Сгорающие в огне

Каспар сводит брови к переносице и сжимает губы в тонкую полоску, когда капли твирина падают на рану. Драки между Песиголовыми и Двоедушниками кровавые, хрустящие, яростные, пропахшие потом и травами степи. Алая горячая жидкость льется маленькими струйками по сухой земле, и та жадно ее всасывает, прося еще больше. Дети начинают вести себя как звери, которым только и нужно, что перегрызть глотки сопернику и выпить из него всю кровь. Они бросаются и кидаются друг на друга с затуманенными глазами, без тактики и стратегии. Одежды рвутся, кости ломаются, мозг погружается в помутнение, тела покрываются следами. Среди хаоса только двое не теряют свой разум. Их сражение больше похоже на танец. Он выверенный, четкий, эмоциональный. В нем чувствуется больше ярости, чем в массовом кровопролитии, что происходит вокруг них. Они обращают внимание лишь на свой красный танец, отдающий земле не столько кровь, сколько эмоции и чувства. Но земле нужна лишь кровь, и когда она, с легким порывом ветра, шепчет свои слова, то танец становится более близкий, тактильный, тягучий, со вкусом металла и соли. Их танец – борьба за право доминирования, и она заканчивается без ответа. Каждый раз они становятся все ближе и ближе к концу, но делают шаги к нему медленно и не спеша. Когда оканчивается их танец, тогда заканчивается стычка. Песиголовые и Двоедушники расходятся, кидая на последок горящие взгляды. Они остаются вдвоем на поле боя, где из земли вырываются дурманящие травы, и дожидаются там прохладной ночи, наблюдая за языками игривого огня. Каспар заклеивает рану пластырем и смотрит на первые звезды. Рядом он слышит шипение Ноткина, прикладывающего к лицу холодное стекло, и бросает на него мимолетный взгляд. В городе их считают врагами, готовыми на все, лишь бы победить в этой немой схватке. Город знает только косые взгляды и пренебрежительные слова. Степь знает куда больше. Она чувствует их изнутри, знает, какие эмоции они испытывают и сколько крови падает на сухую землю. Она знает, что они не враги, что они не хотят победить. Их бои – показ себя, хвастовство. И они будут вечны, пока кто-то не перейдет черту. Когда степь засыпает, то наступает время прохладного ветра и песен насекомых. Тогда все обиды забываются, а они, как ни в чем не бывало, сидят рядом и наслаждаются. Ноткин делает громкий глоток и предлагает бутылку с водой Каспару. Он не отказывается и забирает ее, делая глоток. Их пальцы в этот момент соприкасаются, и Каспар чувствует жар Ноткина, но это длится лишь секунду, после чего теплый отпечаток уносится ветром. Хан ложится на землю и смотрит на звезды, тянет к ним руку и смотрит на них сквозь пальцы. Ноткин сидит свободно и завороженно смотрит на огонь. – Ты же недавно от костылей отказался, – Каспар продолжает смотреть на небо, чувствуя на себе взгляд Атамана. – зачем так рано драку устроил. – Кулаки чесались. – Ноткин усмехается. – Нутро просило. – Не боишься, что скоро все это примет печальные последствия. – Каспар переводит взгляд на Ноткина. – Хочешь, как Бессмертник с тростью ходить? – Нашел с кем сравнивать. От драк я все равно не откажусь. Каспар лишь хмыкает и поднимается с земли. Он берет бутылку твирина и вертит ее в руках, после чего делает глоток терпкого напитка. По телу проходит поток тепла, и Каспар ложится обратно на землю, прислушиваясь к шелесту трав. Степные травы красивы, но Каспар в них никогда не разбирался и судил о цветке лишь по его внешнему виду. Какие-то травы красивы, но знаменитая твирь ничем не отличается от обычной травы, что растет в бескрайней степи. Хотя и в ней есть свой шарм, но Каспару не охота раскрывать их. Они слишком быстро погибают. Ноткин начинает елозить на месте, доставая из кармана штанов бумажку. Каспар лишь наблюдает за Атаманом. Как его карие глаза бегают по листу, как брови сводятся в переносице, а с губ срывается тихое негодование. Ноткин мнет бумагу и кидает ее в огонь, после чего ложится рядом с Каспаром. Их пальцы бьются друг об друга, и Хан впитывает чужой чар кончиками пальцев. Каспар поворачивает голову в сторону Ноткина и смотрит на еле заметные веснушки. – Как думаешь, можно ли составить какое-нибудь созвездие из твоих веснушек? – Не знаю. Да и эксперт по звездам у нас это ты. – Не хочешь вернуться? – Каспар отворачивается и снова устремляет свой взгляд на звезды. – Всех твоих тоже возьмем. Места всем хватит. – Ты знаешь мой ответ. На земле мне спокойнее. Я чувствую ее, а она меня. Она проросла во мне. – Ноткин прикрывает глаза. – А Многогранник ваш... – Жаль. Мне нужен помощник. Правая рука. – Так найди среди своих. У тебя там не глупые ребята. – Они не то. – Каспар садится и тянет руки к огню. – Ты был лучшим. Ноткин лишь фыркает, продолжая лежать на земле. Огонь начинает гаснуть, тогда Каспар поднимается на ноги и осматривается вокруг. Ни одной живой души. Хан начинает складывать вещи в сумку, когда Атаман поднимается с земли и отряхивает куртку, на которой они все это время сидели. Угли шипят, стоит воде на них попасть, и пламя окончательно тухнет. Они направляются обратно в город уже по протоптанному маршруту. Ноткин замечает что-то впереди и ускоряет свой шаг, пока Каспар спокойно идет, всматриваясь в верхушку Многогранника, что виден даже отсюда. Ноткин ждет его, а в руках у него стебелек какой-то травы с белыми цветочками. Тот лихо засовывает его за ухо Каспару и улыбается. Хан лишь смотрит на Ноткина, что светится от счастья, задерживается на губах, растянутых в улыбке, и продолжает свой путь. Они останавливаются около складов и долго стоят. Ноткин смотрит куда угодно, только не на Каспара. Хан тянет Атаману руку, и последний, поколебавшись, жмет ее. Проходит секунда, две, но они не разрывают контакт, смотря друг другу в глаза. Каспар впитывает подушечками пальцев чужое тепло, после чего разрывает рукопожатие и поворачивается в сторону города. Он чувствует на себе взгляд карих глаз, пока не скрывается за забором. Каспар поправляет траву и поднимает уголки губ. Жаль, что она быстро умрет.