Маркартский Медведь

«Подход к Рифтену охраняется сторожевыми башнями…» …Стрелы со свистом рассекали воздух, воспевая свою песнь смерти, вонзаясь в высокие тюки соломы, в паре метров от лица бретонки. Где-то совсем рядом застонав, упал солдат, не успев добежать до укрытия, окропляя черный камень мостовой кровью. «…там будет полно лучников. Двигайтесь быстро, держите головы ниже…» ….Легкое затишье знаменовало подготовку имперских лучников к залпу, в то время как солдаты Бури один за другим покидали укрытия, продвигаясь дальше под прикрывающий их залп, своих стрелков. Сердце в груди бешено колотилось, наполняясь горечью при виде очередного убитого Брата Бури, что стеклянными глазами смотрел в небо. Белое оперение до середины древка вошло в его грудь, раздробив железные кольца кольчуги. «…Они построят баррикады, чтобы замедлить нас, разрушьте их побыстрее, и по дороге снимите лучников на башнях…» - слова Галмара глухо пульсировали в голове выжженным напоминанием. …Ноги несли вперед, понимая, что отступать было некуда, только тюки соломы и шипастые баррикады впереди стояли между жизнью и смертью бретонки и десятка солдат, что шли впереди. Свист и стоны, словно мрачный хор слились воедино, - свои - чужие, переплелись вместе со скрипом тяжелых колес тарана позади и мощью ту’ума, - рассыпая баррикады и ломая кости имперцев, что становились на его пути. Черные стены города становились ближе с каждым шагом и ударом топора. Рука рефлекторно подняла легкий щит из уже ослабших рук мертвого солдата, прикрываясь от нового залпа лучников со стен Рифтена, - ныряя в нишу ворот. Таран продвигался все ближе, зловещим скрипом колес знаменуя неизбежную судьбу города. Галмар за пару шагов преодолел расстояние от баррикад, укрываясь от лучников рядом с Элиз, басовито рассмеявшись, обламывая стрелы на своем щите об стену и отбросив его в сторону. - Девочка, держись в стороне, когда будем ломать ворота. Бери лук и с остальными лучниками отстреливайте солдат на стенах, - Элиз коротко кивнула, откидывая щит в сторону и доставая из-за спины лук. Белое оперение заскользило между тонких пальцев, завибрировало в нетерпении, словно ищейка - желая найти свою цель. Выцветшие голубые глаза остановились на лице бретонки, словно выискивая в нем что-то помимо послушного кивка на свои слова. Но узкие прорези шлема едва показали блеск синих глаз, тут же скрыв их от него, когда она пригнулась от свиста стрел со стены. - Когда ворота падут, вместе с отрядом офицера Гоннара зачистите стены, пока мы пойдет вглубь, - она молчит на сказанные слова, лишь поджимает губы и вынырнув из ниши, натягивает тетиву, воспользовавшись небольшим затишьем. Галмар последовал за Элиз, покидая своеобразное укрытие, как только широкая крыша тарана смогла укрыть его от стрел, - занимая одно из пустующих мест у ручки бревна продвигая орудие к воротам. - Взяли… Железный наконечник в виде бараньей головы гулко ударился о ворота. Железо завибрировало, загудело, а дерево жалобно затрещало - выдержав первый удар. Гулкий голос Галмара, раз за разом отдававший команду, подхватывала команда, приводя адское оружие в действие. Цепи, держащие бревно зловеще звенели, не предвещая городу ничего хорошего, когда он ударялся о толстую поверхность ворот, разбавляя скип и скрежет в зловещую какофонию. Но нет тех ворот, что выдержали бы удары адского орудия, приводимые в действие яростью Братьев Бури. Дерево скрипело, а металл прогибался и гудел, словно он уже был покорен. Радостный возглас слился с протяжным стоном сломанных ворот - ужасная песнь войны, что слилась с криком жителей… …Ноги почти скользят на гладких камнях от крови, блестят в закатном солнце, словно жидкий металл, окрасивший яркой краской серую стену. Руки уже подрагивают от усталости, пальцы дрожат под тяжестью топора, но она в очередной раз вскидывает щит, отражая удар разъяренного имперца. Кажется, что битва длится целую вечность, а собственный топор становится неподъемной ношей, готовый вывернуть запястье после очередного взмаха. Но ярость живет, расцветает в груди, каждый раз, под ободряющие крики своих братьев и затихшие стоны врага, погружая ее с головой в этот животный инстинкт - борьбу за жизнь. Отряд действует, словно единый организм, слаженно, четко выполняя приказ отданный охрипшим голосом, офицера Гоннара. Она не видела его самого, но приказ неминуемо настигал ее, - в очередной раз, вскинув щит, когда из боковой галереи выбежал имперец. Щит трещал каждый раз, оставляя на деревянной поверхности новую высечку - словно шрам в подтверждение спасенной жизни. В такой момент нет мыслей, - лишь рефлексы и слепое солдатское подчинение. И снова размытое лицо имперца заставляют ее нырнуть под руку, избегая удара, и той силой, что осталась в дрожащих пальцах - нанести удар. Броня мнется словно масло, под силой бретонской ярости и кровь солдата