Осколки любви

      Ранний подъем — сущее наказание для множества людей, но главный герой нашей истории не в счёт. Ностальгия по Лондону нахлынула с новой силой, когда утро начинается ни с надоедливого будильника и свода концов с концами, а с запаха вкусного завтрака, который раздаётся по всему дому, проходя в каждую комнату, каждый уголок. Дискуссии родителей по бытовым мелочам, кои не являются серьезными, смешили и даже умиляли наивного ребёнка. Быть может, это и было счастье, о котором всю жизнь мечтала Эми? Кто знает… Девушка находилась в прострации ещё несколько минут после того, как оторвала свою голову от тёплой подушки и протерла глаза, после чего, очухавшись, решительно подалась к шкафу, из которого тут же, не успев распахнуть дверцу, вывалились вчерашние покупки. Вельвет печально прикрыла глаза и сразу же смирившись с горем, начала медленно, нехотя вешать вещи на свои места. Небрежные движения рук дали о себе знать, и, как только, Эмила успела выдохнуть с облегчением, как половина нарядов, как по схеме, свалились в один угол, расшатывая «выживший гардероб». Эми сложила руки у груди, показывая своё недовольство и начала жестоко теребить нёбо языком. Махнув на это все дело рукой, она одела белый топ на бретельках, чёрный брючный костюм и такого же цвета босоножки, из которых она, чуть ли не выпрыгивает. На голове было решено сделать высокий хвост, без каких-либо заморочек: дело не заняло и двух минут. Ее внешний вид был слишком строг для ее натуры, но Вельвет эти перемены определённо нравились. Растворимый кофе был настолько отстойным, что дама, наверное, предпочла бы ему песок. Кинув его в ближайшую урну, она поспешила на поиски Гин, которая могла бы ее сопровождать до кабинета Мори, некогда вызвавший девушку к себе. Это было ожидаемо и бесповоротно, поэтому удивления со стороны Эмилы не возникло, только лишь предвкушение новых миссий и информации, от чего сердце бьется в разы чаще, а кровь в жилах стынет от каждодневной угрозы смерти. Как бы то ни было, кабинет пришлось выискивать самостоятельно, потому что здание было, и в самом деле, огромным. Да, огромным. Огромна была и ее неосведомлённость в этой индустрии, что пугало и настораживало, для неё было крайне удивительно и странно, что ее не убили, не пытали, не сдали куда-то, а взяли к себе и приютили. Странным казалось не только это, но а также то, что любимая тетушка все ещё не бьет тревогу. *** Очередные выходные Эми вдали от мамы, ее дорогой мамы, которая изо всех сил старается ради своей дочери.  — Эми, кушай, каша же остынет! -протерла свои круглые, вечно падающие на переносицу очки, мусолящие глаза уже который месяц мисс Боржерс — Тетя Гретт, я хочу к маме! -умоляюще смотрела на женщину средних лет Эмила. Боржерс устало вздохнула, смахнула одной рукой челку со лба и сняв очки, присела на корточки к девочке: — Милая, послушай. Твоя мамочка слегка… Больна. Да, больна. Ей не здоровится. — Она увидела напуганную Эми, сжавшую свою маленькую ручку в кулак. — Но, все не так серьезно, как ты думаешь, к счастью! Она обязательно скоро поправиться. Женщина печально улыбнулась и погладила малышку по голове. Ей тяжело давались все слова, сказанные ранее, уж тем более, было сложно говорить это все маленькому, ещё не окрепшему дитя, которое все воспринимает слишком близко к сердцу. Было бы легче, если бы не детская привязанность к матери и материнской любви, в общем. Дни тянулись, а телефонные звонки из Лондона не поступали, всё никак. Девочка училась, играла, росла, плакала, улыбалась, мечтала, любила, признавалась, сожалела и скучала. Скучала, в основном, по старому домишко в Англии, которому лет уж 100, если не больше. Повидал он многое: и рождение новых детей, и убийства, и горькие слёзы, вызванные грустными новостями, и слёзы радости, и младенцев, только выписавшихся из роддомов, и уже рослых, взрослых детей, готовые вылететь из семейного гнездышка, и счастливых семей, и неблагополучных. Многое пережили эти знакомые до боли голубенькие стены, перекрашенные куча раз. Вопрос всегда, мучавший Эмилу, когда та просматривала старые альбомы, где она была новорожденной, а где и вовсе, ее в помине не было, это: «Почему те прекрасные обои, висевшие в моей комнате были переклеены, ведь повода не было! Мне они очень нравились! Симпатичные, не правда ли? Когда у меня будут детишки, я обязательно поклею им такие же обои. Они же будут в продаже, тетушка? Полагаю, что да. Так должно быть, не иначе!». И те обои действительно были переклеены, даже не единожды, и даже не трижды. И дело не в том, что дом старше бабушки Эми в 2 раза, а в ее отце, который всегда был строг к дочери, но очень любил ее. До поры, до времени. Нет, кто знает, возможно в этом обезумевшем мужчине, помешанном на своей женщине все ещё остались добрые чувства, но пока, в нем проявляется лишь монстр. Монстр, чуть не убивший дочь и собственную жену, нанеся удар в живот своей супруге во время ее беременности. Этот удар мог оказаться роковым, но врачи. О, врачи! Прекрасные люди, дающие вторую жизнь, второе дыхание и надежду в то, что