Пахнет карамелью

День выдался на удивление холодным. Солнце спряталось за облаками, а ветер безжалостно гнул деревья. Иногда начинал накрапывать дождь, на который никто не обращал внимания. Кутаясь в накидки, Янтавае и Аршерис медленно брели по тропинке. Парень нес на спине все еще спящего Ранфоро: мальчик не просыпался с самого пожара. Аршерис обеспокоенно прислушивалась к его дыханию, но спросить о причине столь долгого сна не решалась. Янтавае тоже молчал, его мысли были заняты будущим, которое было готово наступить с минуты на минуту. Он не мог быть уверен в поведении мальчика после пробуждения, поэтому старался оттянуть этот момент и подготовиться ко всем возможным исходам. — Мне жаль, — неловко прошептала Аршерис. — Я должна была предотвратить подобную трагедию. — Нет смысла искать как виноватых, так и момент, когда все пошло не так. Он наступил, когда Ранфоро ушел из дома, когда познакомился с Билой и Колейвом, когда мы вышли на площадь к индаррам или же когда я забрал его из деревеньки? Никто не знает. Вся наша жизнь — череда выборов, которые приводят к опреденному результату. Нельзя сказать, какой именно выбор был неправильным. Ты же понимаешь, о чем я говорю? — Но все же для Ранфо будет большим ударом произошедшее, и в этом есть моя вина. Кстати, чем ты его усыпил? Он до сих пор не просыпается. — Не суй нос не в свои дела. Будет лучше, если Ранфоро проспит как можно дольше. Ему предстоит многое осознать и сделать трудный выбор, я не хочу травмировать его еще сильнее. — Но мы могли бы тогда остаться в городе чуть подольше, чтобы он успел прийти в себя. К тому же, кровати гораздо удобнее твоей спины. — Не могли бы, Аршерис. Все в этом городе напоминает Ранфоро о Биле и Колейве, а он, будь уверена, и слышать о них не захочет. — Но почему? Парень не ответил. Делая вид, что не услышал вопроса, он спокойно шел дальше, напевая медленную песенку на незнакомом Аршерис языке. Девушке ничего не оставалось, кроме как молча идти за парнем. Несколько раз она пыталась вновь начать разговор, но каждый раз Янтавае игнорировал ее. Но вот Ранфоро зашевелился и обнял Янтавае за плечи, стараясь не упасть. — Янтавае… — еле слышно прошептал он, пряча лицо от холодного ветра. — Это был сон… — Доброе утро, мышонок. — Почему мы не в городе? Куда мы идем? — Библиотека сгорела, нам больше нечего там делать. — Сгорела? — Ранфоро замолчал, пытаясь понять, что было сном, а что явью. — Значит, Била с Колейвом действительно сказали мне те слова? Они действительно меня боялись? Но они говорили, что мы друзья, что им все равно, кто я на самом деле. Выходит, они действительно предали меня? Но почему? Что со мной не так? — Ранфо, Била и Колейв… — осторожно начала Аршерис. — Замолчи! — закричал мальчик. — Я не хочу больше ничего о них слышать. Прошу, не надо о них говорить. Ранфоро шмыгнул носом и, сильнее сжав плечи Янтавае, зарылся носом в его волосы. — Почему это так больно, Янтавае? Почему меня опять все избегают? Я же просто хочу жить как все. Почему я не могу просто ходить в школу, радоваться ярмаркам и играть с друзьями? В деревне ко мне плохо относились из-за смерти бабушки с дедушкой, но в этом городе я не сделал ничего плохого. Так почему все повторилось? Что со мной не так? — Мышонок, скажи мне, как ты думаешь, откуда взялись молнии? — решившись, заговорил парень. — Из эмоций. Когда мне очень страшно или очень грустно, они появляются. — Но у других людей такого нет. Чем ты отличаешься от них? Ты же думал об этом. Ранфоро медлил. Он действительно провел ни один час, размышляя о своем проклятье. Ему не нравилось свое отличие от всех, не нравилась неизвестность, но спрашивать у Янтавае он не хотел. Мальчик боялся ответа, который мог услышать, больше неизвестности. Избегая правды, он больше и больше углублялся в свои мысли, пока однажды не решил просто игнорировать пугающие темы. — Думаю, мои родители умерли из-за чего-то похожего. Не знаю, проклятье это или эксперимент какой-то другой расы, но, мне кажется, я далеко от настоящих людей. Когда-то я даже думал, что могу быть ненастоящим. Мне не нравится думать об этом, я не хочу быть другим. — «Другим» по отношению к людям, я прав? Но что, если ты изначально не был человеком? Янтавае остановился и, посадив Ранфоро на упавшее дерево, опустился на корточки перед ним. Мальчик с некоторым испугом смотрел на парня, отказываясь верить его словам. Ранфоро ждал, что сейчас Янтавае рассмеется и скажет, что все было шуткой, но парень был настроен серьезно. — Помнишь, в нашу первую встречу я сказал, что дважды задам тебе очень важный