течет по рукояти топора, вместе с замершим и потухшим взглядом врага. Она не слышит его крик, но словно зверь рычит, охваченная властью адреналина в крови, - едва различая звон металла сквозь гул в ушах от сорвавшегося с губ ту’ума. Кого-то сила крика откидывает к широкому зубцу, остальные вопя от ужаса, неминуемо падают вниз, беспомощно загребая руками воздух, в попытке спасти свою жизнь. Горло саднит, а воздух хрипло вырывается сквозь узкие прорези шлема, разрывая легкие от нехватки кислорода. Ярость битвы почти застилает глаза, раскаленным адреналином струится по венам, переполняя ее тело настолько, что остается лишь стремление идти дальше, - снова почувствовать и обжечься кровью врага, выпив его предсмертный крик. Шаг, щит, удар, ту’ум… словно зацикленным калейдоскопом, ее действия повторяются снова и снова, до тех пор, пока плечо кто-то сжимает в тяжелом давлении. Рука вскидывает щит ожидая увидеть красный имперский доспех, но натыкается на синее снаряжение покрытую алыми брызгами. Ее Брат по оружию что-то говорит, но в ушах бьет набатом собственный пульс, образуя глухой купол. Она удивленно вскидывает брови сквозь красную заволакивающую глаза пелену ярости, когда солдат указывает в сторону и только сейчас, запоздало, она слышит рев рога… победный клич - знаменующий окончание ада. И словно проснувшись от тяжелого кошмара, по коже холодной дымкой ползет ужас. Он шипит в ушах, скользя по спине, ледяными пальцами пересчитывая позвонки, заставляя всю ярость затихнуть и утонуть в кошмаре перед собой. Едва объятия адреналина ослабли, шипение сменилось звоном стали, заставляя ее обернуться. Имперцы бросали оружие, и беспомощно, словно куклы брошенные своим хозяином, падали на колени - их крепость пала. Кто - то плакал, слезы отчаяния и ярости слились во множестве глаз, - каждый знал, что с ним будет. Но для нее нет радости, нет облегчения - лишь навязанное чувство усталости и ужаса, что вцепились в неравной схватке где-то внутри, - раздирая сознание тупыми когтями и заставляя само нутро кровоточить. Шагов солдат не слышно, лишь приглушенное хлюпанье по безобразным лужам крови от тел. От усталости ноги словно ломаются, заставляя Элиз неуверенно сделать шаг назад в поисках хоть какой-то опоры, но поскальзывается и падает - в первый раз за все время битвы. Вместо холодного камня, руки приземляются во что-то слизкое, еще горячее. Но ей нет дела до того, что там, ее взгляд замирает на безликой алой массе из тел, что остался позади нее. Сердце в груди замерло, словно позабыв свой ритм, отхлынув всю кровь куда - то в пятки. Она осталась наедине с раздирающей ее мышцы - усталостью, и тихим шептанием ужаса, что сковал тело и вцепился когтями в горло, спазмом разбудив желудок. Бретонка едва смогла подняться, поскальзываясь на крови, ощущая свое тело чужим, поломанным, истощенным - словно сама война пронзила тело жалом, высушив ее без остатка. Медленный шаг перетек в бег - хоть в какой-то попытке отвязаться и убежать от кошмара застывшего перед глазами, преследующий ее. Она натыкается на солдат Бури, что-то пытается выдавить из себя, но тут же отворачивается и бежит дальше, пальцами срывая стальной шлем, что сжал голову стальной тюрьмой, откидывая его в сторону. Стены домой рябят перед глазами брызгами крови на деревянной поверхности, обожженные в лучах закатного солнца, - словно измазанные краской нерадивым художником, что так и не закончил свой кровавый шедевр. Ноги сами несли по извилистым улочкам все дальше, наконец, когда горечь от дыма в горле, сменилась свежестью и запахом рыбы в порту. Она позволяет себе остановиться, и прижаться спиной к какому-то портовому зданию. Желудок сворачивает спазм, а в висках колотит похлеще, чем колокола часовен в полуденный час. Мысли беспокойно мечутся и варятся в ужасе и смерти, что она принесла городу, который так любила. Отчаяние сжало горло, пока слезы обжигая, не скатились по щекам хоть в какой-то попытке освободиться. Она ревела бесшумно, глотая порывы истерики и растирая дорожки по лицу под тихий шелест озера Хонрик, в лучах вечернего солнца. Правда жестока, она обжигает и испепеляет подобно пламени дракона, оставляя после себя лишь смирение и опустошение. А война… она кровожадна. Не о такой войне поют в балладах, не о таких подвигах воспевают барды в тавернах и не такой ценой она хотела принести мир в Скайрим. Но ведь она убивала и раньше… разве не так начался ее пусть сюда? - Мда… ну и натворила же ты делов, детка, - мягкий баритон ножом прорезал иллюзорную тишину порта, заставляя девчонку поднять лицо, сквозь белесую пелену слез пытаясь разглядеть рыжего вора перед собой… Город медленно ожил, - испуганные жители уже наводили порядок вместе со стражниками и солдатами Бури. Радовало лишь то, что мародёрство пресекалось воинами и дома не пострадали в кровавой бани битвы. По каменной мостовой словно