Butterfly

      С той ночи прошла уже почти неделя. С ночи, после которой Тэхён получил выговор от Чимина, словно тот был его старшим братом. Тогда он прочитал ему уйму нотаций прямо в пансионате, пока Тэхён то и дело бросал взгляд в сторону Чонгука и ехидно улыбался. Это преумножало злость Чимина во сто крат.       А потом нотация утром. А затем и в общежитии. Кажется, даже Юнги, ручающийся головой за Чонгука, позабыл о собственной злости, забавляясь ворчанием Чимина. Но не в те моменты, когда это начинало забавлять виновников переполоха.       Сейчас каждый из них вспоминает эту историю с улыбкой.       И даже сам Тэхён на следующее утро едва ли мог найти оправдание своим действиям, краснея и подбирая нужные слова. Вероятно, всё таки больше всего его беспокоило отсутствие электронной сигареты на нужном месте в кармане у друга.       С тех пор, как нарушители были найдены, с Юнги они практически не общались, из-за чего Чимин был буквально шокирован, когда получил сообщение с приглашением на совместную работу над отчётом.       После внезапного оповещения он начинает быстро собираться, игнорируя игривые взгляды Тэхёна в свою сторону. Но на вопрос: «Куда же ты собрался?» — всё равно приходится ответить. И лучше бы Чимин потерял зрение, чем увидел довольное лицо Тэхёна после названного имени.       Он долго выбирает одежду, но подстёгивает пристальное внимание друга. Закидывает все нужные вещи в рюкзак и бегло прощается, стараясь скрыть свою нервозность.       По пути на указанный адрес Чимин чувствует, как дрожат кисти и потеют прохладные ладони, постоянно заглядывая в телефон, чтобы убедиться в правильности маршрута. Но с каждым шагом только сильнее ощущает, как растёт волнение, окутывая неприятным коконом с ног до головы. На пороге он несколько раз откашливается и заламывает суставы пальцев, наконец решаясь позвонить.       Дверь открывается довольно быстро, словно Юнги сам ждал, пока наступит назначенное время. Но эти мысли Чимин быстро отметает, замечая его домашний растрёпанный вид.       — Проходи.       Он старается живо разуться, неловко цепляясь за задник кроссовка.       — Не переживай, дома почти никого нет, — Юнги скрывается где-то за проёмом двери, давая знак следовать за ним.       Чимин успевает только кивнуть и послушно последовать за ним, с любопытством осматриваясь. На его удивление всё оказывается не так уж и плохо. Квартира небольшая, но совсем не похожа на жертву обитания трёх студентов: кое-где лежат вещи, пылится стопка одежды и забытая чашка.       На кухне всё обстоит куда лучше. В раковине даже нет грязной посуды, лишь рядом пенится мокрая губка. Снова прокрадывается мысль, что к его приходу готовились.       На подоконнике красуется пепельница без окурков, но вся изгвазданная пеплом.       «Интересно, кто из них курит здесь?»       — Ты что-то будешь? — на немой вопрос в глазах Чимина, он рукой указывает на чайник и холодильник.       — Может, чай.       Их движения становятся всё более угловатыми и резкими с каждой секундой. Словно есть что-то неправильное в том, что они делают. Юнги обжигает пальцы водой из чайника и просит Чимина пока проследовать в соседнюю комнату. Он ощущает безмерную благодарности за такое предложение, потому как находиться в одной комнате без дела становится слишком неестественно.       Благо в квартире не так много комнат, чтобы Чимин смог заблудиться.       Он опускает рюкзак на пол рядом с большой кроватью, исследуя спальню взглядом. Как бы Юнги ни старался, здесь не удалось окончательно замести следы существования двух парней. На столе лежит множество записей и тетрадей, среди которых он находит взглядом тот самый блокнот и усмехается украдкой. И перед тем, как двери снова открываются, обнаруживает чёрную акустическую гитару в углу комнаты.       — Да блять, — Юнги заходит в комнату и едва не проливает чай, когда следом за ним что-то стремительно залетает внутрь. И когда оно наконец опускается на записи, у Чимина получается разглядеть и понять, что это попугай. — Кадан, вали отсюда.       Юнги нагло отодвигает птицу чашкой для чая, за что получает заслуженный укус и презрительный взгляд.       — Вали! — скандирует попугай, перелетая на люстру.       — Ты не говорил, что у тебя есть попугай, — Чимин невольно улыбается, едва отходя от испуга.       — Вообще-то говорил, ещё когда мы в парк ходили.       Юнги садится за стол и начинает копаться в стопке бумаг, в очередной раз избегая зрительного контакта. Отбрасывая попытку вспомнить, когда он говорил подобное, Чимин приземляется рядом. Оторвать взгляд от самодовольной птицы оказывается сложнее, чем кажется.       — У меня уже есть наброски, поэтому, надеюсь, будет проще.       На это Юнги лишь отрывисто кивает и достаёт ручку. Чимин замечает, что его тонкие пальцы пахнут табаком и мылом, когда они проносятся совсем рядом с его лицом. Так пахнут руки у подростков, которые думают, что никогда не будут обнаружены и тщательно готовятся к приходу родителей за пару минут. Он ухмыляется себе под нос и думает про себя: «Нет, Мин Юнги, я всё равно всё понял».       После погружения в работу с головой общаться становится куда проще. И Чимин даже не проливает чай на их отчёт, а Юнги старается не подшучивать над его диалектом, когда тот слишком задумывается. Но через какое-то время всё же начинает чувствовать нарастающее напряжение от рутинной работы. Юнги расслабленно откидывается на стуле и потягивается, обнажая запястья со множеством браслетов. Они привлекают внимание, но ненадолго. Чимин следует его примеру и безотчётно ищет взглядом попугая, который всё это время наблюдает с люстры.       — Как ты сказал, его зовут?       — Кадан, но мы называем его по-разному, — услышав своё имя, птица планирует вниз и приземляется на стол. — Он даже говорить умеет, но по большей части ругается матом, благодаря то ли Хосоку, то ли его брату.       — Не уверен, что только благодаря им, — усмехается Чимин, вспоминая, с какими словами Юнги зашёл в комнату. — Кстати, почему Чонгук не живёт с вами?       — Его лучше спроси, — он закатывает глаза, будто что-то вспоминая и незаметно напрягаясь. — А лучше их обоих. Чонгук слишком хочет быть самостоятельным и независимым, а Хосок, дай ему волю, будет везде за ним ходить. Лишь бы тот не убился.       — Только не говори, что ты не рад, что он не живёт с вами.       — Я и не собирался, — ухмыляется Юнги, перебирая ручку между пальцев.       Чимин улыбается в ответ, возвращая свой взгляд к попугаю, который беспечно топчется по их домашнему заданию.       — Меня зовут Пак Чимин, приятно познакомиться.       — Блять, Чимин!       От такой реакции он немного смущается, словно птица знает его уже давно и таит кровную обиду. Юнги от этой реплики отчего-то смущённо отводит взгляд, надеясь не быть пойманным с поличным.       — Действительно приятное знакомство, — неловко откашливается Чимин, решая сменить тему на более непринуждённую. — Кстати, что ты так часто записываешь в этот блокнот?       — А, это, — быстрым движением руки он забирает записную книжку, будто её собираются выкрасть. — Не помню, говорил или нет, но я подрабатываю в звукозаписывающей студии. И в целом, хочу писать музыку…       Чимин начинает понимать, что впервые коснулся действительно личной темы и насколько важна его правильная реакция. Он, кажется, замечает лёгкий румянец на бледной коже, и не может сдержать волнительной улыбки.       — И давно ты занимаешься музыкой?       — Я? Иногда мне кажется, что всю свою жизнь, — Юнги буквально отмирает от внезапного вопроса, говоря с лёгким трепетом в голосе и упоением. — Мне в двенадцать лет нравились «Stony Skunk» и «Epik High». Сейчас я их уже не слушаю, но примерно тогда я загорелся желанием писать собственную музыку. Теперь мне кажется, это переросло во что-то более серьёзное. Только не проси тебе его показать — там только наброски и ничего интересного.       — Да я и не собирался, — сдерживая обиду в голосе, сообщает Чимин. Конечно, он собирался. — Но надеюсь, у тебя всё получится.       — Я тоже.       После затянувшейся паузы, они оба понимают, что отчёт не допишет себя сам, и снова принимаются за работу с намерением доделать её до конца.       После успешного завершения им не даёт расслабиться звук открывшейся входной двери, от которого Чимин вздрагивает. Юнги бросает на него беглый взгляд и быстро удаляется из комнаты.       Ещё какое-то время он не двигается с места, слушая голоса в коридоре. Но затем собирает всю волю в кулак и показывается из комнаты.       На пороге он видит высокого парня, который буднично общается с Юнги и неловко замолкает при виде Чимина. Ситуация становится крайне неудобной. Он крепко сжимает лямку рюкзака, который успел накинуть в спешке, чувствуя себя третьим лишним, несмотря на то, что становится им не по своей инициативе.       — А это Ким Намджун, теперь ты знаешь всех, с кем я живу, — с напускным безразличием старается поправить положение Юнги.       — Пак Чимин, — вежливо представляется он, сопровождая лёгким поклоном. Начинает чувствовать себя всё более чужим в этом доме, когда замечает бегающий взгляд Намджуна.       — Очень приятно, — кивает и спешит ретироваться на кухню.       Поджимая губы, Чимин направляется к своим кроссовкам, кидая мимолётные взгляды в сторону Юнги. Неудобно прощаться, ещё более неудобно остаться.       — Я, наверное, пойду. У меня тем более тренировка скоро.       — Хорошо, — Юнги смотрит вниз, с интересом разглядывая узор на носках.       Одевшись, Чимин распрямляется и готовится покинуть квартиру прежде, чем сгореть от стыда и внезапно накатившей нерасторопности.       На короткое мгновение их взгляды случайно встречаются. Они оба вдруг вдыхают, словно готовясь произнести что-то на выдохе. Чимин чувствует всеми фибрами, как в собственных глазах загорается надежда на разрешение неловкой ситуации.       Но Юнги в привычной манере поспешно отводит взгляд, кивая своим молчаливым мыслям.       Чимин чувствует лёгкое разочарование и с вежливым прощанием пулей вылетает в подъезд.       Он и правда спешит на репетицию, которая должна начаться лишь через полтора часа. По пути оправдывает себя мыслями о том, что лишнее время тренировки никому не повредит.       Чувство отрезвления и абсурдности ситуации начинает немного душить. Словно его в чём-то обманули. Но ведь ему ничего не обещали. И даже сам Чимин не понимает, откуда взялось это странное сожаление.       «Тебя позвали всего лишь сделать домашнее задание» — убеждает себя, отгоняя лишние мысли. А их становится слишком много. Все эти ощущения только подкрепляет его удивление от внезапного желания Юнги сделать домашнее задание вместе. У него дома.       Отвлечься помогает только тренировка. Как и всегда танцы спасают его в любой ситуации. Спасают от мыслей, от навязчивых идей, от голода, от переедания.       Чимин смотрит на часы в раздевалке и понимает, что до начала репетиции остаётся ещё около часа. Тем лучше — успеет лишний раз подготовиться. Привычным движением надевает наушники и включает подходящую для разминки музыку, заходя в импровизированный зал.       И он едва ли не подскакивает на месте, когда видит перед собой танцующего Чонгука, который напуган не меньше.       — Ты чего тут? — изумлённо спрашивает Чимин, вынимая из уха наушник.       — А ты? — Чонгук останавливается, выключая музыку и поворачиваясь на голос.       — Видимо то же, что и ты. Пришёл тренироваться.       — Так рано?       — Ну, я часто прихожу пораньше, чтобы подготовиться. Ты не замечал?       — Да как-то не особо…       Чимин окончательно блокирует телефон, подходя ближе. Он замечает капельки пота на чужих щеках и учащённое дыхание. Кажется, Чонгук здесь уже давно.       — Просто я ещё не участвовал в таких крупных выступлениях, поэтому хочу быть готовым.       — Так мы же и так репетируем с Хосоком, — Чимин продолжает устраивать допрос, впервые начиная понимать Чонгука.       — Да, но мне кажется, что этого недостаточно, — он мешкается пару секунд, собираясь с мыслями, чтобы после откровенно высказаться. — Просто мне хочется соответствовать. Ты занимаешься тут уже второй год, а Хосок вообще мой брат. Если я сделаю что-то не так, он больше не возьмёт на себя такую ответственность. А тебя я тем более не хочу подводить, учитывая, что я тебе не нравлюсь.       — С чего ты взял? — Чимин пытается придать своему голосу искренность, но выходит крайне плохо.       — Ой, только не надо делать вид, что это не так. Я в курсе, что ты обо мне думаешь и как ты на меня смотришь каждый прогон. Тут нет Хосока, можешь не прикидываться.       Чувствуя себя осаждённым, Чимин не может подобрать слов. Он вдруг чувствует себя полностью открытым; словно незамысловатая книга. Он не привык открыто вступать в конфликты с людьми, предпочитая скрывать свою личную неоправданную неприязнь и зависть.       — Это правда, — наконец выдыхает и смотрит правде в глаза. — Если честно, я иногда даже тебе завидую. Меня не ставили на первом курсе на такие масштабные проекты.       Чонгук победно улыбается, складывая в голове недостающий пазл. Кажется, он полностью удовлетворен таким ответом и может расслабиться.       — Не думаю, что есть смысл что-то объяснять, но, поверь, мне это досталось не так просто, — он неловко поджимает губы, выдавая свою уязвимость. — Ты не знаешь меня, но знаешь Хосока. Он бы не стал так подставляться.       Чимин кивает, невольно опуская голову. Он чувствует себя пристыженным, хоть в интонации и не было ничего уничижительного. Видимо, он снова сделал не совсем верные выводы.       — Хорошо, я понимаю, — он поднимает взгляд и протягивает руку в знак примирения. — Давай попробуем начать с чистого листа, просто как два танцора.       Глаза Чонгука сначала изумлённо округляются, а губы расплываются в улыбке. Он жмёт руку в ответ, стараясь не выдавать своей искренней радости. Они оба кивают и сходятся на том, что могут продолжить совместную тренировку.       Их общее решение уже через час сбивает с толку Хосока, который немного опаздывает. Замечая этих двоих, репетирующих вместе, он испытывает странную отцовскую гордость. Тихо переодевается и делает вид, словно ничего не случилось.       Их занятие впервые проходит так спокойно и слаженно. Они почти не обмениваются репликами, но к концу тренировки не смотрят друг на друга с подозрением и не спешат сбежать как можно скорее.       Чимин лишь напрягается, будучи внезапно остановленным Хосоком.       — Не надо на меня так смотреть, я всего лишь таскаю передачки, — он улыбается своей широкой улыбкой, но он этого яснее не становится. — Тебе Юнги просил передать, сказал, что ты у нас даже не пообедал.       Он говорит абсолютно спокойно, протягивая небольшой контейнер с едой. А Чимин в это время внутренне паникует. Он не понимает, почему все так внезапно узнали об их встрече с Юнги, что об этом думает сам Хосок и как он должен чувствовать себя в этой ситуации.       — Он не отравлен, не переживай, я этим уже пообедал, — продолжает убеждать его Хосок, когда наконец избавляется от тары.       — Хорошо… Передай ему спасибо.       Чимин чувствует, как к щекам начинает приливать жар, и спешит удалиться. Приятное тепло разливается в груди, когда он вдруг понимает, что Юнги позаботился о его обеде. И этот факт почти нивелирует неловкость их прощания.       По пути домой он с интересом заглядывает в контейнер и обнаруживает там пулькоги с фунчозой. Как же давно он не ел мясо.