вопрос? — спокойно спросил Янтавае, стараясь пресечь нарастающую панику мальчика. Ранфоро неуверенно кивнул. Он теребил в руках край своего плаща, нервно шмыгая и часто моргая. Вспомнив о существовании Аршерис, Янтавае, не поворачиваясь к ней, еле слышно прошептал: — Стой молча и слушай. Сделаешь хоть шаг, и даже плен у индарров покажется тебе раем. — Я готов, Янтавае, готов ответить тебе, — собравшись с силами, протараторил мальчик. — Скажи мне, Ранфоро, согласен ли ты пойти вместе со мной в совершенно другую жизнь, не похожую на ту, что ты знал ранее? С одной стороны, я помогу тебе справиться с этим проклятьем, но с другой… Твоя жизнь может превратиться в ад, полный боли. Все будет зависеть лишь от тебя и от того, как ты будешь меня слушать. Ты можешь отказаться от моего предложения, тебя никто не заставляет. В таком случае я просто уйду, словно меня и не было. Ответь мне, Ранфоро. — Но ведь если ты уйдешь, я умру. — Это тоже выбор. Я не стану настаивать на том, чтобы ты в дальнейшем страдал. Понимаешь, Ранфоро? К сожалению, в твоем состоянии есть только два пути: умереть или пойти по еще более сложному пути. Если тебе нужно время подумать, я готов ждать, сколько ты захочешь, но запомни, что поменять ответ уже не будет возможности. — Я не хочу умирать. — Что ж, тогда слушай внимательно. Я много раз рассказывал тебе о предательнице Арихельме, помнишь, кто она? — Сестра владыки, решившая помешать ему. Ее объявили предательницей и убили. — Ты прав, но, прежде всего, она любимый ребенок прошлого владыки, об этом ты читал в одной из книг. Так почему же она стала предательницей? Ты не задумывался об этом? Что же она совершила, что родной брат убил ее? — Я не очень помню, но это было связано с последним Эделенхаром. — Верно, она узнала тайну, которую владыка скрывал ото всех, кроме своего наиболее близкого и проверенного окружения. Скажи, ты знаешь, какой индарр приказал поймать Аршерис? — Конечно, последний Эделенхар. Говорят, он был самым опасным и жестоким индарром за всю историю. — Но Аршерис поймали восемь лет назад, а печать на последнего Эделенхара наложили гораздо раньше. Несостыковка выходит. Вот только никто не говорит об этом, ведь любое негативное высказывание о владыке может стоить жизни всей семьи бедолаги. — К чему ты клонишь? — Столь жестокий запрет на осуждение владыки был введен не просто так, а чтобы пресечь бурные обсуждения его поступков. Последний Эделенхар, пусть и лишенный сил, все еще на свободе, а никак не в темницах Хасиэры. — И это узнала Арихельма? За это ее казнили? — Вовсе нет. Могу предположить, что о свободе последнего Эделенхара знают все индарры. На него наложена печать, поэтому особой опасности для индарров он не представляет. Но, если верить словам Арихельмы, владыка хочет уничтожить печать. Подтверждение тому — дальнобойные атаки, которые изучают индарры. — Но зачем владыке уничтожать печать, если он сам ее наложил, а после еще и уничтожил всех Эделенхар? — Сила, которой обладает последний Эделенхар, могла несказанно помочь владыке удержать власть. Но при этом силы всех Эделенхар все еще не поддавались контролю и были опасны. Разве мог он открыто решить этот вопрос? Прикрывшись последним Эделенхаром, он уничтожил всех, кто мог представлять для него угрозу. И, дождавшись, когда волнения утихнут, решил вернуть последнему силу, предварительно переманив его на свою сторону. — Даже если все это правда, откуда ты это знаешь? — Вот мы и пришли к тому, с чего начали. — Ты знаком с Арихельмой? Но как?! — Помнишь, я говорил, меня можно назвать другом твоей настоящей семьи? Последней просьбой Арихельмы было защитить ее дитя от владыки. Она стояла передо мной на коленях, плача кровавыми слезами, и умоляла спрятать тебя. — Я-я не верю тебе. Прости меня, пожалуйста, но я правда не могу в это поверить. Ты мне столько раз рассказывал, какой владыка удивительный правитель, а теперь отрицаешь свои же слова. — Лекторам строго-настрого запрещено говорить о владыке в негативном ключе. За это могут отправить к индаррам, а мне с ними встречаться более чем не хочется. Как ты мог понять, они очень проницательны и даже одна встреча может быть решающей и для меня, и для тебя. — Но все же, Янтавае. Как я могу быть индарром, я же даже печати складывать никогда не учился. А молнии, они… — Мальчик осекся. — Арихельма была Эделенхар? — Конечно же нет. Если бы у владыки родилась дочь с мутацией, шум об этом долетел бы даже до людей. — Тогда я точно ничего не понимаю. Наверно, я еще сплю. — Не спишь, Ранфоро. — Но вещи, которые ты говоришь, не похожи на реальность! Я