сметана, стелился сизый дым от уже потушенных пожаров, невесомыми щупальцами цепляясь за заляпанные кровью сапоги девушки. Синие глаза устало потухли, а на лице замерла безликая маска. От былой истерики не осталось и следа - Рыжий лис всегда умел приободрить… даже теперь. Но это не облегчало мук совести, что словно кошка, вальяжно скрутилась клубком в уголке сознания, - тихо скребя когтями. Она знала, где искать Галмара и Ярла Лейлу, - не спеша, направляясь к крепости Миствейл. Они о чем-то неспешно переговаривались, пока солдаты медленно огибая их, спешили по своим делам. - А вот и ты, - военачальник довольно ухмыльнулся, пригладив рукой белесую бороду, которая чудом осталась не запачканной, - отправляйся в Виндхельм, передай весть Ульфрику. От одного упоминания того, что она должна вернуться в Виндхельм, Элиз похолодела, а страх – цепко перехватил горло. - Боюсь… Он не захочет меня видеть. - Ты доберешься быстрее любого гонца, - Галмар массивно качнулся, доставая с пояса небольшой запечатанный конверт и протягивая его замершей девушке. - Теперь иди… …Теплый поток ветра, который поймали массивные крылья Одавинга - мягко обхватил фигуру девушки на массивной шее. Махровые облака сгустились над черным городом, деля свое соседство с замершим у горизонта солнцем и бледными звездами на тлеющем небосводе. Мурашки волной пробежались по телу от ледяного порыва, что подняли массивные крылья дракона, заставив Элиз поежиться и поправив на плече небольшую сумку с пожитками, направиться к Виндхельму. Широкая луна медленно карабкалась по рыхлой темноте небосклона и раскиданным созвездиям - словно лестнице, бросая на белеющий снег холодный свет. Ноги несли от дворца настолько быстро, что лица размывались - стражник, бродяга, попрошайка – золотой, сверкая блестящими гранями от жаровен, тут же оказался у благодарной пьянчужки. «- Господин сейчас отсутствует…по важным делам, но к полуночи, вернется.» Единственная фраза - заставила сердце радостно запеть, хоть в небольшой передышке перед встречей с Ульфриком. Желанная таверна окутала теплом, словно мать, дразня запахом еды и песней барда на втором этаже. Хозяйка таверны радостно улыбнулась постоялице, откупоривая бутыль меда и протягивая его присевшей у стойки девушке. - Здравствуй, для меня что-то есть? - ждала ли она письма? Конечно, но страх пропустить гонца, за те несколько дней ее отсутствия в городе из-за осады, немного беспокоил. - Да госпожа, «кто-то» - женщина кивает за спину, заставив Элиз тут же обернуться. Сердце наполнилось радостью, как только она встретилась с мягким переливом голубых глаз. Лидия улыбаясь, медленно встала, но тут же утонула в объятиях Элиз и радостном визге. - Лидия…я так рада, что ты приехала! - Мой Тан, как я могла не откликнуться на ваш зов. У меня для вас подарок, - женщина лукаво улыбнулась, кивая на массивную сумку, что лежала на столе. - Это поможет нам в «насущных» делах, - девичьи губы озаряет улыбка, когда проворные ручки открыли массивную сумку, что привезла с собой Лидия. «Кажется, жизнь налаживается». Луна проворно вскарабкалась на горку неба, восседая на черном троне во главе всех звезд. Уходить из таверны не хотелось совершенно, но в очередной раз бросив взгляд в мутное окно, девушка понимает - пора. Лидия тихо сопит на соседней кровати, а бутылка меда в руках уже почти опустела, оставив после себя лишь успокаивающее тепло. Доспех братьев бури сменился черным снаряжением и небольшим кинжалом на поясе. Мокрые волосы еще липли к шее, но уже проворно закручивались в кольца, обрамляя тонкое лицо. Словно кошка, она потянулась на своей койке, отложив бутылку и медленно поднявшись, мягко коснулась плеча Лидии, разбудив своего хускарла. Мысленно, Элиз уже выстроила цепочку событий после посещения особняка Хьерим и разговора с Вунфертом. Мясник определённо должен получить по заслугам сегодня, только…кто будет палачом?... Черная кожа умело скрывает кровь на поверхности нагрудника, но от тонкого металлического запаха не было спасения. Пальцы еще чувствовали горячую кровь маньяка, стекающую с тонкого лезвия клинка с тонкой вибрацией на рукоять, но легче от этого на душе не стало. Элиз успела спасти девушку, вынырнув из тени, но теперь, запачкала себя. Она не убивала без нужны - лишь во время битвы, охваченная той воодушевляющей волной, что несло эхо голосов ее братьев, - и приходя в ужас, когда адреналин ее отпускал. Даже в Вайтране было проще просто отвернуться от того кошмара позади… ведь рядом был Ралоф. Золотые монеты, собранные в тонкую кожу кошеля, приятно давили на руку, но не разбавляли горечь от убийства. В душе что-то зарождалось, то, что она не понимала сама, и гнала из сознания легкую эйфорию вскружившую голову в момент, когда глаза Мясника потухли, словно кто-то незримый, впитал душу ее жертвы, неся за собой сладкий успокаивающий шепот в голове. Лидия