Летняя любовь или это навсегда...?

— Тоша… Ну как же так…- шепчет Ромка, поглаживая парня по голове. На часах показывало шесть утра. Уже было утро, и солнце буквально только-только пробиралось в окна, а парню так и не было времени на сон. Ночь прошла просто ужасно — Пятифан не сомкнул глаз и наблюдал за младшим сидя перед его кроватью. Пару раз он просыпался, потому что не мог сдерживать рвотные позывы, а Рома каждый раз после этого уносил полоскать рядом стоящий таз в ванную. Ни о каком сне и покое и речи не шло… — Малыш, — Пятифанов поднимает глаза на потолок и моргает, чтобы не заплакать, он глубоко дышит, выдыхая. — Прости. Старший встает и достаёт из своих джинс пачку сигарет с зажигалкой. Он подходит к окну, открывает его, а после поджигает сигарету, закуривая. За один раз он вбирает в себя чуть ли не половину сигареты, пропуская дым глубоко в лёгкие, а во время курения он поворачивается и наблюдает за парнем и дымом, чтобы к нему ничего не летело, потом высовывается в окно чтоб уж наверняка. Светловолосый кашляет и Пятифан тушит окурок о подоконник, быстро выкидывая его подальше. Он поворачивается и буквально подбегает, снова оказываясь у кровати Петрова и протягивая ему таз. — Н-нет, — произносит Антон, рукой отодвигая ёмкость. — Мне уже лучше. — Мне так не кажется. Ты бледный как поганка. — Да нет, правда. Уже лучше. — Малыш, ты помнишь что было? — Да, но я не могу понять от чего мне так плохо… — Ты же курил, так? — взгляд Тоши тут же встречается с красными глазами темноволосого. — Ну, говори. — Да. А ты откуда… — Она рассказала. Петров сначала опускает глаза, потом быстро их поднимает, так же быстро опускает и вновь поднимает. Смотрит будто шокировано и даже как-то виновато… — Полина позвала. Мы не так далеко ушли и я думал, что всё нормально. — Ромка раздраженно фыркает и отводит взгляд. — Ты же знаешь, что она тебя недолюбливает. — Ну и что? Стоп, подожди… Ты же не думаешь что она?.. — парни вновь смотрят друг другу в глаза. — Думаю. Даже знаю, малыш, знаю.

