакин. Ему стоило сказать пару добрых слов — их удавалось заслужить далеко не всем — и розы расцветали в глазах рыцарей. — Ложись ко мне, — он указал себе на колени, — Измучить почти сотню рыцарей, а потом латать их раны — это тяжело даже для тебя. После того почти поцелуя почти в ухо он долго просил прощения и клятвенно заверял, что больше такого никогда не повторится. Ракаторе не была уверена в том, чего хочет больше — чтобы это не повторялось или, наоборот, повторялось как можно чаще. — Облить отваром из чана проще, чем тебе кажется, — она с осторожностью пристроила голову на его ноги, любуясь на его лицо снизу, со стороны подбородка. Собственно говоря, даже на эту его часть было приятно смотреть. На бревно сел гордый Траун. Он заметил два новым следа в центре мишени, но предпочёл не обсуждать это. Видимо, оценил отсутствие кинжалов. Или просто хотел один вечер побыть лучшим. Все ожидали, что он потребует от проигравших, те мялись с внешней стороны от брёвен. — Подходите уже, красавцы. Джозефо взял на себя инициативу, Ферус напряжённо сложил руки на груди и смотрел в огонь. — Что ты хочешь? — Герб, — Траун усмехнулся, — Всего-лишь репродукцию — но качественную — герба каждого из вас. С подробным описанием, кто из предков заслужил каждую деталь. Энакин повернул голову к Джозефо, который заметно расслабился. — Это они смогут выполнить, только вернувшись к замку. Может, в дополнение к гербу, они сделают что-то сейчас? — Ладно, — Траун согласился, — Раз уж я начал — пусть продолжают. Какого чёрта вы забыли на Турнире? — Идёт. Герб по приезде, болтаем сейчас, — Джозефо сел на бревно рядом с Энакином и поднял глаза к звёздам, — У меня восемь братьев. Два старших и шесть младших. И это только от нашей мамы — она единственная замужем за отцом из его женщин. Отец не разрешает нам, да и другим своим детям тоже, носить его фамилию, пока мы не докажем своё право на неё. Так что, я только рыцарь Джозефо из рода Феттов. Мой старший брат Прот четыре года назад занял второе место в Турнире княжны Идберги и первый из всех нас стал не безымянным рыцарем, а настоящим… герцогом. — То есть, ты тоже герцог?! — Траун чуть привстал, среди рыцарей волной разнеслись перешёптывания. — Пока нет. Надеюсь, что пятого места отцу хватит. Иначе искать другой Турнир или хоть какую значительную войну, чтобы заработать уважение. — А твой брат, он же может помочь тебе? Ну, поговорить хотя бы. — Прот умер год назад. Ну, мы так думаем. Он охранял королеву Айсалан, когда карета попала в засаду разбойников. Те ребята, которые тогда выжили, не помнят, куда делись остальные. Они были в ужасе и почти ничего не рассказали. Знаешь, — Джозефо внимательно посмотрел на Трауна, — я бы хотел жениться абсолютно на любой девушке, лишь бы у неё не было братьев. Тогда я смогу, наверное, быть кем-то большим, чем один из сыновей Фетта. Энакин внимательно посмотрел на Джозефо, но по закрытому лицу не всегда удавалось определить, о чём же он думает. Джозефо взволновался и аккуратно добавил: — Нет, я ничего не говорю про тебя, но я больше по девушкам. Энакин вздрогнул, Ракаторе вскочила с коленей Энакина, только сейчас поняв, как выглядело её положение для других рыцарей. Может быть, для него это и выглядело как доброта и забота… Да, кто вообще видел заботливого рыцаря?! — Что, прости? — Энакин встал на ноги и крепко сжал кулаки. — Ну, вы же, ну… Да, все видят, как ты гоняешься за Ракаторе, — Джозефо кивнул на неё, — А ты не пытаешься избить только Энакина. — Предпочитаю слово «победить», — оно собрала в себе последние остатки самоконтроля и надела маску холодной непроницаемости. Холодной до боли для любого, кто посмеет взглянуть в глаза. — Да и когда полоснул ему по плечу, то так кинулся спасать. Все же видят. Да? Раздалось одобрительное перешёптывание. Многие соглашались с Джозефо. Оглянувшись по сторонам, Траун перетащил удар на себя. — А какое тебе, да и нам всем дело, кто кого любит? Любят — вот и прекрасно. А кто кого — пусть решают сами, если это у них взаимно и, конечно, добровольно. Траун хотел было обратиться к ним за подтверждением, но махнул рукой. Ферус, стоявший чуть в стороне, задумчиво улыбался. — А я слышал, что принц Марион тоже, кхм, по мальчикам. Теперь Энакин напряжённо повернулся к нему. Ферус вежливо кивнул и, всё так же улыбаясь, продолжил. — Согласно просьбе господина Митт’тру… Митт’тару… Трауна, мы оба должны рассказать о причинах, которые привели нас на Турнир. Как я понял, Джозефо уже завершил свой рассказ. Теперь, Энакин, — Ферус сделал упор на его имя, — пришла моя очередь. — Да, ты прав. Говори. Энакин медленно сел рядом с Ракаторе, которая сжимала себя руками и, не отрываясь, смотрела на огонь. — Знаю я это потому, что родился на территории, принадлежащей князю Марту. И меня готовили для свиты его сына, к сожалению. Марион — обычный богатый мальчишка, который ценит только себя и не забоится ни о ком вокруг. — А я слышал, что он, наоборот, очень добр, — из-за спины Трауна раздался тихий голос, который тут же сменился тихим ойканьем. — Это неверно. Ты не был с ним знаком. И никогда не видела этого наглого… наглого мальчишку, который только и думает, как бы обскакать тех, кто трудится день и ночь ради положения в обществе! — Ферус, тебя попросили рассказать о себе, а не распускать слухи о принце Марионе, — Энакин тихо прервал его. Рыцари вокруг замерли. Ещё никто не видел его настолько злым — плотно сжатые губы, острый взгляд точно на Феруса и крепко сжатые кулаки. Опять раздался вопль, но уже другим голосом: — А я слышал, что у него золотые волосы, которые сверкают ярче солнца! Пардон, молчу… — Да, светятся. Точнее, светились, — Ферус фыркнул и продолжил, — Меня взяли в княжеский дворец в двенадцать лет. И каждый день я слышал, что принцу уготована великая судьба, что он спасёт парочку королевств, лично вытащит принцессу из пасти дракона и, конечно, что он лучше меня. Кто-то из ребят привык к этому и прилип к принцу. Надеялись с ним влезть в историю. А он вечно где-то пропадал, прогуливал уроки фехтования, — он вздохнул, —А я тренировался больше всех, только бы получить похвалу. Быть лучше него. Но нет, он каждый раз приходил, и хвалили только его. Ну, ещё его друзей, которые бегали за ним как приклеенные. — И ты только поэтому сбежал на Турнир, в котором он не участвует? — Траун пытался вернуть разговор в более мягкое русло. — Ну, как сказать… — рыцари не совсем поняли, что это значило. Только Энакин в очередной раз напрягся, — Я хочу отомстить. Был только один человек, который не считал меня хуже него, — голос Феруса смягчился, и он легко улыбнулся каким-то своим мыслям, — дочь кузнеца Дарра. Она всегда поддерживала меня, придумывала, чем занять время между тренировками. И он убил её. — Неправда! Все резко обернулись к Энакину, который, казалось, был готов броситься на Феруса. Ракаторе сжала его локоть сзади и потянула на себя. Спустя пару секунд он поддался и отодвинулся чуть назад — в тень. — А ты, Энакин, видно, выгораживаешь принца Мариона. — Я много путешествовал и знаю, о чём говорю. — Тогда ты, может быть, знаешь, что Марион сбежал из замка своего отца под покровом ночи. А когда милая девушка, которую он не раз видел со мной, отказалась открыть ему ворота, он проскакал по ней на лошади. — Либо ты сознательно лжёшь, либо тебя обманул кто-то другой, — Ракаторе уже полностью вцепилась в его руку и увела её себе за спину в надежде, что её близость успокоит его так же, как её успокаивал он. Кажется, это работало, потому что он перестал порываться вскочить. — Я видел это своими глазами. Думаешь, я не узнаю человека, с которым сражался бок о бок семь лет, пусть и в плаще? И, к тому же, на его груди был герб. Сокол с розой. — Ты обвиняешь не того, — Энакин нахмурился, — А настоящего убийцу пропустил мимо. Налетевший порыв ветра потушил пышно разгоревшийся костёр. Тишина воцарилась на несколько мгновений, и тут же оборвалась под жалобным лебединым криком вдали.