молчала, но Элиз хотела, чтобы она осудила, наказала за отнятую жизнь… Но хускарл молчал, а Йорлейф благодарил. Душу и сознание начали терзать смешанные чувства, но взгляд Элиз на секунду переместился на проем тактической комнаты. - Ярл вас ждет. - Возможно, Ярл уже спит, я приду утром, - уже готовая на всей скорости сбежать как можно дальше от каменной крепости, Элиз шагнула назад. - Господин в своих покоях, он просил вас явиться незамедлительно. Если Йорлейф и услышал жалобный стон Элиз, то не подал виду, провожая ее задумчивым взглядом и приглаживая светлые усы. Лидия благоразумно отступила в каменный зал, приседая на пустую скамью в ожидании своего тана. От огня в камине в комнате стало жарко, а треск поленьев разбавлял напряжение, повисшее в воздухе. Он снова прошелся взглядом по строчкам письма, что держал в руке - в еще одной попытке вникнуть в суть, но отвлекся, нетерпеливо переведя взгляд на дверь. Пальцы выбили по подлокотнику лишь ему ведомый ритм, зависнув в сознании раздражающей мелодией. Чем дольше Ульфрик ждал, тем усталость все сильнее переплеталось со злостью. За пару дней он смог обдумать ту ситуацию, что устроила девушка, - в очередной раз удивив и разозлив одновременно. Изменилось ли его отношение к ней? Он мог только гадать, но желание увидеть ее, нарочитым зудом гудело в голове, не позволяя сосредоточиться. Неожиданно от тревожных мыслей отвлек тихий стук, настолько, что ему показалось, что ослышался, - и сознание сыграло с ним злую шутку, подсунув то, что он так хотел. - Входи, - он медленно поднялся с кресла, небрежно бросив стопку писем на столешницу, - закрой за собой дверь. Словно тень, Элиз проскользнула в комнату, вздрогнув от голоса и прикрывая за собой дверь. Встреча с ним в спальне, была одной из жестоких шуток, что он мог только для нее придумать. От воспоминаний никуда не деться… Она так и не решилась поднять глаза, лишь в наступившей тишине бросив быстрый взгляд на кровать. - Вы меня вызывали, мой Господин? – дрожь в ее голосе приятно утешала, а покорно склоненная голова давала хоть намек на раскаяние Элиз. Оглушительно громкие шаги скакали эхом по комнате вместе с тяжелым дыханием - выли в ушах, подобно буре. - Надо поговорить, - голос Ульфрика прозвучал неожиданно рядом, скрутив внутренности Элиз узлом и заставив ее резко вскинуть лицо. Словно исполин, он застыл в паре шагов от нее, задумчиво - холодно отведя взгляд на размытую поверхность окон. Хриплые нотки проросли в голосе норда, сделав тон сравнительно мягче. - Есть… вопросы, которые мы должны прояснить и один из них - это Рун. От слов, по телу пробежала ледяная дрожь, пригвоздив девушку на месте. Она ждала этого разговора, до ужаса боялась…но ждала, хоть в какой-то попытке объяснить ему свой поступок. Ульфрик медленно повел плечами, словно скидывая неведомую тяжесть с плеч, наконец, переведя взгляд на замершую девушку перед ним. В синих глазах застыл испуг, животный, сладкий, покорный. Молчание затянулось, повиснув в петле замершего времени между ними, – пока кто-то из них не решится взять инициативу на себя. Но она смогла лишь слабо сглотнуть, протолкнув появившийся ком в горле, - окончательно утонув в плескающейся синеве его взгляда. Ульфрик же смотрел неотрывно, не зло, не холодно…просто задумчиво, словно видел ее впервые – пытаясь прочитать. Оранжевые блики плясали на спокойном лице норда, облизывая его фигуру в своем жадном исследовании. Легкая серая рубашка по привычке была чуть распахнута, бликуя золотом на его медальоне. - Мы освободили юг Истмарка и это хорошо, но ни одна победа не дается так просто. Пока основной отряд был в Рифтене, мы потеряли Морфал. - Что… случилось? - Туллий начал наступление на восток. Мы немного… ожидали другого поворота событий и Морфал пал, - Ярл говорил размеренно, словно все шло по плану и эта новость его не удивила,- Но сейчас я хочу отправить тебя в наш тайный лагерь в Фолкрите. - Разве мы не должны начать наступление на Морфал? - Нет… Пока нет, - он повернулся к девушке, задумчиво проведя рукой по бороде - Наши войска уже переброшены, приказы выданы и менять их в последний момент глупо. Мы отвоюем Морфал…но позже. У меня уже есть идеи, на этот счет. То, что он уже продумывал план, Элиз не удивило. - А теперь Рун… - А… что с ним? - Нет, не перебивай, - Ульфрик резко поднял руку, призывая девушку замолчать - Мы больше не вернемся к разговору про Руна, его никогда здесь не было, и ты не участвовала в его побеге. - он говорил размеренно, задумчиво хмуря брови и пересекая комнату. Словно у брошенной куклы, ноги Элиз подкосились под пронзительным взглядом голубых глаз, с ледяным блеском на дне. Она боялась, боялась на столько, что сердце бешено колотилось в груди - она совершила преступление, предав не только его доверие, но оставила в опасности весь дворец на несколько часов. Она понимала… но должна