***

— Пожалуйста, не нужно! Лучше ложись, отдохни! — выкрикивает Антон, выбегая за своим парнем. Петров держится за живот и тяжело дышит, быстро спускаясь по лестнице, пока Ромка чуть ли не бегом подлетает к двери. — Пусть отвечает за эту дрянь, раз уж приручил, как говорится. — Она не животное, ты не можешь так го… — Животное! — кричит темноволосый, перебивая парня и заглядывая ему в глаза. — Она животное, Тоша! Она тебя чуть не убила, мать его! Младший смотрит испуганно и отходит на три шага назад, после чего в его глазах начинают скапливаться слезы и он опускает голову. Рома тяжело дышит, а потом понимает, что немного перегнул палку и подходит к Антону, притягивая его к себе за плечи. — Прости, я не должен был на тебе срываться. — они соприкасаются лбами и Пятифан прячет глаза. — Ты должен понимать, что она хотела тебя убить. Это реально серьёзная дрянь, Антон. — Я не думаю, что она хотела меня убить. Может просто напугать тебя… — Но ведь она не знает о наших отношениях, она думает что мы лучшие друзья. — Ты просто проводишь со мной больше времени, а на неё уже никак не реагируешь. — Она предала меня ещё когда испортила жизнь Лисе. — Антон смотрит на парня. — Это она написала на школе, что Ларенко шлюха. У Петрова расширяются глаза, а потом и вовсе открывается рот, на что старший кивает головой. Он обнимает светловолосого, прижимая его к себе настолько крепко, что у второго начинает болеть желудок и он жалуется на это. Пятифанов, прошептавший «прости», отпускает его и вновь заглядывает в голубые глаза, пожирая их своими карими, как бы заставляя принять правильное решение. — А теперь что, Антон? Морозова думает, что я буду с ней хотя бы общаться нормально, если она убьет тебя. Думает, что если убьет дорогого мне человека, я найду замену в ней? — Она не хотела меня убивать. Там просто было слишком много людей и… — Хватит. Ты не видишь ничего перед собственным носом, ты не хочешь верить в очевидные вещи, ты не думаешь головой. Петров, хуйней хватит маяться, задумайся — правда ли тот мир, в котором ты живешь, такой прекрасный. — Ах, я ещё и живу в прекрасном мире, да? — Ну началось… — Закончилось, Пятифанов, закончилось. — младший отталкивает его. — Хватит нянчится со мной как с маленьким ребенком, я могу решить что нужно мне, а что нет, а так же и что мне думать! Я устал от этого, я устал бояться, устал от того, что ты постоянно, даже несмотря что со мной случилось, находишь виноватых и им достается не меньше. С меня хватит. — И что это значит? Что за бред ты несешь? — А то и значит, Роман Пятифанов. — голос дрогнул, несмотря на решительность в глазах. — Я больше не нуждаюсь в твоём покровительстве. Нам нужно прекратить отношения, разойтись, расстаться. Всё что угодно, только бы не продолжать это… — он смотрит в глаза напротив, пока из его собственных текут слезы. Рома, всё это время смотрящий на него, раскрывает рот и медленно опускает взгляд. Антон вдруг охает, прикрывая себе рот рукой. — Господи, я… Рома… Я не это…- светловолосый начинает подходить к нему, но Пятифан вытягивает руку, не подпуская, и все так же смотрит в пол. — Ты уверен? Петров замирает. Он начинает перебирать в голове все воспоминания, мысли, ведь как раз после начала этих отношений столько много боли и слез было, но вот только благодаря Роме они справились вместе, потому что тот очень сильно боялся потерять парня, так сильно его опекая. Антон вспомнил первый поцелуй, первую прогулку, как они взялись за руки, как рассказывали мамам об этом, как переживали каждый день рядом. Весь этот период будто за секунду пролетел перед глазами, отдавая в голове яркими красками, сердце заставляя трепетать от бурных эмоций, а граду слез стекать по щекам. Вдруг младший корчится от боли и опускается на пол, хватаясь за живот и начиная реветь навзрыд. Пятифанов реагирует молниеносно, резко опустившись вместе с ним и хватая Тошу на руки, вновь поднимая на второй этаж. Он укладывает его на кровать и подбегает к тумбочке. — Пожалуйста, господи, пожалуйста, не пугай меня так, я всё что угодно сделаю, только пожалуйста, не откинься мне тут, гондон ты ебучий, — тараторит Рома, рыская в аптечке одноклассника. — Какой ты романтик. Не зря тебя мама Ромой назвала…! — гласная перетекает в крик. — Что же за хуйню она туда намешала… Узнаю у кого купила — убью всех нахуй. — Ром, — глаза Петрова закатываются, а сам он тяжело дышит, пока по нему стекает холодный пот, который с ночи так и не остановился. Пятифан поворачивается. — Прости, я придурок. Я не хочу тебя терять… — Знаю я. Но всё же было бы лучше если бы мы расстались, у тебя от меня одни лишь проблемы. — старший наливает воду из графина в стакан и кидает туда таблетку, которая тут же начинает шипеть. Он подносит стакан к светловолосому и тот сразу же выпивает содержимое. — Какая-то мощная хуйня от отравления, Бяшиной маме когда-то помогло, она была почти в таком же состоянии как ты. Интересно, и зачем мама их положила… — Не надо было мне так напиваться… Я совсем не думал головой… — Ничего, бог отвёл. — и снова Ромка гнездится около кровати. — Наверное. — Поспи, пожалуйста, должно сработать быстрее, да и не будет так больно, — темноволосый поглаживает парня по голове, а после целует в лоб. — Блять, у тебя ещё и жар. — Прости. Рома, прости, я умоляю тебя, — Антон заливается слезами, хватая парня за руку. — Я люблю тебя, это я, всё я. Ты ради меня на всё, а я как трус. Но ты только не уходи, ладно? Я прошу тебя, останься сейчас рядом со мной… — Малыш, прошу, не плачь, будет только хуже. Да и что за хуйня, куда я от тебя уйду, ты только мой, а я твой, забыл что ли? — Пятифан вскакивает и уходит в ванную, а возвращается с мокрой тряпкой в руках. — Прости… — шепчет Антон, пока эту тряпку размещают у него на лбу. — О боже, ну пожалуйста, ну прости… Глаза Петрова медленно закрываются, он шепчет извинения, а после чуть поворачивает голову и засыпает. Ромка смотрит на него и уже не сдерживает слез. — Господи, Антон, ну какой же ты гондон… — усмехается он. — Я люблю тебя, я буду рядом, буду… Он укладывает голову рядом с ногой младшего и берёт его за руку, крепко сжимая, после чего закрывает глаза. Вскоре темноволосый засыпает всё так же крепко держа парня за руку…