***

      — Значит, вы наконец помирились?       — Мы и не ссорились, — пожимает плечами Чимин, бесцеремонно разлёживаясь на чужой кровати.       — Ну у вас же был какой-то конфликт, — продолжает настаивать на своём Тэхён. — Точнее у тебя в голове.       — Ну тогда да, можешь считать, что мы помирились.       — Со своей головой?       — Ага, — Чимин закатывает глаза, чувствуя себя немного уставшим от расспросов. — А насчёт Чонгука, можешь и сам у него спросить.       — Так не интересно, — улыбается Тэхён. — Это я тебя ещё не спрашивал про то, как вы с Юнги время провели.       — Вот это и пугает меня больше всего.       Он тяжело поднимается с кровати, блаженно потягиваясь и разминая уставшие после тренировки мышцы, вдруг вспоминая, что так и не успел пообедать, и собирается исправить эту ситуацию.       — Ты куда? Погоди, я ещё не всё спросил! — восклицает Тэхён в попытке дотянуться до Чимина, который уже уверенно следует на выход.       — Дай передохнуть от твоего допроса, мне Юнги вообще-то обед приготовил.       Как и следовало ожидать, после этой фразы Тэхён покорно оставляет свои попытки и лишь тихонько хихикает себе под нос.       Стараясь проигнорировать это, Чимин забирает из холодильника контейнер и выходит из комнаты, не желая есть в чьём-то присутствии.       На самом деле он думал об этом с самого момента получения.       Ему было до жути приятно почувствовать такую внезапную заботу. Но чем больше проходило времени, тем сильнее его голову начинали заполнять ненужные мысли. Эти вредные мысли, пожирающие его изнутри на протяжении стольких дней, месяцев, лет. Кажется, они идут с ним рука об руку всю жизнь, покидая лишь на мгновения, когда он может отвлечься на своё собственное существование. Но с каждым днём эти промежутки становятся всё короче.       Он сидит перед едой, мучительно ковыряя её палочками.       Нет, он не испытывает отвращения к блюду. Совсем наоборот.       Но до сих пор помнит ночь встречи с первокурсниками, когда действительно дал себе слабину и позволил расслабиться, пробуя всё что можно под действием алкоголя. После этого ещё долго корил себя. Буквально ненавидел, желая сжечь своё тело изнутри. Едва его мысли отвлекались от поучений для Тэхёна, как заполнялись роем жужжащих нотаций к самому себе.       Эта смесь упрёков и мыслей о том, что всё не так уж и плохо, начинают сводить с ума. Каждый приём пищи становится актом самоанализа. Чимин обещает держать себя в руках, но потом снова срывается. Убеждает себя, что ничего не будет от одного ужина.       Но будет.       Он проснётся завтра, а может очнётся уже через пару минут после съеденной порции, и будет измываться уже над своей головой, а не телом. Уснёт только, когда устанет думать, перекатывая одну и ту же нотацию из одного уголка сознания в другой.       Будет, блять, многое.       И он так зол сейчас, что любимым блюдом Юнги стало вдруг не кимчи или рыба. А то, в чём себе так давно отказывал Чимин.       Словно зомбированный, он берёт в руки контейнер, намереваясь избавиться от него. Он старается отключить все мысли от желания поесть до стараний Юнги для него. Сохраняет только стремление к своему идеалу и больше не думает ни о чём.       Ему недостаточно оставить его на кухне или отдать Тэхёну. Будет слишком много соблазнов и вопросов.       Чимин стремительно выходит из кухни и резким движением избавляется от контейнера, отправляя его в мусоропровод. Со стороны может казаться, что он действует под аффектом. Но сам Чимин искренне желает его добиться, чтобы окончательно заглушить болезненные мысли.       Его преследует ощущение, будто сам Юнги стоит рядом и укоризненно смотрит, говоря: «А я ведь так старался для тебя».       Но дело сделано, и он почти бегом возвращается в спальню, убеждая себя, что уже ничего нельзя сделать. Замедляет шаг и старается сделать более дружелюбный вид. Он подумает завтра о том, что сделал, но не будет корить себя за лишний ужин.       «Прости меня, Юнги».