была это сделать. Ради Руна… ради семьи. - Я смог… уладить то, что произошло. Но ты совершила преступление, - это недопустимо, ты меня понимаешь? Она смогла лишь слабо кивнуть, полушепотом и хрипло выдавить из груди – «Да, мой Ярл». - Как Ярл я должен принять меры, как твой командир – назначить наказание - сердце на миг остановилось, и она вскинула глаза… неужели он на это решится? Казалось, прочитав ее немой вопрос, застывший на полуприкрытых девичьих губах, Ульфрик нарочито долго медлил с ответом, заставляя девушку вариться в тяжелом неведении, - Но Йорлейф сказал, - ты стараешься на благо города, рад, что ты хоть где-то следуешь моему совету. - Я не могла иначе… - Не могла - Ульфрик хрипло усмехнулся, - Ты подвергла опасности не только нас, но и мой дом! Нарушила не один закон, освободив неудачника вора - заставив даже меня усомниться в твоей верности! Металлический запах заполнил ноздри вместе со словами Ярла, горьким осадком оседая на языке, словно она снова находится там, в том кошмаре из камня, ржавого металла и крови. Как Рун беззащитно висит прикованный к стальным кандалам, и снова кровь… его кровь и боль - они повсюду, она задыхается ими, словно едкими миазмами. Элиз едва смогла коротко сглотнуть подступившую тошноту в горле и едкие слезы. - Да, после того, что вы с ним сделали!, - она резко вскинула лицо с непривычно пылающей злостью и обидой в синих глазах, - И как ты мог подумать, что я агент империи?! - Ну, ты как-то так себя и ведешь. Он сам виноват в том, что с ним произошло. - Вы его пытали! - Допрашивали, - Ульфрик гневно раздул ноздри, с шумом выдыхая воздух - хоть в какой-то попытке развеять ярость, что начала медленно клокотать внутри, - Он проник в форд! Знает сколько людей в гарнизоне и я еще не упомянул об украденной вещи - его должны были вздернуть прямо там на стене! Чудо, что офицер посчитал его полезным. - Полезным, - Элиз горько прикусила губу, отведя взгляд в сторону. Она была зла на столько, что с каждым словом норда внутри что-то медленно начинало клокотать, - Талмор тебя тоже считал… - Во имя Талоса молчи!! - она тихо пискнула, когда буквально за секунду, он уже стоял рядом, тяжело дыша, словно в комнате не осталось кислорода, а голубые глаза по животному остекленели. По коже заскользил ужас, словно предупреждение - в голове забил пульс, но она не шелохнулась. Ноги подгибались от ужаса, тряслись поджилки перед зверем, которого разбудила снова, что словно атронах навис над ее хрупким телом. Так она не боялась никогда. - Мы больше не будем обсуждать этот вопрос! - словно у зверя, слова вырывались из горла вместе с рыком, пока он, наконец, не отвернулся. Его пальцы прошлись по волосам, заправляя выбившиеся пряди назад в попытке успокоить взвинченные нервы. Элиз же тихо выдохнула, руки зацепились за спинку стула в поисках опоры. Ощущение того, что она избежала чего-то ужасного, пронеслись в затуманенном сознании от страха и она подняла глаза. (Элиз поступила подло). - Он мертв, для меня и для всех Братьев Бури - ты меня поняла? - Да... мой Ярл. Ульфрик повел плечами, снова пытаясь скинуть напряжение, и прошелся к столешнице. - Пока я не придумал, какое ты понесешь наказание, - его собственный голос прозвучал хрипло в наступившей тишине комнаты, - Сейчас меня интересует другой вопрос. Сегодня в городе появились два мага, искали Довакина. Внутренности скрутило холодом, и некстати вспомнился запах гари, что приветствовал ее в городе. - Зачем…Кхм, зачем я им нужна? - Это ты мне скажи, - Ульфрик медленно обернулся, протягивая Элиз костяную белую маску, с черными прорезями для глаз и подобием щупалец, со свёрнутым мелким посланием. Она лишь удивленно приподняла брови, взяв их, стараясь не касаться редких пятен крови на белой поверхности. Синие глаза с любопытством прошлись по строкам послания. - Ложный драконорожденный? Это вообще возможно?, - Ульфрик внимательно следил за ее реакцией пока девушка читала послание, хмуря брови и скрестив руки на груди. - Седобородые не ошибаются. - Думаешь... он прав? - Меня тревожит другое, - рука норда прошлась по бороде и щеке, что медленно обросла мелкой грубой щетиной, словно раздумывая или взвешивая что-то в голове, - С Солстхейма уже приходили тревожные вести, что эльфы ведут себя странно. Возвели первый алтарь в честь этого… Мирака. - Нам надо вмешаться, - Элиз пересекла комнату, положив маску на столешницу и пройдясь пальцами по прямым щупальцам на его поверхности, - Неизвестно, как далеко это может зайти, раз они уже не боятся приходить в Виндхельм. - Мы не можем просто приехать на чужой остров со своей армией, у нас и так напряженные отношения с темными эльфами в Виндхельме. А Дом Редоран может расценить любые действия с нашей стороны как вторжения, - еще один фронт мы не потянем. И это вызовет волнения в рядах солдат, зачем им сражаться за то, что нам не