***

Спустя пару часов Антон просыпается и, замечая рядом спящего Рому, начинает плакать, а после поглаживает его по голове. Пятифан раскрывает глаза и чуть дергается, поднимая голову. — Малыш, ты в порядке? — Да… Пожалуйста, прости меня… Я вообще не соображаю, что творю. — по щекам стекают слезы, а сам парень сжимает руку Ромки. — Может ты и прав, Тош, только теперь поздно бегать, мы слишком многое прошли вместе, чтобы так разойтись. — старший пальцем тыкает ему в носик и улыбается. На лице Антона появляется слабая улыбка и он чуть усмехается, а потом поднимается с кровати, присаживаясь на её край. — Ну-ка, ну-ка, — Рома пытается уложить его обратно. — Не смей вставать с кровати, ясно тебе? — Тебе нужно поспать, пожалуйста, ложись. Ты и так слишком много сделал для меня. — Это моя обязанность. Я бы не пережил, если бы с тобой что-то случилось, поэтому лежи и не смей даже шевельнуться. — он помахал указательным пальцем перед его лицом. — Ну ладно, так уж и быть, двигаться разрешаю, — ухмылка озарила лицо Ромки и он шмыгнул носом. — О, спасибо вам, что разрешили, — язвит Петров, но, поймав строгий взгляд парня, отводит глаза в сторону. — Ладно, ладно, молчу. По щеке снова невольно стекает слеза, и Пятифан улыбается, стирая её с лица, после чего нежно целует младшего в губы. — Спи.

***

~спустя два дня~ Антон, который только проснулся, замечает что Ромки нет рядом и поднимается с кровати. Он выходит на лестницу, потирая глаза и зевая, после чего замечает как темноволосый накидывает кофту. — Ты… — он вновь зевает. — куда? — По делам, — он подходит к голубоглазому и целует его в щеку. — Я рад, что ты уже окончательно проболел, — улыбка появляется на его лице. — Обещай, что всё будет хорошо. — Обещаю, малыш. Всё прекрасно и будет так. — Люблю тебя… — Я тоже, — вновь лёгкий поцелуй, но уже в губы, и Пятифан скрывается за дверью, а Антон подходит к домашнему телефону, который зазвонил.