дорогой тебе человек останется жив. Правда, в этом случае, Диана Вельвет — мама Эми, предпочла бы умереть от рук пьяного мужа практически мгновенно, чем каждый день чувствовать смыкающиеся сильные руки на своей шее и нехватку воздуха в груди. Это уже так знакомо и привычно, но все так же невыносимо больно. Невыносимо больно ощущать ответственность за свое чадо, что даёт повод жить. За свою кроху, за маленький свет в окошке, единственный свет в ее жизни. О, как бы она хотела оказаться рядом со своей дочерью. Обнять ее крепко-крепко, на что бы она засмеялась своим заливистым голоском, таким успокаивающим и мелодичным. Целовать все части тела, а потом заглянуть в глубокие карие глаза и увидеть в них теплоту и любовь, которой ей так не хватает. Не хватает и ямочек у рта, когда та улыбается, не хватает детского «Почему?» на всё, что только движется и нет. Ей не хватало Эмилы — полностью ее, с головы до пят. И будет не хватать все время, которое она проведёт в небытие, после того, как полудурок — муж, наконец завершит ее мучения. Что и свершилось, неделю спустя небольшого диалога малютки и мисс Боржерс. В тот день, как ни странно, солнце светило ярче обычного, а на работе женщине выдали премию. Девочка осталась дома одна, что не являлась редкостью. Эми всегда была послушным, довольно позитивным и любознательным ребёнком. Эмила читала свою любимую энциклопедию, записывая в небольшую красную книжечку напротив интересные факты о природе, когда в дверь постучали, а после послышалось доброе: «Дорогая, это тетя Гретт! Открывай скорее, зайчонок!». Эми подбежала к двери, покрутила нужные замки и распахнула дверь. Перед ней стояла любимая тетя, вертевшаяся в руках пакет из магазина, откуда виднелись вкусные йогурты и печенья.  — Тетя! Спасибо! — девочка поцеловала Боржерс в щеку. — Кстати говоря, там приходил почтальон и сказал забрать эти два письма. Это конечно очень странно, что кто-то до сих пор шлёт письма, а не звонит или не пишет смс, но да ладно! Я проверила адреса, это правда тебе, я конечно же не распечатывала, ведь это личное, но они из Лондона, представляе-, девочка не успевает договорить, когда пакет с продуктами падает, а женщина бежит на кухню и распаковывает письма. Ее руки неистово дрожат, пока она бегло читает содержание письма. Капли воды, одна за другой, начинают падать на бумагу, она обмякает и некоторые буквы уже не разобрать. Извещение о смерти. «Диана Вельвет была задушена своим супругом в 15 часов дня. Смерть наступила мгновенно», -информировало письмо. –Тетушка Гретт, почему ты плачешь? Что случилось? С мамой все хорошо? Ее болезнь прогрессирует, да? Скажи мне правду! -взмолилась девочка.  — Нет, солнышко, все хорошо. С мамой все хорошо. Это я, дура старая, плачу из-за того, что кошелёк с премией потеряла. Все хорошо, золото. Все хорошо…-всхлипывая, говорила женщина. — Ой, ну это ничего страшного! Заработаешь ещё денежек, тетя! Ну, я пошла к себе-, Эми улыбнулась и вприпрыжку направилась к себе. Ещё два часа, она слушала рыдания тети, очень переживая, но зная, что она ни за что бы ее не обманула. Ведь правда? *** Сосредоточив своё внимание на скальпеле, крутившем в руке, обличённой белой перчаткой, Огай и не заметил, как в кабинет без стука кто-то зашёл. Обратив на себя внимание кашлем, Эми заговорила:  — Добрый день-, Эмила поймала на себе непонимающий взгляд-, Я стучалась.  — Возможно, я был слишком озадачен переменами в погоде. Прошу прощения. — Переменами в погоде? — Именно. Видишь ли, вчера было солнечно и тепло, а сегодня льёт, как из ведра-, он поднялся со своего кресла и открыл окно нараспашку-, Сыро. — Могу ли я поинтересоваться, зачем вы меня вызвали? — Ах, да, конечно-, Мори указал на стул напротив своего рабочего места-, Присаживайся. Девушка, не сводя с него глаз, села на стул и стала ожидать хоть одного ответа. — Дело не сложное, проворачивали уже такое не один раз, но для тебя эта миссия будет первой. Не думаю, что это сложно, но твоя роль будет колоссальной: подстраховка. В центре будет концерт, скрытная и настоящая цель, которого является закладки. Наши люди провернут всю грязную работу, а тебе нужно будет притвориться идолом, и в случае чего, убить полицию, что будет, как раз-таки наблюдать за наличием дилеров. Вопросы есть? — А если не получится использовать свои способности? Я вообще не до конца понимаю, как ими управлять. — Это не сложно. Пой в свое удовольствие, даже если получится так, что будут убиты не только они, не переживай, все можно выставить несчастным случаем. Бомба, например. Об этом даже не думай, но, конечно, в разы лучше, если все пройдёт тихо и гладко-, он уронил подбородок на свои руки и улыбнулся. — То есть, для организации действительно не так важны другие, ни в чем невинные люди? Это возмутительно, — насупилась Эми. Огай хмыкнул и развел руками: — Как есть. — Как я понимаю, выбор мне не предоставляется, верно? — Соображаешь быстро. — Я отношусь к такому пренебрежительно. И тем не менее, вы можете рассчитывать на меня, — девушка кинула сухое прощание напоследок и вышла из уже ненавистного кабинета.