принадлежит? - Получается, будем стоять и смотреть, как остров захватывает самозванец? - с несвойственной пылкостью Элиз фыркнула, скрестив руки на груди. - Мы не будет вмешиваться в дела эльфов, они сами разберутся. Сейчас на первом месте у нас война, а не кучка… культистов. Если они сами не могу за себя постоять, то я не хочу терять своих людей в этом бессмысленном походе. - Бессмысленном? Их порабощают, ты должен знать каково… - Люди страдают всегда!! Никто не помог нордам, в борьбе с драконами, почему мы должны?? - Ульфрик коротко пожал плечами, скрестив руки на груди, словно отгораживаясь от бретонки и ее слов. Злость снова пробудилась в глубине, медленно начала жечь внутренности пробираясь все выше. - У вас был Довакин, а у них нет никого!... - она была права, и эта правда еще больше злила норда. Он коротко вскинул руку, прерывая ее речь. - Не продолжай, я понял, к чему ты клонишь, и нет! - Но… почему? - У нас война, если ты не заметила, и каждый человек на счету, я не собираюсь терять своих солдат на чужой земле - ради эльфов, которые не могу постоять даже за себя! - Может мне удастся с ним поговорить … - Он не разговаривать хочет! Вунферт нашел упоминания об этом… Мираке, он был первым из вас. И ты еще слаба, - если то, что написано о нем правда, то он убьет тебя, - было ли это упорство или его своеобразная забота, Элиз не задумывалась, упрямо поджимая губы. - Мы просто… позволим Мираку захватить остров? – норд поднял тяжелый взгляд на Элиз, давая понять, что так он и сделает. - Я могу помочь, отправь со мной пару опытных солдат. Я смогу договориться с Домом Редоран… - Исключено! - всего за шаг он оказался рядом с ней, - Ты снова намерена ослушаться моего приказа?! Мысли беспокойно метались в его голове, словно разбуженный рой, кидаясь на распаленный разум подогретой злостью. Дыхание стало рванным, тяжелым – словно на плечи опустился неподъемный груз, с которым он слепо боролся. - Я хочу помочь… - слабый полушепот едва сорвался с ее губ, и она задохнулась, чуть не захлебнувшись в своем страхе перед ним. - Тогда помоги своим братьям, что хранят твой секрет и отдадут жизнь за тебя, - того не понимая, она отступала с каждым его словом, пока спина не похолодела от поверхности стены. Она не хотела уступать, именно сейчас чувствовала, что должна быть там. Разгадка ее происхождения была так близка, возможно, все разрешится и она вздохнет свободно. Но он не поймет… снова. Напряжение в воздухе достигла апогея, едва не искря между ними. Он давил тяжелым взглядом, ледяная синева совсем потемнели от нахлынувшей его злости, настолько, что зрачок совсем потерялся в сияющей тьме. Элиз тяжело выдохнула, все таки не выдержав напряжения. Она могла встать и уйти, просто уйти от этой войны, вернуться в Рифтен, туда, где ей всегда рады, и не будет больше этой крови на руках, не будет той боли… не будет его. В ее взгляде на секунду что-то надломилось, разбилось в дребезги и утонуло в завораживающей синеве - оставаясь неприятной загадкой для него. «Да что с ней такое??» Всего за шаг он пересек расстояние между ними, рука молниеносно зарылась в волосы, сжимая их между пальцами, не с мыслью причинить боль, а заглянуть в глаза и хоть как то узнать ответы на свои вопросы. Но она лишь тихо вскрикивает, удивленная его действием, невольно вцепившись пальцами в его кисть. И хрипло выдыхает… шею обожгло уже позабытым ощущением - натянутой связи, что волочила ее словно пса за ним. Вожделение стальными когтями пронзило сознание, распылила злость и медленно раскаленным камнем, сминая ребра и внутренности, опустилась вниз живота - растворившись сладкой истомой. То, насколько удивленно распахнулись глаза девушки, он понял, - она ощутила тоже самое, возможно ощущала всегда, каждый раз, когда он к ней прикасался. Словно дамоклов меч - он навис над ней тяжело и угрожающе, ограждая ее от мира и всего того что творилось вокруг. Глаза потемнели от злости, и она захлебнулась ею, едва различая туманный блеск на дне голубых глаз - боль. Он приоткрыл лишь малую завесу себя, а она уже изнемогала, задыхалась и тонула, не в силах вынести ту бурю, что жила в нем. Могла ли она вообще ее вынести? - но уже разбила вдребезги последний штырь, что ее удерживал. Заставила вынырнуть из глубины зверя, что он умело скрывал - теперь желавшего снести все на своем пути. Но боль, еще удерживало его сознание на тонком волоске осознанности, невольно обнажаясь перед ней. И сейчас она увидела Ульфрика в другом свете, совсем позабыв как дышать, захлебывалась в той мощи, силе и страсти - что покорила Элиз, и изменила его. Насколько тяжело ему удалось поверить ей, настолько же легко она предала. Словно зацикленный калейдоскоп, мысли метались с одной на другую, словно разбуженный пчелиный улей, рыская в темноте того - кто разбудил их. И металась она… наконец, понимая, что не просто ослушалась