***

— Где эта шавка? — За выражениями сле… — Ебало завали. — перебивает Рома. — Имею полное право, да и кто она если не животное? Миша опускает глаза вниз и кивает головой. — Извиняй, пытался защитить, но осознал, что тут уже ничем не помочь. Пробивай. — Да ладно уж, не собирался я тебя трогать, — Пятифан похлопал его по плечу. — Мне только бы поговорить с этой… Ладно. — Ну договаривай, раз начал, Ро-моч-ка. — ухмыляется девушка, поднимая брови. Ромка пулей подлетает к ней и пацаны сразу же хватают его за руки, чтобы тот не дай бог к ней не притронулся. Он смотрит на них взглядом а-ля: «ебанутые?», и парни отпускают его. — Что, Рома, бандиты девчонок не бьют, или «жизнь» научила? — Да что ты про мою жизнь знаешь, шавка? Полина нахмурилась и, скривив губы, пробежалась по всем глазами. Все парни и девушки, присутствующие там, улыбались, качая головами. — Чего это я животное то, м? Пятифан, бандит ты наш, а не напомнить ли тебе… — Заткнись. Мы не обо мне говорим, ведь так, ребят? — все закивали головами, подтверждая это. — А не напомнить ли тебе, Полиночка, живодёрка ты наша, как ты Бяшу подставила перед школьным психологом? Ведь это ты того котёнка на части разрезала, забыла? «Публика» ахнула, а с лица Полины улыбка совсем пропала. В глазах девушки стали скапливаться слезы. — Это… — она сглотнула, — это неправда. — Конечно-конечно, — вперёд вышла Катя. — А если это неправда, откуда у тебя шрамы на руках? Черноволосая схватилась за руку и стала её поглаживать. Все остальные стояли в шоке, потому что это действие явно не опровергнет тот факт, что она все эти годы издевалась над животными. — Вы ничего не знаете! Это… Это порезы, я сама их сделала! Я. — Врать хватит, — теперь уже заговорила и Василиса. — Ты в кабинете психолога сказала, что тебя кошка домашняя поцарапала, и потом всем так же говорила. Если остальные не помнят, то не значит, что твоё окружение забыло. — Какое окружение, на? Да я эту тварь и знать не хотел после этого. — Я тварь? А твой Ромочка? Забыл, чт… — Да завались ты уже, сука! — не выдерживает Пятифанов, взяв её за плечи и начиная трясти. — Зачем ты его отравила, зачем тебе нужно было это, зачем?! Парни тут же стали оттаскивать его, а из глаз Морозовой, которая села на землю, градом стали стекать слезы. Катя с Лисой подлетели к Роме и стали его успокаивать. — Ромка, мать твою, успокойся, — зло прошептала Василиса. — Это не по плану, пожалуйста прекрати это представление, — шептала Катя, поглаживая его по плечу. — нечего тут сопли разводить. — Девки дело говорят, на, ты ж мужик, прекращай, — Бяша похлопал его по плечу. Пятифанов пару раз вздохнул-выдохнул и, стерев подступившие слезы с глаз, вновь подходит к ней, отпихивая людей. Он заглянул в глаза девушки, будто бы испепеляя её взглядом. — Тебе и людям нравится боль причинять, да? И неважно какую, Полиночка. Я верно говорю, девчонки? — Катя с Лисой обнялись и кивнули головами, скривив губы. — Н-нет… — Да. Все наконец-то услышат! — Пятифанов поворачивается к ребятам и тычет в черноволосую пальцем. — Это она написала на школе то, о чем вам всем известно. Повторять я не собираюсь. И только попробуйте кто-то после этого её выгораживать! Сам не видите? Она все эти годы ссорила и дурила нас всех! Вспомните сколько всего она лично вам сделала! Он повернулся обратно к ней и самодовольно улыбнулся. Ребята тут же заговорили между собой, некоторые начали выкрикивать что-то Полине, а другие же лишь с презрением смотрели на скрипачку. Василиса заплакала, прижавшись к Смирновой. Никто уже и не думал останавливать Рому, даже если тот захочет её ударить, но этого он бы ни за что не сделал, и все это знали. Тот лишь присел на корточки и притянул её за голову к себе, наклоняясь к уху девушки, из-за чего она вся сжалась. — Я бы убил тебя, если бы это не каралось законом. Да и дедушку твоего мне жалко, не думал, что ты так опозоришь его фамилию на всю деревню. А ведь ты была для меня как сестра… — он со злостью оттолкнул её голову от себя и встал. Черноволосая ещё сильнее расплакалась. — Рома, ты придурок! Я уже просто не знала как обратить твоё драгоценное внимание на себя! Голоса стихли, Миша посмотрел на неё с недоумением, а Пятифанов ещё сильнее разозлился. — Это уже край, понимаешь ты или нет?! Да как ты вообще могла руку свою на него поднять? Нужно было со мной поговорить, Морозова! Как ты вообще так долго пацана за нос водила, и врала ему на каждом шагу, а?! Ты дура, понимаешь? Дура! — Да я люблю тебя! — Рома! Темноволосый поворачивается назад и видит на одной из тропинок Антона, который смотрит щенячьими глазами на эту картину, придерживаясь за живот. Рома плюёт Полине в ноги и подходит к нему, приобнимая за плечо. — Что ты тут делаешь? Тебе нужно дома оставаться, а то вдруг что… — Мы с ней помирились! Она сказала что сама не знала что там намешано! Катя с Василисой закатывают глаза, а Бяша хлопает себя по лицу. Рома, злой до чёртиков, выдыхает. — Антон, она только что призналась, что таким образом хотела обратить внимание Ромы на себя. — проговаривает Михаил грустным голосом. Все ребята опускают глаза на землю, понимая, как ему сейчас больно, а Марк — его лучший друг — хлопает его по плечу, в то время как Женя обнимает Мишу за плечи. Антон переводит взгляд на Ромку, который кивает головой, а после смотрит на Полину. — Да… Да как ты могла? — Я ненавижу тебя, Петров. Всем сердцем ненавижу! — выкрикивает она, и Пятифанов уже было отпускает Антона, но тот хватает его за руку. — Я… Я хочу домой… — Девочки, прово… — Нет! — выкрикивает Петров, и старший смотрит на него в непонятках. Тут же Антон кривится и уже было падает на землю, как Рома его подхватывает и берёт на руки. — Твою мать, говорил же — сиди дома! — Я в порядке, в порядке, я дойду… — светловолосый встаёт на ноги. — Нет, теперь я точно тебя не оставлю, пошли, — он закидывает его руку себе на плечо и медленно ведёт младшего домой. — С этой шавкой делайте что хотите, только в пределах разумного, — бросает он, и парни скрываются из виду. — Как ты могла? — спрашивает Миша, качая головой и тут же уходит. Пара парней плюют рядом с ней на землю и тоже уходят, Василиса с Катей смотрят с презрением, и, подхватив Бяшу под руки, шагают прочь. Остальные же просто покачивают головой и молчат. Девушка остаётся одна. Сидя на земле она плачет в ладоши. К ней подходит кто-то. — Я помогу тебе, — говорит парень, и Полина поднимает на него глаза.