новый берлин

— скажи, вальтер, чья виолончель стоит у тебя в углу гостиной? они сидели на скамейке в парке, пока на газоне за ней резвились собаки. темнеть стало рано, и уже сейчас в восемь вечера зажегся жёлтый фонарь прямо у них над головой. ну надо же, он бы не подумал, что сева заметил виолончельный чехол тогда. получится, придётся рассказать? — моя. — ты играешь? — уже почти нет, — равнодушно пожал плечами вальтер, — перестал. — вот как, — всеволод не мог не почувствовать нежелания касаться этой темы, поэтому несколько остыл. — можно ли спросить, почему? почему, почему. который раз ему задают этот вопрос. в первые разы говорить было тяжело, потом это стало несколько трагической историей из жизни, чтобы добавить себе характеру в обществе, а сейчас он просто устал повторять эту историю, уже не чувствуя ничего от неё, кроме раздражения. вальтер тяжело вздохнул, говоря в сторону. — попал в автокатастрофу, сломал обе руки. после этого играть что-то дольше трёх-четырёх минут тяжело. так и перестал. — а... мне жаль. — не стоит жалости. случилось и случилось. — можно будет как-нибудь послушать? вальтер поднял взгляд, усталый, почти недовольный. наверное, только в такие моменты он начинал выглядеть на свой возраст тридцати с копейками лет. всеволод отводить глаза не торопился, всё смотрел так же, честно, спокойно — "как скажешь, так и будет, не буду же я заставлять". — а знаешь, можно. можно. не обещаю идеальной интонации, но послушать можно. хоть он и попытался сказать это тоном легче предыдущего обмена, вышло неубедительно. — у тебя всегда есть возможность передумать. — нет, нет, приходи завтра как сможешь, желательно, пораньше, чтобы не шуметь в ночь. приходи. — как скажешь. и пришёл. в семь вечера в дверь позвонили, генрих открыл, пустил в квартиру всеволода, который тут же снял пальто и ботинки. — проходи, — позвал из гостиной вальтер, только открывая чехол. — добрый вечер. вальтер что-то промычал под нос, достав виолончель и начиная натирать смычок канифолью. он так давно не играл, что у того уже ослабло натяжение волоса. ещё и надо струны подтянуть. опять же, он не собирается давать первоклассный концерт. — я вряд ли смогу сыграть даже пьесу полностью, но ты просил послушать, так что... да. вальтер сел на один из стульев, цепляя шпиль виолончели за ленту, натянутую от ножки стула, чтобы не царапать пол, положил левую руку на струны, а правой удобнее перехватил смычок. виолончель чувствуется странно. неуютно, и до боли напоминает о юности. ладно, хватит предаваться эмоциям. ля минор, аккуратные штрихи, аккомпанемента фортепиано нет, ну и ладно. он вздохнул, закрывая глаза и начиная играть. виолончель звучит чуть скрипуче, отвыкнув от звука, но он пока справляется, и мелодия получается почти изящной. морденты делать тяжело, пальцы почти не шевелятся на левой руке. вот каденция, следующий раздел в ля мажоре. до чего хорошая музыка. упоительная, самозабвенная и такая нежная... левую руку резко прострелило болью, вальтер поморщился, но не остановился. доиграет фразу, там остановится. хуже все равно не будет, он и так не играет и вряд ли ещё станет. снова каденция, и последнюю ноту он снимает намеренно неаккуратно, опуская сначала смычок, потом руку с грифа. всеволод молчит, но все-таки спрашивает: — чья это музыка? — крейслер, liebesleid. вообще скрипичная, но давным-давно она мне понравилась и я переложил её для виолончели. последнее, что я играл. liebesleid. муки любви. похвалы бы сейчас вальтер не принял. с технической стороны его игра была никчёмной, и лучше он играть не мог. больше не мог. сам это слышал, потому и забросил, не мог терпеть свою игру. — жаль, что так вышло. с автомобилем, — тихо произнёс всеволод, смотря в пол. — что сейчас убиваться, всё равно уже ничего не поправить. голос похож на воду в болоте, холодную и мутную. — бросим это, — сам же себя прервал вальтер, — а ты играешь на чём-либо? — играл когда-то на фортепиано. сейчас почти не играю, случаев не выдаётся. но музыку люблю. — как относишься к григу? — не сказал бы, что много его слушал. — тогда позволь поставлю одну вещь. из цикла песен, называется tyttebaeret. брусника. вальтер сложил виолончель обратно, на прощание проведя рукой по корпусу, потом подошёл к проигрывателю и полке с дисками рядом с диваном, почти сразу находя нужный CD.