приказа… Она растоптала и превратила в прах то, что было для него так болезненно важно. Понимание - словно лава, заполнила разум, заставляло все нутро болезненно сжаться от плохого предчувствия … Сможет ли она когда-нибудь понять его полностью? Принять и не распылиться в той страсти и силе, что управляла его душа? Она не знала… Уже знакомое чувство снова тихо завибрировало где-то глубоко в голове, медленно пронеслось по телу и сжало горло в знакомом ощущении покорности - и распыление иллюзорной свободы. Дыхание перехватило на столько, что Элиз забыла, как дышать - чувствовал ли он то же самое между ними? Осталось для нее непокоренной загадкой, но как медленно ледяной блеск потеплел в затягивающей, гипнотической синеве - ее заворожил. Что он чувствует к ней? Элиз могли лишь догадываться, не думая и наслаждаясь той насильственной привязанности, что тянула к нему. Каждый раз, принимая как должное - то, что должно было произойти между ними, купалась в этой сладкой иллюзии. Но он заставил задуматься. Сейчас - буквально разорвав ее мир, стирая в прах ее пределы и оставляя ее обнаженной и оголенной в этой бушующей буре его чувств. Она не задумывалась о его выборе - почему она? Она не задумывалась о его действиях - почему она? Она не задумывалась о его чувствах - в итоге, предав его доверие. Сейчас же оставшись наедине с этой правдой - осталась бессильной перед ней. Ноги подкосились, словно тело уже ей не принадлежало, и она смогла лишь сжать его руку, словно спасательный круг, перед этой обнаженной животной сутью. Словно зверь, Ульфрик почувствовав, что покорил ее - завоевал ее маленький мир, поработив своей страстью, - наклонился, впиваясь губами в ее, насильственно углубляя поцелуй, не ощущая сопротивления. Рука прижала податливое тело к себе, с упоением окунаясь в сладкий запах ее кожи – каждый раз, напоминающий ему беззаботное детство на Высоком Хротгаре. Было ли это насилием над ней? Ульфрику сейчас было неважно,- он с упоением растворялся в похоти и пожирающим тело огне - погружая Элиз за собой. - Не надо… прошу… меня… ждет Лидия…- ее полушепот тут же прервал поцелуй, словно пытаясь выпить ее слова - яростно, необузданно. Пальцы заскользили по снаряжению, слепо, наугад разрывая заклепки с тихим щелчком, и ее жалобным стоном. Была ли сама Элиз в состоянии оттолкнуть его - он не знал, даже не задумывался над этим, уже по хозяйски задирая ее нижнюю рубашку и стягивая с плеч кожаный камзол. Немного шершавые ладони от старых мозолей скользят по коже, - про себя, отмечая ее хрупкость и каким чудом он ее не сломал, - постепенно опускаясь ниже и неся за собой россыпь мурашек вслед за скупыми поцелуями. Девичьи пальцы зарылись в светлые грубые волосы, проскребли затылок не в попытке оттолкнуть - нет - лишь крепче прижимая к груди и содрогаясь всем телом от горячего возбуждения, что он несет за собой. Стон сорвался тихо, жалобно и бедра поддались навстречу замершей руке внизу живота, в немой мольбе о продолжении. Каждое движение ласка, и колющая страсть на женском теле, от его прикосновений, терпких поцелуев его губ и колкой бороды на шее Элиз. Именно в этот момент их чувства переплелись, собрались в неразборчивый ком возбуждения и слепого подчинения тому - что хотели оба. Его руки прикасались ко всему, до чего они могли дотянуться - неистово, порой грубо сжимая в своих пальцах хрупкое тело не задумываясь о том, что произойдет после. Чувства - оголенные перед друг другом, скользят электрическими разрядами на кончиках пальцев от каждого прикосновения - отражаясь щекочущей вибрацией внизу живота. Всего было слишком, слишком много его - его широких плеч, за которыми она могла спрятаться от всего мира; его страсти, что он заставил почувствовать; его светлых волос, что пахли терпко, по медовому, с примесью легкого мускуса; его губ пока он опускался ниже, обхватывая затвердевший сосок, слегка прикусывая и неся обволакивающее сознание возбуждение; его пальцев, что насильственно медленно скользили к низу живота. Все это было сладко, насильственной истомой раздирая низ живота, желая уже его внутри. Даже сейчас Ульфрик сдерживался - лаская девичье тело, хоть в каком-то прощении, за то, что заставил ее почувствовать. Но тело металось, сердце билось неистово - готовое разорвать грудную клетку, словно скорлупу, а низ живота насильственно пульсировать - желая большего, ощутить, как она тает от каждого пронзающего ее тела движения бедер, изгибается от неистовых спазм оргазма и сладко дышит ему в шею, скользя пальчиками по спине. Если Элиз что-то еще и говорила, то он не слышал, накрытый куполом наслаждения и жадности, ненасытности. Ульфрику было мало всего - слишком мало ее. Он хотел ее, хотел со всей животной сутью, что жила в нем, изнывая и нетерпеливо распутывая завязки штанов. Сейчас они понимали друг друга без слов - она изогнулась, но от губ так и не