не могу быть индарром. — Тогда как ты объяснишь свои молнии? — Я не знаю, но точно не так, как ты. — Ранфоро, хочешь ли ты это принять или нет. Ты сын Арихельмы и неизвестного Эделенхара. Единственный, кто может остановить владыку. Арихельма пошла на огромный риск, желая спасти свой народ. Но она мертва, а о твоем существовании знаю только я. — И что мне теперь делать? Если твои слова — правда, что мне делать? Если я правильно понял: если владыка узнает о моем существовании, то убьет меня? — Верно, — вздохнул Янтавае. — Ни один индарр не должен даже думать о возможности твоего существования. Иначе убьют не только тебя, но и меня. Скорее даже только меня. Тебя же владыка попробует использовать в своих целях. — Мы можем просто вновь остановиться в каком-нибудь из городов и продолжить жить как раньше? — А ты сможешь жить как раньше, зная, что люди все равно будут бояться и избегать тебя? Они вновь предадут тебя, Ранфоро. На глазах мальчика навернулись слезы. Он все еще не до конца верил в реальность происходящего, точнее не хотел верить. В глубине души он надеялся, что вот-вот он проснется в наполненной приятным ароматом комнате, увидит Янтавае, сидящего за столом и читающего газету, услышит голоса друзей за окном и шагнет в еще один прекрасный день. Но Ранфоро не просыпался. Холодный ветер все еще трепал его волосы, а небольшой дождик оставлял на штанах маленькие капельки. Рядом с ними упали несколько больших — слезы сорвались с щек Ранфоро. — Мне страшно, — всхлипнул мальчик. — Мне очень страшно. Я хочу быть как все люди. Хочу быть обычным человеком. Если я был индарром, почему я себя помню только человеком? — Потому что в настоящем облике тебя бы сразу же нашли слуги владыки. Среди людей тебя никто никогда не станет искать без особой наводки. — А если они меня найдут? Я… я не знаю, что мне делать, а если они меня поймают? — Мальчик запаниковал, и вновь по его телу забегали молнии. — Я защищу тебя, Ранфоро. Теперь ты знаешь обо всем, и мне не нужно от тебя ничего скрывать. — Но разве у тебя хватит сил? — Моей подругой была сама Арихельма, одна из величайших Вейсеннит. И были времена, когда мы вместе тренировались. Да и твои тренировки пойдут теперь куда продуктивнее. — Значит, теперь ты будешь тренировать меня, чтобы я остановил владыку? — Конечно же нет. Ты ничего не должен индаррам. Это твоя жизнь, и только тебе решать, на что ее тратить. Если ты не хочешь лезть в пекло, я просто научу тебя контролировать свои силы. Тебе вовсе не надо идти по пути, который приготовила для тебя мать. Никто не посмеет осуждать тебя за это. — Какой была моя мама? — Ари была дочерью своего отца. Почитаемый всеми владыка растил ее своей наследницей. С самого детства она была рядом с ним, и, когда мы впервые встретились, Арихельма первая протянула мне руку, предложив дружбу. Она была бы прекрасной владычицей и матерью, я уверен. Прошу, Ранфоро, не сомневайся в моих словах. Сейчас я не могу вернуть тебе форму индарра, но однажды, если захочешь, конечно, ты обязательно ощутишь себя по-настоящему в своей шкуре и на своем месте. — Мне надо подумать. Я… я все еще не до конца верю в происходящее. Прости меня, пожалуйста. — Тебе не нужно извиняться, мышонок. Я готов дать тебе столько времени, сколько ты попросишь. Хочешь, я снова понесу тебя на спине? — Нет-нет, я пойду сам. — Ранфоро вытер рукавом слезы и, выдавив улыбку, побрел по тропинке. Ему не хотелось ни с кем говорить. Наоборот, мальчик старался уйти подальше от взрослых и побыть в одиночестве. Он не был готов к такой правде, даже если она и казалась ложью. — Я-янтавае, — заикаясь начала Аршерис. — Выходит, Ранфоро — смесь двух семей? — Я рад, что ты умеешь думать, — фыркнул парень. — А кто же тогда ты? — А это тебя не касается. Ты и так услышала гораздо больше того, что я хотел рассказать тебе изначально. Радуйся, теперь ты тоже знаешь ужаснейшую тайну индарров. — Т-так и это правда? — Голос девушки задрожал: нахлынули воспоминания о последнем Эделенхар. В голове Аршерис всплыли сцены из ночных кошмаров, которые она так долго старалась забыть. — Да. И я приложу все силы, чтобы предотвратить уничтожение печати, чего бы мне это ни стоило. — Но ты сказал Ранфо… — Ранфоро — это Ранфоро. Я не стану использовать его как оружие. Он должен сам сделать выбор. Если ты больше не хочешь проблем, только скажи, я убью тебя, когда пожелаешь. — Нет-нет. Если ты действительно не лжешь, я помогу тебе. Плевать, кто ты на самом деле. Если ты против последнего Эделенхар, я на твоей стороне. — Вот и отлично, — расплылся в довольном оскале Янтавае.