смогла оторваться, позволяя ему сбросить остатки одежды, но тут же припадая к оголенному телу в слепой жажде тепла, что шла от него, захватывающей и накрывающей ее сознание. Он подхватил ее за бедра, позволяя стройным ногам обвить себя, а рукам остаться на шее. Она лишь охнула от прикосновения спины к холодной стены, но словно послушная кукла выполняла немые приказы господина. Неожиданное вторжение, казалось сладостным мучением, насилием над ее воспаленным возбуждением сознанием, заставляя тело изогнуться, в попытке прочувствовать его глубже. Сейчас, не было смысла сдерживаться, что Ульфрик и делал: с каждым грубым и неистовым движением бедер проникая дальше - пронзая ее сознание яркими импульсами наслаждения и самому изнывать от нее. Тонкие пальцы заскользили по спине острыми коготками, зарылись в светлых грубых волосах - что сейчас, словно беспокойное жидкое золото спадали между лопаток. Сейчас не было «а может» - есть лишь - «я хочу». И Ульфрик хотел этого, хотел Элиз - он взял ее, хотел Скайрим - он его получит. Он был завоевателем, - и завоевал ее сердце, наконец, получив ее всю, заставил утонуть в нем, захлебнуться той страстью, что жила в его сердце. И она растворилась, покоренная, оголенная, стонущая от наслаждения в его руках и покорна в его власти, - выгибаясь телом, впускала его в себя снова и снова - утопая в испепеляющем огне его тела. Он понял все без слов, - ощутил, как она сжимается и выгибается всем телом под немыслимым углом в попытке догнать свой оргазм. Что будет «после», «когда», - они не думали, могли лишь хвататься за тот животный инстинкт, что захватил тело и разум, тонуть в нем и наслаждаться страстью. Пальцы проскребли по спине немыслимый узор, и она забилась в немом крике, захлебнувшись от нахлынувших ее тело ощущений - словно палач он истязал ее, раз за разом, толчками выбивая еще большие захватывающие импульсы наслаждения, пока Элиз не понялась что плачет. Слезы скатывались по щекам, придавая их поцелуям солоноватый привкус и упоительной эйфории - не в силах вынести эту сладостную пытку. Словно рыба выброшенная на берег - она задыхалась, от переполняющих и терзающих ее тело ощущений - вожделения, легкой боли от резких и грубых толчков, что доходили до немыслимого предела. Он стал ее личным Мерунесом Дагоном и Молаг Балом в одном лице – что разрушал ее тело наслаждением и его пределы, - поработил и господствовал над ее сознанием. Мир вокруг не существовал, лишь их столкнувшиеся вселенные, взорвавшиеся миллионами созвездий от оргазма, накрывших ее тело в момент, когда с хриплым стоном он заполнил ее. Истома, влекомая обжигающей эйфорией пронеслась по телу и набатом била в голове. Если бы не руки Ульфрика и холодная поверхность стены, она рассыпалась бы на тысячи осколков - он смог сделать то, что не получилось Алдуину - разрушил ее мир и его пределы, заставил пройти по телу не мыслимые ощущения всего за вечер, заполнив ее лишь собой. Она дрожала, боясь пошевелиться, до боли в пальцах впиваясь в плечи, словно в спасательный круг, пока поверхность стены не сменилась кроватью. Она бы утонула в его объятиях, растворилась в горячих руках, что прижали по хозяйски к себе - сменив холодную стену на твердую грудь. Она растворилась бы даже в поцелуе - после этого безумия, что остались такими же ненасытными, если бы не… - Меня ждет Лидия! – она резко встала из плена тепла, стыдливо расстирая щеки от высохших дорожек слез и слезая с кровати за одеждой. Она одевалась молча, быстро впопыхах, едва попадая заклепками друг на друга из за дрожи в руках. Тело неистово ныло от усталости - после Рифтена она так и не отдохнула, сразу отправившись в Виндхельм, а потом был Мясник и... - Отправляйся в наш тайный лагерь в Фолкрите, - спокойным голосом проговорил Ульфрик, с усталыми хриплыми нотками. Он медленно обернулся, смерив ее потухшим взглядом - словно Элиз как вампир выпила его до дна и оставила опустошенным. Что он чувствовал - она не знала …но на сегодня для нее уже достаточно - она не вынесет еще одну бурю. Она была солдатом, и теперь он обращался к ней, как к солдату без лишнего тепла в голосе, словно ничего и не было. Когда она чувствовала себя выпотрошенной и переломанной, разбитой и расколотой на миллион ярких чувств и едва собранной в одном хлипком теле. Ульфрик умел дотронуться до самой души словами - это она видела на пиру, но почувствовав это одним лишь взглядом - едва смогла собраться воедино. Этот вечер выпотрошил и выжал ее без остатка на столько, что она смогла лишь молча одеться и склонить голову в знак принятие его приказа. «Мне нужно время, чтобы понять…» - всего на мгновение она остановилась у выхода из спальни и бросила короткий взгляд на него. Он коротко кивнул, словно прочитав это в ее глазах, с холодной отстраненностью наблюдая, как она тихо прикрывает дверь. Они поняли друг друга… без лишних слов.